Дневник с твоей мелодией

***

— Привет, это Феликс, я хочу взять три выходных. У меня же есть такая возможность, верно? — спрашивал по телефону Ли. — Привет, да, ты можешь, — ответил тот и после молчания в трубку продолжил: — Это из-за меня? Ты не хочешь меня видеть? — Я устал, Хенджин, я просто устал, — громкий вдох был слышен по ту сторону. — Перестань накручивать себя. Мы же решили оставить все в прошлом. — Да, согласен, я понял тебя, — снова молчал в трубку. Кажется ему тяжело сбросить звонок первым, поэтому он просто шмыгает носом и надеется, что блондин скажет что-нибудь, но он слишком холоден. К сожалению, Хван не может поверить, что ничего не вернуть. Больше они не будут общаться как раньше.

***

Феликс взял три законных выходных, в которые он сможет официально избежать встречи с людьми и насладиться нахождением дома. Таков был его план, ведь нервы стали сдавать, и сон, всегда присутствующий в жизни парня, тоже стал уходить, сменяя себя мешками под глазами. Однако сказать, что он отдыхал, нельзя. Его многое продолжало раздражать. Например, мысли о Хенджине. Он думал о нем, но не понимал, почему; он думал о нем, но не хотел этого; он вспоминал его, но не думал почему и о том, что не хочет этого. Феликс просто думал, вспоминал, видел и слышал его. Сухие губы, которые парень наровил облизать, но старался сдержвать себя; те же идельные губы, которые иногда прикусывались старшим от вспышек экзальтирóванности, или чтобы не поцеловать блондинистую макушку. Случайно. Легкий шлейф перегара от дорогих сигарет, который перебивался мятной и фруктовой жевачкой вперемешку; всегда теплые руки, потому что они постоянно находятся в карманах небесного пальто; яркая улыбка, показывающая, что у Хенджина снова кто-то где-то зажужжал; чудны́е разговоры то о жизни, то о космосе, то о жизни в космосе. О постоянных перепадах эмоций в парне тоже нельзя было забыть. Мягкий и пушистый иногда сменялся безосновательно агрессивным и раздраженным. Однако отношение Хвана к Феликсу все равно оставалось исключительным. Это не означает, что были какие-то правила, в которых светловолосый был исключением. Вовсе нет. Но даже зная, что правил нет, Хенджин относился к любимому по-особенному. Он маячил перед ним, но не надоедал; целовал, но нежно, вкладывая чувства; говорил, но без слов: глазами; любил, но тихо, пытаясь скрыть и так уже очевидное. Он не плохой, нет, просто он Хенджин. По-своему юро́дивый , по своему витиеватый, по-своему особенный.

***

Ли отложил телефон в сторону и лег диван раслабляя изнеможденное тело. Три дня выходных пролетели незаметно, возможно даже болезненно. Глаза сами стали прикрываться, но парень не пролежал и больше пяти минут, так и не заставив себя заснуть. Руки снова потянулись к телефну, чтобы набрать друга, который пообещал поговорить с Феликсом, если ему будет грустно. — Ало, — ответил на звонок Сынмин. — Привет, Сынмин, мне скучно и я все еще с похмельем. Голова раскалывается, — сказал блондин и лег на спину. — Что случилось? Ты же дома, займись тем, что любишь делать больше всего — поспи, — уставшим головом говорил парень. — Я не могу, у меня сейчас переизбыток энергии. Заснуть никак не получается. — Почему? О чем думаешь? — Вот именно, Сынмин, я очень много думаю, я просто не могу перестать делать это, — говорил светловолосый, разглядывая в потолок. — Так о чем? — настаивал он. — Я еще не понял, всё в кучу свалилось… — лгал парень, но его вовремя прервал брюнет. — Не ври и говори уже. — Хенджин. Я думаю о Хенджине, доволен? — раздраженно фыркнул тот. — А дальше что? Расскажи подробнее, ты же не просто произносишь его имя в голове, — вытягивал по ниточке информацию из друга Сынмин. — Хотя ты и на такое способен, — чуть тише сказал Ким. — Ну вот не кажется ли тебе Хенджин несколько странным? Я имею в виду, что он так отличается от остальных. Но у меня никак не получается понять, что не так, — говорил Феликс, сев на край дивана. — Понимаешь, он бесит меня временами, но ещё чаще притягивает этой своей безбашенностью, нетепичными темами для разговоров и поведением в целом, — словно на одном дыхании говорил Ликс, не успевая следить за цепочкой мысли, затем он томно выдыхает. — На самом деле я запутался. Я действительно запутался в самом себе и не знаю что мне делать. Сынмин, что мне делать? — сказал Ли, бегая глазами по полу, как будто в поиске ответа. «Я запутался. Точнее, Хенджин запутал меня…»

