В свету яркой луны. Сборник

Который день уже ни она ни её образ не мог выйти из его головы. Последнее время только о ней и думал. Прошло почти 4 месяца с того момента, как она оказалась в их логове. С того момента, она стала неотъемлемой их частью. Каждый из братьев стал понимать, что её наличие в их пространстве автоматически делает каждый зажатый узел, крепко натянутых нервов - проще и спокойнее. Рой мыслей сразу переставал гудеть и все возвращались к своему улею и замолкали. И становилось так тихо, спокойно и по-непривычному расслабленно. Она отзывала этот рой. И как-то потихоньку, Донателло стал понимать, что думает о ней слишком часто. Чаще даже чем о... Кхм. Она часто приходила к нему, в своём одеяле, приносила орехи и сама же их съедала. Рассказывала истории, слушала его истории и они вместе сочиняли свои. Обсуждали всё на свете и много дискутировали. Они с одной стороны были очень разными. С другой, каждый из них всеми силами старался понять второго. Выпрашивали книги, комиксы, сайты, журналы, любую информацию, какую могли выудить. И никогда не было скучно и не становилось и этого никогда не боялись. От чего-то, в черепашьем сердце, наоборот, зарождалось нечто иное, нечто... ни на что не похожее, даже на чувства по отношению к Эйприл. Такое... аккуратное. И тёплое. И непривычное и пугающее. И какое-то по-непривычному спокойное и мягкое. Так тяжело описать это даже в своей голове. Донателло хоть и был романтиком, но романтизм ему был не присущь. Он не понимал, как описывать, то что он чувствует и как это разбирать. Когда он пытался объяснить свои чувства перед Эйприл, он становился трусливее осинового листа. Всё внутри переворачивалось и под пластоном рой его бабочек каждый раз бились в агонии, при холодном взгляде умирали, а стоило ей посмотреть на него вновь, они воскресали. И ещё более болезненно чем прежде. А с ней... Она очень чутко подмечала, что его гложет. Узнавала причину и... нет, не пыталась решить проблему, а просто слушала. Давала советы только тогда когда попросят и безумно нежно гладила по голове. Донателло очень хорошо помнил её запах. Запах французской выпечки. Слоёного, печёного теста, масла, ванили и пшеницы. Руки, всегда аккуратные и всегда нежные. Порой он слышал, как она хрустит, чувствовал её тепло и ту сладость. Ясная улыбка и неделю назад её... Поцелуй. Стоило вспомнить, как сердце начало клокотать с удвоенной скоростью, а по ощущениям, он сам будто упал в горячий какао. Мутант сильно зажмурил глаза, вдавливая их ладонями. Нельзя. Он понимал, нельзя допускать вот этого ощущения. Ещё один "инцидента" он бы не выдержал. Слишком уж мягким было его сердце в этом плане. Он был словно маршмеллоу в этом тягучем какая, растворялся от тепла и там же тонул, пропитываясь этим запахом. В такие моменты, он всматривался в своё отражение в тёмных экранах гаджетов, в отражении на пробирках и просто размазанных плитках, которые отражали только большую зелёную массу. Он отчаянно напоминал себе, что он всего-то мутант. Черепаха. Урод. Гибрид, имеющий антропоморфное тело. И только сердце отличало его от звериной натуры. Парадоксально, что оно больше всего и болело. Тяжело выдохнув, он встал из-за своего стула и решил развеять голову в додзьо. Может подсознанием он надеялся увидеть Сплинтера и попросить поддержки или совета, но понимал, что не выдавит из себя ни звука. Он просто не сможет подобрать ни слова. Аккуратно закрыв дверь своей лаборатории, Донателло выскользнул и как можно тише направился в додзьо. В гостиной сидели все обитатели, включая Кейси и Эйприл, смотрели новый выпуск "Могучих Рейнджеров". Точнее спинофф. Спросите, почему там не было Дона? Он отнекивался как мог, убедив всех своим замученным взглядом, что вот-вот и он сможет доделать одну сыворотку которая должна ускорить действие ретро