Письмо к тебе

Знаешь, а я ведь все-таки тебя любила. Безумно. До дрожи в коленях. До дрожи в руках, пальцах. До панических атак, которые меня преследовали и все-таки настигали по моим одиноким вечерам, ведь для меня не было места в твоем расписании. До отсутствия воздуха в моих легких, до отсутствия легкости в моем горле, до невырывающегося крика. Все было так глупо, я пришла к тебе девочкой, маленькой, беззащитной, такой хрупкой, прикоснешься и вот-вот разобьется. Несмотря на то, что я была еще мала, но память у меня и на то время была хороша, я помню твое умиление во взгляде, которые ты старательно прикрывала поджатыми губами и скрещенными на груди руками. Я ведь сразу понравилась тебе, да? Ты мне да. Я до сих пор помню тот спортивный костюм, голубой, с какими-то надписями, темные кудри, которые обвивали твое лицо словно лианы дерево, улыбка, хоть и поджатая, но такая искренняя, ты будто светилась через свои губы, а твой свет проникал в меня, в каждую клетку, атом, молекулу... Ты была строга, безумно строга, но только вместе с тобой я начала учиться, причем учиться не только фигурному катанию, не только тому, чтобы с помощью коньков рисовать свою историю, рассказывать о своей жизни, ведь в своем творчестве всегда заложены наши переживания, верно? Ты всегда мне об этом говорила. Всегда заставляла в это верить, а я и верила, только суть была не в том, Что ты скажешь, а что это скажешь именно Ты. Ты научила меня радоваться этому миру, каждой мелочи, ведь, несмотря на свою закрытость, с близкими ты была искренна, показывала свои эмоции, давала прорываться слезам и смеху через тебя, показывая, что ты настоящая, живая. Я счастлива, что мне удалось стать для тебя близким человеком когда-то, я счастлива, что разделяла те моменты с тобой, Этери. Ты научила меня краситься, одеваться, именно ты привила мне чувство стиля и вкуса, именно благодаря твоему труду сейчас многие восхищаются моей манерой одеваться, накладывать макияж. Ты лежишь в основе каждой моей фотосессии. Ты научила меня любить. Любить людей, любить дело, от которого глаза горят, любить животных, любить эмоции, любить запах мяты (все, конечно же, благодаря мятным конфетам, которые всегда были с тобой), любить закат, любить рассвет. Любить безумно, любить неистово, изнемогая от этой любви, местами страдая от нее так, что легкие хотелось выплюнуть, ну, или глотку вырвать себе, но все же любить безоговорочно и бескорыстно. Ты научила меня ненавидеть. Ненавидеть так же неистово, как и любить. Именно ты поставила меня против всего мира, хотя я всегда думала, что против всего мира будем стоять мы обе. Никогда уж, извини, мне не думалось, что я стану ненавидеть и тебя. Но говорят же, что от ненависти и любви всего один шаг. Знаешь, наврали. От ненависти до любви всего одно слово, крикнутое вдогонку, крикнутое на эмоциях, крикнутое как будто от необходимости, но на самом деле от безысходности. Я знаю, нам обеим было больно, но все-таки не стоило разбрасываться словами ни тебе, ни мне. Словом можно убить, а мы уничтожили друг друга, уничтожили одним словом все то, что так долго, с таким трепетом строили. А ты помнишь какой я пришла к тебе впервые? Мне кажется, такое ты забыть не могла. У меня были круглые от страха глаза, я так боялась тебе не понравиться, боялась сделать что-то не так, я ведь даже не знала, что такое дупель, когда ты попросила меня его сделать. Я до сих пор помню свое учащенное сердцебиение, которое опустилось куда-то в желудок и пульсировало там, пока я не услышала от тебя, что это всего лишь двойной аксель. Волосы у меня были убраны в хвост, я помню, как ты подозвала меня к себе и потрепала по голове, я сразу почувствовала твои теплые ладони тогда, хотя мы и были на холодном льду. Жаль, что тогда я не почувствовала твоего ледяного сердца. Я знаю, что ты, так же, как и я, помнишь каждую нашу тренировку, ведь они были особенными. Хотя на ледовой арене были не только мы вдвоем, но твой взгляд на меня заставлял забывать обо