Универ возле дурки

Алиса Когда солнце начало бить в окна нашей комнаты, я понемногу пронулась. Потянулась в кровати, подумала о том, как давно спала так сладко и долго. Вдруг пришло осознание: я не слышала будильник. Что неудивительно, потому что не поставила его с вечера. Посмотрела на кровати соседок — дрыхли, как сурки. Им можно, на вторую пару же. А вот мне дудки. Схватила телефон глянуть время. 8:10 — Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, — шептала про себя, выпутываясь из одеяла. Я уже опоздала на пару. И пусть препод по социологии ценил меня, как главную зубрилу потока, подрывать его доверие не хотелось. Время шло против меня. Стараясь не разбудить девчонок, наспех оделась и почистила зубы. Дорога до универа занимала полчаса в среднем, потому пришлось раскошелиться на такси. Тратить свои кровные, когда до стипендии пара недель — дело неприятное, но сейчас необходимое. Меньше, чем за десять минут после пробуждения я сидела в тёплом салоне автомобиля, считая время до собственной гибели. Бежала на второй этаж с такой скоростью, что спринтеры позавидовали бы. Вот заветная дверь перед глазами. Сперва постучала, а затем ворвалась в аудиторию, перебив препода. — Олег Евгениевич, великодушно простите, — отдышка унижала меня всё сильнее в собственных глазах. Сглотнула, сделала выдох. — Я осознаю важность вашего предмета и... — ... и обещаете, что это не повторится, студентка Линовская? — Обещаю. Виноватая улыбка загорелась на моём лице, потому что я поняла: прощена. Олег Евгеньевич был одним из тех педагогов, с которыми учёба проходила гладко. Не слишком требовательный, всегда вежливый и чуткий. За прошлый семестр я ни разу не опоздала на его пары, активно себя проявляла, чем и заслужила приязнь со стороны. Будь он лет на двадцать моложе, я бы могла и заинтересоваться им. Однако сейчас меня волновало только желание занять своё место. — Хорошо. Если в следующий раз опоздаете, просто тихонько садитесь за парту. Другие студенты не должны отвлекаться. — Понимаю и учту, Олег Евгениевич. Спасибо. Наконец, повернула голову влево и заметила странную картину. За первой партой, на моём привычном месте сидел некий юноша. Внешность азиатская, но разглядеть не смогла, потому что он опустил голову. Чёрные волосы закрыли его лицо, говорить что-либо я не стала. Прошла чуть дальше и заняла следующую парту. Смогла перевести дыхание, достать конспект и ручку. Спину тронули чьи-то пальцы, я вздрогнула. Знала прекрасно, кому принадлежали цепкие ногти, и с эмоцией раздражения глянула назад. Через свою парту прогнулась скользкая змея, обратилась ко мне. — Будешь на коленях вымаливать у него прощение после пары? — Улыбнулась она. — Не скаль зубы, если не хочешь получить по ним, дорогуша. Я ухмыльнулась в ответ и старалась не думать о том, как хочу вцепиться в волосы этой избалованной девчонки. Даша Резалова — главный источник моей раздражительности на протяжении вот уже стольких месяцев. Типичная крашеная блондинка с завышенным мнением о себе и установкой, будто все должны молиться на то, что она вообще дышит с нами одним воздухом. Даша из числа тех, кто слишком туп, чтобы сдать экзамены на хорошие баллы. Однако у неё имелись состоятельные мама с папой, которые решили вопрос с недостатком серого вещества. Не исключили её до сих пор по причине тех же родителей, которые практически обеспечивали вуз своими средствами. Фамилия, к слову, оказалась говорящей. С каждой стычкой пустышка резала моё сознание, ковырялась в нём, удивляя новыми аспектами своей заурядности. Впрочем, даже здесь я смогла найти интересность. Хрень, что она произносила своими перекаченными губами, часто забавляла мою ядовитую сущность. Я откровенно смеялась в моменты, когда Резалова пыталась блеснуть умом, а временами обсуждала особенно яркие моменты с Борей. На первом курсе она ему нравилась, кстати. И я жестоко над ним подтрунивала. Но со временем друг понял, что она непроходимо тупа, и оставил свои воздыхания в прошлом. Пусть Даша вызывала во мне исключительно негативные эмоции, должна признать, что от её говорливости имелась польза. На сей раз я решила проглотить неприязнь и обратилась к ней. — Резалова. — Чего? — Махнула ресницами в мою сторону. — Ты знаешь, что