О морской деве и лесном духе

Нетейам когда-то читал о жизни людей — было, право, интересно узнать о том, как и чем раньше жил отец. Забавнее всего показалась людская вера. Нетейам не совсем понял, как может существовать одновременно такое количество богов, и почему у каждого есть своя версия о том, как был сотворен мир, но он предпочел не забивать голову лишними вопросами. Так вот однажды он прочитал, что есть, по мнению людей, такое место, — предположительно, под землей, — куда грешники отправляются после смерти на вечные муки. Там еще есть такое существо, — Дьявол, — которое за все это отвечает, и во всяких сериалах и фильмах, когда говорят, мол, иди к Дьяволу, это всегда значит что-то страшное и жестокое. Нетейаму кажется, что именно к Дьяволу он и идет, потому что шумное дыхание отца за спиной не предвещает ничего хорошего. Тогда, правда, точнее было бы сказать, что он идет перед самим Дьяволом, но это уже детали. В этот раз отец решил не ограничиваться разговором в стороне. В маруи собралась вся семья, и по их лицам Нетейам понимает, что они тоже знают все. Только маленькая Тук, верно, не совсем понимает, что происходит, но сидит, притихшая, на руках матери, и не говорит ни единого слова, когда видит его. Однако по-настоящему зол только отец, и это не может не радовать. Ло’ак с настороженным испугом следит за отцом, но по опущенным уголкам губ видно, что он готов, если потребуется, защищать брата до последней капли крови; Кири оживленно вскидывается, заметив Нетейама, и весь ее силуэт выражает неодобрительное любопытство, мол, что произошло, и почему я этого не знала. Мать мечется меж двух огней. Вспышки недовольства сверкают в глазах, но голова вопросительно склоняется набок, точно она хочет сначала услышать объяснения, а потом решить, что выпустить на волю: гнев или милость. Отец почти пинком заталкивает его в маруи. — Это так ты решаешь проблемы? — резким движением вскинутой руки указывает на выход, и Нетейам инстинктивно ежится, ожидая удар. — Джейк, — мать предупреждающе осаждает, но отец точно не слышит. Он запускает пальцы в волосы, оттягивая с силой, и шумный выдох прорезает воздух. Джейк не хочет срываться на собственного сына, не хочет, чтобы тот считал его монстром, но дерьмо таких масштабов выбора попросту не оставляет. — Почему я должен выслушивать от тсахик и Оло’эйктана за то, что мой сын не может держать руки при себе? Почему из всех доступных развлечений ты выбрал то, что скажется на всех? Нетейам давится. Вот уж действительно, развлечение так развлечение. Веселее ягодных сражений и праздника Большой охоты вместе взятых. Так ему было весело, когда совесть сжирала изнутри — обхохочешься до колик. Впрочем, он сам виноват, а потому и жаловаться ему не пристало. — О чем ты думал, когда все это начинал? Что никто ничего не узнает? Это шутки, по-твоему? У вас было два правила, — отец угрожающе делает шаг к нему, и Нетейам отступает, — всего два правила: ни с кем не ссориться и не трогать будущую тсахик! Это настолько сложно?! Почему я в один день узнаю, что вы подрались с сыном вождя и пытаетесь забрать его женщину? И он, как это бывает обычно, осыпает вопросами, носящими скорее риторический характер, а Нетейам не может выдавить из себя ничего, что стало бы исчерпывающим ответом. У него есть козырь в рукаве, заботливо подготовленный Эйвой, но ему кажется, что им надо воспользоваться в подходящий момент, когда отец успокоится, иначе это не вызовет должной реакции. — Мой Джейк, — мать выпускает Тук и поднимается с пола, — спокойнее. Это всего лишь объятие. Всего лишь объятие? Нетейам непонимающе смотрит на мать. Если она называет «всего лишь объятием» то, за чем застал их Аонунг, — а он уверен, что рифовый наблюдал за ними достаточно долго, прежде чем покинуть тень кустов, — то как у нее называется все остальное? — У нас уже был схожий разговор, — отец бросает на него злобный взгляд. — Если бы не Аонунг и Тоновари, Ронал прокляла бы нас всех. Еще одна интересная новость. Нетейам скорее поверит в странные людские рассказы о Дьяволе и подземном месте с красными рогатыми существами, чем в то, что Аонунг сдерживал гнев тсахик в этой истории. Нейтири с укором склоняет голову набок. — Это твой сын, Джейк. И Ло’ак, несмотря на полную готовность вступить в словесную перепалку в любой момент, с легкою обидой косится на ее силуэт — в конце концов, его так никогда не отстаивали перед гневом отца. Нейтири успокаивающе кладет ладонь на плечо мужа и чуть сжимает. Между ними происходит какой-то молчаливый, непереводимый для остальных диалог, но по смягчившемуся взгляду Джейка становится ясно: он проигрывает. — Она обещана Аонунгу, — он вновь обращается к сыну, — ты хоть понимаешь, что это значит? — С чего все вообще взяли, что эта связь состоится? — Ло’ак наконец набирается сил обратить внимание отца на себя. — Это решает не тсахик, а Эйва. Джейк