всех вокруг, я не видела перед собой никого, кроме тебя, да и не хотела видеть, если честно. Когда ты касалась моей спины или рук, поправляя какой-то элемент, мне хотелось задержать твои руки на себе как можно дольше, поэтому иногда я выполняла элементы не так, как ты показала. Да, я платила за это твоим недовольным взглядом на себя, мне правда было стыдно, но так я получала дополнительные секунды твоих рук на своем теле. А потом ты сама начинала касаться меня все чаще, чаще останавливать свой взгляд именно на мне, чаще придираться ко мне. Какая разница как ты выражала свое внимание, если оно было неприкрыто абсолютно для всех, да и это ведь нормально, когда фигуристка и тренер общаются?.. Лишь мы знали, что это не просто взгляд, не просто касание, не просто замечание. За всем этим скрывалась неутомимая нежность, любовь, граничащая с безумием, теплота и ласка, которую мы не могли выразить никак иначе. Но нам ведь этого хватало, правда, моя дорогая Этери? Я надеюсь, ты помнишь как началась наша особенная история, о которой сейчас судачат повсюду, но это всего лишь их догадки, забавно, что люди стали такими проницательными, верно? Как я не выдержала того напряжения, что во мне скапливалось все эти годы. Я больше не могла молчать, обманывать тебя и обманываться. Я разрешила себе полюбить тебя, мой мозг еще не до конца осознавал всю серьезность чувства, которое мне не удавалось вытравить из себя до сих пор. Но тогда мне казалось это правильным решением, да не только казалось, это и было единственно правильное решение. Те минуты, проведенные на диване в твоем кабинете, прижавшись к твоему плечу щекой и дрожа от слез я запомню на вечность. Ты ведь помнишь эти слезы счастья, когда ты тоже не побоялась сказать мне те важные слова. Как странно, что это были не "я тебя люблю", а "я тоже нуждаюсь в тебе". Мне кажется, эти слова настолько правильные, что только ты - мудрая женщина, могла сказать их в такой трепетный для нас обеих момент. В ту же секунду я прикоснулась своими губами к твоим. Это было состояние шока, в нормальном состоянии я бы на такое не осмелилась, но ты не оттолкнула меня, а притянула еще ближе, давая распробовать себя на вкус. Твои губы были теплые, мягкие, словно вата, и мятно-сладкие. Мне кажется, тогда я и начала сходить с ума, сходить с ума от любви к тебе, когда я поняла, что мои чувства взаимны, они встречны, они встретились в нужное время в нужном месте и с нужным человеком. Год безмятежного чувства все больше скреплял наши чувства, переплетая наши эмоции в паутину. На тренировках сдерживаться от проявлений нашего безумия было все тяжелее, ты помнишь это, конечно же. А помнишь, когда на нашем поле спокойствия появилась первая трещина? Когда ты решила поменять мне Олимпийскую программу. Безусловно, это было правильное решение тебя, как тренера, но это было началом конца, и мы обе это понимали. Катились в эту бездну, в эту пучину недопониманий и постоянных конфликтов на пустом месте. Я не переставала любить тебя ни на секунду. Я любила тебя все так же отчаянно, все также бескорыстно, все так же чисто и ничего не ожидая взамен. Но случилось то, что случилось. Не буду вновь говорить, что ты меня предала, ты ведь и сама это знаешь. Мы обе накуролесили. Я помню все твои извинения, но и все твои колкие, едкие слова в мой адрес я тоже никогда не забуду. Это золото, не мое золото, окончательно убило нас, убило в нас людей. Но я и тогда не переставала любить тебя, ни на час, ни на минуту, ни на секунду. Когда я уехала, знаю, это не было похоже на поступок любящего человека, но я хотела лишь обезопасить и себя, и тебя. Но я все еще не переставала любить тебя. Я не переставала любить тебя ни на милисекунду, ни на один вздох, ни на один взмах моих ресниц. Я любила тебя с самого первого взгляда в твои темные, кофейные глаза. Любила так, как не любила никого и никогда. Но, Этери, так не может продолжаться вечно. Даже самая сильная любовь вечно не живет. Знаешь, я больше не люблю тебя.