Now or Never

Мои руки предательски задрожали и я попыталась унять эту дрожь, обхватив саму себя за плечи, пока Чимин ещё какое-то время молча смотрел на меня. Выражение его лица было полностью потерянным и я не могла понять, как он на самом деле воспринимает эту новость, от чего дрожь в руках лишь усиливалась. Я понимала всю его растерянность, но именно сейчас я нуждалась в какой-то реакции от него, в каких-то словах, даже если бы он сейчас сказал, что это самое ужасное, что могло случиться с нами — это было бы лучше, чем это молчание. — Чимин? Парни оставались всё ещё очень близко, но я всецело была уверена в том, что нас никто не слышал. В следующее мгновение Пак что-то бросает им на корейском, а после аккуратно обвивает рукой мою талию и отводит немного в сторону. Его взгляд всё ещё потерянный, хотя он старается вести себя уверенно, когда мы останавливаемся чуть поодаль от друзей, которые лишь единожды кинули на нас короткие взгляды. Мужчина убирает с моего лица прядь волос, после мягко касаясь пальцами моей щеки. — Ты уверена? — Его голос не дрожит, как будто бы те моменты напряженного молчания были ему необходимы, чтобы перезагрузится и придти в себя, а вот я, как выяснилось, не могла выдавить из себя и звука, просто кивнув в ответ на его вопрос. Чимин делает глубокий вдох, а следующим движением обеими руками обвивает моё тело, прижимая к себе как можно крепче, чем этом что-то тихо бормоча на корейском. Я не понимала ни слова, а в этой ситуации… Черт, мне просто хочется понимать каждое его слово, его реакцию. Словно бы ощущая мое напряжение, Чимин аккуратно расслабляет свои объятия и опускает свой взгляд на несколько мгновений к моему животу, заметно сдерживаясь от того, чтобы не прикоснуться к нему. — Я сделала несколько тестов и все были положительными, но вечером запись ко врачу, чтобы наверняка. — Паку требовалось чуть больше времени, чтобы понять мои слова, но в итоге он просто кивает в ответ, расплываясь в какой-то счастливой улыбке и касаясь губами моих щек несколькими короткими движениями. — Пожалуйста, не говори им об этом. — Почему? — Тут же выпаливает парень и его взгляд вновь становится растерянным. — Это ведь хорошие новости! — Хорошие? — Конечно. — Чимин мягко берет в свои руки мою ладонь, едва ощутимо разминая её. — Разве это может быть плохой новостью? Теперь дрожали даже мои губы, потому что в голове роилось так много мыслей, которые я не могла собрать в кучу. Как это можно считать хорошей новостью сейчас, когда у него впереди тур, в котором я тоже участвую, хоть и не так активно. Как это может быть хорошей новостью, когда мы практически всегда порознь? На разных континентах, черт возьми. Замечая мои дрожащие губы Чимин теряется ещё сильнее. — Это бред, Чимин. — Тихо, дрожащим голосом произношу я. — Мы видимся от силы несколько недель в году, живя на разных континентах, которые не сможем оставить ещё долгое время! Впереди у тебя тур по миру, множество концертов, столько работы… Я не хочу оставаться одна. И как мы сможем быть… Что это будет? Мои слова вылетали едва разборчиво, потому что нервы брали верх над разумом и хотелось верить, что он понимал и мои чувства сейчас, и мои слова. Но он вновь замолчал и я знаю этот взгляд. Он не понимает, что я говорю. — Мы даже не можем вести диалог, потому что не понимаем друг друга. — Дрожь вновь вернулась к рукам, которые я неуверенно высвободила из ладоней Чимина. В следующее мгновение он поворачивается к парням, которые жестами показывают нам, что машина приехала и нам пора уезжать. — Нам нужен Намджун. — Неуверенно произносит Пак, а я, сама того не замечая, могу лишь раздраженно выдохнуть весь воздух из легких, когда в голове закрепляется осознание того, что даже сейчас мы не можем решить наши вопросы только вдвоем. Потому что мы не знали языков друг друга. — Вот об этом я и говорю… Мы не понимаем друг друга, но при этом ты говоришь, что беременность — это не плохо. Чимин тянется к моей руке, но в последний момент я одёргиваю руку, не давая к себе прикоснуться и качаю головой, чтобы сдержать накатившие эмоции. Нам требуется еще несколько мгновений удушающей тишины и затем я просто обхожу его, направляясь в сторону