***

Воспоминания Феликса о последних трех днях отдыха. Все три дня Ли был в сильном алькогольном опьянении. Единственное, что его удивляло — он ни разу не проснулся на улице в обнимку с бездомным и в собственной рвоте. Это было поистине странно. Но не страннее реальной ситуации. Все три дня парень напивался до потери сознания, но всегда находил в себе силы заказать такси; и самое интересное — он ехал не домой, даже не к бывшей. Всегда его путь лежал к квартире Хенджина. К мягкой двери, которая, по его словам, отличалась от соседних, и к холодному подъезду, в котором он жил. Три выходных, три клуба и три посещения розововолосого парня. Феликс никогда не звонил в дверь, он всего лишь приезжал и садился рядом, стараясь почувствовать что-то. Возможно, былую ветренность в голове. Он сидел, ходил по кругу и просто мучался. Прикладывая ухо к двери, парень слышал звуки шипения и треска мяса на сковородке, в то время как приятный запах охватывал всю лестничную площадку и, не известно откуда, блондин точно знал, что запах исходит с той самой квартиры-музея, около которой он сидит ночами. Ли не видел Хенджина, но был уверен, что он сейчас думает о чем-нибудь ненормальном, потому что у него нет норм и слова «нельзя». Ещё слово «никогда» в лексиконе тоже отсутствовало; или он может думать о розовых мишках, вместо коричневых, потому что так они выглядят милее. Его звонкий, чарующий смех был слышен даже сквозь толстую дверь; однако порой это пугало, потому что казалось, что он плавно переходил к громкому плачу и через несколько минут снова счастливо смеялся. Блондин всё слышал и чувствовал, но все равно лишь скатывался по двери, практически засыпая у нее в обнимку с бутылкой. Однако плавное скатывание у пьяного Феликса означает неакуратное падение на пол и мучительное ударение об дверь головой. Это в понимании трезвого человека. Не чувствуя боли от удара из-за невминяемого состояния, его глаза медленно прикрывались каждый раз, когда он садился на холодный бетон. Они закрывались незаметно и парень практически засыпал у его двери, но вовремя очухивался, если слышал, как Хван идет на странные звуки. Однажды, будним вечером, когда пьяный Феликс снова нагрянул к Хенджину, точнее к его двери, юноша упал слишком сильно, даже боль теперь была по-настоящему ощутимой. Он шипел и проклянал этот мир, в то время как ноги в мягких тапочках приближались к двери, чтобы увидеть источник шума, что мешает ему уже три гребаных дня. Шевеля конечностями, Ли не нашел места лучше, чем спрятаться за дверью Хвана. Дальше он бы не доковылял. Это была слепая зона для парня, ведь открывая дверь, он заслонял её массивом дрожащего, холодного блондина, который жался в угол и одним глазом посматривал в щелку стыка. Она была маленькая, но что-то все-таки можно было разглядеть. Хван открыл дверь и стал спрашивать, есть ли здесь кто-то, но Ли молчал, выдавая себя только отвратительным запахом перемешанного алкоголя. Младший столял тихо, чувствуя лишь запах жгучей мяты и терпкой, но сладкой земляники смешанной с примесью свежей хвои. Наверное, дело в квартире, наполненной живыми растениями. Ли мог увидеть только очертания лица старшего через щель, и они были словно нарисованные, ведь невозможно сказать, что этот парень человек. Он не соответствует ни поведением, ни внешними качествами. Принц на радужном коне с красной гривой, которая вымылась в розовый, а пахнет сладким шампунем «бабл-гам». Если бросить взгляд в другую сторону, то можно было увидеть руку, испачканную в краске для будущей картины, что держала дверь; и изящную кисть, увешанную браслетами: детскими и от сглаза. Один из них был сделан из рябины и куплен в каком-то подозрительном ларьке заграницей. Со слов Хенджина: он содержит энергетическую силу, а так же подерживает атмосферу любви и взаимопонимания между людьми. Наверное поэтому он постоянно надевал его, когда виделся с Феликсом. Но что тогда пошло не так?

