Серебряные нити сшивают небо и землю

— Ты спас жизнь моему сыну. За полтора года в замке Глен впервые говорит с Хиираги Тенри лично. Король был высоким, худым мужчиной, на вид — слегка за сорок, но уже с полностью поседевшей головой. Правый глаз у него отсутствовал, по слухам, король потерял его во время тяжелой болезни. Несмотря на это, вид у него всегда был представительный и преисполненный власти. — Я приказал отправить твоему отцу письмо с выражением благодарности, — продолжает Тенри, даже не взглянув ни разу в сторону вытянувшегося в струну Глена. — Возможно, ты хотел бы навестить его? Глен моргает. Разрешение посетить отчий дом? Сейчас, спустя столько времени? Конечно, увидеть близких он бы очень хотел. Но уехать от Хиираги означало покинуть и Шинью тоже. И что-то подсказывало Глену: ничего хорошего из этого явно бы не вышло. — Благодарю безмерно за оказанную возможность, — отвечает он как можно более вежливо, не зная, что может скрываться за неожиданной благосклонностью короля, — однако я поклялся в верности семье Хиираги и не могу оставить моего принца. Могу ли я просить вас позволить ему отлучиться из замка на пару дней, чтобы он мог поехать вместе со мной? Глен замолкает, ожидая ответа. Внутри все холодеет, когда Тенри неожиданно поднимает на него взгляд, внимательно изучая. В конце концов, выдержав паузу, король коротко кивает. — Пусть будет так, — говорит он просто, прежде чем снова вернуться к своим делам. Когда Глен покидает тронный зал, его встречает Шинья, белый, как простыня. — Вы все это время стояли под дверью? — не выдерживает Глен, давя смешок. Чувство нервозности вместе с нетерпением находят свой выход в том, что он ничего не может с собой поделать. Но Шинья пропускает колкость мимо ушей, слишком взволнованный тем, что Глена неожиданно вызвали к королю, еще и в одиночку. — Что сказал отец? — спрашивает он, стоит им отойти на безопасное расстояние. — Что я заслуживаю поощрения, потому что был хорошим мальчиком, и могу на несколько дней покинуть пределы замка, чтобы навестить семью, — монотонно выдает Глен, наслаждаясь произведенным эффектом. — …а?

***

— Это не так уж необычно, — говорит Шинья, когда наконец собирается с мыслями. — Сангу-сан и Гоши периодически дают выходной, чтобы они могли навестить свои семьи. Правда, это происходит довольно редко, и я никогда не слышал, чтобы отец распоряжался об этом лично. — На самом деле, я рассказал не все. — Глен нарочно выжидает, не в силах удержаться от того, чтобы еще немного подразнить принца. — Ты едешь вместе со мной. — Я? — Лицо Шиньи становится совсем уж поистине уморительным. — Н-но я не… — В чем дело? — заметив, что тот колеблется, Глен становится серьезным. — У тебя ведь теперь есть официальное разрешение покидать пределы замка. Тем более, Тенри-сама не против. — Да, но… — бормочет Шинья, все еще выглядя неуверенно, — я уже столько лет не контактировал ни с кем, кроме слуг во дворце. Не думаю, что участие в военных действиях можно считать за общение. — Я бы хотел представить тебя моему отцу, — смягчившись, признается Глен. — Хочу, чтобы он увидел человека, которому я служу. «И которого я люблю», — заканчивает он мысленно, но Шинья, очевидно, улавливает то, что Глен не посмел произнести вслух. — Аха-ха… мне ведь не отвертеться теперь, да? — говорит он, лукаво улыбнувшись. — Хорошо. Хорошо, — повторяет принц, расслабив плечи, — считай, что уговорил.

***

— Я договорился с Гоши, он присмотрит за Бьяккомару. Шинья вздыхает, подвязывая к лошади свой немногочисленный багаж, прежде чем забраться на нее самому. — Это всего на пару дней, — спокойно отзывается Глен. — В конце концов, он уже навещал твоего кота, пока нас не было в замке. — И несколько раз едва не застрял в процессе, — Шинья закатывает глаза. — Мне нужно решить, что делать с его укрытием раньше, чем я перестану помещаться между стенами. — Что, кому-то нужно урезать порции, мой принц? Шинья пихает Глена локтем в живот, рискуя при этом свалиться на землю, но, как и всегда, прекрасно держит равновесие в седле. — Между прочим, ты толще меня, — говорит он с притворной обидой. — А я — тростиночка. Стройный и красивый принц Шинья. Глен скептически приподнимает бровь. — Мне кажется, тебе стоит меньше общаться с принцессой Шиноа… — бормочет он.

