Серебряные нити сшивают небо и землю

Когда Шинье сообщили, что его выбрали в качестве будущего мужа принцессы из другой страны, он не знал, что и думать. Почему именно он? Кто и когда это решил? И почему сам Шинья до самого последнего момента ничего не заметил? Никто не дал ему внятного ответа. Он даже не знал, как выглядит его невеста. Что она любит есть на завтрак, красивая ли она, добрая ли. Его семья не входила в число влиятельных кланов их королевства. Официально Шинья стал частью семьи Хиираги, поэтому кровные родственники не имели никакого отношения к его новому статусу. Однако он знал, что в обмен они получили большое количество денег. Он не знал точную сумму, за которую его продали, но как бы ни старался делать вид, что все понимает, Шинья чувствовал себя глубоко уязвленным. Он не хотел покидать родной дом и свою семью. В день своего ухода он долго плакал, цепляясь за материнский подол, из-за чего получил выговор от нее же. Шинью заставили извиниться перед послом королевской семьи, а он сам осознал, что переубедить родителей ему не удастся. Утром следующего дня он встретил Хиираги Махиру впервые. Его невеста была прелестной девушкой, с нежно-лиловыми длинными волосами. Позднее, если бы его спросили, Шинья легко признался, что он был очарован ее красотой. Для чего он вообще здесь? Какой смысл для королевской семьи одаривать кого-то крупной суммой денег, чтобы выкупить их наследника? В голове Шиньи крутилось так много вопросов, и наконец-то он нашел человека, который смог дать ему ответ. — Ты хорошенький. Я обмолвилась об этом на днях, когда увидела тебя из окна кареты. А папенька сказал, что купит тебя для меня, — так сказала тогда Махиру, снисходительно потрепав его по щеке при этом. Оказалось, что секундная прихоть принцессы обернулась нежелательной помолвкой для них обоих. И не только для них, на самом деле, Шинье казалось, мало кто был рад его появлению во дворце. Конечно, было само собой разумеющимся, что жизнь в качестве принца включает в себя еще множество всяких обязанностей и нюансов, однако королевская семья Хиираги оказалась слишком странной для его понимания. Первое время Шинья постоянно подвергался наказаниям, так как нарушал те негласные правила, о которых и подумать не мог. Вдобавок, у его невесты, как оказалось, было два старших брата, которых тоже нельзя было назвать дружелюбными. Наследный принц Курето придирался к Шинье по малейшему поводу. Принцу Сейширо же и повода было не нужно. Что до Махиру… Не прошло и пары недель, как принцессе наскучило его общество. Она не принимала участия в издевательствах, но и не обращала никакого внимания на страдания Шиньи. Создавалось впечатление, что ей все равно. Шинья не мог избавиться от чувства разочарования. Помимо старших детей Хиираги Тенри, в их семье был так же еще один ребенок. Принцесса Шиноа, девочка четырех лет, с тусклыми глазами мертвого животного. Особенно сильно они контрастировали с золотыми украшениями, вплетенными в ее волосы, которые так ярко блестели на свету. Именно благодаря этому блеску Шинья сразу заметил, когда у его новоявленной младшей сестры появилась обновка. Массивное золотое ожерелье. Только вот он готов был поклясться, что такое же ожерелье украшало шею Махиру вот уже некоторое время. — Шиноа... откуда у тебя это? — спросил Шинья тогда, указывая на новую деталь ее гардероба. В ответ Шиноа слегка пожала плечами. — Старшая сестренка отдала его мне, — пробормотала принцесса, скосив глаза вниз. Заложив руки за спину, она слегка раскачивалась на носочках. — Махиру сказала, что ей не нравятся тяжелые вещи. Но если по мнению Махиру оно было тяжелым, каким тогда оно должно было быть для этой маленькой девочки? — Знаешь, ты не обязана его носить, — вздохнул Шинья, подавив в себе вспышку раздражительности. — Все в порядке, — заверила его Шиноа, продолжая раскачиваться с натянутой улыбкой на лице. Даже будучи совсем ребенком, казалось, она уже была пропитана той атмосферой, которая окружала королевскую семью Хиираги. Несмотря на это, Шиноа была единственной, кто начал называть Шинью своим братом. На самом деле, со временем он даже привязался к этой девочке. Шиноа безоговорочно любила свою старшую сестру. Но иногда Шинья замечал, что она словно побаивается старшую принцессу. При этом она совсем не боялась братьев. Махиру была со странностями, но