парковки, в то время как их ожидали у самого входа. Лишь когда я сажусь в свой автомобиль, я могу устало выдохнуть и заметно расслабиться. И что в итоге мне дал факт того, что я ему об этом сказала? Нужно было подождать? Или принять решение одной? Но он… Чимин должен знать, так правильнее. Но в итоге это лишь подвело нас к нашей первой ссоре, если её вообще таковой можно назвать. Хотя скорее это было просто невероятное недопонимание, что тоже не свойственно нашим отношениям. Я выезжаю с парковки, когда парни заканчивают фотографироваться у входа в аэропорт, но я даже не успела покинуть пределы аэропорта, когда их машины оперативно нагнали мою. Я видела, что Чимин присылал мне несколько сообщений, но отвечать, да даже читать их у меня не было ни сил, ни желания. Казалось бы, что я была выжата как лимон после этого короткого разговора в аэропорту. С другой стороны, что бы сейчас не происходило между нами, парни не должны были этого заметить и тем более что-то заподозрить, поэтому я послушно сворачивала по знакомой дороге в сторону их отеля, оставаясь на парковке, пока их автомобили не остановились рядом. — Ты в порядке? — Спрашивает Намджун, когда мы приближаемся к лифту на их этажи. — М? — Это Чимин? — Когда он сталкивается с моим непонимающим взглядом, то продолжает. — Просто вы о чем-то напряженно разговаривали, а потом ты уехала не сказав ни слова. — Да не бери в голову. — Отмахиваюсь и коротко улыбаюсь. Намджун не стал продолжать эту тему, к тому же нас уже нагнали парни. Я помогла им заселиться и свалив всё на многочисленные дела, сообщила о своем отъезде на несколько часов. Чимина приглашать с собой мне не хотелось даже не смотря на то, что это было не честно по отношению к нему, в конце концов это наша совместная проблема — ведь он станет отцом. В данный момент мне проще будет пройти этот момент одной, чтобы понимать, как действовать дальше, учитывая свое прошлое и задумываясь о будущем. Нервозность была со мной каждое мгновение, даже когда я уже была в кабинете у врача, даже когда она уже ставила датчик узи на мой живот. Если быть точнее, именно в этот момент нервозность достигла своего предела ровно до момента, пока доктор не повернула экран УЗИ аппарата ко мне, указывая на какую-то точку, произнося при этом «эта точка — ваш будущий ребенок». Черт. Я даже не смогла ничего ответить, а судя по всему мое выражение лица говорило само за себя, потому что врач в какой-то момент не громким, но вполне обыденным голосом произносит реплику про то, что аборт можно сделать только до 10 недель. — Учитывая твой анамнез, Эшли… — Она притихла, дожидаясь, когда я обращу на неё внимание. — Два выкидыша и аборт, я могу сказать, что эта беременность может быть одной из последних. И она не будет простой, если ты решишь его оставить. А я решу? А могу ли я вообще принимать такие решения одна? Я возвращаюсь в отель к парням, потому что из всех вещей на свете только они могли мне помочь окончательно не сойти с ума в эти моменты. Когда я стучусь в двери номера Чимина, он открывает не сразу, но всё же мы вновь встречаемся взглядами. Без колебаний он пропускает меня в апартаменты и я была готова вручить ему распечатанные снимки УЗИ, пока не заметила Намджуна, сидящего на диване в комнате. Насколько растерянным сейчас было мое лицо? — О, я думала, что вы все отдыхаете после перелета. — Намджун улыбается, переводя взгляд от меня к Чимину и наоборот, а после опускает взгляд на мою руку, в которой я сжимала несколько сложенных снимков и вопросительно приподнимает бровь. — Что у тебя там? Слежу за его взглядом и при этом ощущаю, как сердце начинает бешено колотиться. — Это… — Покажешь? До меня доходит спустя несколько долгих мгновений, что Намджун прекрасно понимает, что именно я держу в руках. Перевожу взгляд на Чимина, который сейчас выглядел как напуганный котенок, встречаясь со мной взглядами. — Чагия…- Мне не требовалось его слов, чтобы понять, что он сказал Намджуну, который уже поднялся с дивана, будто бы готовился в любой момент защитить своего друга. — Я ведь говорил, что всегда буду на вашей стороне. — Спокойно произносит Намджун. — Никто из парней не знает, только я. Его слова меня немного