мутагена. Тихо подойдя к дереву, Мутант устало шлёпнулся перед ним, подтянув к себе колено. А вдруг... а вдруг он подсознательно понял, что с Эйприл ему ничего не светит и автоматически переключился на... Это было бы жестоко по отношению к ней и Донателло решил, что ни в жизни так не поступит. Слишком уж дорога была для него её дружба, а его откровение могло всё разрушить. А если это и вовсе не то, о чём он думает? Вдруг он путает чувства, а на самом деле просто сильно привязался к ней, как к новому члену семьи? Или он станет ей противен после признания? Или он неправильно толкует её намёки? Что если... - Сын мой, тебя что-то гложет? Донни резко развернулся на 180°. Конечно это был Сенсей. Странно, если бы не был, он ведь... тут живёт. - Нет, я думаю нет. - Хммм - Крыса мутант задумчиво почесала свою бороду. - Конечно, что могло пойти не так, у тебя всего-то 3 карандаша торчат из-под повязки. Агх. Со всем этим, Донателло стал рассеянным и ему действительно приходилось доставать новую канцелярию, потому что не помнил, куда дел предыдущую. И так из раза в раз и находил он её потом тоже в неожиданных местах. То в роботах, то в колбах, то в папках, то в Панцеробусе, то Майки случайно сядет на карандаш. Сейчас вообще целых три и все на нём, а он их даже не почувствовал. Рассеянно, черепаха поснимал с себя грифели и запихнув все три за пояс, уже был готов извинятся и уйти, как Сплинтер положил свою крысиную лапу на его плечо. - Подожди. Присядь, пожалуйста.- И Донни не оставалось ничего, кроме как с большой неохотой выполнить просьбу учителя и присесть напротив него. - Тебя ведь что-то гложет, сын мой? Этого он и боялся. Этого вопроса, на который он и сам не знает ответа. Вопрос вроде один, а мыслей так много их чересчур много и ответ не найти в паре предложений. - Не знаю, сенсей... Правда не знаю. Всё так сложно и так непонятно и... и запутанно. Сенсей аккуратно кивнул пытаясь прикинуть в чём проблема. - Это связано с Эйприл? - На половину... Крыса привычно погладила свою тонкую бороду. - Кажется, я понимаю в чём дело. Донни грустно кивнул, поджимая губы и будто в немой мольбе, взглянул в глаза отца. Что он хотел этим сказать, чего попросить, он не понимал. Но чётко осознавал, что ему нужна помощь. - Сын мой, любовь, вещь очень сложная и коварная. Можно как и взлететь с её помощью, так и обжечься. - И как определить когда, что? - К сожалению, способа нет. Ты ведь знаешь достаточно про науки, но продолжаешь совершать ошибки. - Да, но я думал... что... Тут всё чуть более очевидно, когда душа лежит, то... это оно...? Сплинтер грустно посмеялся. - Всё точно наоборот, Донателло. К сожалению, тут нет чётких правил, как и единого совета, что делать. - Тогда... как мне поступать? Я в растерянности, сенсей. Я... я не понимаю, что делать и, и я правда не знаю, что мне делать! Всё так запутанно, у меня есть чувства, но кто из них друг, а кто... чуть больше. А если я неправильно выберу, а если я ошибусь, то... а если я сделаю больно? Рука снова легко легла на плечо мутанта. На лице отца играла всё та же улыбка, только уже она была более... отцовская улыбка. Казалось, что он сейчас произнесёт речь, приободрит сына, хоть и названного. Но вместо этого, он лишь одобряющее похлопал по плечу и указал в центр его пластона, где билось мутное черепашье сердце. После встал и ушёл обратно в свою комнату. Черепаха тяжело вздохнул и поднялся на ноги, подтягиваясь. Ноги слегка затекли. Такой неожиданный жест был для Донни далеко не определённым и совсем непонятным. Хотя он догадывался, что так его старались поддержать, но всё равно как-то слишком размыто. Хотя это подходило сенсею. Какое-то седьмое чувство предсказывало, что этот вопрос всё равно скоро будет решён. - Донни... Ох, чёрт. В проходе стояла она. И оставалось только молить, что она не слышала много