Сапфировые слёзы

Сокджин смотрел, как его сын, раскинув руки падает в бездну, уже не обращая внимания на Намджуна и Хосока. Он уже никогда не вспомнит, как оказался на краю этого обрыва. Сокджин помнит только момент, как Юнги, раскинув крылья, впервые наслаждался потоками ветра, что его подхватили. Но момент, когда трансформация должна закончиться всё не наступал. И уже омега не парил, а летел вниз, словно сама земля притягивала его к себе, приближая его смерть. — Юнги~я! — дикий вопль Джина совпал с беспомощным и обречённым рыком серого дракона. И чёрная тень, что рванула в саму бездну… — Не смей. Ты сыну не поможешь, — уже трансформировавшийся Намджун положил свои руки на плечи мужа. — Теперь всё зависит только от него. — Но, Джун, — тихий всхлип, и Джин уткнулся в грудь супруга, заливая её слезами. — Он сильнее, чем мы с тобой думали. Верь в него. А где-то там, уже в бездне чёрный дракон обессилено рычал. *** Ветер уже не кидал его тело, на удивление он плавно и спокойно летел вниз. А над ним зависла сапфировая слеза, что пульсировала в такт с биением сердца. Она согревала, успокаивала и как будто дарила силы. А зачем силы тому, кто решил сдаться? И только он об этом подумал, как злость изнутри обожгла. Его дракон был с ним полностью не согласен. И уже не руки тянулись к слезе, а лапа, на которых золотая чешуя соседствовала с чёрной, словно мозаикой был выложен завораживающий узор, что при каждом движении менялся. Прикрыв глаза, он обратился к тому, кто теперь с ним одно целое. — У меня не получается, и сил не осталось. Я не хочу умирать, но я не знаю, что нужно сделать. Помоги мне. Нам. Утробный рык, и тело выгибается в новой трансформации. Ведомый инстинктами дракон рвётся наружу. Первобытное желание выжить любой ценой. Юнги уже вроде привык к боли, но то, что сейчас происходило, трудно было описать словами. Ему казалось, что из него просто вытащили все кости и попытались их заменить новыми, которые больше предыдущих. Боль была нестерпимая, но он уже не кричал, ибо человеческий вопль сменился драконьим рычанием. Последняя вспышка боли и…темнота. *** Сознание к Хосоку вернулось уже после первого удара по морде от Юнги. Второй был болезненней даже пламени Намджуна. А сила, которая исходила от омеги, сводила с ума. Дракон внутри бесновался, что их омега сильный, достойный их. — Не смей приближаться к моей семье. И ко мне в том числе. Я не принадлежу тебе. Слова Юнги словно громом вбило в сознание, правитель распахнул глаза и смотрел как омега, которого он признал своим, развернулся и, больше не обращая на него внимания, шёл к обрыву. Хрупкое тело согнулось под тяжестью крыльев, а ноги заплетались. Но Юнги упорно шёл. И вот, он стоит на краю, распахивает крылья и падает вниз. Дракон взбесился, он потерял из виду того, кого он уже считает своим. Доли секунд, и уже юный дракон должен взметнуться ввысь, но его нет. Крик Сокджина, и Хосок просто срывается, он камнем падает за Юнги в бездну. Всё тело в ранах, крылья тоже пострадали, регенерация не успела, и Хосок не успевал. Крылья прорезали воздух сквозь боль, он пытался за ним успеть. Вмиг парящее тело омеги швырнуло в сторону и уже он не парил, а просто летел вниз, словно лишённый какой-либо воли, запутавшийся в своих собственных крыльях. Хосок не отводил взгляд от Юнги, а только пытался успеть. На миг их глаза встретились, и омега сорвал камень, что висел на груди и отпустил его. Сапфир полыхнул болью, что отдалась во всем теле Хосока. Душа бесновалась в пустыне. Сапфировый дракон раз за разом врезался в стекло, пытаясь вырваться. Пламя, смешанное с кровью души, и трещины пошли по стеклу. Но сил как