расслабляют и успокаивают, поэтому я неуверенно подхожу ближе к Чимину и вкладываю в его руки снимки УЗИ, показывая на ту самую непонятную точку, которую мне показывала док. Лишь спустя пару мгновений к нам подходит Намджун, всматриваясь в эти же снимки, а после что-то говоря Чимину по-корейски. — Мы не сможем постоянно звать тебя, чтобы разговаривать друг с другом. — Не переводя взгляд на Намджуна выпаливаю я, когда Чимин аккуратно берет меня за руку. — Этого и не нужно. Он учит английский, мы можем помочь тебе с корейским, только попроси… — А континенты? Намджун что-то спрашивает у Чимина на корейском и последний лишь переводит на меня свой взгляд, а после безмолвно притягивает ближе к себе, крепко сжимая в объятиях и мурлыкая по-корейски мне на ухо. А РМ не громко переводит его слова: — Я ведь много раз говорил тебе о том, что даже если весь мир встанет против нас, я всегда буду стоять рядом с тобой. Если мне придется бросить всё и всех, чтобы приехать к тебе, когда в ночи ты захочешь манго — я приеду. Пожалуйста… Эшли, просто доверься мне. Его слова заставляли всё мое нутро предательски сжиматься от невообразимой любви к этому человеку. Сама того не замечаю, но прижимаясь к нему крепче я начинаю плакать, не в силах связать слова в четкую формулировку. Сквозь эти слезы я бормочу ему, что всё намного сложнее, рассказывая о словах врача, о том, что у меня уже были неудачные беременности. О том, что беременность будет тяжелой, если мы решим оставить эту. Намджун переводит ему эти слова на корейский и я предательски начинаю плакать ещё сильнее, понимая, что в этих мужских руках я впервые в жизни могу позволить себе быть слабой. Потому что эти руки всегда будут держать меня изо всех сил. Он всё выслушал, не выпуская меня из объятий. — Значит мы будем оберегать тебя сильнее. — Плохо говорит по английски Пак. — Он прав. — Добавляет Намджун, когда сквозь любимые объятия я встречаюсь с ним взглядом. Ким неуверенно вытирает с моих щек слезы, а после щелкает пальцами по носу, заставляя улыбнуться. — Мы не дадим чему-то с тобой случиться. Договорились? Киваю, в этот же момент ещё крепче прижимаюсь к Чимину. — Вот и хорошо. А сейчас… Вам нужно побыть двоем. Перед самым выходом из номера он с улыбкой добавляет «Совсем забыл… Поздравляю», заставляя нас с Чимином улыбнуться. Перед нашим первым выступлением, которое было здесь в Лос-Анджелесе, Чимин весь извелся, буквально десятки раз спрашивая у меня о том, как я себя чувствую и точно ли я хочу выйти на сцену вместе с ними. Но чувствовала я себя замечательно, а мое присутствие на сцене было минимальным, так как я принимала участие только в одной единственной песне, в то время как бантаны отыгрывали целый концерт. Всё шло именно так, как мы того и хотели: их концерты взрывали общественность, собирая невероятные толпы поклонников со всех уголков мира, мое присутствие на сцене пробуждало репортеров выпускать статьи о том, что фанаты были в восторге от неожиданной гостьи на концертах их любимой группы и никто из нас даже не удивлялся тому, что нам начинали приписывать какие-то более тесные отношения, нежели просто дружбу. Значит, мы всё делали правильно, если никто в мире не начал узнавать о нас раньше. Но даже не смотря на всё, что сейчас происходило с нами, на публике мы держались отстраненно друг от друга, не желая на этом играть ещё больше. На нескольких их концертах я присутствовала в качестве такого же гостя, как и десятки тысяч людей вокруг, хотя и привлекала чуть больше внимания, но когда их тур перетек из Америки в Европе, мне стало сложнее это делать. Во-первых, мы с Чимином долго спорили о том, стоит ли мне действительно совершать такой перелет ради нескольких минут на сцене. Во-вторых, это тяжелые мероприятия даже в качестве гостя, не говоря уже о том, насколько это тяжело давалось самим ребятам, в особенности Чимину, который был вынужден оставить меня на другом континенте на какое-то время. Но споры про перелет пришли к концу и я уже была в Париже, стоя за сценой и в сотый раз поправляя свое оборудование, пока ребята только начинали свое выступление с нашей песней. Никто не мог проследить алгоритма, на каких концертах поклонники могли бы