***

— Сынмин, у меня было три выходных — я напивался ровно три раза и ровно три раза я приезжал к дому Хенджина! — возмущался Ли, активно жестикулируя руками и наворачивая круги по квартире. — Что со мной творится? — он остановися посреди комнаты. — Хм, слушай, Феликс, это не простой вопрос. Я сегодня устал и у меня не варит голова, так что давай завтра сходим прогуляться и обсудим это, — мягко предложил друг. — Да, кончено, до завтра, — отвтил блондин и сбросил звонок. Феликс лег обратно на диван, ведь его ноги словно сделаны из ваты. Он упал всем телом, расслабляя мышцы, чтобы наконец заснуть. Парень чувствал себя сейчас мотыльком, который летит на огонь. Хван манил его к себе, и блондин в это время не чувствовал боли с душевными терзаниями — всё в миг забывалось. Конечно, временами кажется, что сердце Хенджина будто сделано изо льда, но даже если это так, оно топится рядом с Феликсом и создает ощущение, что его можно легко разбить. Однако сетловолосый думает, что его можно разбить по-настоящему, ведь Хенджин и есть хрупкий хрусталь, который иногда тает; иногда застывает, становясь прозрачным и субтильным . Так похоже на него. Теперь Ли приходится пожинать плоды своей глупости, ведь он понял, что обезумел, оставшись наедине с собой, не ощущая заботы и причудливых разговоров. Парень думал, что Хван нуждается в нем, но это не так — все с точностью наоборот. Сейчас Феликс думает, что будет с ним после принятия и осуществления желаемого, ведь, все-таки, каждый светлячок однажды перестаёт светить. Может быть, стоит не лететь на свет, а найти его в себе. Блондин уверен, что он готов упасть на колени и дрожать всем телом, ведь он не может обойтись без парня, что засел у него в голове. Он едва стоит на ногах и едва не сошел с ума, но ему нравится ходить по этой тонкой границе, шатаясь то в одну, то в другую сторону, балансируя руками. Так глупо и по-детски; словно Хван посоветовал.

«Я погибаю где-то рядом от любви

Это опасно, так что лучше отойди»