***

Путь до поместья клана Ичиносе занимает около четырех часов, учитывая, что они не спешат. Кто знает, когда еще выдастся возможность вот так вот мирно путешествовать бок о бок, болтая о мелочах и подшучивая друг над другом. Об их прибытии сообщают еще до того, как Глен и Шинья пересекают границу владений. Глен понимает это, когда Сакае лично выходит встречать принца и своего сына у ворот. Он совсем не изменился. Разве что выглядел теперь немного меньше, нежели Глен помнил. Да седых волос, отчетливо выделявшихся на фоне привычных черных, слегка прибавилось. — Мой Глен, — говорит Сакае с искренней теплотой в голосе, прежде чем обнять сына, — ты так вырос, надо же. — Папа… — смущенно бормочет Глен, тем не менее позволяя ему это сделать. Только когда он неловко обхватывает руками Сакае, Глен вдруг осознает, что действительно стал выше него на целую голову. — Ваше высочество, — отстранившись от Глена, Сакае склоняет голову перед Шиньей. — не ожидал, что вы решите посетить наше скромное жилище. — Не нужно формальностей, — Шинья мягко улыбается, положив ладонь на плечо Сакае и тем самым вынуждая его выпрямиться. — в конце концов, в моих жилах нет ни капли королевской крови. — Я уже распорядился выделить вам лучшую из комнат, — говорит Сакае, когда они неспешным шагом приближаются к поместью, оставив лошадей прислуге. — На самом деле… — Шинья делает паузу, после которой Глен и Сакае дружно оборачиваются в его сторону, — если можно, меня бы устроило просто переночевать в одной комнате с Гленом. Я настолько избалован, что отвык обходиться без своего слуги, — поясняет он, неловко улыбнувшись и игнорируя выразительные взгляды, которые Глен кидает на него из-за отцовской спины. — Это одна из причин, по которой я здесь сегодня. — Ох, — на мгновение Сакае выглядит обескураженным, — ну… на самом деле, если это то, чего желает Его высочество, проблем не возникнет. Правда, Глен? — обращается он к сыну, лицо которого сразу же приобретает нейтральное выражение. — …ага, — подтверждает Глен мрачно, надеясь, что просьбу Шиньи спишут на обычные королевские причуды. Как бы Глен ни хотел в открытую рассказать отцу обо всем, что происходит между ним и Шиньей, он не был уверен, что это решение являлось бы правильным. И, что уж там, если быть честным, Глен боялся. Боялся, что Сакае разочаруется в нем. Отец никогда не сказал бы напрямую, что Глен опозорил их род, но именно поэтому возможность молчаливого осуждения со стороны человека, которого он так любил и уважал, пугала Глена до глубины души. Догадываясь об опасениях своего слуги, Шинья меняет тему разговора, не моргнув и глазом. — На самом деле, мне всегда было любопытно, — начинает он, дождавшись, пока снова привлечет к себе внимание. — Глен не из тех, кто много говорит о себе. — Глен всегда был молчаливым ребенком, — отвечает Сакае, очевидно с удовольствием готовый выдать принцу любую желаемую информацию. — На самом деле, какое-то время мы все беспокоились, что с ним что-то не так. — Папа! Видя искреннее возмущение на лице своего единственного наследника, Сакае добродушно смеется, после чего Шинья сразу же подхватывает, заставляя сердце Глена предательским образом растаять.

