Сапфировые слёзы

Намджун сидел и с самой глупой улыбкой на лице смотрел на то, как его муж доедает быка: кровавое месиво у лап Джина и довольная скалящаяся морда в крови. Сокджин аж от удовольствия закатывал глаза, погружая зубы в ещë тёплую тушу. — Тебя не смущает, что отец на тебя так смотрит? — Юнги с любопытством наблюдал за этой картиной. — Как — так? — Сокджин удивлённо посмотрел на сына. — Мне кажется, что у него крыша протекла. Ну, ты посмотри, он же не в адеквате. Ты его точно привел в чувство? — Отстань, ты не понимаешь. Он просто счастлив — это любовь, — и скалящаяся морда повернулась в сторону мужа. Джун любимыми портьерами Джина обтëр ему пасть. — Это ужасно, — фыркнул Юнги. — Вы странные. — Ты поймешь. Просто нужно время, твой альфа ещë заставит твоё сердце биться чаще. — Знаешь, странная эта ваша любовь. Ты всем готов был шею свернуть за свои любимые портьеры. Потом ты из них построил себе гнездо. А сейчас твой муж вытирает ими кровь с твоей морды… Я пойду прогуляюсь, оставлю вас двоих. Юнги уходил и не видел, как глаза Сокджина наливаются кровью. Он только усмехнулся, когда от рыка папы вновь сотряслись стены поместья. Редкие и дорогие шторы, из-за которых в своё время Джин вынес мозг и Намджуну, и Юнги, были безнадëжно угроблены. Ох, и натерпелись они тогда столько, что сейчас Ким-младший получал удовольствие, ему ни капли не было жалко этих дорогих тканей. Решив отложить прогулку на потом, он свернул в коридоры, ведущие в комнату. В комнате он со стоном рухнул на свою кровать, слабость ещë одолевала тело. На столике, судя по запаху, его уже ожидал тот самый отвар. Прокричав спасибо верному слуге, зажав нос двумя пальцами (ну жутко это варево воняло), осушил чашку залпом. Заев противный привкус завтраком, что так любезно ему был приготовлен, Юнги забрался обратно под одеяло, погружаясь в сон. *** Волны накатывали на берег, шепча ласковое приветствие. Ветер, словно заботливые руки папы, обнимал и согревал. Юнги во все глаза смотрел на знакомый пейзаж, вот только вместо пепла под его ступнями на этот раз была синева моря. — Не удивляйся. Благодаря тебе, твоему зову, здесь всë изменилось, — Юнги не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто говорит. Вся его драконья сущность тянулась к альфе, что стоял за его спиной. — Я никого не звал, — твердая уверенность в своих словах, — тем более, тебя. Тёплое дыхание в макушку заставило вздрогнуть, и все волоски на теле от возбуждения встали дыбом. Сильное тело за спиной ощущалось, как самая надежная стена. Руки правителя протянулись вперёд, застегивая на шее Юнги до боли знакомое украшение. — Это моё сердце. Когда ты прощался с жизнью, выпуская его из своих рук, моя вторая сущность разбила то проклятое зеркало, разрушив древнее проклятье. Мы долгие годы не могли понять, в чём смысл, как его снять. Всё, как оказалось, было на поверхности: «Лишь потеряв, ты начнешь ценить». Тогда я тебя чуть не потерял, страх заставил действовать. Сильные руки уже прижимали к себе, даря такой долгожданный покой, долгие поиски которого уже измучили. Но своевольная натура взбрыкнулась, не желая подчиняться так легко. — Отпусти, — рыкнул юный дракончик, сверкая золотом своих глаз. — Не отталкивай меня. Сейчас мы в другом измерении, давай просто рядом постоим, и ты послушаешь меня. Если тебе станет некомфортно, я тебя отпущу, — Хосок прижал Юнги к себе, опуская свою голову на его плечо, вдыхая потрясающий аромат своего омеги. Прикрыв глаза, не дожидаясь ответа от Юнги, он продолжил: — Я жестокий, никогда не отличался мягким и податливым характером. Сказать, что меня сделали таким, значит соврать. Я сам лепил себя долгие годы, отвергая свою магическую суть, становясь всё жёстче и свирепее. Я много раз задавал вопрос твоему отцу «Почему я еще жив?», ответ всегда был один: «Ты не пересек ту черту, откуда не будет возврата. Когда ты это сделаешь, я тебя убью». Намджун всегда, словно тень за мной стоял, защищая и контролируя, он — моя совесть. Но в этот раз я перешел ту самую черту, но даже после этого он меня не убил. — Может, зря он это не сделал? — фыркнул Юнги. — Знаешь, что он сказал, глядя мне в глаза? — Откуда я могу знать? — уже недовольно сопел омега. Ему слишком сильно нравилось в объятиях альфы, и хотелось, словно кошка, потереться об его руки. И Юнги это не нравилось. — «Я не могу тебя убить, потому что это