за тип на моём месте? — добавила на порядок тише, заметив, как Олег Евгениевич развернулся в сторону доски. Кроме того, в мыслях трепалось опасение, как бы незнакомый парниша не знал наш язык. — Студент по обмену из Кореи. Перевели на прошлой неделе, у нас с ним четыре совместных дисциплины. По голосу стало понятно, что одногруппница загорелась от возможности посплетничать. Однако я не собиралась любезничать до такой степени. Тем более, что узнала всё, что хотела. — Ок. Спасибо. — Поспешила отвернуться, вникая в тему лекции. Корея, значит. Бинго! Это что-то новенькое. За время учёбы мне встречались студенты-иностранцы, но чаще то были американцы, итальянцы или немцы. Последние, пожалуй, самые интересные. Строгие, дисциплинированные, прямолинейные. С ними мы бы нашли общий язык. Жаль контактировать получалось совсем мало. Но вдруг скромный кореец станет исключением? Кстати о нём. За всю пару новенький не произнёс ни слова. Возможно, из-за опоздания я пропустила момент, когда он представлялся. Ну и ладно. Не последний же раз видимся. *** Как оказалось, правда не последний. На следующий день у меня была одна пара по расписанию — латынь. Зайдя в аудиторию, я увидела того же парня, который вчера всколыхнул мой обычный порядок учёбы. Решила, что сегодня я не дам ему возможность украсть моё место. Встала напротив опущенной головы, стала ждать. Спустя пару секунд новенький всё же посмотрел на меня. Выглядел он именно так, как я себе представляла. Ухоженная кожа, мягкие черты лица и чёрного цвета глаза. Округлые, взгляд слегка напуганный. Я даже застеснялась, что он оказался таким красивым. Уже хотела извиниться за то, что разглядывала вот так, но он опередил. Обратился на английском: — Могу чем-то помочь? Впервые в жизни я благодарила себя за усердную зубрёжку иностранного языка. Как будто готовилась к возможности блеснуть знаниями. Не заметила, как улыбнулась, и поспешила ответить. — Мы не познакомились в прошлый раз. Меня зовут Алиса. Парень улыбнулся стеснённо, но приветливо. Мне показалось, что губы его сверкали от блеска, и я случайно посмотрела на них. — А я — Джун У. Но зови меня просто Джун. Приятно познакомиться. Благо, приветственного рукопожатия не последовало. Парень лишь учтиво кивнул мне. Я улыбнулась чуть шире, думая о том, что с ним проблем возникнуть не должно. — Взаимно. — Сделала неглубокий поклон в ответ. Остальные студенты в аудитории с непониманием глядели на наше взаимодействие, но мне было плевать. Конечно, большинство из них знало английский на уровне средней школы. А всё, что неизвестно, пугает. — Ты прости, что в первую встречу повела себя так странно. — Всё нормально. Я почему-то понял, что занял твоё место. Вот и реакция такая вышла. — Хех, да. Я очень трепетно отношусь к тому, что принимаю за своё. Как насчёт того, чтобы загладить вину? Тебе непросто на новом месте, но я знаю английский, и смогу помочь хотя бы с переводом. — Буду очень признателен! — сказал слишком громко. Общее внимание снова обратилось к нам, однако, как и прежде, мне было плевать, что подумают другие. Джун начал благодарно склонять голову, пока я махала руками в попытке его остановить. Парня явно хорошо воспитывали. Непросто ему будет в нашем городке. Я видела этого человека второй раз в жизни, но очень хотела помочь. В голове не возникало конкретных объяснений внезапного альтруизма, потому я решила отложить размышления далеко-далеко. Так у моего нового знакомого появился личный переводчик. На протяжении всей пары я старалась помогать ему, слушая редкие объяснения, как то или иное слово звучало бы на корейском языке. Тогда же узнала, что его имя в комбинации Джун У означает "июньский рассвет". Красивое значение. Я была просто Алисой. Просто девочка с обычным именем. В общении новенький оказался приятным человеком. Привычка растягивать гласные добавляла плавности в произношениях, и периодически я наблюдала за тем, как его рот округляется на определённых слогах. — Это слово на английском переводится как "друг", — объясняла новый текст. — А вот это — "семья". В конце пары препод по латыни решила проверить успехи Джуна. Он произнёс целое предложение на мёртвом языке, почти без запинки. Мысленно я гордилась своим учеником: он правда