Bronze Beauty

      Диана замычала, когда ее спина ударилась о деревянную дверь ее покоев, отброшенная назад агрессивным поцелуем Деймона. Открыв рот, чтобы пожаловаться на дискомфорт, вызванный любовными привязанностями ее мужа, она была прервана языком Деймона, вторгшимся в ее рот, заставив ее вместо этого застонать. Она скучала по вкусу Деймона. Она хотела большего.       Быстрыми, отрывистыми движениями пара сняла друг с друга одежду и звук рвущейся ткани наполнил комнату, когда пуговицы оказалось слишком трудно быстро расстегнуть. Юбки Дианы задрались вокруг ее талии, когда с одним последним, глубоким поцелуем Деймон оторвался от ее рта и начал путь посасываний, покусываний и ласк вниз по ее обнаженной груди и к разгоряченному лону.       Хватая ртом воздух, Диана запустила пальцы в теперь уже коротко стриженные волосы своего мужа и притянула его к себе, громко застонав, когда он начал пировать на ней, как умирающий с голоду мужчина. Посасывая ее клитор и погружаясь языком в ее влажность, Деймон наслаждался звуками, которые издавала его жена от ласк. — Ух! Я скучала по тебе, любовь моя!       Диана плакала, когда достигла пика, а ее ноги ослабли от первого оргазма, который она испытала от чужой руки более чем за три года. Когда она начала сползать по двери, Деймон подхватил ее, перекинув через плечо, пока она визжала и хихикала, шлепая его по заду в притворном протесте. — Конечно, ты это делала, brāedāzma gevives. Я дрожу при мысли о том, как ты справлялась без моего rōva orvorta.       Его голос был рычанием, похоть заставляла его слова мурлыкать вокруг высоких валирийских слов, заставляя Диану дрожать в ответ.       Бросив ее на кровать, Диана протянула руку, останавливая Деймона на полпути. Его глаза предупреждающе сузились, когда она рассмеялась. — Он не такой уж и большой, муж. И кто сказал, что я не нашла замену, пока тебя не было?       При ее словах Деймон отбросил ее руку, схватил ее за горло и толкнул на мягкие подушки. На его лице была смесь ярости и похоти, но, несмотря на ужасающую перемену в его настроении, Диана не дрогнула. Вместо этого она ухмыльнулась, сохраняя зрительный контакт, в то время как глаза Деймона блуждали по ее лицу, без сомнения, ища правду в выражении ее лица. Он бы ее не нашел. — Скажи мне, чтобы я мог убить его медленно, заставить тебя смотреть и трахать тебя в его крови, пока ты не закричишь. — Он зарычал, сильно укусив ее в шею и заставив ее закричать от боли. Когда он отстранился, несколько капель крови были на его губах.       Задыхаясь, Диана протянула руку и вздрогнула, когда ее рука оказалась в крови. Этот придурок действительно укусил ее до крови. Не много, но достаточно, чтобы рана заживала вечно и даже могла оставить шрам.       Прищурив глаза, она крепко сжала его подбородок руками, впиваясь ногтями, пока он не вздрогнул. — Скажи мне, что ты не трахал шлюх, пока был занят войной. Что Порочный Принц не оправдал своего титула вдали от жены и обязанностей.       Вместо того, чтобы воспротивиться ее словам, Деймон прижал голову ближе, пока их дыхание не смешалось, в то время как он опасно начал шептать. — Почему я должен был соглашаться на обычную шлюху, когда знал, что ты ждешь меня, влажная и желающая? Как может хоть одна из этих охваченных болезнью шлюх сравниться с тобой, моя Бронзовая Красавица?       При последнем слове Диана проиграла борьбу со своими запретами, увидев правду в глазах мужа. В конце концов, она могла бы простить его за неверность во время войны, но осознание того, что он остался верен, воспламенило ее кровь. Она покусывала его губы, пока напряжение не покинуло его мускулистое тело, и он ответил на поцелуй, притянув ее ближе, когда его крепкая хватка превратилось в ласку на ее коже.       Диана солгала бы, если бы сказала, что они с Деймоном никогда не экспериментировали со шлюхами и другими на протяжении всего их брака, особенно в ранние годы, когда их кровь была горячей, а запретов почти не существовало. В основном они ходили в бордели и платили за отдельную комнату, чтобы посмотреть, как трахаются другие пары, прежде чем скрыться, чтобы утолить свою похоть.       