Ooes

***

С минуты на минуту должен был прийти Сынмин, чего уже не может дождаться Феликс. Он терпеливо сидит на лавочке в их любимом парке и верит, что друг не опоздает. И он не ошибся. — Ты уже здесь? Думал, буду как обычно сидеть здесь один, в ожидании важной персоны — Ли Феликса, — весело говорил Сынмин, подходя ближе. — Пошли уже, — угрюмо ответил светловолосый на веселое лицо Кима и скрестил руки из-за прохладной погоды. Они гуляли по ровной дорожке мимо красивых деревьев, которые уже заросли первыми цветками в предверье теплой погоды. Их мало, но, наверное, в этом и была их красота: в редкости. Голые ветки только приобретали зеленый цвет. Кто бы знал, что за процессом образования будущих цветков будет так интересно наблюдать. За зарождением сказки наблюдать тоже интересно. Откуда-то же взялась фантазия для них. Однако многие не делятся такой информацией. Неосознанно Феликс свернул в сторону места, где уже был раньше, но больше не появлялся там, потому что не хотел повторно освежать былые воспоминания, так потрясшие его психику. Если быть честным, то ничего такого не произошло. Просто Ли слишком впечатлительный и слишком влюбчивый. Сынмин потянулся за ним, не придавая значение месту для продолжения осмысленно-бессмысленной прогулки. — Я снова здесь, вот же… — выругался Ли, показательно поставив руки в бока. — Где? — с вопросом в глазах уточнил друг. — Мы хотели поговорить… — улыбнулся светловолосый переводя тему. -… о твоей заболевшей голове. Да, помню, — продолжил за него Ким, на что тот усмехнулся. — Рассказывай. — Иногда мне кажется, что она и в правду болит. Её словно заживо съедают маленькие жуки, — сказал Ли, от чего друг стразу скривился. — Феликс, давай без сравнений. Говори, что с тобой сделал Хван! — Он постоянно в моей голове, — сказал блондин, прикрывая веки и поднимая нос к небу, вдыхая чистый воздух. — Чем бы я ни занимался, о чем бы не думал — перед глазами всплывает его образ. Я бы мог назвать это хорошей дружбой, но я не хочу, чтобы он был моим другом, — продолжал светловолосый, засовывая руки в карманы. — Он для меня больше, чем незнакомец, но он и не мой друг. Я не знаю, как правильно описать это, — закончил тот и выдохнул. — Может быть, ты просто не хочешь, чтобы он был твоим другом? Возможно, он для тебя является чем-то большим, — задумчиво говорил брюнет. — Попробуй отключить свою голову и загляни, например, в сердце. Думаю, там ты найдешь ответ. — Ты хочешь сказать… — говорил парень, надеясь, что Сынмин имеет в виду не то, о чем он подумал. — Да, Феликс, я знаю этот диагноз и я сам проходил через это, — улыбнулся Ким, — ты влюбился в него. По уши. Это было уже давно очевидно, но почему-то младший не мог поверить в то, что он действительно втрескался в лучезарного Хвана. Конечно, он симпатичный и умный, да и танцует великолепно, но ведь все знают об этом. Не один же Феликс восхищался им в такие моменты… Не один же он потерял рассудок? Ну, если совсем немного. Немного от огромной любви. Феликс был уверен, что парни не привлекают его, но все резко меняется, когда он видит в голове воображаемую картину, нарисованную простым карандашом, на которой проглядывались очертания Хвана в черно-былых оттенках; его чувства и нежные поцелуи — всё это приводит к тому, что крылья сами вырастают из спины парня и хотят вспархнуть, улетев вместе с телом куда-то высоко. Оттого становиться больно. Буквально. Кожа рвется, а кровь хлещет, марая белые крылья. Они шли по тем же улицам, где Феликс однажды гулял с Хенджином вечером. Все напоминало о нем. Ларек с «самым вкусным мороженным в Сеуле», от которого у Хенджина загорались глаза детской искоркой, стоял на прежнем месте. Оно ведь и вправду было очень вкусным, но есть несхождение: блондин не любит пломбир. Почему тогда молочная субстанция с шоколадной крошкой, что отдал ему Хёнджин, показалась такой вкусной? Наверное, дело в том, что Феликс даже и не знал, что тот собственно протянул его. Слишком уж блондин был увлечен глазами шоколадного оттенка.

«I still see your face in the white cars, front yards

Can't drive past the places we used to go to

'Cause I still fuckin' love you, babe

Sidewalks we crossed, I still hear your voice in the traffic, we're laughing

Over all the noise

God i'm so blue, know we're through, but I still fuckin' love you, babe»

«Я всё ещё вижу твоё лицо в белых машинах, передних дворах.

Не могу проезжать по местам, куда мы ходили,

Ведь я всё ещё люблю тебя, чёрт возьми, малыш.

Знакомые нам тротуары, я всё ещё слышу твой голос в пробке, наш смех,

Перебивающий шум.

Боже, как же мне грустно! Знаю, мы расстались, но я всё ещё люблю тебя, чёрт возьми, малыш»