ее равнодушие причиняло разве что моральный вред. От старших принцев же он ощущался вполне физически. Несмотря на это, иногда от Курето можно было узнать что-то действительно ценное. Так, например, от него Шинья узнал, что процесс его принятия в семью Хиираги не был лишь прихотью старшей дочери Тенри. — Отец бы не выбрал тебя, будь ты недостаточно способным в его глазах, — заявил наследный принц, когда Шинья по обыкновению попытался отшутиться, сославшись на свою никчемность. Это было проще всего, улыбаться в лицо собеседнику и надеяться, что на тебя махнут рукой. — Наша семья собирала всю подробную информацию о каждом кандидате в женихи Махиру годами, прежде чем решение было принято. Как и всегда, говоря о Махиру, Курето заметно мрачнел лицом. Он был наследником короля, но Махиру была отцовской любимицей. Конкуренция между ними не прекращалась с самого детства, и хотя явной враждебности никто не проявлял, говорить о сестре Курето не любил. Шли дни, затем недели, месяцы. Иногда Шинья и Махиру разговаривали. Старшая принцесса вовсе не была дурой, говорить с ней зачастую было интересно и даже весело. В такие моменты Шинья почти забывал об отчужденности между ними. Несмотря ни на что, он все еще надеялся, что они смогут наладить отношения и жить в семье Хиираги станет хоть немного проще. Порой он малодушно представлял, как кто-нибудь из членов королевской семьи умирает и они с Махиру сближаются на фоне общего горя. Но, в действительности, все вышло совсем не так, как ему бы хотелось. В ту ночь Шинья проснулся от того, что кто-то буквально влетел в его спальню. Еще толком не проснувшись, он вскочил с кровати, инстинктивно попятившись к окну. — Шшш, — послышался знакомый приглушенный голос, — это я. — Махиру?.. — Шинья несколько раз моргнул, прогоняя сонливость. — Что случилось?.. В следующий момент ему стало уже не до сна, так как хрупкое девичье тело неожиданно прильнуло к его собственному. — Чт… — сдавленно вырвалось изо рта Шиньи помимо воли. За все время, что они провели вместе, Махиру только один раз в жизни взяла его за руку, да коснулась щеки при первой встрече. Он совсем не был готов к такому проявлению нежности со стороны своей невесты. Махиру в его руках ощущалась неожиданно худой. И пахло от нее приятно. Поймав себя на мыслях об этом, Шинья почувствовал, как краснеет. —Спрячь меня от них, — мягко прошептала Махиру, заставив его вздрогнуть. — От кого? Что происходит? — спросил Шинья непонимающе, в то время как Махиру слегка отстранившись заглянула ему прямо в глаза. — Мне зажечь свет? — снова спросил Шинья, не получив ответа на свой первый вопрос. — Не зажигай. — Голос принцессы прозвучал неожиданно резко. Она уже не пыталась шептать. Шинья замер. Происходящее все больше вызывало у него беспокойство. — Что слу... — снова начал Шинья, осекшись на половине фразы. Почувствовав резкую боль, он опустил взгляд. В руке у Махиру был зажат огромный нож с кухни, острый конец которого теперь воткнулся в его живот. — Я сегодня стану свободной, — услышал он, рухнув на колени, — и однажды встречу своего настоящего суженого. Махиру рассмеялась, ее лицо выглядело по-невинному смущенным. Так, будто это не ее руки сейчас были обагрены чужой кровью. Это зрелище было последним, что Шинья запомнил в ту ночь. Как оказалось, незадолго до этого Махиру перерезала горло двум слугам, которые встретились у нее на пути. Несмотря на свой рост и вес, она могла быть довольно сильной и проворной, когда того требовала ситуация, уступая в этом разве что Курето. Однако со всеми людьми, живущими в замке, она справиться бы не смогла. Поняв, что ее ищут, Махиру пришла к Шинье. Когда он пришел в себя, Махиру уже была мертва. Умерла она крайне глупо: оступилась на лестнице, убегая от королевских стражников, и свернула себе шею. В каком-то смысле она действительно освободилась. А Шинья остался в семье Хиираги. К большому удивлению, его не отправили обратно в родную страну, и принцем он являться не перестал. Вместо этого, когда он снова смог встать на ноги, жизнь Шиньи потекла прежним чередом. За исключением того, что Махиру теперь никто старался не упоминать лишний раз. Для Шиньи это стало своего рода спасением. Он ненавидел лаванду и ненавидел ее длинные мягкие волосы. К несчастью, Шиноа унаследовала поразительно схожую внешность от их общей матери.

