Одержимая

                   — You got me talking in my sleep,

I don't wanna come back down,

I don't wanna touch the ground

      Агата лениво перевернулась набок, прикрывая глаза ладонью. Солнце, вставшее раньше нее, решило разбудить ее, не давая шанса на еще полчаса полежать. Вампирша запустила руку в волосы и огляделась. В постели рядом с ней лежала блондинка.       Агата цокнула: «жалкая пародия». Встала, поискала взглядом юбку и колготки. Верхняя одежда лежала смятой под ее головой. Она не хотела задерживаться здесь надолго. С животным удовлетворением она посмотрела на красную шею сучки и улыбнулась. Даже около двери она не посмотрела назад — с громким стуком уронила ключ от номера на тумбочку и соскочила с лестницы. Клуб отдыхал после бурной ночи — лишь новый бармен за стойкой протирал стаканы.       Вампирша кивнула и вышла в утренний мир.       — Все же хорошо, что мы можем ходить под солнцем, — усмехнулась она и поправила кожанку на плечах. — Хотя…       Мысль о том, что надо бы обновить маникюр, застала ее внезапно, на пешеходном переходе на красный свет. Визг тормозов порезал ей уши. Агата повернулась и с невообразимым спокойствием на лице помахала ошарашенной женщине за рулем. Спустя секунду та разразилась ругательствами, но через стекло было видно только искаженное лицо. Агата наклонила голову вбок, послала воздушный поцелуй и сорвалась с места.       — У меня просто хорошее настроение, бифштекс с кровью, — прошептала она и уже спокойным шагом от бедра.       Вампирша чуть было не прошла мимо цветочного, и, остановившись на секунду, решила заглянуть в этот маленький магазинчик с украшенной в тошнотворные розовые и зеленые цвета витриной.       — Здравствуйте, вам помочь? — не отрывая взгляда от букета белых роз, девушка с пирсингом в брови и прической пикси холодно поинтересовалась.       Агата вздернула бровь. Ей не понравился тон этой выскочки.       — Такие как ты предпочитают работать в барах или кофейнях, — кашлянула Агата и быстрым взглядом окинула свежие цветы в холодильном отделении.       — Простите? — ее карие глаза наконец-то посмотрели в лицо вампирше, и та улыбнулась, видя замешательство на бледном лице.       — Сейчас же штамп — красивые загадочные лесбиянки, работающие бариста.       — Это довольно грубо — говорить такое незнакомцам, — девушка опустила взгляд на секунду, но тут же вздернула подбородок.       — Хочешь, познакомимся? — Агата подошла поближе и перегнулась через прилавок. Шипы роз впились ей в ладонь, но перед собой она слышала запах бриза и откровеннно мужского одеколона. И еще унылости. Чуть ли не депрессии.       — А вы напористая, — девушка сощурилась. — Какие цветы нужны?       — Четное количество гвоздик, — бросила Агата и достала карточку из кармана кожанки. — Но так что?       — Я свободна лишь после шести, — девушка покачала головой. Агата только сейчас заметила блеск позолоченного бейджа у нее на груди.       — Рей, — вампирша закатила глаза про себя, — а десяти минут на меня не найдется? Вип-клиент или что-то такое?       — Ты настолько непредвзята? — Рей выдохнула, отрывая черную ленту от разделителя. — Рассталась с кем-то?       — Я ни с кем и не встречаюсь, — Агата усмехнулась и притянула ее к себе за воротник белой рубашки.       — Я не буду исключением?       Ее карие глаза застыли, притягивая все больше. Вчера Агата искала похожих, днями ранее — противоположности, но сейчас ей плевать.       — Ты будешь приятным неисключением.       Агата слышала ее эмоции, бурлящие, на краю и на грани.       — Меня устраивает, — девушка сдалась и через секунду была прижата к белой стене, увешанной оберточной бумагой.       Агата мимоходом посмотрела на свой красный, облезший на мизинце лак и предпочла закрыть на это глаза. Сейчас перед ней выбритые виски, море и шоколад. Откусишь — горький. А вдохнешь — снесет крышу.       — Есть подсобка, давай хотя бы там, — от неожиданности девушка прохрипела и не сразу смогла достать ключи из брюк.       Агата пожала плечами и пропустила ее вперед. Хотя бы не ровное безразличие и пустота. Всплеск адреналина от маленького укуса. Агата едва слышно прошипела, пряча клыки за верхней губой. Вкусно, маняще, терпко. Действительно как горький шоколад вкупе с ядреным кофе.       — Любишь жестче? — встрепенулась девушка и вытерла кровь с губы. — Косплеишь красавчика Грея из «Оттенков серого»?       Вампирша предпочла промолчать. Она не считала это чем-то выдающимся или отличающимся от нормы, которую нужно озвучивать и возводить в ранг. Это одно и то же. Кто-то любит прелюдию, кто-то не может без поцелуев в ухо, а ей нужна была кровь и шея. Одно и то же. Разные ребра того, что все так хотят.       — Но тебе же нравится, — прошептала Агата, забираясь руками под зеленый фартук и рубашку.       Запах моря перебился ароматом едва улавливаемого интереса. Вампирша усмехнулась — игра началась, теперь стало еще азартнее довести ее прямо здесь, у подсобки, спрятавшейся за углом.       — Давай по твоим правилам, — Агата втолкнула девушку в небольшую светлую комнату и на секунду замешкалась. — И это подсобка?       — Вообще да. Но иногда хочется и отдохнуть, — игрушка застыла в полуобороте, кивая на недорогое кресло и столик рядом с ним. — Швабры тут же, не беспокойся.       — Как же все равно, — промурлыкала Агата, толкая девушку на белую спинку.       — Что, все-таки ты, — на полувыдохе она вцепилась ей в волосы, портя и так не идеальную укладку.       — Всегда я, — Агата не повела и бровью, проходясь пальцами по пульсирующей артерии на шее. — Только я.       У девушки не было желания, лишь его скудный зачаток, росток. Агате интересно, насколько быстро она его распалит. Успеет ли за тот небольшой отрывок времени, который вырвала из зубов Бориса, и за что поплатится по приезде.       Противный запах пепелища залез ей в нос, но Агата не собиралась сдаваться.       «По кому же ты так плачешь?». Умелые руки медленно но верно проводили по телу, от груди и до бедер, а потом обратно, едва касаясь, дразня, не прилегая полностью. Девушка подалась вперед.       «Но все одинаковы», — облизнулась вампирша, улавливая нарастающий шум прибоя внутри нее. Игрушка глухо простонала ей на ухо в ответ на приглашающее прикосновение к животу. Она пыталась перехватить инициативу — слепые руки шарили по телу, силились найти слабую точку.       — Где ты любишь? — еще не затуманенные, но близкие к этому глаза уставились на ее губы.       Клыки возбуждающе дразнили Агату же, прячась и щекоча.       — Ты спрашиваешь эрогенные зоны? — вампирша не отошла, как любила это делать — игрушка еще не взведена на один щелчок — и прижалась ближе, к низу живота, но не там.       Девушка кивнула и, подавшись вперед, провела языком по мочке уха. Агата на секунду поморщилась и резко опустилась на колени, за секунду прижимая ладонь к самому сокровенному. Игрушка ахнула.       «Вы все ищете их у меня, но никогда не найдете», подумала Агата и прикусила шею игрушке. «Раньше не находили, потому что не успевали. Вы не найдете, потому что она далеко от меня. Рыдает по своему дурачку, которому я купила чертов веник».       — Назови меня, — девушка сжала до боли ее волосы, намотав на кулак, прижимаясь к ладони всем телом.       Агата покачала головой. Она никогда их не называет по имени. У них есть нарицательные. Игрушка, малыш, сучка. И каждое по-своему интимно. Малыш в особенности — это боль, выкованная в темноте и озаренная светом, пронзающим все существо. А сучки — текучие и липкие, которых только за волосы и жестко. Жестоко. Потому что они пробуждают в ней нечто особое. Темное и звериное.       Сейчас под ней игрушка — легкая, поддающаяся и не вызывающая особо ничего. Для удовлетворения и удовольствия обоих. Просто так.       — И как бы ты не грустила, а подо мной стонешь, — Агата провела языком по укусу и развела ее ноги шире. — Слишком быстро.       Игрушка лишь кивнула.       — Почему вы так не любите пошлость? — она испытывала жгучее желание говорить с ней об этом. — Почему вы так не любите, когда я говорю, что вы мокрые под моими пальцами?       Горький шоколад расплылся и стал едва видным за черным зрачком. Агата провела влажным указательным по ее губам.       — Не обобщай, — просипела девушка, пытаясь сфокусироваться.       — А рваное дыхание говорит о другом, — Агата положила левую ладонь ей на грудь и уловила нарастающий стук сердца. — Вам это до безумия нравится. Просто это же так неприлично, правда?       