***

— Так вот как ты жил все эти годы. Очевидно, Шинья не соврал. Ему действительно было любопытно, и принц даже не пытался это скрыть. Забыв о манерах, Шинья вертел головой из стороны в сторону, постоянно дергая Глена за рукав и заваливая вопросами, на которые тот отвечал довольно односложно. Именно поэтому, когда возня подле него неожиданно прекращается, Глен мгновенно настораживается. Однако, поискав принца глазами, он понимает, что именно отвлекло Шинью. Портрет его матери, поразительной точностью которого отец так гордился, что приказал повесить прямо в центре общей комнаты. — Ты похож на нее. — Да, — отвечает Глен просто. — Отец часто так говорит. Маму Глен не помнил. По словам окружающих, она была сильной и упрямой женщиной, однако роды сильно подкосили ее здоровье, и она умерла раньше, чем Глен начал осознавать окружающий его мир. Отчасти, даже спустя годы, Глен чувствовал вину за это. Словно пиявка, он изнутри высосал из собственной матери все жизненные силы. И каждый раз, когда Сакае хвалился, каким крепким и сильным растет его сын, Глен чувствовал себя неправильно. — Теперь понятно, в кого ты такой красивый, — Шинья улыбается ему, переставая рассматривать портрет. — Иди ты, — буркает Глен недовольно, отказываясь признать, насколько ему льстит этот неожиданный комплимент. — Авв, да не смущайся ты так, Глен! ~ — Игриво произносит принц нараспев, стиснув его в своих цепких руках. — Глен-сама. Посторонний голос вынуждает их синхронно вздрогнуть, однако хватку Шинья при этом не разжимает. Когда Глен последний раз видел Шигуре, ее волосы были совсем короткими, из-за чего ее легко можно было принять за мальчика. Однако теперь их неожиданная длина сбивает его с толку, из-за чего несколько секунд Глен не может найтись в словах. — Ты… отрастила волосы? — бормочет он вместо приветствия. — Спасибо, что заметили. По монотонной речи Шигуре совсем не понятно, сарказм ли это или она искренне восприняла его слова как комплимент. — А это?.. — Шигуре вопросительно оборачивается к Шинье, который выглядит ни капли не смущенным тем, что подчиненная Глена увидела его, королевского отпрыска, бесцеремонно висящим на своем слуге. — М-мой принц… — выдавливает Глен неохотно. — Юкими Шигуре, — представляет он девушку. — Ее семья много поколений служит клану Ичиносе, поэтому я знаю ее с самого детства. Не меняясь в лице, Шигуре низко кланяется. Ее осанка остается при этом безупречной. К ужасу Глена, Шинья зачем-то кланяется ей в ответ. — Шинья… — бормочет Глен вполголоса, сжимая его локоть и заставляя выпрямиться. — Мы пойдем в комнату, — добавляет он, уже обращаясь к Шигуре. — Пусть ужин подадут прямо туда. — А вы не похожи на господина и слугу, — слышит Глен ее спокойный голос, когда они уже в полушаге от того, чтобы уйти. — Что сказала Шигуре-чан? — с интересом уточняет Шинья, видя его кислое выражение лица. — Что мы с тобой не тянем на господина и слугу. — И в чем она не права? Зовешь меня на «ты», препираешься почем зря, совсем стыд потерял! — Шинья насмешливо щурится, не упоминая при этом свое собственное неуместное поведение. — Ну, ты довольно властный, когда злишься… — Аха-ха, неужели Глен боится, когда я злюсь? На самом деле, Шинья не был далек от правды. Глену действительно становилось максимально не по себе в те редкие моменты, когда тот злился на него. Разумеется, он бы никогда не признал этого вслух. Стоило им отодвинуть седзи, Шинья снова оживляется. Даже не подумав о том, чтобы спросить разрешения, он начинает шнырять туда-сюда, изучая немногочисленное убранство комнаты своего слуги. — …что ты делаешь? — не выдерживает Глен, когда Шинья зачем-то вытаскивает с полки футон, зарываясь в него лицом. — Пахнет тобой… — сообщает Шинья в почти эйфорическом восторге. — Постель, одеяло, подушка — они все пахнут тобой. — К твоему сведению, я каждый день моюсь, — Глен морщится, игнорируя то, как сильно начинает пылать лицо. — Как они могут пахнуть мной, если я даже не жил здесь больше года? — У каждого человека свой запах, знаешь? Слова Шиньи ни о чем ему не говорят. Но тот, по всей видимости, объяснять и не собирается. Немного погодя, он наконец успокаивается и перестает скакать из угла в угол, словно полоумный, позволяя слугам проводить их обоих в купальню. Для Глена приятно снова получить возможность надеть хакама. Семья Хиираги придерживалась более европейского вида традиций, в то время как выросший в клане Ичиносе Глен всю сознательную жизнь прожил среди исконно-японских устоев. Шинья же и вовсе смотрел на одежду так, будто видел ее впервые. Понаблюдав, как он мучается, Глену ничего не оставалось, кроме как помочь ему завязать все как следует, попутно ворча об элементарности своих действий и получив в ответ очередное напоминание о том, кто из них двоих являлся принцем. — Нас ведь здесь никто не будет подслушивать? — спрашивает Шинья, когда после они снова остаются наедине в комнате Глена. К разочарованию принца, к тому времени прислуга уже успевает заменить футоны на новые, расстелить их на полу и принести ужин. Глен же, напротив, чувствует облегчение. По какой-то причине его чертовски смущают слова Шиньи о том, что вещи в комнате пропитались его запахом. — Разумеется, нет, — отвечает он удивленно. С чего вообще Шинья мог о таком подумать? Глупость какая. — У тебя хорошая семья… — Шинья заметно расслабляется и тогда Глен запоздало понимает. — Знаешь, я даже не осознавал насколько, пока не попал в замок, — признается он, после чего сразу замолкает, осознав, насколько обидно должно быть это звучит для Шиньи. Но тот лишь хихикает. — Я хотел кое в чем признаться, — произносит он вдруг. — Это о Саюри-чан. Глен недоумевающе хмурится. — …Ты же не собираешься сказать, что влюблен в нее, или что-то в этом роде? — уточняет он осторожно. — Аха-ха… конечно же нет, — принц фыркает, показывая абсурдность этого предположения. — Мне нелегко поднимать эту тему, поэтому просто помолчи и послушай меня, хорошо? Дождавшись от Глена кивка, Шинья снова становится серьезным. — На самом деле, раньше я почти никогда не вмешивался в их с Сейширо дела, — начинает он. — Просто молчал, как и все остальные. Но когда у меня появился ты, я просто… Шинья неожиданно запинается. Глен окидывает его внимательным взглядом, но терпеливо ждет, пока принц сможет продолжить. — Если бы я приказал тебе переспать со мной тогда, ты бы подчинился? — спрашивает Шинья внезапно. — Даже если нет, я мог заставить тебя это сделать, — добавляет он, не дождавшись ответа. — Потому что хоть я и дрянной приемный сын, я все еще имею власть над всеми вами. Когда я осознал это… Когда я осознал, насколько велико искушение приказать тебе это сделать, мне стало мерзко от себя. Поэтому, я решил, что сделаю для Саюри-чан все, что смогу. Ведь я такой же отвратительный человек, как и Сейширо. — Но ты ведь не сделал этого, — не выдерживает Глен, когда Шинья окончательно замолкает. — Ты никогда не давал мне подобных приказов. Ты всегда предоставлял мне путь к отступлению. И когда я оттолкнул тебя… тебя это ранило. Возможно, намного сильнее, чем я могу представить. Но ты никогда не принуждал меня делать что-то, чего я не хотел сам. — Ты слишком добр ко мне, Глен, — Шинья вздыхает. По какой-то причине его сникший вид выводит Глена из себя. — Это не так, идиот, — выпаливает он, наверняка громче, чем следовало бы. — Ты же сам говорил: ты видел, как я смотрю на тебя. Взгляд Шиньи теплеет. — Тогда, ты просто такой же идиот, как и я, — выносит он свой вердикт, прежде чем, придвинувшись, взять Глена за руку. Некоторое время они просто наслаждаются тишиной. Ладонь Шиньи крепко сжимает его собственную, но недостаточно крепко, чтобы это приносило дискомфорт. — С каких пор ты осознал, что это не просто влечение? — спрашивает Глен. Ему любопытно, что на самом деле происходило у Шиньи в голове в то время, как сам он даже не подозревал о собственных чувствах. Шинья задумывается. — Наверное, я осознал это в тот момент, когда ты вступился за меня перед Курето. Я тогда подумал, неужели он может быть еще глупее, чем кажется? — Эй! — И ты оказался еще глупее. Такой глупый-глупый-глупый Глен, — произносит принц с нескрываемым обожанием. Они неуклюже целуются, сталкиваясь при этом носами. Но