Olivia Rodrigo

***

Хван и Феликс гуляют по улицам Сеула, после того как посидели на крыше и успешно смылись оттуда под крики охранника. Парни шли по ровной дорожке, пока ветер задувал в волосы, охлаждая и так холодное тело с руками. Закат постепенно уходил, сменяясь одинокой, но очень яркой луной. Напоминает кого-то. Она мягко, еле заметно светила в две пары карих глаз, которые стеснялись смотреть друг на друга. Они бегали из стороны в строну, чтобы увидеть, за что можно зацепиться взглядом и, по уважительной причине, не смотреть на соседа. Глаза боятся, а пальцы невзначай, как бы случайно, касались друг друга. Правда Хван точно не делал это нечаяно. Если бы он только знал, что подсознательно светловолосый замечал это и каждый раз покрывался мурашками от новых случайных соприкосновений. Мизинцы задевали друг друга, практический переплетаясь в голове одного из них; в голове другого они были уже одним целым, просто жалкие сантиметры иногда отделяли. Но это ничто по сравнению с ветром, который позволял проскользнуть мысли о том, чтобы забыть о рамках приличия и прижаться ко второму, согреваясь в тепло-мягких обьятиях. — Хенджин, как ты относишься к комиксам? — внезапно спросил Феликс, облизывая мороженое, которое всё еще казалось неоднозначным. Ли до сих пор не понял: вкусное оно или нет. — Я не отношусь к ним. Считаю себя довольно реальным человеком, — невзначай ответил тот, слизывая шоколадную крошку. — Хотя, знаешь, я еще не уверен. «Постоянно забываю, что общаюсь с Хваном, а не с обычным человеком. Ещё бы он считал себя реальным, даже я его таковым не считаю» — Эм… я имел в виду, читаешь ли ты комиксы? — перефразировал вопрос Ли. — Тогда имей в виду, что я читал их в детстве, — улыбнулся Хван и мельком взглянул на Феликса, который, не отвлекаясь, смотрел на него. — Так же можно сказать? Я имею в виду, как ты можешь иметь вид, если ты не видел меня в детстве, тем более в виде читателя комикса… ой, я запутался, — резко остановил шаг Хван и поменял выражение лица. Блондин точно не понял, но, кажется, он сначала растерялся, а потом удивился сказанному, сводя брови к переносице. — Не загружай голову, Хенджин, продолжай есть мороженное, — смирился Ли, отвернувшись в другую сторону, чтобы старший случайно не увидел улыбку. Его странность забавляет. Хван частенько мог выдать такое, особенно когда сильно устанет. Он путался в своих же словах, мыслях, запинался о свои же ноги; боялся громкого звука с телефона, когда сам же включил его на максимум минуту назад, но это даже мило. Все дело в том, что Хенджин видел мир таким, каким его, казалось бы, невозможно представить. Таким странным, но таким прекрасным. — Знаешь, а ты похож на мороженное с шоколадной крошкой из моего любимого ларька, — вдруг выдал Хёнджин. — И чем? — Ты единственный на весь город, а кожа твоя словно пломбир. И тоже усыпан шоколадной крошкой, — откровенно всматривался он в лицо младшего. В ответ на это Феликс лишь фыркнул и продолжил есть странно-обычное мороженое от странно-удивляющего Хвана.

***

— Ты пугаешь меня, Феликс, — с серьезным лицом сказал Сынмин, но затем снова тепло улыбнулся, ударяя друга легко в плечо, — в хорошем смысле. — Отстань, — хихикнул светловолосый и вдруг за звонил телефон. Ким отошел, чтобы ответить на звонок, но не заставил себя долго ждать. — Ликс, короче, тут такое дело, — тушевался тот, чуть скрывая глаза. — Чонин позвонил? — сразу спросил он с наводящей улыбкой. — Да… он просит меня приехать к нему и Минхо пораньше, — стеснительно говорил Ким, ведь они теперь не часто гуляют с Феликсом из-за появления Чонина в прошлом году. Но Ли нисколечки не против, он рад за друга, ведь он нашел свое счастье в этом лисенке, так зачем ему мешать влюбленному юноше. Тем более блондин начал по-настоящему понимать его. — Чонин говорит, что Минхо хочет напиться и я нужен ему, чтобы отговрить этого болвана. — И когда это ты успел с Минхо сдружиться? — посмеялся Феликс и легко потеребал брюнета за волосы. — Ладно, иди уже. Нечего мне тут глазки щенячие строить. — Ликси, ты лучший! — воскликнул тот и крепко обняв друга, убежал, чтобы поймать такси. Проводив того взглядом, Ли решил продолжить прогулку. Слишком уж сегодня красиво и в меру прохладно: погода идеальная. Он шел мимо деревьев, покрытыми липестками теплого оттенка и цветками, названия которых блондин не знает. Наврное, спроси он это у Хенджина сейчас, тот бы сразу ответил, не раздумывая. Умный и красивый — полностью соответствует параметрам идеального мужчины по мнению мамы Феликса. Повсюду запах отдавал приятным шлейфрм свежести, наполняя им легкие. Парень в это время продолжал думать о словах Сынмина, ведь он прав, но как так получилось, что он прав. Думается, Феликс и впрямь прошел некоторые стадии принятия, что удивляет не меньше, когда думаешь об этом. Первая. Он влюбился с самого начала, начиная с того вечера, когда Хенджин поддержал светловолосую плаксу на холодной лавочке, притянув к себе за уши. Но, конечно, юноша отрицал это. Как по-другому. Вторая. Хенджин раздражает Феликса, но он не может понять, почему. Точнее, сейчас может, но это уже не так важно. Третья. Постепенно, по крупице — Ли начинает принимать Хвана, вместе с его странностями. Они же особенности. Четвертая. Феликс понял, что нравится Хенджину. Вернее Хван прямым текстом ему сказал. Так бы он был ни сном ни духом. Отрицает чувства Хенджина, потому что сам запутался. Словно сороконожка узнала, что у нее сорок ног и теперь думает, с какой начать идти. Сбежал как трус, потому что им и является. Пятая. Все просто. До последнего отрицает очевидное, но не без помощи умного друга — до него доходит, что чувства взаимны. Шестая. Принимает себя, свои чувства и заодно Хвана рядом. Это было тяжело осознать, но лучше поздно, чем никогда. Это не страшно, чувства взаимны, тогда в чем проблема? А проблема в самом Ли. Как продолжать жизнь, когда она перевернута с ног на голову? Он запутался, его сознание запуталось… в чужих розовых волосах.