оказался старательным малым. Женщина посмотрела на меня с приятным удивлением. — Алиса, хочешь на полставки преподавателем? Вся группа весело рассмеялась, и я вместе с ними. — Я бы с радостью, но на такую зарплату сложно разгуляться, Анна Леонидовна. Меня устраивает жизнь бедной студентки. — Колкость засчитана, и всё же подумай над предложением. Исполнила шутливый поклон, украв улыбку строгой лишь на вид женщины. С Анной Леонидовной, впрочем, как и со всем составом преподавателей, у меня сложились хорошие отношения. Всё благодаря усидчивости, активности на парах и семинарах, а так же умению находить нужные рычаги давления. Как известно, первые два курса студент должен работать на своё имя. Последующие годы обучения имя будет работать на него. И только от человека зависело, станет ли оно хорошим или отталкивающим. Сперва было непросто, но я заработала репутацию любимицы преподов, значит, имела право на некоторые вольности. Скажи что-то подобное Дашка Резалова, Анна бы подшутила над умственными способностями бедняжки. И сделала бы это так изящно, что последняя не поняла бы ничего. Я уважала тех немногих людей, которые давали отпор пустышке. Анна Леонидовна была в их числе, так что моя симпатия распологалась и на неё. Пока мысли мои радовались от похвалы, сосед по парте решил странно пошутить. На всю аудиторию на нашем, родном прозвучало: — Пиздец, конечно... От неожиданности мои глаза округлились, хотя нервный смешок сдержать удалось. Одногруппники-гении начали ржать, точно кони, да так свободно, будто не сидели на паре, а за банкой пива слушали очередной пошлый анекдот. Я повернулась, смотря на них с нескрываемым презрением. Какого чёрта двадцатилетние уникумы обладали интеллектом шестиклашек? Хотя, наверняка те поумнее будут. Покачав головой из стороны в сторону, вернула взгляд на Джуна. Не видела реакции педагога, но готова была поспорить, что она сейчас схватилась за блузку в районе груди и бегала глазами по кабинету. Слух затронуло сбитое дыхание. Зря ты это, Джун. Очень зря. — Кто? Кто этот безрассудный человек, который научил вас такому слову? — Друзья. — Проблемные друзья, молодой человек. Обещаю вам: если ещё раз произнесёте что-то этакое, с моим предметом у вас будут непростые отношения. Под предметом она имела в виду себя, конечно же. Но в целях вежливости не стала говорить в лоб. Я бы сжала плечо парня в знак поддержки, но внутренний голос велел не касаться. Сознание рисовало картину, как я трогаю его, чтобы подбодрить, как вдруг руку обжигает. В чёрных глазах играют бесенята, новенький тянет пальцы к моей шее, а затем нашёптывает грязные словечки на ухо. Разумом я понимала, что такого не может быть. Закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь расслышать слова Анны. Она уже переключилась с нравоучений на пару, и я тоже пришла в норму. Оказалось, новенький смотрел на меня в момент слабости. Я нацепила неловкую улыбку. — Всё в порядке. Такое иногда происходит. — Прости, Алиса, — сказал тихо. — Я не знал, что это ругательство. — Успокойся. Многие развлекаются подобным образом с иностранцами. Не ты первый, не ты последний. Главное, что осознал прокол. Он понуро глянул на парту. Хандра начала брать и меня. Я тряхнула головой, обратилась к новенькому. — Эй. Давай познакомлю с моим другом. Думаю, он тебе понравится. К тому же, знакомства в городе не помешают. — Ладно. Если нетрудно. — Не парься. Я же сама взялась тебе помогать. В мыслях считала минуты до конца пары. К счастью, Анна Леонидовна решила отпустить пораньше. Мне очень хотелось познакомить Гринченко с новым приятелем. Он казался идеальным кандидатом для нетактильной пташки, вроде меня. Значит, Боря точно одобрит выбор. Всё же мы заботились друг о друге с самих истоков. Гринченко приметил меня на первом курсе и вытащил из кокона, в который я сама себя воткнула. Стал кусочком морального тепла и покоя в сером мирке. С ним я могла разделить любое новшество моей жизни, что и собиралась сделать в ближайшее время. *** С наступлением перемены мы с новеньким стояли возле аудитории моего друга. Боря смеясь вышел, едва не врезался в Джуна. — Прости, всё путём? Парень растерялся, глянул на меня. Конечно, он ведь не знал наш язык. Я сдержала ухмылку, обратилась