будто не хватало. Он прикрыл глаза, погружаясь в зрение Чёрного — всегда одно на двоих только стоит пожелать. А перед его глазами полыхал сапфир и прощальный рык омеги. И омега уже скрылся в тумане, блеск сапфира ещë можно было рассмотреть, но больше он ничего не видел. Он только чувствовал, что и Чёрному сил не хватает. Крик Юнги, полный боли, эхом отлетел от скал. Чёрный закрыл глаза, скрывая всё происходящее от Сапфирового. Но он слышал, как кричит Юнги. Он чувствовал, как ему больно. Новый удар об стекло, что отказывалось его пропускать. Бессильный и полный боли рык Хосока. И зеркало, которое покрылось трещинами, разлетелось, выпуская на волю магию, что была в заточении. Как будто сквозь толщу тьмы, вырвался Сапфировый. Расправляя крылья, магия текла по его крыльям, он был сам магией, часть души правителя, который от безысходности прорвал завесу проклятья, теряя того, кого уже успел признать своим и частью себя. «Ты забыл моё дитя. Ты бросил своё дитя. Ты не заслуживаешь божественного покровительства. Пусть отныне твой правящий род несёт на своих крыльях тьму. Без души и без любви парить вам вечно. До тех пор, пока душа, разделившаяся на части, не воссоединится вновь. Только боль от потери спасет твой род.» Слова из проклятья, строчка за строчкой перед глазами. «Только боль от потери» и Сапфировый зарычал. Гонимый страхом, он метнулся в ту же бездну. Потоком магии сшибло с ног Намджуна и Сокджина, что стояли на краю. Они во все глаза смотрели на сапфирового дракона, которого никто из них никогда не видел, а он, не сбавляя скорости, врезался в тело Чёрного. Две части одной души не могут существовать отдельно в одном пространстве, они всегда будут притягиваться к друг другу. Боль прошла, эйфория, долгожданная магия разливалась по телу, залечивая все раны, придавая так необходимые силы, и уже с новой скоростью он рванул вниз за омегой. Белоснежный туман прорезало золотое сияние, и с рëвом дракон взметнулся ввысь перед Хосоком. Набирая скорость, дракон, на чьих крыльях разливалось само золото, стремился к солнцу, туда, где он наконец-то согреется и расправит свои крылья, красуясь перед небом и создателем. А следом за ним уже рванул Чëрный дракон, и на его крыльях, словно драгоценный сапфир, разливалась магия сиреневого цвета. В его лапах поблескивал тот камень, что еще недавно украшал шею омеги. Догоняя уже в полете своё сокровище, он не ожидал встретить и в небе такой же мощный отпор. Столп пламени обжег чешую правителя, плавя ее, оставляя ожоги. — Не смей приближаться к нам, — и мощная аура Золотого откинула от себя дракона. *** Сознание к Юнги вернулось не сразу, вот он уже попрощался с миром. Успел даже вроде сказать «прощай» Хосоку, который пытался его догнать. Отпустил свое сознание, позволил дракону вырваться, а дальше — адская боль и свобода. Ветер, который совсем недавно бил и калечил, сейчас был словно ласковый котенок. И солнце манило к себе, и крылья, которые уже не казались чужими, как будто он с ними родился. Эйфория первого полета, он летел к самому солнцу, пока его полёт грубо не прервали. Подавляющая магия требовала подчиниться и признать силу и принадлежность, и Юнги уже с ненавистью смотрел на Хосока, который пытался предъявить права. Магия вырвалась сама, сбивая правителя и откидывая его, как можно дальше от себя. — Не смей приближаться к нам, — Дракон говорил за двоих. Ему, как и омеге не нравилось, что кто-то решил, что им можно управлять. Доминантные омеги не подчиняются, они подчиняют себе. И чем быстрее Хосок это поймет, тем безопаснее для него. Ведь в отличии от него, Юнги родился с магией, и ему её подчинять не надо, а правителю