Одержимая

      — Добрый день, можно вас на минуточку пожалуйста?       Агата прищурилась, смотря на женщину, бывшую когда-то красивой. Рыжие выцветшие волосы больше не желали лежать упругими завитушками — превратились в мочалку.       — Добрый, а что вы хотели?       Усталые глаза посмотрели на неё, и Агата, почувствовав какой-то укол в сердце, изобразила на лице довольно-таки кривую улыбку.       — Ничего особенного. Просто поинтересоваться как у вас дела. Как Мила? Можно ли её увидеть?       На лице женщины появился страх. Агата почувствовала его и раньше, но сейчас он просочился через поры, выступил испариной на лбу.       — Что такое? Она опять сбежала?       — Вы из соцслужбы, да?       — Нет, я обычный неравнодушный гражданин, готовый помочь с поисками.       Агата поудобнее взялась за папку, переступила с ноги на ногу — хотелось быстрее. Хотя быстрее она не то чтобы любила. После того, как набила часы на руке, время стало ценнее. Особенно ночью за закрытыми дверьми.       — Мы пока не обращались в полицию.       — И не надо в полицию. Мы сами ее найдём. Но для начала надо дать объявление. Ведь все поиски начинаются с объявления, не так ли?       Женщина замешкалась, раздумывая, как бы быстрее отвязаться от вампирши. Агата остановилась — не отвяжется, пусть и не надеется.       — Извините, мне надо обсудить с мужем.       Она хотела было отойти, но Агата, едва заметно дрогнув, расставила руки в стороны.       — Все, — она преградила ей путь, — все, все, все. Я не с того начала. Меня зовут Агата.       Она протянула белую руку жилистой. Мягкая, ухоженная, впротивовес иссохшейся, уже затронувшейся пигментными пятнами.       — Марина.       — Очень приятно, Марина, — Агата пропустила силу кипятком сквозь себя, отметив с какой-то садистской радостью, что лицо исказила гримаса боли, — пригласите меня в дом.       И в доме, уложив ее на кровать, не смотря на пыль и беспорядок, касалась головы женщины, проводила по рыжим волосам, уговаривая и вытирая слезы.       — Тебе просто не повезло взять именно эту девочку, — Агата поморщилась на последнем слове. — Ошиблась. Мы опоздали на неделю.       — Зачем вам она? — Марина через силу подняла голову и посмотрела замутненными глазами на вампиршу.       — Она наша, — Агата встала, посмотрела в окно, — вот и все. Мы можем даже договориться. Сколько ты хочешь?       Марина отвернулась к спинке дивана, свернувшись комочком. И Агата могла бы ещё сильнее сделать ей больно, но тело человечки и так исчерпало все свои резервы. И ещё Агате стало её немногим жаль.       — Ваше благородство — нижайшая слуга, которая в спину всадит нож больнее всего. Теряете многое из-за какой-то гордости, из-за постулатов, которые сами себе навязали.       Марина молчала. Агата расстегнула кожаный ремешок, и часы со стуком опустились на пыльную столешницу. Через два дня, сидя у окна, она дождалась звонка. И с утра за ними приехал мужчина. С выправкой, которую не скрыть ни сединой, ни появившимся животом.       — Марина. Вы в порядке?       Он взглянул на женщину через зеркало.       — Да. Да, просто очень за Милочку переживаю.       Агата повернулась, посмотрела на Марину. Она не посмеет ничего сказать. Не здесь. Не при ней.       — С ней все хорошо, не переживайте, — мент кивнул своим мыслям и вернулся к дороге. И, достав телефон, опять отвлекся. Агате в принципе было все равно — срастит кости, отряхнется и без лишних проблем заберёт эту тварь. Радио разбавляло неловкую тишину в салоне. Но мужчина потянулся и выключил. Агата отвлеклась от окна, повернувшись.       — Вы новости не любите?       — Люблю сам выбирать, что слушать.       