дождаться моего выхода, поэтому я была уверена в том, что меня не ждали, а именно этот факт на самом деле и приносил дополнительный резонанс у публики. Перед самим подъемом на сцену я понимаю, что у меня неприятно сводит живот до скрипа зубов, но в целом, мне уже некуда было деваться — только вперед. Когда музыкальная часть песни подходит к припеву, я спускаюсь с задней части сцены, напевая свои строчки текста и приближаясь к танцующим парням, проделывая аналогичные движения не смотря на неприятное чувство боли. Публика была в восторге и мы слышали это по крикам в толпе. Парням это тоже нравилось, потому что улыбались они как малые дети, но при этом продолжая профессионально отыгрывать свои партии. А я продолжала петь, танцевать и дурачиться с ними на сцене под наши танцы, так же профессионально делая вид, что всё в полном порядке, хотя и понимала, что это совсем не так. Совсем. Песня подошла к концу, а тысячи поклонников продолжали счастливо кричать в сторону сцены, заставляя нас всех чувствовать себя немного счастливее. Немного поворковали с публикой и между собой, а затем я должна уходить, перед этим обнимая ребят так, как будто бы мы не увидимся ещё долго. Чимин видел мое обеспокоенное лицо, когда я подходила к нему для порции объятий и единственное, что я успела выпалить ему — это было «Всё хорошо», хоть это было и не так. Я не хотела его нервировать во время концерта, потому что ему ещё нужно было отработать больше часа на сцене и моё состояние только и делало бы, что сводило его с ума. Спускаюсь под сцену и отключая оборудование буквально сразу же падаю на колени. Шерил подходит ко мне за несколько размашистых шагов, спрашивая, что случилось, но я могу лишь попросить у неё помощи подняться. Вместо этого девушка использует рабочую рацию для общения со стаффом и просит медиков подойти к выходу со сцены. Они оперативны, только проблема ещё и в том, что они говорят на чертовом французском. Тянущая боль внизу живота тем временем нарастает и моему менеджеру приходится повышать голос на сотрудников, а я только сейчас понимаю, что из всех тысяч людей здесь и сейчас о моей беременности знали только двое мужчин на сцене. А о том, что происходящее сейчас со мной — мне знакомо, знала только я. Парни должны продолжать свою работу. — Мне нужно в больницу, Шерил. — Что? — Шерил! — Теперь голос повышала я. — Мне нужно в больницу. Когда мы встречаемся взглядами, мне хочется верить в то, что ей больше не потребуется никаких объяснений и так и происходит. Из-за усиливающейся боли в какой-то момент у меня темнеет в глазах и менеджеру приходится меня придерживать на пути машину. Скорую вызывать я запретила просто потому что нам не нужно было лишнее внимание. Она отвезла меня в ближайшую клинику, заходя в которую я в целом перестала понимать что — либо из-за боли внизу живота. Мысли путались, меня кидало в жар и я даже не сразу поняла, что по щекам предательски катятся слезы. Я знала, что произошло. Я понимала, что врачи этого не исправят, даже когда оказалась в палате, под многочисленное звучание французских голосов со всех сторон. Шерил отвечала за меня на те вопросы, которые знала, потому что я… Я не могла. — Мадам? — Голоса врачей звучали приглушенно, будто бы я абсолютно точно вот-вот потеряю сознание. — Вы слышите меня, мадам? Собираю последние силы в кучу, чтобы кивнуть. — К сожалению, мы не смогли сохранить Вашу… — Я знала, что он говорит. Что это моя очередная неудачная беременность. Я знала. Я не знала, как я должна буду сказать об этом Чимину, у которого ещё впереди десятки концертов. А может ему и не стоит говорить сейчас? И чем это будет лучше? Врача я уже давно не слушала, оставляя в голове место только для мыслей о том, как это скажется на Чимине. О том, что… Я, возможно, и не смогу иметь детей? О том, что он был так счастлив этой новости, а в итоге все покатилось в ад. Я могла так легко забеременеть, но ни разу в жизни это ещё не было удачным. Комично. В этой веренице мыслей я проваливаюсь в беспамятство. Прихожу в себя только под мурчание знакомых корейских голосов. Их много, а значит, что они все тут. Только спустя несколько мгновений я понимаю, что часть голосов звучали не