Но время от времени, когда вино делало их более дикими, чем обычно, они приглашали кого-нибудь в свою постель, мужчину или женщину. Они не были разборчивы в отношении пола своих любовников, до тех пор, пока мужчина не выстрелил своим семенем в Диану, а Деймон не выстрелил своим в другую женщину. Не было бы внебрачных детей, бегающих вокруг с кровью ее мужа. После этого Диана и приглашенные женщины пили лунный чай, чтобы убедиться, что беременность не наступит.       Но Диана и Деймон не участвовали в подобном почти десять лет, с тех пор как вернулись в Королевскую Гавань после одной из своих многочисленных поездок в Эссос. Если когда-нибудь станет известно, что жена Деймона Таргариена пускала других в свою постель или что Деймон был добровольным рогоносцем, вся их репутация во дворе будет разрушена.       Диана протестующе мяукнула, когда Деймон с рычанием сел, сильно дернув ее так, что ее ноги обвились вокруг его талии, а ее задница и влагалище оказались у него на коленях, когда он уставился на нее сверху вниз с голодом в глазах. Деймон мягко подтолкнул ее, потянувшись одной рукой, чтобы ущипнуть ее сосок, прежде чем скользнуть рукой вниз, чтобы поиграть с ее клитором, прежде чем резко вонзить свой огромный член в ее влажный жар.       Диана вскрикнула от смеси боли и удовольствия, ее влагалище, непривычное к тому, чтобы быть заполненным так полно, подергивалось от грубого обращения, и все же, она никогда не чувствовала себя такой живой, как когда Деймон начал делать медленные, глубокие толчки, рыча каждый раз, когда он погружался в нее по самую рукоятку.       Протянув руку, Диана удерживала зрительный контакт со своим мужем, когда он снова и снова врезался в нее, а ее пальцы нежно гладили его лицо и запутывались в волосах, контрастируя с его грубыми движениями. От ее прикосновения его взгляд смягчился, но он не прекратил свои метания. Во всяком случае, они стали острее и точнее, поражая ее глубоко внутри таким образом, что заставляли ее кровь петь, а дыхание перехватываться, когда она мчалась к пропасти.       Через некоторое время ее тихие стоны и резкие вдохи превратились в крики восторга, когда она приблизилась к кульминации и Деймон начал ускоряться, намереваясь достичь своего. Вместе Диана закричала, а Деймон застонал, когда с последним, жестким толчком Деймон глубоко вошел в ее дрожащие стенки, выстреливая свое семя глубоко внутрь нее.       Потные и краснокожие, они упали вместе в кучу конечностей, и Деймон воспользовался возможностью исследовать ее частично обнаженное тело. Застонав, он сел и начал освобождать Диану от месива разорванной и испачканной ткани с ее разгоряченной кожи. Она была так измучена, а ее энергия истощилась из-за эмоционального потрясения и недавнего удовольствия, что необычайно волевая женщина позволила ему искривить ее тело так, как это было необходимо, чтобы раздеть ее.       Как только она освободилась, Деймон бросил испорченное платье в огонь, не обращая внимания на искры, которые взлетели в воздух от его неосторожных действий. Затем, ухмыляясь, он плюхнулся на живот, прижимаясь к ее пышному декольте, которое с возрастом и с каждыми родами становилось только заметнее. Диана покраснела, когда почувствовала, как он начал поглаживать линии, обрамлявшие ее уже не совсем плоский живот, - последствие многоплодной беременности, через которую она прошла, чтобы произвести на свет их детей.       Несмотря на ее страхи, когда она была моложе и тщеславнее, голод Деймона по ней не уменьшился с возрастом или по мере того, как ее тело менялось, чтобы приспособиться к появлению жизни на свет. Во всяком случае, он только рос с каждым ребенком, которого она рожала. Когда-то он утверждал, что каждая морщинка или дряблая кожа были похожи на боевые шрамы, которые он получил на своих многочисленных турнирах и в бытность лордом-командующим Городской стражи, свидетельство ее силы и самопожертвования ради него и их Дома.       Наклонившись, Диана начала осторожно исследовать множество шрамов, которые теперь покрывали его спину. Самым заметным был шрам от ожога, который шел вверх по боку, через плечо и даже расползался по спине и шее. Более мелкие ожоги и шрамы от ножей, стрел и другого оружия также были разбросаны по его коже, как в сборнике сказок, но ожоги были самыми привлекательными. — Итак, если ты был в безопасности на спине Караксеса, как это произошло? — С юмором пробормотала Диана, зная, что ее муж не из тех, кто прячется на своем драконе, подальше от настоящих боев внизу.       