привилегия Джина — оторвать все твои конечности за нашего сына.» — Что прям так и сказал? — смеялся Юнги, а Хосок в это время зажмурил глаза, наслаждаясь этим потрясающим мелодичным смехом. — Ну не дословно, но смысл тот же. — В этом весь отец, папа у него на первом плане. — Ты не прав, не только Сокджин, но и ты. Он меня не убил из-за тебя. Потому что дракон встречает своего истинного только раз в жизни, и он не смог тебя лишить этого. Хоть я и недостойный кандидат в его глазах. Но его любовь к тебе так безгранична, что она может посоперничать с той любовью, которую он испытывает к Джину. Поверь, я знаю, что говорю. Последнее время меня просто топят эмоции твоих родителей. Знаешь, долгие годы живя, словно в коконе, в который не попадают эмоции и другие раздражители, становишься буквально камнем. Когда наша связь только стала зарождаться, я хотел её прервать, выжечь ещë совсем слабую нить, а Джун просто отбил мне всё желание так делать. — В смысле, отбил? — Юнги развернулся, чтобы увидеть Хосока, и чуть не утонул в его глазах. — Очень просто, кулаками выбивал и всем, что попадётся под руку. Знаешь ли, Намджун уж очень доходчиво объясняет тебе, что ты не прав. И сил у него объяснить хватает. — Отец тебя избил? — Да. Было очень больно. — Жаль, я не видел, а то помог бы, — фыркнул Юнги, отворачиваясь от Хосока и устремляя свой взгляд на спокойную гладь моря. — Вот, нисколько в этом не сомневаюсь. — Почему ты стал таким? — тихий вопрос, заданный с надеждой — а вдруг расскажет. — Я не знаю, говорил ли тебе отец, что послужило толчком к этому. — В двух словах. — Значит, суть ты знаешь. Я младший ребенок, рос и наслаждался любовью своей семьи. Старший брат для меня был почти богом, я им восхищался и старался быть похожим на него. Когда всё пошло не так, я так и не смог отследить. Просто в один момент я проснулся, а он как будто чужой для меня, и мы друг друга не понимаем. Если ты знаешь, то драконами всегда правит тот, на чьих крыльях разливается тьма. А он, как сказать, не был тёмным, на его крыльях пепел всегда преобладал над углем. И тут я расправляю крылья. Помню злость на его лице и гордость отца, когда в небо взмыл, расправляя чёрные крылья. Я так хотел, чтобы и брат мной гордился, но он становился всё дальше и дальше от меня. Мы перестали говорить и слышать друг друга. Каждое наше общение перерастало в потасовку. И однажды отец ему сказал, что если брат не прекратит меня унижать и оскорблять, то отец отлучит его от престола. Хотя даже мысли не возникало, кто станет следующим правителем. Вот тогда, наверное, его и перемкнуло. — Мне так жаль, — всхлипнул Юнги, понимая, про что сейчас будет рассказывать Хосок. — Я не знаю, говорил ли Намджун, но наши отцы были братьями. Причем, его отец был старшим, но он отказался от престола в пользу моего отца. Отец Джуна тоже был серым, но это не отменяло его силу, просто он предпочел находиться в тени моего отца. А мой брат решил, что ему такая участь не подходит. Только с чего он решил, что мне нужен был трон — непонятно. При этом я много раз ему говорил, что свобода мне дороже народа, которым необходимо править. Но он не услышал… И однажды я сбежал в очередной раз из замка, а Намджун, как моя тень и охрана, последовал за мной. Нас больше полугода не было дома, я помню, что мне резко стало тяжело на сердце, и я просто рванул домой. Сколько мы летели, не помню. Но я влетел в зал как раз в тот момент, когда мой брат оторвал голову нашему отцу. Дальше я просто потерялся в гневе, рвал всех, кто попадался мне в лапы, стараясь добраться до брата. Но его смерть меня чуть на тот свет не отправила. Ведь как бы я не отрицал, он всё равно для меня был центром вселенной. Остановить меня смог только Намджун, я помню его пасть у своей шеи и его дыхание, когда зубы сжимаются на ней. Знаешь, я ведь не сопротивлялся. — Почему? — Юнги удивленно опять посмотрел на Хосока. — Я жить не хотел, мой мир рухнул. Я всю жизнь рос лелеемым и зацелованным, а тут в раз всего лишился, и ответственность. Как же я тогда испугался того груза, что на меня свалился. Но твой отец мне в морду рычал и скалился. «Мне трон нахуй не нужен, я только Истинного встретил. А кроме нас двоих, больше никого из семьи в живых ты не оставил. Так что соберись и возьми ответственность на себя. Это твой, а не мой народ, а я встану за твоей спиной и, словно тень, буду всегда