Сouleurs sombres.

Это был самый… Странный прием пищи за последние несколько лет. Чуя не привык, чтобы на него смотрели во время трапезы, а тут ещё и кто? Осаму как будто дырку прожигал в ожидании, пока Накахара выпьет этот несчастный стакан с «три в одном». Это было странно. Но не отталкивающе, просто… Непривычно. У родителей дома Чуя все время забирал еду к себе в комнату, потому что мать так и наровила раскритиковать его манеры. В прочем, рыжий ел достаточно аккуратно, почти никогда не оставлял за собой крошек. К нему просто хотели дое… Докопаться. Чуя, как приличный человек, помыл за собой посуду. У Осаму дома не оказалось горячей воды, но парень стойко выстоял испытание холодом. Дазай же в это время подготавливал у себя в комнате стол для занятий и ученику было уж больно интересно узнать, куда в итоге делся тот лист, заляпанный красками. Накахара уже заканчивал мытьё, как заметил фигуру в пролёте кухни: –Все готово. Оставь и пошли, у нас не так много времени на то, чтобы просветлить твою рыжую головушку, — снова откровенная насмешка, за которую Осаму получает каплями холодной воды в лицо — Чуя просто отряхнул на него руки и фыркнул, выразив недовольство. Но за учителем пошёл, выбора особо нет. Как этот человек умудрился за такой малый отрезок времени убрать то, что спокойно можно было назвать свалкой макулатуры? Теперь стол в комнате сиял (по сравнению с бардаком до этого). Рядом стояли ещё две табуретки — и снова такие же, как и в их художественном классе. Чуя мысленно усмехнулся этому и подтвердил свои догадки по поводу того, почему в классе не хватает мест. На столе красиво были выложены карандаши разной мягкости в порядке возрастания — Дазай, похоже, очень ответственно относился к искусству и его обучению. Бумага для акварели была не из дешёвых — загадкой остаётся то, на какие деньги хозяин квартиры достал её. Чуть дальше, на импровизированной полочке из самых разных книг лежала ещё стопка таких же материалов, и все достаточно высокой ценовой категории, скажем так. В том числе краски, кисти «Бычье ушко» (от названия Накахара всегда улыбался, когда заходил в магазины канцелярии), мастихины самых разных размеров и форм; черт возьми, даже глина уместилась туда. Всё было сложено, но создавало ощущение полного хаоса. Чуя быстро оценил подготовленность учителя к своему предмету. Видать, сегодня его будут учить графике. Он ошибся. Как же он ошибся. Из всех возможных занятий Дазай решился полностью уничтожить рыжего — начать с истории искусств. Завидев толстую книгу с ярким одноименным названием, Накахара чуть ли не завыл и уже хотел встать, чтобы спрятаться. Нет, не уйти, ведь он все ещё помнит обещание (угрозы, по сути) своей матери. Но маленький уставший ребёнок внутри потребовал моментального укрытия. План провалился одним движением преподавателя — тот просто закрыл выход из-за стола ногой. –Нет, Чуя, не смотри на меня так. Этот учебник нужен только для иллюстраций, –это немного прибавило уверенности. Не на долго. Поначалу было скучно. Очень. Накахара особо не вслушивался в биографию известных художников. А потом речь зашла о Джексоне Поллоке. На моменте, когда дело дошло к истории написания картин, у рыжего сжалось сердце от информации: этот человек рисовал свои картины не только красками, но и сигаретами — для рыжего школьника это была непозволительная трата ценного продукта. С 15-ти лет имел пристрастие к алкоголю, ненависть и грубость к женщинам. Да и прожил недолго, но за свои сорок с лишним лет добился немалого успеха, не смотря на свою застенчивость. Умер же из-за того, что вел машину в нетрезвом виде, что напомнило Накахаре его славные 16, правда обошлось без смертей, что очень даже хорошо. Чуя заинтересовался столь хаотичной личностью (не важно, что этот художник был похож на Дазая некоторыми вещами, нет), и они вместе посмотрели фильм 2006 года «Что за хрен этот Джексон Поллок?» Удобно уместились по разным сторонам кровати Дазая, который иногда комментировал происходящее, дополняя интересными фактами. Во время просмотра Накахара окончательно просушил свои волосы и удобно устроился с плюшевой акулой Осаму. Судя по всему, та была подаренной, потому что очень выбивалась из общего интерьера и Чуя хохотнул, вообразив, как Дазай сладко спит, обнимая игрушку. Уморительно. В целом, было неплохо. Местами интересно. Рыжий листал страницы в книге с работами экспрессиониста — абсолютная абстракция была наполнена большим смыслом, однако Чуя поймет это чуть позже. Его зацепили цвета и некая анархия картин — хотя до этого рыжий презирал подобное, называя «кляксами, даже трёхлетка нарисует». Но тут его что-то да заинтересовало. Дазай же после просмотра фильма иногда