Деймон усмехнулся, когда поднял голову, чмокнув ее один раз в губы и уткнувшись носом в ее. — Огненные стрелы. Я ничего не мог поделать. — Он озорно ухмыльнулся, пожимая плечами, смеясь, когда она шлепнула его по неповрежденному боку с печальной улыбкой на губах.       Лицо Дианы стало еще более задумчивым. — Я никогда ни по чему так не скучала, как по тебе за последние несколько лет, мое сердце.       Слезы защипали ее глаза, когда Деймон обхватил ее щеку ладонью, поймав пальцем случайную слезинку. — Сами боги не смогли бы помешать мне вернуться к тебе, Диана. Я бы сам убил их и вырвался из ада, чтобы быть рядом с тобой. — Пробормотал он. — Конечно, ты бы так и сделал. Если бы ты этого не сделал, ты бы нарушил свое обещание умереть старым и толстым вместе со мной, в окружении наших детей и будущих внуков. — Диана печально усмехнулась. — Я люблю тебя, Деймон. — Прошептала она. — Как и я люблю тебя. Я бы сжег мир ради тебя и наших детей, к черту всех остальных.       Обменявшись глубоким, эмоциональным поцелуем, пара вскоре заснула, запутавшись в объятиях друг друга. Они снова были вместе, и никто, особенно Хайтауэры и их планы, никогда больше не разлучат их. И если бы они попытались, то все бы умерли с криками.

***

      Диана сияла, сжимая руку своего мужа, когда они прогуливались по Богороще, чувствуя на себе взгляды, которые следовали за ними, ища брешь в их броне. Король Визерис накануне объявил пир в честь возвращения своего брата. В настоящее время на нем присутствовали все дворяне и женщины Королевской Гавани.       Пробираясь сквозь толпу, сияние Дианы смягчилось до милой улыбки, когда она увидела своих детей, смешавшихся с хихикающей Рейнирой. Тем не менее, она не могла не заметить, как глаза ее племянницы следили за высокой фигурой Аэликса, когда он разговаривал с девочками и поглощал небольшие угощения со шведского стола.       Аэликс всегда был более сдержанным из детей, с тихой силой, которая привлекала к нему других. Он всегда пользовался авторитетом у других своих братьев и сестры, несмотря на их более хитрый и неистовый характер. Но теперь он был взрослым мужчиной, и с этим пришла уверенность, которой у него раньше не было, вес, который он не обнажал в детстве.       Даже сейчас глаза Алисии искрились озорством, когда она оглядывала толпу вокруг них, без сомнения, стремясь доставить неприятности каким-нибудь незначительным способом, чтобы не навлечь на себя гнев Дианы или, что еще хуже, Деймона. Аэликс крепко держал руку на ее плече все время, пока они были в Богороще, без сомнения, чтобы удержать ее от побега.       Но, несмотря на его внешнее спокойствие, Диана могла видеть, как загорались его глаза всякий раз, когда он смотрел на Рейниру. Они всегда любили друг друга в детстве, и Аэликс часто играл белого рыцаря Рейниры, но теперь, когда они стали старше, между ними все изменилось.       Диана была вырвана из своих размышлений, когда голос Визериса позвал с расстояния в пару ярдов. — Брат! Милая сестра! Присоединяйтесь к нам!       Пара обменялась удивленным взглядом, прежде чем направиться к королю. Его королева стояла рядом с ним, выглядя крайне неловко, когда мужчина снова погрузился в свою чашу. Диане пришлось подавить жалость, которую она часто испытывала к юной невесте. Она наблюдала, как Алисента росла вместе с Рейнирой. Ее покойная мать Анналис была одной из немногих подруг Дианы при дворе. Но, следуя приказу своего отца соблазнить отца своей лучшей подруги и стать его королевой всего через полгода после смерти Эйммы, Алисента выбрала сторону.       Диана скорбела бы о том, что могло быть между Алисентой и Рейнирой, но она не могла позволить сентиментальности встать на пути защиты своих детей и своего дома. Отто Хайтауэр стремился к власти превыше всего, и он скорее разорвал бы Дом Таргариенов и Семь Королевств на части, чем позволил бы этому стремлению осуществиться. И с Алисентой в качестве своего инструмента ему удавалось только приближаться к этой цели с каждым годом, когда он оставался Десницей.       