рядом.». Он меня тогда за шкварник приволок в тронный зал, залитый кровью. Тела-то убрали, а кровь смыть не успели. И вот тогда я впервые увидел ритуал на крови. Правящая ветвь правит, а та, которая в тени, является ветвью, что несет знания. Отец Намджуна должен был начинать меня учить этому, чтобы я стал хранителем знаний, когда мой брат взошёл бы на престол. Но получилось совсем не так, как мечтали наши родители. Джун тогда рванул зубами своё запястье, и кровь к моим ногам капала, а сам он стоял на коленях «Кровью рода крылатого, что жить без ветра не может, клянусь. Своей кровью, что течёт в моих венах, клянусь. Словно тень, словно призрак следовать по твоим шагам. Я буду твоей совестью, твоим учителем, твоим палачом. До тех пор, пока ты нуждаешься во мне. До тех пор, пока твои действия не станут расходиться с принципами морали. Я клянусь, моя жизнь — твоя.». — Отец, — всхлипнул Юнги. Хосок прижал его ещë сильнее к себе, согревая вмиг замершее тело. — Джун тогда тоже лишился всех: даже маленьких мой брат не пожалел. Он сначала вырезал семью дяди, а только потом пошёл за отцом. Но Намджун до конца следовал приказу своего отца. Во что бы то ни стало, не оставлять меня одного. Я ему благодарен, что тогда был не один. Наверное, тогда и сломалась моя вера, я жог все нити внутри, заклятье знал, благодаря Джуну. Мы решили, что это единственный способ, который поможет мне. Эффект был потрясающий. Никакой привязанности и жалости. В те годы Намджун был моей личной ищейкой, пока не набрал свою команду, сам лично вылавливал всех, кто был хоть как-то замешан в перевороте. Я никого не жалел, а твой отец слепо выполнял все мои приказы. Но спустя годы, стало чувствоваться одиночество. Тишина порой просто убивала, лишая воли. А потом пришёл оракул из лесов и сказал, что я должен велеть выковать зеркало, которое будет закалено в моей крови. Десять лет кровь собирали и хранили, чтобы еë хватило. А когда мне принесли результат, я долго не мог понять, зачем оно мне. Оракул же ничего не объяснил, просто сказал, что это мне поможет не сойти с ума. — Я их только слышал, но не видел, — Юнги, как будто извиняясь, потëрся щекой о руку Хосока. Тот в свою очередь сделал вид, что ничего не заметил, дабы не смущать омегу. — Я не слышал и не видел, пока однажды после очередного срыва не решил разбить его. Вот когда я бил это волшебное стекло, в кровь разбивая кулаки, сквозь пелену ярости я и увидел его. Сначала это было просто сапфировое пламя, которое вскоре трансформировалось в меня. Я смотрел на себя, такого как обычно, но и в тоже время другого, в его взгляде не было тьмы. Лишь сила, безграничная и такая родная. Мы много говорили. Многие вопросы я решал с ним. Намджун быстро заметил, что стиль моего правления изменился. Он напрямую спросил, где моя совесть. Тогда я его привел к зеркалу, но Джун только посмеялся, он не видел того, что видел я. Ему понадобилось много лет прежде, чем он смог услышать мою магию. Это как раз случилось в тот момент, когда мы менялись с моей тенью местами, и Намджун как раз зашел в покои. Джун был удивлен, но тогда он смог познакомиться с моим вторым «Я». — Сапфировый дракон. — Да. Тот, кого ты видел каждый год. Из его слёз родилось вместилище для моего сердца, — руки Юнги неосознанно сжали камень на груди. А Хосок от блаженства зажмурил глаза. — С тех пор он мог его слышать и говорить с ним. И уже не только меня учил, но и моё второе «Я». Стало легче, честно, мне уже не казалось, что я схожу с ума. Да и народ наконец-то выдохнул, я перестал видеть в каждом врага. Но без тебя жизнь всё равно была пустым существованием. — Прекрати, — засмущался Юнги. И тут Хосок замер, как будто прислушиваясь. Омега вопросительно посмотрел на него. — Тебя зовут. — Я ничего не слышу, — удивленно сказал Юнги. — Намджун бывает настойчив, тебе пора проснуться. У вас дома что-то случилось. Звонкий смех разлетелся по округе, сжимая тисками сердце Хосока. Не привык грозный правитель чувствовать, а тут его захлестывало эмоциями. — У нас папа вынашивает дракончика, а отец с ним справиться не может. — Сокджин беременный? — удивился Хосок. — Да. Представляешь, у нас скоро появится маленький, — смеялся Юнги. — Жаль, что не у нас, — и Чон наклонился к столь желанным губам и поцеловал. Легкое касание обожгло, заставляя трепетать омегу. — Да как ты… — и Юнги распахнул глаза, уже в своей комнате.