довольно лыбился и дразнил фразами своего ученика — якобы «мелкому гремлину все же удалось немного познать суть настоящего искусства». На это Накахара лишь фыркал и раздражённо отмахивался, не говоря вслух, что Осаму был все же прав — ведь это означало поражение в их войне. Когда занятие закончилось, время перевалило далеко за 10. Поэтому, когда Чуя вышел из подъезда в ещё не совсем сухой одежде, то продрог моментально. Снег. Густые хлопья падали на землю, разбивались и смешивались в огромные сугробы, кричали о помощи и танцевали в воздухе. Под светом фонарей рыжий остановился, чтобы подкурить табачное и уставился на сей восхитительный танец — как бы ему ни было холодно, Чуя любил снежные бури и не мог пройти мимо, чтобы не задержаться. Что-то его в этом завораживало, особенно поздним вечером, когда все нормальные люди расходятся по домам и, возможно, греют себя теплым ужином и разговорами с близкими людьми. «Интересно, любит ли Осаму такую погоду?» Проносится в мыслях и сразу же пресекается: «Хватит о нем думать. Этот индюк наверняка неженка и не сможет вот так стоять в холод». Сигарета медленно тлела в снова замёрзших руках юноши. Ему приходилось накрывать табачное руками, чтобы огромные хлопья снега не затушили маленький пожар. Они так и не смогли одолеть огромное пламя внутри мыслей Чуи, за-то неплохо так остудили его тело, буквально через 10 минут вот таких вот прогулок Накахара превратился в дрожащий от холода беспорядок. Это был заметный такой знак, что пора поскорее возвращаться домой. До самого подъезда за парнем следовал скрип снега на его ботинках, небольшой ветер и белая пелена из снега. Наконец заветная железная дверь уже родного подъезда открылась, пропуская в скорый обитель тепла. Вот он, второй этаж, пару поворотов ключей и Чуя наконец дома. «Ванна-ванна-ванна, горячая вода, да поскорее!» У него абсолютно не было сил и желания сопротивляться собственным мыслям и через пару мгновений горячий пар заполнил относительно небольшую комнату. В воду пару капель пены, трав и обязательно зажечь благовония со свечами — Накахара отдавал предпочтение душу в силу того, что это занимало мало времени, но ванна… Если тот принимал её, то делал это с кучей всяких ароматных-пенистых штук, откисал там часами и наслаждался теплой водой. Традицией стало проверять ногой температуру воды, которая всегда была недостаточной для Чуи и не важно, сколько градусов показывал датчик на колонке. Пар был не особо густым, достаточным для того, чтобы залипнуть взглядом на тлеющие благовония. Из колонок в зале играл любимый плейлист рыжего — в нём были собраны самые разные композиции, абсолютно не привязанных к исполнителям. Вот такие вечера он любит. Можно расслабиться, ни о чем не думать. Распить вино, наконец. Уезжая, Йосано оставила любимому племяннику мини бар в свободное пользование. Вообще, она для него роднее родителей. Если что-то случалось или на горизонте всплывала новая сплетня — Накахара хватал вино (Акико никогда не спрашивала, как и где он его достал), любимые фрукты и шел на вечер поболтать. С ней можно было обсудить все на свете. Сейчас они реже созваниваются, чем обычно, потому что работа медиком забирала все больше времени, так же, как и учеба Чуи. Горячие потоки воды приятно обжигали кожу. Музыка постепенно сменилась на что-то фоновое и спокойное. Спокойствие. То, чего парню не хватало на протяжении долгого дня. Волосы из-за влаги начали виться пуще прежнего и Чуя принял решение их помыть. Рыжая копна красиво струилась по плечам и лопаткам. Обычно они были собраны в низкий хвост или специально небрежный пучок, кроме матери никто не видел Чую с распущенными волосами — для него они были чем-то сокровенным. В уход всегда входили разные маски, кондиционеры и бальзамы. В общем, причёске уделялось самое большое внимание. Никто никогда не узнает, что кое-кто уж очень любит на голове делать разные фигурки из пены. Ирокез? Запросто! Усы из пряди? Пффф, подержите бокал! Но об этом никто не узнает, ибо тогда Чуя для себя познает крах и стыд — как будто это было чем-то запретным. Ведь он создавал впечатление серьезного ученика в школе и ответственного ребенка дома. Хоть пена и ответственность для вас может не пересекаться, то парень видел какую-то почти прямую связь между ними, да. И вот, он снова попался в ловушку, сидя с прической своей бывшей учительницы математики. Напоминает сладкую вату и если Чуя мог бы это съесть — то сделал бы это незамедлительно. Звонок. «Ну ёб… Блин.» Телефон находился в зале рядом с колонками. Но могла позвонить мать, а ее звонки пропускать было чревато последствиями. И вот, он — Чуя — абсолютно голый и замёрзший из-за разницы температур, с уже