«Honesty, throughout my life

Deep inside I never felt alive

The way you used to touch my soul

Was always so sweet and lovely»

«Честно говоря, на протяжении всей моей жизни

Глубоко внутри, я никогда не чувствовал себя более живым

То, как ты трогаешь мои струны души

Всегда так мило и прекрасно»

Stray Kids (Felix)

Феликс продолжил гулять, несмотря на то, что сейчас остался один. Но он не обижен и не расстроен. Ни в коем случае. Юноша стал понимать своего друга, когда начал ощущать необъяснимые чувства и думать только об одном человеке. Тяжело не прийти, когда он зовет, пусть даже по таким пустякам. Точнее всё, о чем он просит не пустяк. Он важен Сынмину, поэтому брюнет готов приехать в любую минуту и это прекрасно. Их любовь прекрасна. День подходил к концу, заставляя Феликса задуматься о том, чтобы пойти домой. Он шел медленно, заглядевшись на цветение вишни, но, кажется, блондин не один такой в этот безлюдный вечер. Парень напротив с утонченной внешностью идет в наушниках, запустив руки в карманы теплого пальто. Очевидно, он о чем-то задумался, ведь не обращает внимание даже на пристальный взгляд со стороны. Его нос стремится к небу, то ли чтобы вдохнуть пушистые облака, то ли чтобы насладиться запахом прекрасных цветов. Он идет размеренно, не замечая минуты, часы и даже дни позади себя, отпустив проблемы и заботы в воздух. Хван действительно не знает, что такое волнение. Он просто живет, находится и обитает в этом мире, иногда задерживаясь, чтобы посмущать младшего. Он идет навстречу блондину, находясь на другой стороне широкой тропинки, по которой они прогуливались когда-то ранее. Не судьба ли это? Если нет, тогда что? Возможно, если бы Феликс верил в сверхествественное, то подумал бы, что это знак с паралельной вселенной, но это просто Хенджин, который постоянно удачно мелькает перед глазами. Маленькая, холодная капля упала на нос Хвана и он улыбнулся под возмущения Ли. Какая большая разница: Хёнджин подставляет нос, чтобы на него упала драгоценная капля с неба, в то время как Феликс возмущенно жмурится от лишней влаги, что щекочит кожу. Противоположны, но липнут друг к другу как детские наклейки. Те самые, что намертво приклеиваются к драгоценным обоям и мама заставляет убрать их, ведь это, якобы, некрасиво. Изморось началась неожиданно, но это чудо — своеобразный повод улыбнуться или пустить слезу горечи. В любом случае дождь никого не оставит равнодушным. Мелкие капли начали падать чаще, от чего Хенджин решил протянуть руку слегка вперед. Осторожно, чтобы они еле коснулись кожи. Глаза юноши горели яркими искорками, а радость можно было сравнить с детской. Он ловит мелкий дожик в ладошку, а затем поднимает голову к небу, закрывая глаза и улыбаясь во все тридцать два зуба. Не прекрасно ли это? Феликс не знает, специально он не замечает его, но блондин знает точно — Хван никогда не изменится. В хорошем смысле. «Наземно-неземной» Он выглядит прям как при первой встрече со светловолосым: такой же странноватый, такой же добряк и с ветром в голове. Он удивляет и восхищает одновременно. Сынмин, очевидно, был прав. Как обычно. Феликс не хочет, чтобы розововолосый юноша был его знакомым; он не хочет, чтобы Хван был его другом — он хочет его полностью и всецело. Хочет чувствовать его команию, тепло рук, любовь, что исходит от него даже когда он не хочет этого. Он хочет чувствовать с ним жизнь и ее вкус. Без начала и до самого космоса.