это все равно ощущается так хорошо, что ни Глен, ни Шинья не останавливаются, чтобы посмеяться над своей глупостью. Об ужине оба и думать забывают. К тому же, Глен знает: даже если кто-то и придет за посудой раньше времени, их люди никогда не позволили бы себе зайти в его комнату без предупреждения. Руки Шиньи обхватывают его лицо. Глен не сопротивляется, даже когда тот неожиданно оказывается у него на коленях, прижимая к полу всем весом. — Глен?.. — Голос Шиньи звучит полувопросительно и нетерпеливо. — Да?.. — переспрашивает он, в глубине души уже зная, что за этим последует. — Прикоснись ко мне. Прошу тебя. Сердце Глена болезненным эхом отдается где-то в горле, когда он скользит рукой под ослабленную перевязь штанов. Шинья в ответ на это издает тихий стон и поддается вперед, прижимаясь губами к шее Глена. Несмотря на то, что они всего лишь целовались, Шинья уже совсем твердый. На самом деле, не он один. Ни Глен, ни Шинья, очевидно, прежде никогда не имели сексуального опыта, поэтому Глен ограничивается тем, что просто ласкает так, как делал бы это с собой, оставшись один ночью. Его беспокоит, что Шинья не произносит больше ни слова, но вместе с этим Глен чувствует смазанные поцелуи, которые тот оставляет на его шее, словно поощряя продолжать. Когда он несколько раз обводит большим пальцем головку, осторожно надавливая и потирая чувствительную щель, Шинья неожиданно начинает несдержанно поскуливать. От этих звуков собственный член Глена настолько болезненно напрягается, что ему кажется: еще немного, и он мог бы кончить только из-за этого. Шинья слегка ерзает, и Глен отчетливо чувствует, как тот прижимается вплотную к его бедрам. А в следующую секунду жар, который он все это время сдерживал, находит свое освобождение. — Ах… — Шинья несколько раз слегка оторопело моргает, когда Глен вздрагивает всем телом, резко прекращая движения руки. — Ты что, уже кончил? Нечестно, Глен! Я ведь еще даже ничего с тобой не сделал! Как только этот человек может выглядеть так невинно и так развратно одновременно? — Чья это, по-твоему, вина? — бормочет Глен, отчаянно краснея уже в который раз за вечер. — Моя. Шинья лукаво улыбается ему. Глен задыхается, чувствуя, как его рука потирает скользкий от семени член, двигая ладонью вверх-вниз. — Хорошо? — бесстыдно интересуется его принц, терзая излишне чувствительную теперь плоть, пока Глен под ним не может издать ни звука. Шинья не останавливается, продолжая поглаживать, пока сперма не перестает вытекать. В попытке остановить его, Глен находит в себе силы перекатиться набок, увлекая за собой смеющегося Шинью, после чего уже он сам нависает сверху. Шинья, впрочем, кажется ни капли не смущенным таким раскладом. Он выглядит по-настоящему прекрасно. Глен целует хихикающего Шинью, с удовлетворением слыша, как его смех переходит в протяжный вздох, когда пальцы снова сжимают его член. Принц отстраняется от поцелуя, утыкаясь лицом Глену в плечо, и крепко вцепляется за свободно висящую на нем одежду. Он не отпускает до тех пор, пока спустя несколько минут не изливается в руку Глена с протяжным стоном, приглушенным из-за того, как сильно Шинья прижимается к его телу. — Я есть хочу… — говорит наконец Шинья после долгого и немного неловкого молчания. Глен в ответ согласно мычит, не спеша вставать. Ему все еще предстояло устранить тот беспорядок, который произошел из-за Шиньи, и чем больше Глен об этом думал, тем меньше ему хотелось. — Ничего, что мы ужинаем здесь, а не с твоим отцом? Как-то невежливо. — Он поймет. — Разве ты сам не хотел провести с ним больше времени? Глен пристыженно замолкает. Разумеется, он хотел бы. Но возможность быть к Шинье так близко, не думая постоянно о том, что их глупые выходки в любой момент могут выйти боком для обоих, вытесняла все разумные мысли. Понимающе улыбнувшись, Шинья поднимается, протягивая руку Глену, все еще лениво растянувшемуся на полу. — Пойдем. Скажем, что я передумал, — зовет принц, попутно пытаясь поправить на себе одежду, но делая все только хуже. — Похоже, тебе снова придется меня одевать, Глен. — Ты специально, ведь так?.. — Аха-ха.

