Сouleurs sombres.

Чуя двое суток почти не выходил из комнаты, сидя с Уэно. Мори любезно привез кошку из квартиры Йосано, чтобы та не померла от голода. Домработница и по совместительству почти член семьи — Ичиё Хигучи — приносила еду в комнату парня, дабы он не повторил судьбу животного, которого чуть не бросили одного. Чуя все ещё не может поверить, что с ними все это происходит. Утро вторника. На улице понемногу теплеет, все чаще слышно щебетание птиц. Накахара ночью после очередной истерики решил с этого дня брать себя в руки. Поехал домой за учебниками, стараясь в квартире ни на что не смотреть. Все вокруг напоминало Осаму. Собрал некоторые вещи: одежду, планшет с ноутбуком, учебные принадлежности, работы с художественной школы. Он скрывает своё лицо шляпой и кутается в шарф, что оставил ему отец, чтобы скрыть глаза и обкусанные губы. Отсюда к школе идти быстрее. Приготовленные вещи он заберёт на обратном пути. Парень одет в черный худи Осаму, такого же цвета джинсы, а на ногах кеды. Единственные цветные детали — красный шарф и рыжие волосы. Раньше люди часто отмечали, насколько яркие у Накахары глаза: на солнце они светились слегка изумрудным оттенком с вкраплениями янтарного в левом. Сейчас же никакого блеска в них нет. Дорога к школе казалась настолько же длиной, как и любые другие с момента аварии. Чуя старался максимально срезать путь через дворы и посадки, лишь бы не приближаться к дороге и не видеть машины. По этой же причине он начал отказываться от того, чтобы Мори его подвозил. Школа же кипит своей обыденной жизнью, в коридоре второго этажа напротив классной комнаты стоят Мичизу и Наоми: завидев друга радостно машут ему, зовя к себе. Как только Чуя подошёл ближе, Танидзаки перестала улыбаться. — Боги, что с тобой? Выглядишь хреново, — тактичности ей не занимать. Тачихара легонько хлопает ее по руке с немой просьбой подбирать выражения. — Я имела ввиду… Что случилось? Мы тебя таким ещё не видели. Рыжий отводит глаза в сторону: — Да так. Небольшие проблемы, все скоро наладится, — голос почти дрожит, на грани между спокойствием и очередной истерикой. — Хэй, я не знаю, что произошло, но знай, что мы рядом. Если хочешь, можем пройтись после уроков. Сегодня акции в торговом центре, зайдём в твой любимый магаз. Пива бахнем, раз на то пойдёт, — Мичизу всеми силами пытается не выказать любопытства и переживаний за друга. Чуя уже думает отказаться, но, эй, дома он попросту сойдёт с ума. Огай все ещё не разрешает заходить к Дазаю, видимо для предотвращения срывов сына. Так что заняться ему нечем. Пообещал же себе, что будет возвращаться в строй. — Я не против, — всеми силами выдавливает улыбку, — особенно если по пиву. — Вот и славненько. У нас первым уроком физ-ра, погнали переодеваться, — Наоми хватает своего парня под руку и они ретируются в гардеробную за сменной одеждой. Чуя смотрит на их счастливые лица. Становится плохо. Но он ведь не должен перекладывать свои проблемы на остальных? А уж тем более завидовать людям, у которых все хорошо. Однако противное чувство тошноты все же подкрадывается к горлу, напоминая о себе и о том, что уходить оно не собирается ещё долго. *** Чуя зверствует. Он подтягивается уже 23-й раз и это после того, как пробежал вокруг стадиона несколько раз. В классе пошел шепот: уже каждый был в курсе, что Накахара не в духе. Он изнуряет себя всего за несчастные сорок пять минут урока, знает, что крепатура будет мучить его ещё долго. Дальше геометрия, где он снова на полях тетради рисует бинтованные руки со шрамом на мизинце. Как обычно, все задания сделает дома самостоятельно. Этой пожилой учительнице давно пора на пенсию с ее умением объяснять материал. На биологии он рисует ликорисы в тетради вместо конспекта, позже прося фотки записей у Наоми. Лишь на английском снова приходится отвечать, что Чуе не составляет труда. Он часто ездил заграницу к своему старшему брату — Верлену —, где ему приходилось общаться не только на английском, но и на французском. Последний урок родного языка и Накахара вылетает из школы, дожидается друзей и закуривает сразу на выходе из территории заведения. Ему не помешает прикупить немного материалов. Деньги с последнего заказа ещё остались, плюс Мори тоже достаточно сильно помог финансами за последние пару дней. Дома заканчивается бумага для графики, ещё нужны лезвия для канцелярского