Нацепив маску леди, Диана озорно ухмыльнулась, когда ее муж позволил Визерису заключить его в сильные объятия, сопровождавшиеся грубыми шлепками по спине и прикосновениями ко лбу. Без сомнения, от его светлости несло вином, судя по тому, насколько распущенным он был в своих привязанностях и какими мутными были его глаза.       Поймав взгляд Алисенты, Диана одарила ее заговорщической улыбкой, тихо рассмеявшись, когда все, что сделала Алисента, это покраснела и отвела взгляд, чтобы с тоской посмотреть на свою бывшую группу сверстников. Когда пришло известие о том, что Алисента и Отто сделали в их отсутствие, все дети твердо встали на сторону Рейниры, отказываясь отвечать ни на одно из писем, которые Алисента отправляла, наполненных извинениями и мольбами о том, чтобы они вступились за нее перед Рейнирой.       Когда мужчины заговорили об охоте и вспомнили свое детство, Диана не могла не заметить заметного отсутствия Отто. Мужчина не выглядел довольным, когда король приветствовал своего давно потерянного брата с распростертыми объятиями, его отвращение к Деймону, наряду с его "шлюхой" и "отродьями", было хорошо известно по всему замку. Хотя почему-то Визерис всегда казался в блаженном неведении о желчи, выплевываемой его "верным" Десницей. — Нет, нет, нет, я не буду возвращаться к этому спору, — сказал Визерис, улыбаясь и помахивая дрожащим пальцем перед лицом Деймона. — Ты всегда был любимчиком матери.       А-а-а, вот и змей. Прячется в углу, готовый нанести удар. Диана задумалась, когда заметила неуловимого Десницу на другой стороне поляны. Его глаза были прикованы к Королю и Деймону. — Это правда! — Визерис прокричал, продолжая свой рассказ, несмотря на явную незаинтересованность аудитории. — Наша мать, она не любила обычаи или традиции. Посему она взяла нас обоих в полет на Мелейс всего через несколько дней после того, как мы родились. Только не говори мне, что ты сделал то же самое, брат? — Да, он это сделал, — вмешалась Диана, ущипнув Деймона за бок, — Без сомнения, хотел заставить мое сердце разорваться. Злой человек.       Деймон ухмыльнулся и притянул ее ближе, целуя в лоб, несмотря на явный дискомфорт Алисенты от публичного проявления чувств. Затем, отстранившись, он посмотрел на своего брата с печальными глазами, который внимательно наблюдал за ними. — Я всего лишь хотел почтить память матери, продолжив традицию. Но, если я помню, ты не позволил мне сделать это с Рейнирой, хотя ей должно было быть около трех или четырех к тому времени, когда мы приехали домой, чтобы почтить память бабушки.       Визерис рассмеялся, но звук был печальным, когда он пробормотал. — Эймма убила бы меня за то, что я подвергал опасности ее единственного ребенка. Шанс был слишком велик, что произошел бы несчастный случай.       Алисента опустила голову при напоминании о том, что, хотя она подарила королю двух здоровых детей, мальчика и девочку, она никогда не сравнится с его первой и единственной любовью Эйммой Аррен. Нахмурившись, Диана взяла руку Визериса в свою, сжимая ее в знак сочувствия. Гигантский скачок, учитывая, что до того, как они были изгнаны, она рассматривала возможность убийства этого человека в отместку за свою павшую сестру.       От ее прикосновения Визерис выглядел потрясенным, а счастливые слезы наполнили его глаза при виде оливковой ветви, которую она только что протянула ему. Затем, схватив ее руку, он поднес ее к губам для благоговейного поцелуя. Только когда Алисента слегка кашлянула, он отпустил ее, отойдя от Дианы, чтобы одарить свою жену легкой фальшивой улыбкой в знак извинения.       Меланхоличное молчание, воцарившееся в группе, нарушилось, когда подошли Рейнира, Алисия и Аэликс. Руки Рейниры и Аэликса заметно переплелись, пока молодой человек сопровождал ее. Бросив взгляд, она увидела, как глаза Визериса остановились на этой паре, сузившись в раздумье.       Это могло быть либо действительно случайным, либо плохо закончиться для всех участников, и все сводилось к пьяному, мягкосердечному дураку королю.       Мы, блядь, обречены. — Дядя! — Рейнира позвала. — Кузен Аэликс только что потчевал меня рассказами о твоей победе. Поздравляю, мы так скучали по тебе в Красном Замке.       