***

С недавних пор, Глен начал чувствовать запахи во сне. Точнее, в основном запах был только один. Металлический запах крови преследовал его, стоило только расслабиться и ненадолго забыть о тех нескольких неделях, проведенных на полях. Свежая кровь — теплая, но она быстро остывает благодаря почти беспрерывно дующему холодному ветру. Шинья ругает его за то, что он так глупо подставился под удар. А несколько дней спустя — чудом остается цел, когда делает то же самое. Людей в их рядах становится все меньше. Запах свернувшейся крови отвратителен. Некоторое время он просто бездумно пялится в потолок, ощущая, как сердце бьется где-то в горле. Его тошнит, и пусть он осознает, что это был всего лишь сон, Глену не становится легче от этого понимания, потому что все, что он видел во сне, происходило на самом деле. —…Глен? Услышав, как его тихо окликают, Глен замирает, переставая даже дышать. Прекрасно. Просто чудесно. Разумеется, будучи выдернутым посреди сна, у него не было никакого времени осознать, что в этот раз в комнате он был не один. Голос принца совсем не звучит сонно, что означает, он либо проснулся некоторое время назад, либо не засыпал вовсе. Глен избегает смотреть на него, продолжая сверлить взглядом потолок. Слуга ожидает обычной насмешки Шиньи, подколок по поводу храпа, расспросов, чего угодно. Но, вопреки этому, голос Шиньи звучит тихо и ласково. — Кошмар приснился? — судя по звуку, он переворачивается на бок, в сторону, где лежит Глен. Тот ничего не отвечает. Признаться в том, что слова Шиньи правдивы, кажется ему слишком постыдным, слишком детским. — Ничего страшного, — добавляет Шинья, словно угадывая его мысли, — мне тоже. Иди сюда. Он протягивает руку между их футонами и Глен, помедлив, все же вылезает из-под одеяла, чтобы оказаться ближе к Шинье. Руки принца тут же обвивают его, успокаивающе поглаживая волосы уже ставшим привычным им обоим движением. — После того, как мы вернулись, я не очень хорошо сплю, — говорит Шинья с тихим смешком. Словно признается в своей слабости первым, чтобы Глен не чувствовал себя уязвимым. Как ни странно, это работает. Глен прижимается ухом к груди Шиньи. Тот, заметив это, беззвучно смеется, обнимая его крепче. — Я никогда не думал… — он замолкает. — Что? — Глен слегка приподнимает голову, но с этого положения видит только подбородок принца. — Я чувствую себя таким счастливым сегодня, — признается Шинья. — Честно говоря, это пугает. Глен молчит, не зная, что на это ответить. В конечном итоге, он просто обнимает Шинью в ответ, надеясь, что передаст этим достаточно.

***

Когда Глен просыпается утром, Шиньи уже нет в его комнате. Походив по поместью, Глен в конечном итоге обнаруживает его вместе с Сакае в саду, где они вдвоем пьют чай. Издалека он не может разобрать, о чем беседуют отец и его принц. Сакае говорит что-то вполголоса, и Шинья мягко хихикает в ответ, прижав костяшку указательного пальца к губам. Он выглядит таким искренним и расслабленным, каким практически не бывает во дворце. Увидев Глена, отец жестом подзывает его к себе. Шинья тоже поворачивает голову в его сторону, прежде чем снова улыбнуться. Словно какой-то утопичный сон, который не хочется прерывать. Глен садится между Шиньей и Сакае, бормоча что-то недовольное, из-за чего только больше веселит их обоих. Если бы он был в силах, Шинья и Шиноа могли бы жить вместе с ним, в клане Ичиносе. Если бы он был в силах, Саюри тоже была бы сейчас здесь. Он бы познакомил ее с Шигуре, и, возможно, эти девушки смогли бы стать хорошим подругами. Если бы… Если бы только они могли остаться здесь навсегда.