медленно поворачивается на источник звука, и Ло’аку мучительно хочется уменьшиться до таких размеров, чтобы его не было видно вовсе, но он думает с предсмертной торжествующей гордостью, что хотя бы раз в жизни по-настоящему помог брату. Этого, конечно, мало, чтобы возместить все те разы, когда Нетейам брал его вину на себя, но начинать всегда нужно с малого. Правда, верно, этим он и закончит. — Потому что Ронал видит в этой девушке будущую тсахик, — у Джейка потихоньку складывается впечатление, что он говорит с сумасшедшими, — и она просила Великую Мать об этой связи. Нетейам неосознанно переглядывается с Ло’аком, и младший тут же опускает голову, издавая сдавленное тихое кряхтение. Прижимает кулак ко рту, имитируя самый правдоподобный кашель, на который способен, но плечи предательски дрожат беззвучным смехом. И верно, все это достаточно забавно и комично. Нетейам бы тоже посмеялся, да что-то не хочется. Ну, выходит, Эйва услышала. Не совсем так, как хотела тсахик, но разве же может кто-то из смертных подвергать сомнениям или осуждать божественную волю? — Если Великая Мать не ответила на просьбу, значит, она против, — Нейтири раздраженно взмахивает хвостом, задевая мачту маруи, и гордо вскидывает голову, — и тсахик зря гневит ее, продолжая просить. В ней явно играет личная неприязнь к Ронал, потому как чувствуется между ними электрическое напряжение с самой первой встречи. И эта неприязнь одновременно на руку и не на руку Нетейаму: с одной стороны, тсахик Меткайины, бесспорно, до конца дней своих будет недовольна, но, с другой, если не смотреть на ситуацию так широко, то у него, Нетейама, теперь целых два козыря в рукаве: его мать и Великая Мать. Кстати, о ней. Тело пронзает мурашками, когда приходит момент выкинуть первый козырь. — Она благословила…нас, — в тишине его полушепот кажется звонче раскатов грома, и все глаза устремляются к нему в тихом шоке. Хриплый кашель Кири, до этого лишь молчаливым слушателем следившей за разворачивающейся сценой, становится первой реакцией на сказанные слова. Тук, все еще не совсем понимающая, что происходит, заботливо стучит детской своей ладошкой по спине сестры. — Аотейя будет женой Нетейама? — шепчет на ухо Кири, но, как это бывает обычно, детский шепот — все равно, что и не шепот вовсе. Нетейам прочищает горло, складывая руки за спиной и усиленно заламывая пальцы. Он не думал об этом настолько…буквально, как ни странно. Предпочитал называть это событие просто «связь». Не то, чтобы его это смущало, но все-таки чувствуется желание прикрыться, будто бы его застали за чем-то интимным. Кири неоднозначно кивает, не уверенная, какой именно будет развязка складывающейся истории. — Вы обручены? — мать мгновенно теряет интерес к отцу. Она подходит ближе, рассматривая его как-то по-новому, с толикой сладкой ностальгии, точно видит в нем, Нетейаме, его молодого отца. Вряд ли, конечно, он станет вторым Торуком Макто, — разве что наездником какого-нибудь гигантских размеров скимвинга, — но бунтарский дух унаследовал точно. — Нет, — он смущенно смотрит в плетеную стену, — Атокирина’. И мать улыбается. Накрывает мягкими ладонями его грудь, склоняясь над ним, и улыбается. Нетейам теряется, не зная, что происходит, но на контрасте между обжигающей злостью отца и внезапной благосклонностью матери, вторая кажется более безобидной. Поэтому он стоит на месте, неловко наблюдая тем, как ее косы скользят по плечам. — Сделайте это, — она ласково спускается ладонями по его плечам, беря за руки, — тсахейлу. Джейк вскидывает брови. Это — вовсе не тот вывод, к которому должен был прийти разговор. Нейтири должна была помочь ему образумить сына, но никак не вставать на его сторону. И он понимает, что раз Эйва действительно высказала свою волю, то единственный их выход — принять ее решение. Только вот сама ситуация бьет молоточком по темечку, и он не может просто взять и согласиться. Даже если знает, что в битве с женой верх не одержит никогда. — Нет. Нейтири оборачивается, поджимая губы. — Эйва выбрала их, — выставляет руку, заслоняя сына собой, — это решено. — Сначала мы поговорим с Ронал и Тоновари, — хмурый взгляд обводит каждого присутствующего в маруи, точно это объявление относится ко всем, — и только потом решим, что делать. До этого момента — останавливается на Нетейаме, — ты останешься здесь. И это решено. — Но… Он хочет сказать, что и говорить здесь не о чем, что все это глупо, потому как решающее слово уже высказала Эйва, а потому нет никакого смысла обсуждать этот вопрос, но мать предупреждающе сжимает его ладонь, и Нетейам прикусывает язык. В этот раз ему придется повиноваться. Пожалуй, довольно с него нарушений запретов на всю оставшуюся жизнь. Сегодня голову не снесли — и на том спасибо, не стоит искушать судьбу в сотый раз. Впрочем, усмешка на губах Ло’ака говорит о том, что у него совсем другое мнение на этот счет.