ножа, новый карандаш НВ, клячка и пластилин на скульптуру. Торговый центр встречает своими оживлёнными коридорами, кричащими вывесками и длинными подъёмниками. Чуя морщится. За эти пару дней он отвык от такого шумного окружения. Наоми таскает парней по магазинам одежды, уже на пятом магазине Накахара ретируется под шумок, пока Танидзаки примеряет очередные штаны, в художественный отдел. Покупает все необходимое. Чтобы это вместилось в рюкзак, ему пришлось попотеть. Листы бумаги торчат, из-за чего не получилось застегнуть замок до конца. Он заглядывает к ребятам. Ничего не пропустил. Наоми умудрилась заставить Тачихару примерить максимально смешной берет. Он выглядел в нем как бабулька с местного рынка, честное слово. — Тебе идёт, ч-честно, — девушка почти кряхтит из-за смеха. Кажется, это не первая вещь, которую она нацепила на парня за время отсутствия рыжего. — Того и гляди, наша ОБЖ-шница за своего примет! Чуя, а ты чего лыбу давишь? На, тоже примерь! — Накахара легко уклоняется от попытки всучить ему свитер с исковерканной надписью какого-то бренда. Кажется, что это чудо создавали люди под героиновым приходом. — Ну уж нет. Я тут тату-салон увидел на третьем этаже. Погнали, зайдём, набьете себе парные надписи «аппетитный жмурик» на всю спину, — Накахара шутит, но в салон зайти действительно хочет. Он нарисовал себе один эскиз ещё давненько. Самое время немного самоуничтожиться и набить его. — Let's go lesbians! — Наоми хватает обоих парней под руки и тащит за собой. — Тебе, Чуя, сделаем на лбу зияющий хуй. В реализме! — Тачихара прыскает смехом. — Иди в жопу, говнюк! *** В салоне приятная обстановка. Музыка играла не слишком навязчиво. Пока Танидзаки смотрела каталоги с эскизами, Мичизу рассматривал витрины и фото работ мастеров на стенах. Чуя же активно обсуждал что-то с администратором. И когда ребята врубились в разговор — тут же прискакали дать «экспертную» оценку. Вернее, вставить свои пять копеек. — Мужик, ты точно это хочешь? — за «мужика» Тачихара получает подзатыльник: — Эй, я ж не со зла! А вообще, выглядит ахренительно, прям твой стиль. Чуя знает. Он хочет себе сделать это прямо сейчас. Заполняет все необходимые бумаги, подтверждает свой возраст с помощью поддельного паспорта. Он мог бы дёрнуть отца и попросить письменное разрешение, но… Ведь Мори не до таких мелочей, он не против, чтобы его сын набил себе тату. А отвлекать от работы его не стоит. Когда-то давно он сам предлагал, но Накахара слишком боялся боли. Сейчас же он в ней фактически нуждается. Чуе побрили всю руку, запшикали антисептиком, из-за которого тот расчихался на всю студию. Решили сделать эскиз фрихэндом, чтобы добавить динамики и правильно расположить на теле. Парня немного трясет от волнения, но как раз эта эмоциональная встряска ему и нужна сейчас. На теле красовались абстрактные красные витиеватые узоры, достаточно сильно напоминая широкие подтёки крови. Это будет его порчей, его болью и спасением. Мичизу на пару с Наоми остались понаблюдать за процессом. За дело взялась девушка по имени Гин — милейший мастер. Она объяснила все нюансы по уходу, успокоила парня, принесла чай и дала затянуть свой под. Красота. Холодное кожаное кресло немного отрезвляло разум, Чуя старался не смотреть на иглу, чтобы не упасть в обморок. Не очень он любит такие процедуры. «Поздно пить боржоми, когда печень отказала» Фраза Дазая все время всплывала в памяти и не давала стопориться. Чуя следует ей, как за молитвой, произносит каждый раз, когда в чем-то сомневается. И вот, Гин приступает делать первых проход… — А мы уже начали, что ли? — Накахара удивлённо хлопает глазами. Он ожидал боль, как от укола или пореза. Но это больше ощущалось как неприятный зуд. — Да, но не бойся, больно станет потом. Когда будешь слышать фразочки на улице: «Ой, это же на всю жизнь, как это в старости будет выглядеть!» и прочая хуйня, — девушка жестом показывает дать ей перетянуть под, чтобы не снимать перчатки. Чуя послушно выполняет просьбу. *** — БЛЯТЬ, ГИН, ПОЩАДИ, Я СЕЙЧАС ОТКИНУСЬ, — шёл третий час сеанса. В ход вступил закрас и Чуя хочет лезть на стенку. Ему вкололи лидокаин, но это помогло лишь минут на двадцать. — Умоляю, давай сделаем перекур, передых, перекус, что угодно! — Хорошо, надоел! Сейчас я тебя замотаю пленкой, как курицу гриль и поедим, — Чуя облегчённо выдыхает. Готова примерно