Даже спустя почти четыре года и отправления на войну, Аэликс все еще краснел, опустив голову от ликования Рейниры. Диана подавила смешок над застенчивостью своего сына, бросив взгляд на проницательного Визериса и позади него на свирепого Отто.       Взгляд Визериса метался между очарованной парой, к тому, как Рейнира, казалось, крепко прижимала к себе Аэликса, чтобы помешать ему уйти, и как Аэликс слушал ее жеманные слова с мягким, благоговейным взглядом. Обычно замкнутый и холодный молодой человек превращался в расплавленный воск в присутствии своей кузины, и его спокойное поведение, казалось, смягчило некоторые острые углы Рейниры, судя по тому, как хорошо она маневрировала при дворе, не огрызаясь и не демонстрируя свою незаинтересованность в "женском искусстве", как она обычно делала.       Наконец, после, казалось, целой жизни ожидания, он улыбнулся и заявил. — Да, королевство в большом долгу перед тобой, сир Аэликс. Я слышал, тебя посвятили в рыцари, когда ты был на Ступенях.       Наконец появился Отто, жеманно улыбаясь в притворном замешательстве. — Лорд Корлис, судя по тому, что мы слышали при дворе. Любопытно, почему это был не твой отец?       Деймон напрягся под оценивающим взглядом Отто, но просто улыбнулся. — Лорд Корлис был очень впечатлен поведением Аэликса и попросил о такой чести. Кроме того, мы не хотели никаких слухов о фаворитизме, не так ли? — ответил он.       Несколько звонких смешков наполнили поляну, когда окружающие придворные попытались разрядить напряжение и показать свою поддержку недавно вернувшемуся принцу. Это показало, насколько непостоянными они могут быть, так называемые верные последователи Короля, прыгающие с корабля к его младшему брату при первых признаках силы, и так же быстро покидая Деймона, когда появлялось лучшее предложение.       Остальная часть вечера прошла относительно гладко, ожидаемые тонкие уколы от сира Отто в основном игнорировались самодовольным Деймоном, который в кои-то веки полностью завладел вниманием своего брата. Как только солнце начало садиться, они отправились обратно в замок, где для семьи был накрыт частный ужин, чтобы заново познакомиться вдали от любопытных глаз.       Все это время Диана держалась рядом с Деймоном, словно привязанная хрупкой нитью, которую она боялась порвать, если слишком далеко уйдет от него. Дети также оставались рядом, и Алисия возвращалась каждые полчаса или около того, чтобы поцеловать отца в щеку или взять его за руку, как будто проверяя, настоящий ли он. Внимание Аэликса оставалось главным образом на слегка подвыпившей Рейнире, когда она допрашивала его со своего места рядом с ним. О том, на что были похожи сражения и как развивались его полеты с Вермитором по сравнению с ее полетами с Сиракс.       Но даже в этом случае молодой человек позволял своей матери суетиться, а Диана часто вмешивалась, чтобы зачесать назад его волосы или потребовать рассказать, как он спал и ел в отсутствие, несмотря на то, что знала, что ее ожидания были совершенно нереалистичными. Он был на войне, а не воспитывался в другом замке, таком как Демион. Но она была матерью, и ее ребенок был дома. Она думала, что заслужила побеспокоиться о нем, хотя бы немного.       По мере приближения часа волка, силы Визериса, казалось, иссякли, и после нескольких прощальных объятий и поцелуев в щеку, пожилой мужчина зашаркал прочь, а меланхоличная Алисента последовала за ним, как будто направлялась навстречу своей смерти. Диана заметила, что обе королевские особы направлялись в покои короля, и вздрогнула от сочувствия к молодой королеве. Она только несколько месяцев назад родила Хелейну, а Визерис уже снова ухаживал за ней, чтобы получить еще одного наследника.       Остальные последовали их примеру, как только король ушел, и Диана повела своих детей в их покои, несмотря на жалобы Алисии и страстные взгляды Рейниры в сторону застенчивого Аэликса. Диана кивнула, когда ее старший предложил проводить его сестру и кузину обратно в их комнаты.       Если бы только она знала, что означал озорной блеск в глазах Рейниры, возможно, она сделала бы другой выбор. Но, увы, она была слишком занята, глазея на своего мужа, чтобы понять, что назревает беда и Таргариенам всегда суждено сгореть вместе.