«Этот вечер не забуду никогда Ведь сегодня встретил я тебя Я хотел поговорить с тобой Но, кажется, я был немой» Автоспорт

Хван остановился, опустив голову к миру, который все ещё не понял его, точнее никто не понял, кроме Феликса. Он смотрел в глаза Хенджина, не отводя взгляд ни на секунду. Его невозможно было отвести. Хотя если бы предоставилась такая возможность — навряд ли блондин воспользовался бы ей. Директор действительно заметил его, заметил чужие глаза на своей скромной персоне. Он был удивлен, но это не остановило его желание пойти в сторону наблюдателя. — Феликс Ли, — не веря самому себе сказал тот. — Хенджин Хван, — скромно сказал младший, приподнимая уголки губ и так же не отводя взгляд от чужих зениц. По молчаливому согласию они отправились на очередную прогулку. Правда разговор не вязался. Каждый знал свою правду и каждый совершил за эти дни по-своему глупые поступки. Хорошо, что они никому не расскажут о них. Особенно тому, кто идет рядом. — Хенджин, — начал младший и продолжил после согласия в виде мычания, — о чем ты думаешь? — Честно? — тот тоже молчаливо промычал в знак согласия. — О тебе. Ступор у Феликса не заставил себя долго ждать. Это было прямо и аккуратно одновременно. Ничего лишнего не прозвучало. Но всё же это было слишком для юноши. — Чем занимался в эти дни? — спросил Ли, не показывая как таковой реакции на предыдущий ответ. Хван тяжело вдохнул, а заем выдохнул: — Пил, курил, рисовал, рисовал твой портрет пьяный, пока курил, — спокойно сказал розововолосый, но блондин лишь удивленно взглянул на него, в то время как Хенджин не понял, что не так, ведь он решил отвечать честно. — Я тоже выпивал немного, — сказал Ли, отвернув голову от манящих глаз, — если честно, — добавил он. Повисла тишина, сопровождающаяся неловкостью и стеснительностью, правда со стороны млашего. Хенджин вел себя обыкновенным образом. Больше он не скрывал глаза как раньше и не теребил одежду, не находя себе места. Видимо, ему действительно нужно было высказаться блондину, чтобы почувствовать легкость на душе. — Ты ненавидишь меня? — спросил Хван у пустоты, но, видимо, обращался к Ликсу. Его лицо не выражало эмоций, но пальцы продолжали теребить карман пальто. — Что ты такое говоришь, чудик! — воскликнул Ли. — Как я могу ненавидеть тебя? — Тогда ты любишь меня? — спросил Хван, а затем выдохнул теплый воздух и тихо посмеялся под смущенно-шокированное лицо Ли. — Забудь, я просто пошутил, — продолжил юноша и уголки его губ снова опустились. «Он так погас за эти дни. Я и не знал, что любовь убивает. Не обходит даже таких как Хван. И если это так и любовь действительно губит, то мне, по крайней мере, казалось, что он бессмертный» — Ты всё ещё… любишь меня? — аккуратно спросил Феликс, но наткнулся на молчание в ответ. Точнее, Хенджин думал: думал о том, что ответить парню, чтобы не испортить их отношения в конец. — Ладно, не важно, я не должен был спрашивать, — уткнулся глазами в асфальт. Вопрос остался без ответа, только глаза Хвана глупо уставились в чужие, которые стали смотреть на него неотрываясь. Парень с желтоватыми волосами стоял с таким же добрым и полным нежности взглядом, хоть и скрывал это. Это был взгляд, который Хенджин так хотел, но так боялся увидеть. Лишь мельком он посмотрел и уставился в ту же асфальтированную точку, что и Ли ранее. Младший тоже не стал продолжать смотреть на соседа, ведь боялся увидеть что-то в глазах. То, что его губы никогда не скажут. Они шли поглядывая друг на друга и