к Гринченко: — Это мой новый приятель. Он говорит на английском. — А, ой. Сори. — Взъерошил волосы, ответив уже на другом языке. — Привет. Меня зовут Боря. Протянул руку, которую новенький аккуратно пожал. К счастью, белобрысый лис тщательно изучал иностранные языки. Кроме английского ещё был арабский и латынь. Для профессии юриста такие знания считались основополагающими, если ты хотел вырваться заграницу. А Боря хотел. Буквально грезил этим. — Джун У. Но можешь звать просто Джун. Приятно познакомиться. — Взаимно. Линовская, — повернулся ко мне, — сколько можно окружать себя парнями? Мне начинать ревновать? — А вы встречаетесь? — спросил Джун. — Нет, нет, и ещё раз нет. Я специально сделала большой шаг в сторону, чтобы Боря не смог до меня дотянуться. Друг заметил реакцию, лукаво улыбнулся. — А может расскажем? Забыла о том, какая у нас разница в росте. Стоило Гринченко шагнуть ко мне, и спасительное расстояние испарилось. Я ощутила, как он уткнулся в спину, нашёл своей рукой мои пальцы. Едва ощутимо сжал. Боюсь представить, как сцена выглядела в глазах новенького, но больше меня заботило чувство дискомфорта, что росло. Прикрыла глаза, сдерживая тихие всхлипы, поднимавшиеся из самой груди. Я знала. Прекрасно знала, что Боря не причинит мне зла. Не сделает больно, по крайней мере, не намеренно. Однако паника грызла мозг, лишала возможности спокойно реагировать. Я выдернула руку из чужого тепла, постаралась улыбнуться. Джун смотрел на меня с опасением, но говорить не решался. — Не пудри голову новому приятелю, Барбариска. Мы хотели заглянуть в столовую, не забыл? — Точняк! Я жутко голодный. А ты, Джун? — Поел бы с вами, если можно. — О чём речь, всё супер. Гринченко обхватил тонкие плечи парня и повёл его по коридору. Я только посмеивалась про себя и надеялась, что напор друга не спугнёт нового члена нашего учебного зверинца. Столовая. Как много связано с этим словом и тем, что оно подразумевает. Ещё со времён школы столовка считалась рассадником не столько еды, сколько территории для сплетен. Свободное время и пачка снеков под рукой — что ещё нужно для идеальной атмосферы? За каждым столиком студенты кучковались по негласным группам. Хоть я причисляла себя к изгоям, Боря никогда не оставлял меня одну за столом. Угощал своими кулинарными шедеврами, рассказывал про очередную забаву на паре по философии. Я почти не говорила, но в душе благодарила друга за то, что он делал для меня. Пускай гадёныш часто нарушал личные границы, однако он являлся моим человеком. Соратником, единомышленником и просто смешливым парнем, который знал, что и когда нужно сказать. Я без особого внимания слушала, как Боря говорил новенькому о фильме, который он недавно посмотрел. При рассказе жестикулировал, пока мои зубы методично пережёвывали кусок сендвича. Внезапно слух уловил обрывок фразы: — ... она считает, что трансгендерные мужчины не могут менструировать. Говорили за соседним столиком. Конечно, фраза принадлежала Дашке Резаловой. Кому ещё. Сидит за столом местной элиты, которая двух слов связать не может, и деградирует вместе с ними. Тонкий голосок нарушил покой моих мыслей, и я не смогла молчать дальше. — Хах, ну и бред. Смешок прервал весёлый разговор моих приятелей — теперь оба глядели на меня. И не только они. Крашеная махнула головой в нашу сторону. — Ты согласна с мнением Роулинг? — Смотря, о чём речь. — Она написала, что менструировать могут только женщины. Несколько раз моргнула, обдумывая услышанное. Самое время замолчать, Алиса. Молчи. Вот сейчас переведи тему и захлопни варежку. Давай, ты справишься. — А ты знаешь мужчин с месячными? Твою мать! Голос сочился иронией, я даже не попыталась это скрыть. Гринченко хотел взять мою руку, чтобы отвлечь или остановить. Я не посмотрела на него, потому как переключилась на перепалку, в которой должна выйти победительницей. И я выйду. — Нет. Но своими словами она оскорбила трансгендерных и небинарных людей, — продолжила Резалова. — Они ведь тоже могут относиться к общему числу. — Только если те из них изначально были женщинами, — пробормотала я. — Что-что? Говори погромче, я не слышу мышиный писк. Ну всё, кукла. Сама напросилась. Глубоко выдохнув, посмотрела аккурат на Резалову. — Не способен