***

      Аэликс сдержал проклятие, когда он пересекал затянутые паутиной тайные проходы, направляясь боги знали куда, преследуя свою пьяную, красивую кузину. Рейнира хихикнула и бросилась вперед, бросая взгляды через плечо, чтобы убедиться, что он преследует ее.       Оставить Алисию в ее комнатах было легко по сравнению с Рейнирой, которая позаботилась о том, чтобы сир Кристон был достаточно далеко позади, чтобы прошептать на ухо Аэликсу “Встретимся в туннеле”, Прежде чем броситься в свои комнаты.       Аэликс, под кайфом от откровенного флирта Рейниры во время приветственной вечеринки и после ужина, обнаружил, что встречается со своей кузиной в секретном туннеле прямо за пределами ее комнаты. Они обнаружили проходы еще детьми и свободно передвигались по ним, стараясь не попасть в многочисленные ловушки, расставленные Мейгором Жестоким.       То, что он ожидал увидеть как быструю прогулку по проходу, оказалось гораздо более суровым, когда появилась Рейнира в простой одежде и с плащом в руках, чтобы Аэликс взял его. Она сказала, что хотела взять драконов на ночной полет, прежде чем развернуться на каблуках и убежать от протестов и просьб Аэликса, чтобы они вернулись в свои комнаты.       Что привело его к настоящему моменту, когда он безуспешно пытался преследовать ее. Трехлетнее отсутствие затуманило его память о том, как проходили туннели под замком, и дало преимущество маленькой, более проворной Рейнире.       Только когда они добрались до зала, в котором хранился череп Балериона, Аэликс нашел свой шанс. Когда они вошли в большую, похожую на пещеру, он прибавил скорость и схватил молодую женщину, приглушая ее визгливый смех своей ладонью, когда он затащил ее за череп, надеясь, что ее не будет видно.       Однако он промахнулся с захватом, и в результате обнаружил, что споткнулся о шаркающие ноги Рейниры и падает вперед. К счастью, он протянул руку, чтобы остановить их падение, толкнув все еще задыхающуюся Рейниру в большой белый череп, прижавшись спереди к ее вздымающейся груди.       Их прерывистое дыхание смешалось, когда пара пристально посмотрела в глаза друг другу, потрясенная тем, как быстро их детская игра стала... серьезнее. Гораздо более сложной и наполненной напряжением, чем любой из них когда-либо испытывал раньше.       Они застыли так на долгие мгновения, неподвижные, как статуи, несмотря на громкое дыхание, слишком боясь разорвать связь или пересечь границу, установленную всеми правилами приличия. Только когда Аэликсу пришлось слегка изменить захват, его руки устали от того, что он держал свой вес вверх и подальше от Рейниры, девушка нанесла удар, как будто боялась потерять что-то драгоценное.       Быстрыми, нетренированными движениями девушка схватила молодого человека за шею и крепко сжала его волосы в своих пальцах, когда она потянулась вперед, беспорядочно прижимаясь губами к его губам.       Поцелуй был почти болезненным в своем рвении, пара стучала зубами и хрюкала, когда Аэликс потерял хватку и упал вперед, ударив Рейниру в череп, всем своим весом навалившись на нее, когда его руки поднялись в шоке. Три года борьбы, обучения ожидать неожиданного, и все, что потребовалось, - это простой поцелуй, чтобы мужчина растянулся на земле, потерявшись в ощущении ее губ на своих.       Поцелуй, вероятно, можно было бы считать целомудренным, если бы не их компрометирующая позиция, простое прижатие плоти к плоти, без каких-либо движений или прогрессий, кроме глубоких, прерывистых вдохов через их носы.       Только когда Аэликс начал отстраняться, его мораль взяла верх над похотью и тоской, Рейнира снова сделала первый шаг. Затем, нерешительно, она открыла рот и захватила верхнюю губу пораженного рыцаря своими, нежно прикусив ее, прежде чем проделать то же самое с нижней.       Аэликс, казалось, растаял от ее нежного прикосновения, протянув руку, чтобы погладить ее по щеке своей ладонью. Другая опустилась, чтобы обнять ее за талию, в то время как он сделал небольшой шаг назад, пытаясь обуздать свое растущее желание, не прекращая при этом проявлять нежность.       