ирокезом на голове, злющий как черт бежит принимать звонок. Хм, незнакомый номер. Но раз уж встал, то ответить надо. Самый противный голос мира. «Чё ему не спится-то?» «Гремлин, ты забыл у меня свой драгоценный головной убор. Кстати, я тебе фото прислал, мне действительно идут шляпы!» –Ты! Если ты хоть что-то с ней сделал… Я… Я знаю, где ты живёшь, кусок д-дерьма! — лицо Чуи вновь приобрело багровый оттенок, дыхание стало неровным из-за злости и чего-то ещё — он как раз просмотрел фото своего учителя и черт побери, лучше бы Дазай вырядился как ебан… долбаный ковбой, но нет. Фото было сделано по бедра, и судя по всему, на Осаму кроме шляпы в комплекте с бинтами на руках и шее ничего не было. Блять. Чуя всеми фибрами почувствовал подступающую дрожь возмущения и самого что ни на есть смущения, потому что… Его учитель явно хорош собой. Накахара старается не смотреть вниз, на косые мышцы. Бедренные кости Дазая выпирали и рыжий нервно взглотнул, как какой-то грёбаный мультяшный персонаж. Молчание в трубке затянулось слишком долго, и сквозь пелену до Чуи наконец дошло — ему что-то съязвили, а от самого Накахары ответа не дождались. Черт. Он влип. –Дазай. Я задушу тебя. Положи мою шляпу на место, я заберу ее позже… Позже. В художке, возможно, — Господибожемой, как же он старается контролировать своё дыхание. Они не враги, нет. Просто бесят друг друга. И сейчас Чуя ссылает свое покрасневшие лицо на раздражение, как это обычно бывало. В трубке слышится какая-то язвительная шутка по поводу забывчивости рыжего, но он не слушает. Уши заложило. Да что с ним такое? «Ладно, чиби, похоже, что ты не в настроении поболтать со мной, — в голосе Дазая отчётливо читалось наигранное сожаление, — м-м-м, а я так надеялся, что ты ещё минутку попытаешься мне съязвить!» –Ты что, мазохист? — Чуя цедит сквозь зубы и понимает, что разговор он дальше точно не вытянет. — Отвали от меня. И оденься, смотреть тошно, — на этом кладет трубку и медленно направляется обратно в ванную комнату. Чёрт, чёрт, чёрт. Он не знает, зачем снова зашёл в чат. И не знает, зачем сохранил себе это фото. И почему продолжает на него пялиться. Осаму — имбецил. Максимально противный тип. Но прямо пропорционально горяч. Чуе повезло, что зеркало в ванной было все ещё запотевшим, потому что если бы тот увидел себя сейчас, то наверняка бы дале себе пощёчину, чтобы прийти в себя. Но вместо этого он снова садится в чуть более остывшую воду и смывает со своих волос панковское недоразумение из пены и натирает себе кожу мочалкой до покраснения –хотя казалось бы, куда ещё краснее. Чуя успокоился. Это помогло. И он никогда не будет себе напоминать, что ощущал нехилое такое покалывание в области паха. Чшшш, сказал же, что не будет. Дазай был его порчей. Проклятием с пирсингом в самых неожиданных местах (по фото оказалось, что у него ещё и соски проколоты), проклятием, что будет преследовать Чую вечно. И он не знает, в плохом ли смысле. С того самого сентября, как дверь художественного класса распахнулась и явилось это напыщенное нечто с торчащей из кармана бежевого пальто пачкой вишнёвого марвела, нормальная тихая жизнь Накахары бесповоротно закончилась, оборвалась хитрым взглядом карих глаз и моментальным подколом в его сторону по поводу массивных ботинок, которые «слишком большие для маленького чиби». Дазай не педагог. Он только лишь студент и его факультет пока что остаётся загадкой для Чуи, так же и то, каким образом его вообще взяли на работу. ---- Когда Чуя выбрался из ванной комнаты, словно пропаренный овощ, время перевалило далеко за полночь. Не забывает покормить свою любимую и единственную трехцветную кошку, немного с ней посидеть, в миллионный раз умиляясь тому, как она ест. Он устал сегодня. На удивление, эта усталость была приятной. Первый день наедине с этим придурком-долбанным-Дазаем прошел… Не так уж и плохо. С этими мыслями Чуя укладывается в мягкую чистую постель и на него моментально запрыгивает кошка. Это стало некой традицией — вечерние нежности с пушистой, парень полностью восполняет почухиванием за ушками то внимание, что не смог дать днём. В ответ кошка — Уэно делает массаж лапками и неистово мурчит. Это единственное существо, которое любит Чую таким, какой он есть. Завтра снова трудный день. Уроки–художка–Осаму. Осаму… Черт ему ногу сломит. Чуя засыпает. Ему, возможно, будут сниться сны, где его любит не только кошка. Возможно, завтра он проснется и поймет, что из всего можно извлечь свои плюсы. Возможно, он завтра крепко заедет Дазаю по лицу. Кто знает? Но настроение сейчас у него хорошее. Сон накрывает пеленой моментально, утягивает в свой мир волшебного спокойствия, и наконец Чую ничто и никто не беспокоит.