Сборник пописулек по «Илье»

Аякс — бесстрашный воин, безумец, бросающийся в бой без раздумий, перемытый в собственной крови и врагов своих, авангард самого Её Величества Царицы — миролюбиво вышивает крестиком узорцы на канве, штопает порванные штаны, вяжет тёплые носочки в кабинете Дотторе. Тот же украдкой любит засматриваться на такого Тарталью — уютного, домашнего, тёплого, прогревающего всё охладевшее нутро Доктора. Множество из вещей, сделанных золотыми руками Чайльда, идут в стол, что-то и вовсе не найдёт своё завершение, оставшись где-то в закромах полок, шкафов и тумбочек. И Второй в сердцах считает это немыслимой потерей, внутренне сокрушаясь, что вот те, на вид очень мягкие и тёплые носочки, могут быть закончены, подарены ему, что могут найти применение уже в его владении. И звук спиц, ещё только недавно раздающийся раздражающим стрекотом, в рабочей тишине начинает успокаивать, баюкать подобно метроному. В такие моменты, наплевав на собственную гордыню и какие-то рамки приличия, Зандик заваливается на мягкие бёдра Одиннадцатого, бросая того в изумление. Дотторе искренне полюбил такие редкие мгновения безмятежности, щемящего комфорта, чужих (ставших такими родными) ласковых рук, треплющих его местами спутанные волосы. Дотторе наконец может позволить себе задремать, а Чайльд с теплотой, прожигающей где-то внутри всколыхнувшееся сердце, наконец может закончить вязать носочки с совушками для своего такого же умного, любящего поспать, хищного, но мягкого-мягкого сизого филина. *** Особенно Чайльду нравится подмечать, как всякие подаренные безделушки не пылятся у него где-то в подсобке, не выкинуты за ненадобностью, а расставлены и вывешены по всему периметру комнаты. Вот его плюшевая белочка на полке над документацией, на стене в рамочке вышитый пейзаж Снежной, а вот аккуратная заплатка на брюках, с умным видом на него смотрит слегка корявая статуэтка ворона на рабочем столе. Он расплывается в улыбке и в наглую обнимает крепко-крепко ничего не понимающего Доктора. А в груди что-то так и шевелится, бьётся-бьётся куропаткой о клетку рёбер, трепыхается, разрастается то ли плющом обволакивающим, то ли нежным жасмином. До чего же приятно. Аякс до конца себя не контролирует, ластится, о плечо трётся, едва слышно поскуливает от накрывших эмоций. Дотторе обвивает руками талию юнца, к себе прижимает и страрается угомонить себя и рыжую бестию поцелуем в макушку. Панталоне с кипой бумаг в руках лишь глаза сильнее щурит с улыбкой на лице и беззвучно уходит.