Хотела бы что-то потянуть, да раньше времени нельзя мутить воду. И ей пришлось выдохнуть, сцепив руки в замок, сделать заинтересованное участливое лицо.       — А если что-то важное случилось?       — Если что-то действительно, — мент выделил это слово, — важное случилось, то мне позвонят.       Агата выгнула бровь, но предпочла промолчать. Мелкие, ничтожные, она сама была когда-то такой. Думала, что от неё что-то зависит — она здесь не пешка, а важная фигура. Вычерчивала на чужих телах-полотнах андеграунд-искусство, фотографировала и запечатлевала, воском по коже. А потом её скинули в реку, так, как она скидывала других. Вот и вышло, что никакая она не… Пешка, просто-напросто, вот и все. Но это было, когда она была человечишкой. И какая-то трель звонка больше не тревожит ее, кто бы ни был по ту сторону. Кроме Всевышнего, возвысившего и возвысившегося.       — Слушаю, товарищ капитан.       Агата прислушалась, подалась телом вперед. Ей не нужны были лишние люди в погонах.       — Андрей Петрович, я подумала, что Миле неплохо было бы увидеть маму перед встречей. Ну, чтобы это не стало лишним стрессом для девочки. Кто знает как она себя поведёт.       Светлый, искаженный связью голос показался ей смутно знакомым. Агата краем глаза заметила кожанку, но предпочла не смотреть дальше. Если это обман зрения, то она не вынесет. Но слышит запах страха от женщины, заплаканной и с покрасневшими глазами. В которых отражается животный ужас.       — Резонно, — мент перетянулся, подал телефон Марине. — Поговорите с Милой, скажите, что мы скоро.       — Да, конечно.       Агата оторвала руку от подлокотника. Как бы ей ни было с какой-то стати жалко женщину, но тварь должна быть у неё в руках, пойманная и униженная. Чтобы кровь брызнула из ее артерий…       — Милочка, девочка моя, ну как ты там?       Агата подвинулась поближе. Так, выдохнуть, проконтролировать и уйти. С телефона на Марину посмотрела милая девочка лет десяти в ситцевом платье с белым воротничком на манер детей СССР. Вампирша улыбнулась — привычки трудно искоренить. И тут же докоснулась до губ, едва тронутых помадой.       — Мама…       — Да, это я. Это я. Мама едет. Милочка, подожди ещё немного пожалуйста, ладно?       Агата поморщилась и сжала руку Марины. Дрожащий голос женщины если не заставил ее просто блевануть, но хотя бы отвернуться. Привязанность и секс — на одной волне, но по разные стороны. И первым она пренебрегала — после, когда это уходит, становится так хреново и холодно. Марина, встретившись с ее взглядом, сбросила звонок, трясущимися руками отдала телефон менту. Ей не больно, ей ради Милы будет не больно…       — Держите.       — Все? — мужчина явно удивился. — Я думал, вы подольше поговорите.       — Еще наговоримся.       Андрей Петрович посмотрел в зеркало на Агату, а та лишь отвела взгляд. У них разные цели на эту жизнь. Разные роли в ней в принципе. Охотник и жертва. Вот и все. И то, что жертвы любят кофе, Агате не нравилось, но кровь от этого лишь сильнее разгонялась по венам. Агата предпочитала виски. А вот Марина вышла из заправки со стаканом кофе. Мент остановил ее, и слова уносил ветер. Агата скрипнула зубами — еще и окно не открыто. Марина нервно засмеялась. Тут уже что-то не так. Она намеренно громче, чем следовало, хлопнула дверью и подошла к подопечной.       — Мариночка, что с вами?       Она осторожно прикоснулась к красной кожанке, контролируя напор. Женщина на нервах, вымотанная и на грани — им не нужны проблемы.       — Я просто устала.       — Присядьте в машину.       Мент начинал закрывать бак. Агата слышала гнилой запах прелой травы — недоверие и настороженность. Старый полицейский пес. Ищейка.       — Агат, а вам не кажется поведение Марины несколько странным?       Агата возвела глаза к небу. И почему же все ее разговоры в последнее время сводятся в эту тему? Детей она не то чтобы не любила — просто не хотела давать им жизнь в этом мире. Где могут изнасиловать, держа в каком-то старом доме на окраине, заставить родить и молчать, сидеть.       — У вас есть дети?       — Нет.       — А у Марины есть, — Агата переступила с ноги на ногу, чувствуя, как сердце забилось в такт тревожным мыслям. — Да, Мила ей не родная дочь, но она все равно ее любит как родную, понимаете, она очень переживает. Такое абсолютно нормально, просто поверьте моему опыту.       И как бы она не пыталась успокоиться, сидя в машине, ее раз за разом било дрожью. В носу свербело, застыло пылью и запахом протухших яиц — холостяцкого завтрака, забытого на столе уже как дня четыре. Агата приоткрыла окно и оперлась подбородком о руку. Все было понарошку. Просто кипятком по телу. На фоне играл какой-то незамысловатый рэп.       — Интересно получается. Мы много лет боролись с тем, чтобы очистить улицы от наркоманов, а они, оказывается, попрятались в студии звукозаписи.       Агата повела головой и прикусила палец. Она не фанатка такого, но ее раздражали настолько предвзятые люди. И просто ради принципа, просто чтобы раздражать, она потянулась вперед и лениво заметила:       — Мне нравится такая музыка.       — Музыка? — мент неприятно усмехнулся, не отвлекаясь от дороги, — Да у меня так обычно в животе урчит.       — На вкус и цвет.       — Ну да, ну да. Но вы и помоложе.       — Дело не совсем в этом, — Агата поправила папку на коленях, уже понимая, что мало что докажет. — Мне просто интересно понять, о чем они поют. А вам видимо уже не очень.       — Да я и сам долго думал, почему я все больше начинаю рассуждать как старый дед. А потом понял. Марина?       — А? — Марина отвлеклась, вышла из своих мыслей, витавших в голове и осевших в горле Агаты золой страха.       — Знаете почему?       — Нет.       — Потому что я вправду старый дед, — он усмехнулся, встретив тишину. — Но в этом и свои плюсы есть.Ну например опыт. Вот он мне сейчас подсказывает, что вы чего-то очень боитесь. Если вам кто-то или что-то угрожает вы можете об этом сказать мне.       Агата посмотрела на его голову — хотелось обо что-то разможить. И от того ли, что он заставил ее что-то вспомнить или просто потому что она голодна?       — Я — полицейский. Агата — представительство социальной службы. Сейчас вы в полной безопасности. Мы можем все это спокойно обсудить и решить что делать.       Агата взяла Марину за руку, предупреждая и успокаивая одновременно. И, кажется, с силой для этой неженки она перестаралась — женщина затравленными глазами смотрела на нее и боялась всего, а ведь Агата наоборот послала ей немного комфорта.       — Марин? Андрей Петрович абсолютно прав. Можете быть с нами абсолютно честны.       — Да все нормально. Я просто переживаю за Милочку.       Агата посмотрела на внимательный взгляд мента назад и скосила глаза. Сзади ехал Влад. И, похоже, очень неаккуратно. Агата цокнула — сам всегда третировал ее за неосмотрительность…       — Пробейте мне машину. Чёрный джип. Номера: Александр 047 Владимир Харитон регион 740. Спасибо.       — Всё нормально?       — Да, не переживайте. Так, профилактические меры.       Агата закатила глаза — иногда эта напыщенность в органах ее раздражала. Как будто никто не поймет, что в именах нужно слушать первую букву.       — Практически на месте. Через пару минут увидите свою Милу. Марин? У вас кровь?       — Ой, наверное давление.       — Это все нервы, — Агата посмотрела на женщину и поморщилась. Нет, ей не жаль, просто как-то неловко. Эта боль ей не нравилась.       — Тут салфетки есть, — мент указал на место рядом с сиденьем, и Агата потянулась к пачке. Неаккуратным движением рубашка задралась, обнажив циферблат и напомнив, зачем она все же здесь. Даже не за этой сучкой, даже не за ней и не за той, которую бросила много лет назад. Резкий визг тормозов заставил ее распахнуть глаза.       — Что случилось?       — Нет, извините. Показалось что поворот проскочил, — мент побарабанил пальцами по рулю и, отключив поворотник, взял телефон.       — Алло, Анна Петровна? Мы уже в Смоленске. А вы где? В отдел едете? Ну молодцы. Мы тоже скоро будем. Там и встретимся.       Агата присела, застыв в ожидании. Еще пять минут — там она найдет тварь, перехватит ее и сдаст Владу. Ну а сучку найти… Пробить не так уж и сложно — остальное же она нарыла. Не обращая внимания на обшарпанные стены и грязные окна, вампирша прошла в комнату для следователей, пропустив Марину вперед. Ей не нравилось это — с чего бы матери передавать ребенка в такой обстановке? Привычным взглядом быстро осмотрев маленькие окна под потолком, спрятанные за решеткой, Агата усмехнулась и посмотрела на дальнюю стенку — там, за зеркалом, прослушка и проглядка. Она подошла к поверхности поближе и прислонила палец — зазора между отражением и кожей не было. Агата поправила рубашку и отошла. Был ли кто-то там? Наверняка. И этот кто-то сейчас…       — Марина, пойдёмте. Мила ждёт,. — дверь открылась и мент кивнул       Агата привстала. Что же, еще несколько минут, и она заберет эту тварь, а потом, не отходя далеко от кассы, поиграет и со своей игрушкой. Но щелчок замка вывел ее из полутранса. Серые глаза уставились на нее, сосредоточенные и колючие. В нос ударило запахом пожарища.       — А к вам у нас есть пара вопросов.       Агата наклонила голову вбок. Не ожидала увидеть ее так быстро и… Здесь? Хотя, конечно, московская фифа не посмотрел бы на нее, будь она какой-то рядовой. При погонах — породистая сучка. Длинные бледные пальцы прошлись по ручке и положили на красный планшет. Агата расстегнула пиджак, давая немного воздуха. Официоз не любила — но любила, как на нее смотрят, когда она была в нем. Сучка на нее смотрела не так.       — Я не понимаю какие у смоленской полиции могут быть ко мне вопросы, — вампирша лениво откинулась на спинку стула, пружиня ногами. Когда этот фарс уже закончится? Эта сучка сама себе тянет время, — Это скорее мне интересно, что наш ребёнок делает у вас в городе       — В ночь с пятницы на субботу в Подмосковном Одинцово погибли сотрудники полиции, — сучка сглотнула невидимые слезы, переступила через себя, — это было хладнокровное убийство, замаскированное под ДТП. Свидетели видели человека похожего на вас.       Агата смерила ее взглядом. Сняла очки. Конечно, убийство, но никак не хладнокровное. Ее кровь бурлила в ожидании, когда сучка забудет хмыря и отдастся ей. Или в процессе начнет забывать.       — А ты красивая, — Агата больше не могла ждать. — Я бы поболтала, но не сейчас.       Она медленно встала, подбирая момент, обманчиво лениво подалась вперед… и оскалила клыки. Страха этой ментовки хватит, чтобы выбежать и схватить за шкирку мелкую тварь, а там она разберется. Но в эту же секунду ее слух порезало шипение — лицо сучки преобразилось, заострились скулы и показались клыки. Она перехватила ее руку и пригвоздила к столу, задрав рукав. Агата мельком взглянула на обнажившуюся татуировку, вписанную теперь не под кожу, но в подкорку.       — Вампир, — у Агаты сперло дыхание, голос сорвался на полухрип-полустон, — Какого черта ты тут делаешь?       — Это можно считать признанием в убийстве?       — Я поняла, — смешок сам напросился, — Тебя девка обратила. Неужели тебе действительно так жалко каких-то человечишек?       А в голове билась мысль о том, что теперь, может, все даже проще и немного банальнее. Не нужно «любить» ее осторожно, можно в полную силу: впечатывать в стену, заливать воском, связывать до красных следов на обманчиво нежной белой коже. Холодные пальцы сомкнулись на ее шее, и сучка со всей дури кинула ее к дальней стене. Агата хмыкнула, привстав на локтях — это будет весело. Ее ломать. Потому что с характером, с силой, но все же слабая. Секунда на подняться и докоснуться до ее волос, пахнущих едва слышными французскими духами.       — Ты определённо красивая — она прижала сучку к зеркалу. — Только медленная и слабая.       В нос ударил ее запах — жуткая смесь пепла и Шанель номер пять. Хватило мгновения провести языком по мочке уха, заставить ее дернуться и медленно провести по стеклу телом, будто тряпкой. Противный скрип прошелся по ушам — Агата взглянула в отражение и цокнула. Помада размазалась, а ведь поправить никак. хотя… Эта сучка такая слабая. Она не сможет сопротивляться. Звук упавшего тела насладил ее слух — Агата пальцем провела по губе, убрав след едва заметного красного. На зеркале остался след от ее дыхания, отпечаток.       Шорох заставил ее обернуться. Агата улыбнулась — бабочка еще пытается трепыхаться, пришпиленная к доске тонкими иголочками, ранит обеспыленные крылья еще больше, рвет и рвется сама. Сучка на локтях ползла от нее, к стене. Свет солнца, такого скупого в этой камере, освещал ее лицо с левой стороны. Красиво — тени падали, мягко перехватывая грусть и готовность продолжать жить. И, пресекая нелепую попытку схватить ее за шею, Агата делает то, что давно хотела — прижимает ее к стене. Провести губами по шее, по синей жилке, бьющейся в страхе?.. Она не боится.       Агата слышит, как по ее венам пошла сила. Горячим кипятком от плеча и до запястья, до кончиков пальцев, к шее ее сучки. Едва слышный хрип — и это все, что она от нее добивается. Серые глаза, зрачки в которых сузились до невозможности. Агата хотела видеть, как черное полностью заполняет светлое под ней. Покачав головой, будто давая секунду на раздумье, она швыряет ее на стол. Пыльный, темный, жутко неудобный — но при желании можно и на нем. Агата умела — она брала, ей давали. Но даже сквозь жгучую боль эта сучка ее не боялась. Может, и хотела, но не боялась. Тем интереснее. Нависнув над, Агата, растягивая буквы, решила проверить её. Не размазывая по щеке кровь из разбитой губы.       — Где она?       — Пошла ты, — серые глаза укололи её. Тем интереснее.       — Неправильный ответ, — Агата потянулась к пиджаку-кожанке. —Попробуем ещё раз.       Нож удобно лег в руке. Никогда она ещё не всаживала его в вампира. Ещё никогда — в сучку. В сердце. По руке — да. По бедру тупой стороной — да. Но до крови, которую не слизать, а пролить — нет.       Сучка попыталась дотянуться до нее, но, простонав, ударилась головой о столешницу. Стук в дверь заставил их обернуться. Агата подобралась — ее всегда прерывали на самом интересном. Ментовка только-только начала бояться.       — Анна Петровна, у вас все в порядке?       Агата прищурилась, сильнее прижимая бабочку к доске.       — Добью тебя в следующий раз, — она выдохнула, оставив смазанный, неслышный поцелуй около шеи. — Сучка.       Нож, оставленный в груди, послужит ей напоминанием. Обещанием вернуться, потому что свои игрушки Агата не бросала.       Свет резанул в глаза — вампирша вырвала хлипкие железные решётки комнаты и, присев на обшарпанной стене, оглянулась ещё раз:       — И девке привет.