совсем так, будто бы откуда то… Из телефона? Я не открывала глаза, потому что боялась встретиться со знакомым взглядом темных глаз. Боялась увидеть его обеспокоенное лицо сейчас, боялась заговорить с ним и услышать слова о том, как он просил меня не лететь сюда, не выходить на сцену. Я боялась его реакции на то, что мы не будем родителями, хотя оба уже успели свыкнуться с этой мыслью. Но один из монитором предательски пискнул, когда мое сердце заколотилось сильнее от волнения и Чимин, что-то сказав на корейском, отключил те многочисленные голоса, после делая несколько шагов к моей постели и опускаясь рядом, на её край. — Ебо? Он касается моей руки, очень аккуратно, а я при этом всё так же не в силах к нему повернуться, чтобы посмотреть в глаза. По щеке скатывается очередная предательская слеза и он это замечает. Чувствую, как мужчина наклоняется надо мной, аккуратно вытирая горячими пальцами слезинку. — Тебе больно? — Он говорит очень тихо и от звучания его голоса внутри вновь всё сжимается, только в этот момент я понимаю, чтоу меня и вправду болит тело. Буквально каждая его клеточка, но я могу лишь отрицательно покачать головой по прежнему боясь его беспокоить. Его губы коротко касаются моих щек, а после опущенных век. — Пожалуйста, посмотри на меня. А я не могу, всё ещё боясь встречаться с ним взглядами, боясь увидеть его тоску. Сглатываю тот ком, который плотно засел в горле и он это замечает, в очередной раз нежно убирая с лица пряди моих волос, а после аккуратно чуть поворачивая мое лицо к себе. Предательски я поднимаю веки, встречаясь лицом к лицу с его обеспокоенными глазами. С его темными, перепуганными глазами и единственное, что я могу сказать, это едва различимое «прости меня». Он молчит в ответ, а после лишь аккуратно касается губами моих, на несколько мгновений замирая в смертельной близости к моему лицу и устало прикрывая свои глаза. В этот момент я не думала о том, как больно или тяжело мне, я могла думать лишь о том, как тяжело сейчас Чимину, хотя я была абсолютно уверена в том, что мужчина, целующий мои щеки, всецело думал только о моем самочувствии. — Как ты себя чувствуешь? — Прости меня. — Снова выпаливаю я, отводя от него взгляд, но Чимин мягко возвращает мой взгляд к нему и не дает вновь отвести его в сторону. — Тебе больно? — Я… Мне… Он выжидающе смотрит на меня и под гнетом этого взгляда я беспрекословно отвечаю. — Болит, словно бы, каждая клетка тела. — Мой голос тихий и немного хриплый. Пытаюсь вновь отвести от него взгляд, лишь на секунду улавливая часы на стене и понимая, что Чимин сейчас должен быть в отеле и готовиться к очередному перелету. — Ты должен ехать в отель. — В ответ он молча качает головой. — Утром меня отпустят, а ты должен лететь на концерт. — Ребята соберут мои вещи… — Ты им сказал? — Нет, но им не нужны истории. Пак аккуратно поднимается со своего места, а после тихо просит меня чуть придвинуться, когда ложится рядом, на эту неудобную больничную койку и обвивает мое тело своей горячей рукой, нежно притягивая в его спокойные и уютные объятия. — Прошу тебя, не скрывай от меня, если ты плохо себя чувствуешь. — Я не хотела тебя нервировать на концерте. Он тихо усмехается, в следующее мгновение обнимая меня немного крепче. — Я стал… — Он произносит несколько слов на корейском. -… когда сказали, что ты уехала в больницу. Видимо, там должен быть перевод про то, что неизвестность нервирует его сильнее. Он стал снова что-то говорить, но я не понимала и ему пришлось вспомнить про переводчик. «Объяснять парням, что с тобой, оказалось самой сложной задачей» — Прости меня. Я вновь извинялась перед ним, что абсолютно точно не приходилось ему по душе. — Я просто не хочу, чтобы тебе было больно. — Тихо произносит мужчина, не выпуская при этом меня из своих рук. — И ты не должна быть одна. А со всем остальным мы справимся. Я молча прижимаюсь щекой к его груди, а он умиротворенно перебирает пальцами мои волосы, при этом несколько раз вновь задавая вопросы о самочувствии и больно ли мне? Хотел позвать врача, но я отказалась. Уже когда мы оба устало проваливались в сон, я услышала как он произносит «Саранхэ», перевод чего я прекрасно знала. — И я тебя люблю.