О морской деве и лесном духе

Видя очевидную симпатию Ло’ака к Цирее, Нетейам посмеивается. Переглядывается с остальными, улыбается так по-доброму, но с долею ехидства, ловит смущенный взгляд брата и даже радуется отчасти. В конце концов, должно же было произойти хоть что-то хорошее за те пару недель, пока они находятся здесь? Житие с Меткайиной — не то, чтобы совсем уж из рук вон отвратительно, но чувствуется в их пребывании здесь что-то до боли неправильное. Как если бы рыбу выбросили на сушу и заставили идти пешком. Нетейам сдерживает ироничное хмыканье, думая об этом сравнении. Их учат, словно детей: дышать, плавать, потом снова дышать и снова плавать, потому как на лету все схватывает одна только Кири, а остальные чувствуют себя точно не в своей стихии. Его взгляд обращается к Аотейе, наблюдающей за смущенным Ло’аком с искрами-смешинками в глазах — не то восторг, не то ласковая насмешка. Нетейам не может не заметить, что она очень красива, потому как, вне зависимости от обстоятельств, факт остается фактом. Цирея тоже красива, элегантная и изящная, точно вьющаяся лоза, и это тоже факт, но в Аотейе видит он что-то еще, что-то особенное, но понять не может, что именно. Может, это только из-за того, что ему до жути не нравится Аонунг. Или, может, потому, что даже смотреть на нее нельзя. В конце-то концов, запретный плод сладок, правда? Положи перед человеком — или На’ви — с десяток одинаковых львиных ягод, скажи, что одну из них трогать нельзя ни под каким предлогом — и испытуемый, конечно же, первым делом потянет руки к ней. Такова природа, что поделать? Аотейя поворачивается к Нетейаму, посмеиваясь. — Отдыхаешь? И садится напротив него, осматривая с легким прищуром. — Выпрямись. Нетейам послушно вытягивается по струнке, а Аотейя проводит ладонью по его плечу к спине, почти не касаясь, и чуть давит. Он чувствует себя глупо, выпячивая грудь, но благоразумно решает не спорить. Ей ведь виднее? — Вот так, молодец, — коротко улыбается, — теперь глубоко вдохни. Ее касания — смесь учительской строгости и дружелюбной ласки, взгляд — смесь ободряющего успокоения и профессиональной придирчивости, и все это так противоречиво и забавно, что вызывает только добрую усмешку. Нетейаму дважды повторять не надо — она обещана Аонунгу, и даже думать о ней нельзя, а потому он не думает. Просто смотрит. Это ведь не запрещено, верно? Аотейя смущенно прочищает горло. — Все понял? Не совсем, честно признаться. Он даже и не слушал почти ее объяснения — все был занят размышлениями о львиных ягодах. Да и вообще, все это он уже слышал несколько раз, но толку-то. — Да, — кивает без особого энтузиазма, рассчитывая, что это занятие ограничится сухой теорией. Аотейя кивает и поднимается на ноги. Нетейам вздыхает с толикой облегчения, — сегодня крайне хочется обойтись без нырков и утомительного плавания, — и встает следом, разминая плечи. — Хорошо, — он успевает заметить проскальзывающую хитрую улыбку на ее губах. Заметить, но вот отреагировать — нет. В следующую секунду небо меняется местами с океаном, словно в страшном сне, и Нетейам не понимает решительно ничего, кроме того, что опору из-под его ног безбожно выбили. Он не успевает испугаться — только поперхнуться воздухом, но весь его мир в мгновение сужается до одной-единственной точки — ладони, которую держат чьи-то пальцы. Шумный всплеск воды обволакивает тело ласковым одеялом, и над головой своей, с поверхности, Нетейам слышит приглушенный смех. Кто-то тянет его за руку. Он оборачивается, мотая яростно головой, но сквозь копну черных косичек рассмотреть не может ничего. Нетейам не боится, нет, но неожиданность всегда выбивает воздух из груди, всегда крепким кулаком бьет под дых, и нужно какое-то время, чтобы эта мерзкая пелена и шум крови в ушах наконец отошли на второй план, и трезвый рассудок вновь воцарился на законном своем месте. Чья-то ладонь случайно касается его щеки, убирая косы в сторону. Аотейя. Улыбается так широко-широко, словно на Большой охоте самолично уничтожила целое стадо штурмбыков, и сквозь сомкнутые губы смехом пробиваются пузыри. Нетейам давит улыбку, но руку ее сжимает чуть сильнее — чтобы выразить недовольство. Она тянет его в сторону, мощным хвостом гребя не хуже рыбы, а он балластом дрейфует позади, при всем желании не поспевая за ритмичными движениями ее корпуса. Поток врезается в лицо, пробивается солеными каплями на язык и неприятно щекочет глаза, но это все мелочи, главное — грести изо всех сил. Нетейам цепляется за ее ладонь пуще, чем за жизнь собственную — вот-вот сломает длинные тонкие пальцы. Понимает, что ничего абсолютно не случится, отпусти он ее руку, но — то ли гордость не позволяет, то ли в ее глазах упасть не хочется, — чувствует, что скорее даст голову на отсечение, чем ослабит хватку. Аотейя награждает его короткой улыбкой через плечо, и Нетейам едва сдерживает облегченный выдох, когда невыносимая их скорость становится чуть менее отвратительной, и взгляд наконец улавливает хоть что-то, кроме ярких смазанных пятен вокруг. И, к его великому удивлению, оказывается, что подводный мир ничуть не хуже и не беднее родного, лесного. Пусть красочные рифы и стайки крошечных светящихся рыбок вовек тоскующему сердцу не заменят дом, Нетейам думает, шире распахивая глаза, что красоты подобной никогда еще не видел. Воздух кончается, когда они, кажется, проплыли тысячи километров. Нетейам дергает нервно Аотейю за руку, чувствуя, как голова становится неестественно легкой, а в груди зудит назойливая жажда сделать вдох. — В следующий раз, — он жадно глотает соленый воздух, отплевываясь, — пожалуйста, предупреди. Аотейя смеется, едва ли не с умилением слушая его шумное дыхание. Она все еще держит его руку, словно на случай, если он пойдет ко дну. — Неожиданность — лучший способ закрепить полученный навык. И кто ей сказал такую глупость? Нетейам скептически оттягивает уголок губ. — Тебе же понравилось, — Аотейя по-простому пожимает плечами, задевая его кончиком хвоста, — и вообще, должен же быть какой-то сдвиг в этих занятиях, а? Нетейам качает головой, и Аотейя снова хихикает. Откуда-то издалека, — по ощущениям с другого конца планеты, — слышатся раздраженные выкрики. — Мы вам не мешаем? — Аонунг, кажется. Она фыркает, не оборачиваясь даже. — Доплывешь? Или тебя дотащить? — усмехается. — Буду на месте быстрее тебя. Глупость, очевидная глупость: скорее змееволки научатся летать, чем он приплывет быстрее, не задохнувшись при этом. Впрочем, какая разница? Аотейя отпускает его и смех ее тонет в бирюзовой воде. Нетейам несколько секунд смотрит ей вслед.