Игрушка лишь выдохнула и толкнулась бедрами.       — А я буду тебе говорить, — Агата чуть привстала и прошептала той на ухо. — А я буду тебе говорить, что хочу услышать не только рваное дыхание, но и стоны. Знаешь, как приятно ломать тех, кто привык брать, и смотреть, как они плавятся в твоих руках? А я говорю тебе.       Ей нравилось, как запах пепла смывался нарастающей бурей и солеными брызгами. Ей нравилось дразнить, а, доводя до исступления, уходить. Но море, бушующее и неспокойное, не хотело сдаваться.       — Не застонешь, — Агата поцеловала ее, чуть прикусив в том же месте, где уже была рана. — Тем приятнее.       Ладонь прошлась по складкам и замерла.       — Знаешь, те, кто берут, обычно менее искушенные отдающихся. Как ей в ответ девушка едва слышно выдохнула сквозь зубы и накрыла ладонью глаза.       — От себя не спрятаться, — Агата выпустила клыки и нашла чувствительную точку. — От меня не получится.       И ей действительно не нужно было даже толчков. Мимолетно, быстро, Агату накрыло срывающим голову морским ветром, с головой окунуло в темно-синюю волну, и перешло в бескрайнюю синюю гладь удовлетворения. Девушка обмякла в ее руках.       — Номерок не оставишь? — она нашла в себе силы приподняться.       — Все же давать иногда приятнее, правда? — Агата улыбнулась и, достав ручку из кармана фартука, сдвинутого набок, написала кривые буквы на запястье. — Но звони мне с одним условием.       Девушка в ожидании замерла.       — Если ты будешь подо мной стонать, — Агата чмокнула ее в щеку и вышла из подсобки. — Деньги оставлю на кассе, а венок я какой-то видела, сама возьму!       Ей было плевать, какие засохшие цветочки положат на могилку этому напыщенному менту. Она лишь хотела пойти сама и увидеть ее заплаканное лицо, которое вскоре забудет, что такое слезы. Или будет плакать, но лишь под ней, под Агатой.       Быстро пробежав пару кварталов, Агата взлетела по лестнице и нос к носу столкнулась с Владом.       — Борис Феликсович ждет тебя, — напарник взял из ее рук гвоздики и отошел. — Мне тебя подождать в машине?       Агата сглотнула, чувствуя липкий страх и тревогу внутри.       — Ты же понимаешь… От слепой там мало толку?       Влад сжал ее плечо и поспешно начал спускаться. Гулким эхом его шаги отдавались в ее черепной коробке. Агата закрыла за собой дверь и прошла в гостиную, склонив голову. Все существо, торжествовавшее еще десять минут назад, омрачилось тенью.       — Малыш, — тихим голосом мужчина в шляпе подозвал ее, стоя у окна. — Где ты была?       — Я…       — Цветы купила?       — Влад забрал.       Агата пыталась стоять ровно, но животный страх повел ее в сторону. Вампирша оперлась рукой о корпус часов.       — Хорошо, — Борис Феликсович кивнул и посмотрел на подопечную. — От тебя разит мужским одеколоном. Что это?       — Нет, это не…       — Ну что ты, главное, что тебе нравится, — мужчина улыбнулся и, шагнув, прижал ее к своей груди. — Только аккуратнее — у них кровь не всегда вкусная.       — Влад поедет на похороны. Зачем?       — Ну, — Борис Феликсович завел руки за спину, — мало ли. Среди его окружения есть много полезных нам людей.       — Можно мне туда? — Агата внутри сжалась — момент боли уже был бы пройден, и она оказалась бы в темноте, но…       — Тебе сейчас нужно работать с мамой нашей Милы, — Борис Феликсович покачал головой. — Прости, Агатушка. Тебя могли увидеть или засечь камеры. Пока не убедимся       — тебе нужно побыть здесь. Агата поджала губы, но кивнула.       — Тем более, — продолжил он, — тебе и тут неплохо.       — Мне нужно до той ментовки, — прошипела Агата, тут же опустив голову — она до сих пор не знала, что иногда лишнее, а что можно говорить.       — Ну, — Борис Феликсович засмеялся, — я дам тебе волю, как только мы туда прибудем. Не беспокойся.       Агата нашла в себе силы встать ровно.       — А теперь просто ждем, что скажет Влад.       Вампирша сверкнула глазами и достала черные очки из чехла.       — Мой пиджак…       — На стуле — выглаженный и постиранный, — Борис Феликсович отошел от окна и сел в громоздкое кресло-качалку.       — Спасибо.       Агата забрала вешалку и посмотрела за тюль — черная тонированная машина выезжала из двора.