***

Глен уныло покосился на своего принца в очередной раз за день. С самого утра Шинья вел себя мрачнее обычного. И Глен не был дураком, чтобы не понимать: это связано с их вчерашней ссорой. Даже не зная подробностей, Глен осознавал, что с Махиру произошло что-то, принесшее негативные последствия для большей части обитателей дома. И теперь он только и делал, что поднимал неприятную тему, создавая проблемы человеку, который за него отвечал. — Вы бледный, — Глен хмурится. — Просто не очень хорошо спал сегодня, — Шинья усмехается в ответ, на мгновение переставая писать что-то на обрывке пергамента. — Ты знал, что очень громко храпишь, Глен? Тебя слышно даже за стенкой. Каким-то образом это смущает Глена сильнее, чем он ожидал. Наверное, потому, что он действительно частенько храпел по ночам, о чем слышал от отца и некоторых слуг в их старом доме. — Простите... — бормочет он сконфуженно, отводя взгляд. — Шучу, — тянет его собеседник, впервые за день выглядя немного повеселее. — Я не поэтому проснулся. Было ли это потому, что слишком много мыслей мешали ему спокойно уснуть? У самого Глена нередко была такая проблема, поэтому, как ему показалось, он мог понять принца. — Шинья... — Тот вопросительно смотрит, когда Глен обращается к нему по имени. — Прости. — Я ведь сказал, это была шутка. — За другое, — добавляет Глен, переводя взгляд на свои крепко сжатые кулаки. — Я больше не буду спрашивать. В конце концов, Курето был прав. Это совершенно не его дело, и, наверное, Глену стоило просто принять наконец тот факт, что он больше никогда не увидит Махиру. «Что тебе даст эта информация?» — так сказали ему вчера. И ведь действительно, это ничего уже не изменит. Из мыслей его выдергивает громкий вздох Шиньи, который в воцарившейся тишине звучит особенно неожиданно. — Я расскажу тебе, — говорит он, когда слуга вскидывает голову и оборачивается на звук. — О чем?.. — оторопело спрашивает Глен и несколько раз моргает, действительно не понимая, о чем речь. — Раз уж ты так сильно хочешь узнать, я тебе расскажу. О Махиру. Несмотря на то, что сказал Шинья, сразу же после этого он вернулся к прерванному занятию. Глену оставалось только терпеливо дожидаться, пока он закончит. Только ко второй половине дня принц наконец смилостивился и приказал следовать за ним. — Не хочу привлекать внимание, — поясняет Шинья, когда они оказываются глубоко в лесу, — честно говоря, иногда мне кажется, что в замке даже у стен есть уши. — На самом деле, я бы не удивился, узнай, что принц Курето владеет темной магией, — подхватывает Глен, получая в ответ несколько веселых смешков. Затем Шинья снова становится серьезным. Он ведет свой рассказ неторопливо. Останавливаясь и делая паузу периодически, как будто у него болит горло и трудно говорить. — Чушь какая-то... — вырывается у Глена, когда тот наконец заканчивает. Он знает, что Шинья не стал бы врать о таких вещах. И все же в его словах так много того, что кажется абсурдным. Ненастоящим. Глен видел повзрослевшую Махиру лишь издалека, но она всегда была приветливой дружелюбной молодой особой, которая смотрела на своих горожан с ласковой улыбкой. Она никак не могла быть тем монстром, которого описал его принц. — Ах... — Шинья в ответ лишь криво усмехается, поднимаясь с травы, на которой все это время сидел. — Я должен был догадаться, что ты мне не поверишь. — Я не… Глен запинается, когда принц неожиданно начинает расстегивать рубашку. — Ч-что вы... — бормочет он, от чего-то заикаясь. Но снова замолкает, увидев то, что хотел показать ему Шинья. Даже при всей белизне его кожи, на ней отчетливо виден широкий уродливый шрам, красовавшийся внизу живота слева. Глен невольно думает, не поэтому ли Шинья всегда избегал того, чтобы он мыл его спереди. Это глупая мысль, но в этот момент он слишком захвачен осознанием того, что пробыл с принцем больше пяти месяцев, но ни разу не заметил. До этого рассказ о том, что случилось с Махиру, ощущался в его голове какой-то странной байкой. Однако, теперь осознание обрушилось на Глена снежной лавиной. — Это... больно? — тупо спрашивает Глен, тут же запоздало осознавая, каким идиотским был подобный вопрос. Конечно, Шинье сейчас уже давно не больно. Конечно, это явно было больно тогда. К чему это вообще было? — На самом деле, раньше он был меньше, — подает голос Шинья, будто бы утешая, — просто с возрастом он немного растянулся. Ужасно выглядит, да? — Нет... — Мне уж можешь не врать. — Шинья вздыхает, поправляя одежду. — Что было потом?.. — бормочет Глен вполголоса, продолжая сверлить взглядом живот принца даже после того, как он снова оказывается скрыт за тканью. — Что могло быть потом? — Шинья пожимает плечом. — Заживало долго. Я почти ничего не помню. Вскоре после того, как я снова смог ходить, я нашел Бьяккомару в лесу. Я все еще был немного... не в себе, думаю. Пытался спрятаться, сбежал и еле нашел дорогу назад. Он не хотел лезть в ту дыру в кладовой. Исцарапал меня всего. Но я боялся, что как только его найдут, то тут же избавятся. Пришлось сказать, что упал в куст ежевики, и остаться без возможности выходить на улицу без провожатых. Глен невольно представляет себе это. Отчего-то его принца легко представить четырнадцатилетним, напуганным, почти еще совсем мальчиком, когда он выглядит таким несчастным и искренним прямо перед ним сейчас. Глен никогда не умел утешать других. Поэтому он делает то единственное, что приходит в голову — тянет своего собеседника в неловкие объятья, сгорая при этом от стыда. Шинья в его руках напрягается, но не отстраняет его и не грозит наказанием за фривольное обращение с королевской особой. Если подумать, насколько часто вообще Шинья наказывал его за неподобающее отношение к себе? Насколько он сам был жесток в своем эгоизме? — Прости... — извиняется Глен искренне. — Я столько раз ворошил неприятные тебе воспоминания, что вынудил рассказать о них. — Я рассказал, потому что сам так решил, — спокойно отзывается Шинья. — Я ведь уже говорил это. — Да... Мгновения, до того как принц отстраняется, кажутся Глену вечностью. И, когда тот наконец делает это, он чувствует какую-то смесь облегчения и разочарования. — Нам пора возвращаться, — голос Шиньи неоправданно нежный. Он и сам сейчас кажется Глену эфемерной фигурой, которая растает в воздухе, стоит отвести взгляд. Должно быть, именно поэтому он смотрит изо всех сил, даже когда тот отворачивается, и остаток дороги к замку Глен может лишь лицезреть чужую спину.