половина работы, плечо уже забито, осталось предплечье и кисть. Тачихара устроил фотосессию и бегал весь сеанс вокруг парня в попытках запечатлеть момент. Отлучился только немного поснимать Наоми, которая решила набить себе небольшую звезду на затылке. Сам же Мичизу не поддался соблазну сделать себе какой-то рисунок, так как мастер Танидзаки уже ушел, а Гин… Парень не слишком доверял девушке. Она своим холодным взглядом вызывала мурашки по коже, хоть на деле была милой со всеми. Брррр, жуть какая. Чуя чувствует себя шаурмой. Его замотали в пищевую плёнку, поэтому парень не мог свободно двигаться. Тачихару, как ничем не занятого бездельника, отправили за пиццей на второй этаж. — Держи, шкет, — протягивает горячую коробку с содержимым и плюхается на диван — Я тебе за «шкета» кадык вырву, собака такая, — Чуя возмущается, но пиццу берет. Делят ее на четверых. Накахара вспоминает вечера с Дазаем за просмотром фильмов под фастфуд. Его выражение лица заметно меняется, но с расспросами никто не лезет — им все равно парень ничего не расскажет. Он Чуи прям веет нездоровой аурой. Она за несколько секунд начала давить почти на всех и даже Гин это почувствовала. Будто все в мире стало больше притягиваться к земле. Доедают в тишине и точно так же возвращаются к работе. Тачихаре и Наоми надоело торчать в студии, у каждого были дела на вечер. Поэтому минут через пятнадцать они уходят, оставляя Чую наедине с машинкой и мастером. Когда ничем не занят, мозг сосредотачивается на боли намного сильнее. Тайком вытирает слезу — явно выступившую не из-за болезненных ощущений — левой рукой и затягивается электронной сигаретой. Надо будет и себе такую взять: табачные в жару идут прям ну очень плохо, а скоро потеплеет. Парень погружается в мысли. Он уже не обращает внимание на то, что его руку терроризируют плотным закрасом. Мозг проигрывает злосчастную сцену, которая из-за стресса хоть и размылась в памяти, но все ещё достаточно четкая. Чуя старался абстрагироваться от этих мыслей. Видимо, не судьба. Он хочет найти того водилу, оторвать ему руки; долго, медленно и мучительно пытать; заставить его страдать так же, как сейчас страдает Осаму и Накахара. Нет, даже хуже. — Не дёргаться, сейчас тебе волка зафигачу на всю руку, — Гин грозно мотнула чужой рукой, заставляя успокоиться. — А? А, да, извини. *** Восемь тридцать вечера. Эти мучения продолжались почти шесть часов. У парня занемело все тело, рука гудела после окончания действия обезболивающего. Он забрел за это время в библиотеку своих мыслей, и, судя по полупустым полкам, немного упорядочил происходящее по местам. Выкинул из головы сомнения по поводу того, что все будет хорошо. Теперь он в этом уверен. Поставил мысли о ебаной мести этому чучелу с купленными правами (или вообще без них, он не знает) на пьедестал. Если… Нет, когда его найдут, Чуя выбьет все дерьмо из него. Продумывал все варианты исхода для Дазая. Для их отношений. Сейчас все внимание парня привлекает собственная рука. Возможно, он немного пренебрёг разрешением Мори набить тату, ведь… Не рукав же сразу. Да, не слишком плотный, да, не банальный. Но… Блять, ему дома хана от матери. Ну и к черту их. Домой Чуя не хочет. Он набирает номер и спустя н-ное количество гудков трубку снимают: — О, мелкий, привет! Я как раз думал тебе набрать, бинтованный не отвечает и в универе его не было. У вас там все хорошо? — Привет, Коль. Я могу к тебе зайти? Федор с тобой? Надо поговорить, — Чуя старательно игнорирует то, что его назвали мелким. На том конце провода послышалось шуршание. — Да, приходи, без проблем. Феденька у меня. Только набери, как подойдёшь — я спущусь. Какие-то ублюдки сожгли нам домофон, представляешь?! — О’кей, на связи. Трубку сбрасывают. Чуя тяжело вздыхает и достает новую пачку табачных. Дома у родителей он не курит, поэтому сейчас сигарета кажется спасательным кругом среди бесконечного океана дерьма. Все из-за Рюноскэ и его астмы. У него приступы не часто, но провоцировать новые не хочется. По той же причине мелкий так радуется, когда брат втихую покупает тому сладости. Иногда можно, серьёзных последствий от этого ещё не было. На улице холодно, Чуя сильнее кутается в толстовку Осаму, вдыхая остатки родного запаха. Почти выветрился. Ком в горле автоматически подкатывает, нос морщится и подступают слезы. «Блять, когда же это всё закончится?»