Они продолжили, обмениваясь легкими поцелуями и хихиканьем, скрытые за массивным черепом дракона. Как долго, Аэликс не мог быть уверен, но к тому времени, как он отстранился, запечатлев нежный поцелуй на покрасневшей щеке Рейниры, его губы онемели, а член, казалось, вот-вот разорвется спереди на штанах.       Тяжело вздохнув, он сделал шатающийся шаг назад, уставившись на раскрасневшуюся Рейниру широко раскрытыми, полными желания глазами. — Мы не можем этого сделать. Мы не... — Пробормотал он, взяв себя в руки. — Женись на мне.       Деловитый тон Рейниры заставил Аэликса остановиться, застыв как статуя, пока он пытался осознать ее предложение. Даже не предложение, это была команда. Это было сказано так буднично, что можно было подумать, будто принцесса просит чашку чая, а не обручение.       Аэликс мог только разинуть рот, когда Рейнира шагнула вперед, высоко подняв голову, задрав нос, и потребовала. — Женись на мне. Будь моим супругом. Подари мне детей.       Ее слова жужжали в голове Аэликса. Он не мог понять ее слов. Она хотела выйти за него замуж? Из всех лордов Вестероса наследник Железного трона хотел именно его.       Подарить ей детей... это означало бы сделать гораздо больше, чем поцеловать ее. Его член подпрыгнул от возбуждения при виде такой перспективы, слишком нетерпеливый, чтобы согласиться. Но его верхняя часть головы одержала верх. Но, конечно, это было не так просто. Было много соображений, чтобы… что ж, рассмотреть.       Отец и он, возможно, были бы рады возвращению, но Визерис показал себя непостоянным и легко управляемым своим советом. Кто знал, как долго продлится мир, прежде чем Порочного Принца сочтут слишком рискованным и их снова отошлют прочь. Хотела ли Рейнира, чтобы его запятнанная репутация помешала ей взойти на трон?       Нет, это было гораздо важнее, чем какая-то детская влюбленность. Даже если он так сильно хотел сказать да.       И Боги, он хотел сказать да… — Я... Ты... Мы не можем...       Глаза Рейниры сузились, и, шагнув вперед, она схватила его за лицо, притягивая к себе в более глубоком, влажном поцелуе, от которого у него закружилась голова. Затем, отстранившись, она выплюнула. — Ты хочешь меня? Потому что я хочу тебя. — Дело не в том, что... — Покачав головой, заикаясь, пробормотал Аэликс. — Так просто? Да, это так. Ты бы когда-нибудь предал меня? — Что? Нет! — Убил меня ради трона? — Нет! Рэй! — Разрезал бы меня и выпотрошил матку на всеобщее обозрение, только ради наследника мужского пола?       Ее вопрос заставил его замолчать, и он увидел слезы и ужас за яростью в глазах своей кузины. Ослабив хватку на ее плече, он притянул обезумевшую принцессу в свои объятия. — Никогда.       Молодая женщина, казалось, рухнула в его объятия от его нежного проявления привязанности, всхлипывая. — Пожалуйста. Пожалуйста, Аэликс. Ты мне нужен. Мне нужно, чтобы ты был со мной. Я не могу сделать это одна.       Аэликсу оставалось только крепко прижать к себе осиротевшую девушку, когда она, рыдая, выплакивала три года тревог и страха в его камзол. На этот раз ему было все равно, увидит ли кто-нибудь. Его не волновало, как это может повлиять на амбиции его родителей или на его положение во дворе. Все, о чем он заботился, была Рейнира, о том, какой сломленной она, должно быть, была, чтобы попытаться соблазнить его при первой же возможности, и все это в надежде, что ее не зарежут, как тетю Эймму.       Только после того, как ее душераздирающие рыдания перешли в всхлипывания, Аэликс поцеловал ее в макушку и прошептала на ухо. — Да, Рейнира. Да, я возьму тебя в жены.       При его словах ее рыдания снова возобновились, и он просто крепче прижал ее к себе. Затем, осторожно опустив их обоих на землю, пока его спина не уперлась в пьедестал, Рейнира свернулась калачиком у него на коленях.       Они сидели так долго, что как только всхлипывания Рейниры перешли в глубокие, спокойные вдохи, Аэликс тоже расслабился, его веки отяжелели, и впервые с тех пор, как он покинул Драконий Камень много лет назад, принц позволил себе погрузиться в глубокий, ничем не обремененный сон. И он не просыпался в течение часов.