мужчина окончательно стать женщиной, а женщина — мужчиной. Они могут считать себя таковыми, но все их старания останутся лишь оболочкой желаемого результата. — Не согласна с тобой. Люди могут сменить пол и тем самым измениться. Есть операции, гормональные программы и прочее. — Хорошо. Перефразирую. Пусть я сама ввязалась в это болото, дурацкая дисскусия начала действовать на нервы. Тем не менее, множество зевак собралось вокруг наших столиков. Благо, преподов рядом не было. Никто не решался встрять в перебранку, и всё же я чувствовала на себе сторонние взгляды. Немного резко дёрнула головой и воззрилась на оппонента. — Если мужчина отрежет член и прочие мужские придатки, каким-то образом... — секунду подбирала слово, — вживит себе матку, яичники и сделает минимальное подобие влагалища, создаст гормональный фон, идентичный женскому, будет способен менструировать, выносить и родить ребёнка, а в один прекрасный день его застанет климакс, тогда — и только тогда! — он сможет считаться полноценной женщиной. Любые другие модификации — всего лишь пыль в глаза. Причём как в собственные, так и в глаза окружающих. Схожий путь придётся проделать и женщине, если она желает действительно перевоплотиться в мужчину. Собеседница молчала. Под неожиданным напором с моей стороны и вовсе сникла. Я не могла и не желала проявлять сочувствие. Не в момент, когда появилась возможность поставить на место пустоголовую выскочку. Если Резалова думала, что её пошлые колкости останутся без внимания, то она сильно ошибалась. Впрочем, даже тут я заняла лидирующую позицию, потому что количество свидетелей разительно отличалось. — Надеюсь, донесла мысль? — Нацепила добродушную улыбку — В красках. Девушка сглотнула. Задрала голову, примеряясь с поражением. Умом я понимала, что красавица не оставит меня в покое. Не простит то, как я обошлась с ней: буквально втоптала в землю перед глазами одноклеточных подпевал. Однако сердце моё радовалось, и за радость эту я готова была побороться. — Отлично. Приятного аппетита. Не стала дожидаться парней и покинула столовую. Теперь спиной чувствовала ещё большее количество чужих взглядов. Пусть смотрят. Главное, чтобы не трогали. *** Сорок девятый Я слишком хорошо знал этот кабинет. С тусклым светом единственной лампы, рабочим столом, заваленным медкарточками и рецензиями от врачей, и едким запахом медикаментов. Кабинет заведующего лечебницей — Арсения Витальевича Симонова. Доктор психиатрических наук, помешанный на своей работе. Немногим старше меня, он походил на строгого начальника. Каждая мелочь происходила в "Вознесении" по его велению, а если нет, то он всегда узнавал о том одним из первых. Создал свой собственный рай, в котором его власть была безукоризненной, абсолютной. Из-за частного характера психбольницы, никто из правительства не вмешивался во внутренние дела. Были только обеспеченные дяденьки, которые вкладывали свои деньги, чтобы закрыть в дурдоме тех, кто перешёл им дорогу. Собственно, так я и попал в "Вознесение". Такой порядок вещей устраивал Симонова. Ещё бы. Но с развязанными руками приходила и наглость, которой доктор не брезговал пользоваться. С появлением в лечебнице, я стал его любимым подопытным кроликом. Возможно, не единственным. Надеялся, что сдохну в первые месяцы, но, как оказалось, я из живучих тараканов. За четыре года не помер, значит, ещё поживу. Перевёл взгляд на стены. Салатового оттенка, обманчиво спокойные, хотя я знал, что ни о каком спокойствии в ближайшие часы не могло идти и речи. Если Симонов вызвал к себе — жди беды. — О каких нововведениях речь, док? — Сел напротив, встретившись с зеленью чужих глаз. Через стёкла округлых очков на меня смотрел человек, которого я знал, возможно, лучше самого себя. Знал, что и как он сделает, когда, к каким методам обратится, чтобы получить желаемое. Несмотря на некоторую близость с заведующим, предсказывать его действия всегда я не имел возможности. Иногда он удивлял меня. Как, например, сегодня, когда вызвал вот так вдруг к себе. — Новые препараты. Хочу, чтобы ты ознакомился с ними. — Это обязательно? — Конечно. Напомни, что у тебя на втором месте в перечне диагнозов? — Токсикомания. — А на четвёртом? — Тревожное расстройство. Он хлопнул руками, я