придётся приручать свою, когда эйфория пройдет. Сквозь бурю эмоций он не сразу расслышал голос Намджуна. — Сын, возвращайся. Ты ещë успеешь насладиться полётом. Позволь для начала твоим крыльям окрепнуть, спускайся к нам, — и следом всхлип Сокджина. Юнги камнем упал и только перед самой землей раскинул вновь крылья, притормаживая своё падение. И золотой дракон своей мордой уткнулся в заботливые руки Джина, а тот в свою очередь, поглаживал шероховатую морду и каждый золотой отросток и гребень из шипов, который, словно корона, украшал дракона. — Малыш, ты такой красивый у меня. — У нас, — фыркнул Намджун. — Не мешай мне любоваться сыном. Потом скажешь своё важное мнение. Юнги, малыш, иди ко мне, я хочу тебя обнять. Юнги смотрел с тоской на Джина, совершенно не понимая, как вернуться в свою изначальную форму. — Просто закрой глаза и представь, как будто идешь по земле не лапами, а ногами, — Намджун почувствовал замешательство сына. — Больно не будет. Уже не будет. Это только в первую трансформацию. Юнги только прикрыл глаза, а уже стоял прижатый к груди Джина, выливая все слезы, что остались непролитыми. Намджун обнял двух плачущих омег, защищая и отгораживая от мира своё сокровище. Тихий рык из его груди был предупреждением тому, кто стоял сзади. — Уходи, Хосок, тебе здесь не рады, — сказал Намджун, даже не оборачиваясь. — Вы еще поговорите, но не сегодня. Усмири своего дракона, я знаю, ты сможешь. И уходи. Я приду завтра к тебе, сегодня, прости, я нужен семье, — только тень удаляющегося дракона скользнула по земле, но на него никто даже не взглянул. Глаза дракона полыхали Сиреневым пламенем гнева, но он подчинился не приказу, а просьбе. Юнги стоял и наслаждался теплом и той любовью, что его сейчас окутали. Внутри дракон порыкивал от недовольства, что Хосок так легко сдался. Но сам омега не готов был с ним встретиться. Сейчас его больше интересовали глаза папы, который отливали розовым с перламутром жемчугом. — Радость моя, что случилось? — встревожено спросил Джин. — Глаза, — тихо пробормотал Юнги — Да твои глаза прекрасны, они золотые, словно солнце на рассвете. — Да причем тут мои глаза, твои глаза изменились. — Ты о чем? Намджун! — крик Джина, словно сирена. Они развернулись в поисках вмиг исчезнувшего Джуна. Намджун лежал на земле и хрипел, придавленный своей магией, ультрамариновые потоки пронизывали всё его тело, выгибая его и заставляя корчиться от боли. Чем сильнее магия, тем сложнее её принять. Юнги, который уже хотел броситься к Намджуну, был резко остановлен Джином. — Не смей. Сейчас нельзя мешать. — Что происходит?! — Юнги начинал паниковать. Сокджин спокойно прижал к себе сына, вытянул руку и частично ее трансформировал. Чешуя на лапе Джина горела розовым цветом, что он так любил. Прикрыв глаза и крепче прижав Юнги к себе, сквозь слезы он выдохнул: — Проклятья больше нет. Магия как-то смогла вырваться. И вот так, прижавшись друг к другу, они смотрели, как Намджун подчиняет магию. Грозный рык разлетается по поляне, и вот, уже стоит дракон, на крыльях которого разливается ультрамариновая синева. — Сокджин, забирай Юнги. Я в замок. — Намджун? — Джин вопросительно смотрел на дракона. — Он всегда один, а сейчас я ему буду нужен. Его магия сильнее в разы. — Проследи, чтобы он там не умер. Я обещал ему хвост оторвать, — Джин гордо вскинул голову. — Милый, полетели домой, отец к нам чуть позже присоединится. И Намджун смотрел, как золотой и розовый драконы полетели в сторону их дома. Прикрыв на миг глаза, он позволил себе минуту слабости. Резкий взмах крыльями, и Джун рванул в замок, туда, где уже Хосок распугавший всю прислугу, бился в агонии боли.