поморщился от резкого звука. — Как удачно! Значит, убьём двух зайцев одним выстрелом. Поднялся с кресла, подошёл к шкафу и начал что-то искать. Я не смотрел в его сторону. Подозревал, что будет дальше, потому просто ждал своей участи. Всё равно стоит господину в белом халате только крикнуть — крупные санитары примкнут меня к стулу, и на этом всё. Округлые линзы поймали лучи закатного солнца, и я подумал, что даже тут можно найти место прекрасному. Уголки губ разошлись в сторону, как вдруг Симонов очутился напротив моего лица. Слишком близко, слишком неприятно. И всё же я терпел, потому что должен. Потому что он хозяин, господин, царь и чёртов Господь Бог. В "Вознесении" так точно. Он довольно ухмыльнулся, схватил мой подбородок. — Сейчас я помогу тебе справиться с недугом, — его голос прозвучал обманчиво мягко. Расстояние между нами стало настолько маленьким, что я чувствовал запах ментола из его рта. Неуместно-близкий в сложившейся ситуации. Теперь я смотрел прямо в глаза доктора. Хотел, чтобы всё закончилось поскорее. И, как знак свыше, действие продолжилось. Симонов надавил на челюсть, я поддался, а затем почувствовал во рту порошок. Странный привкус расползался по слизистой рта, пока мужчина высыпал содержимое ложки до последней частички. Захотелось кашлянуть, но заведующий закрыл мой рот ладонью. — Нет-нет, нужно проглотить. Лекарства предназначены, чтобы лечить пациентов, а не лежать на полке. (Head injury — Antonio Pinto) Последовал приказу, глотнул. Насухую получилось не сразу. Неприятная мокрота обволокла ротовую полость, брови нахмурились. Задыхаясь, всё же кашлянул, коротко и сдавленно. Симонов наблюдал за реакцией, после чего поднялся. За моей спиной искал что-то ещё. Я почувствовал, как неизвестная дрянь начала действовать. Мысли путались, голову накрывало насильственное спокойствие. Старался моргать чаще, но не выходило. Наконец, доктор вернулся на обозрение. Заметил в его руках бутылку со светло-коричневой жидкостью. Глаза открылись шире, но я всё ещё оставался бессильным, и состояние ухудшалось. — Знаю, лекарства нужно запивать. Я ж не совсем изверг, не оставлю любимого пациента без глотка помощи. — Покрутил бутылку в руках. — Вот только воды у меня не нашлось. Придётся использовать то, что есть. Доза, похоже, была огромная. Вскоре я походил на тряпичную куклу больше, чем на живого человека. Голова вообще не соображала. Хотел ненавидеть Симонова, но в сознании засела только обманчивая тишина. Никакой тревоги, агрессии или чего-нибудь негативного. Одна лишь пустота. Резким движением заведующий снял крышку, задрал мою голову и стал вливать горькую жидкость. Вкус напоминал коньяк, дешёвый и старый. Я глотал, не в состоянии даже развернуть голову, пока мужчина с упоением рассматривал то, во что превращали меня его действия. Во рту не осталось порошка: на его смену пришла горечь алкоголя. Надолго моей глотки не хватило. Спустя несколько бесконечно долгих секунд я с силой закашлялся. Доктор без лишней суеты поставил бутылку на стол, сел на край. Старался поймать мой беспорядочный взгляд. Попытки оказались напрасными, потому как я не мог смотреть долго ни на что. Глаза метались от предмета к предмету, пока картинка расплывалась с каждой секундой всё сильнее. — Андрей! — крикнул Симонов. Через секунду дверь открылась. Слева от меня встал крепкий парень. Я видел его раньше, но не придал значения. Теперь убедился: личный состав заведующего. — Да, Арсений Витальевич. — Будь добр, пригляди за Сорок девятым, чтобы он не вызвал у себя рвоту. Таблетки должны оставаться в организме больных. Справишься? — О чём вопрос? Сделаем в лучшем виде. Надолго Симонов задерживаться не стал. Натянул халат, вышел из кабинета. Беспомощный и расслабленный до невозможного, я осел на пол. Санитар Андрей не стал что-либо предпринимать. Конечно, его приказ включал в себя другой пункт. Моё дыхание сорвалось, мысли лишились последних капель покоя. И всё же была одна ниточка, которая посетила голову прежде, чем я заснул на холодном дереве. Настоящим психом являлся не Смуглый, не я и даже не пациент из двенадцатой палаты, что застрелил семью, нет. Настоящим являлся Арсений Витальевич Симонов — предводитель психов, который собрал их всех воедино.