думая об одних и тех же вещах: почему небо и море синие. Кажется, Феликс заразился чем-то, ведь никогда, а именно, до встречи с Хенджином, он бы не подумал о подобном. Раньше его мысли были заполнены проблемами и собственными неудачами, а теперь сплошной розовой пылью. Так пусто на первый взгляд, но так легко. — Небо начало окрашиваться в малиново-розовые оттенки, — подметил Хенджин. — Оно прям как твои волосы, — хихикнул Феликс, наконец посветив директору улыбкой, которую он так обожал. — Феликс, — резко остановился старший, — не говори мне этого, — его глаза наполнялись соленой жидкстью и юноша напротив теперь не мог проигнорировать это, — пожалуйста, — первый всхлип. — Не говори мне, что я умный, не говори, что я странный, пожалуйста, ничего не говори, — не смог больше себя сдерживать и так рассыпавшийся Хенджин, постепенно переходя на крик. Он расклеивается прямо на глазах. Оказывается, метод плюнуть и залепить обратно не всегда работает, но Хван все равно частенько использует его. — Хен, я… — Перестань, Феликс, — перебил того старший. — Я знаю, что ты воспитан и всё такое, но это лишнее, — запинаясь, говорил Хван, выговаривая слова из последних сил. — Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но я всё ещё люблю тебя и мне больно… — поджал губы, более менее востановил дыхание, продолжил: — Мне всё ещё больно смотреть в твои глаза. Парень с розовыми волосами взглянул с болью и растерянностью, которую Феликс ещё ни разу не видел. Весёлые полумесяцы сменились бесконечной пеленой досады и обиды, на самого себя и на мир в целом. Даже жители планеты не принимают его, что уж говорить о самом нахождении здесь. Кажется, счастливая жизнь — не его конек. — Я знаю, Хенджин, я знаю, — сказал Феликс и мягко обнял Хвана. Сейчас ему нужна была простая поддержка, которую он так редко чувствовал. Ли отложил свою мысль, ведь самочувствие Хенджина сейчас стояло выше. — И если ты хочешь предложить остаться друзьями, то лучше забудь об этом. Я буду плохим другом для тебя, — тихо, практически шепотом сказал директор. — С чего ты это взял? Ты никогда не был для меня плохим другом, — сделал Феликс акцент на слове «плохим». — Я в принципе никогда не был твоим другом, Феликс Ли, — сразу ответил Хенджин, делая акцент на слове «не был» и замолчал, выдохнув накопившийся воздух. Парни стояли, вдыхая прозрачные ароматы друг друга. Кто-то наслаждался, а кто-то сходил с ума, обжигая выдохами шею. А кто-то чувствовал ожоги от выдохов, сходя от этого с ума. — Ты нужен мне, Джинни, — скованно сказал Феликс, отстранясь от размягчившегося теля. — Молчи, Феликс. Не надо называть меня так, мы всё равно не сможем продолжить общение как раньше, — холодно ответил тот. — Мы можем оставить всё в прошлом и… — Забыть обо всем? — закончил за младшего парень. — Нет, я не могу так. Я не могу забыть того, кого люблю, даже если он попросит — это невозможно! — Ты делаешь мне больно, Хен, — сказал Ли, пока его нижняя губа мелко дрожала. — Прости, прости меня. Я просто хотел быть честным с тобой, — Хван забегал глазами, выбирая, в какую сторону убежать, но его вовремя схватил под руку блондин. — Не уходи, пожалуйста, — говорил юноша с глазами на мокром месте. — Феликс, отпусти, мне уже нужно идти, — лгал Хенджин, когда из-за слез он даже не видел четкий образ парня. — Позволь мне сбежать, — он зажмурил глаза и слезы моментально хлынули ручьем, но блондин лишь молча приблизился и мягко положил его голову на свое плечо. Хван громко заплакал, утыкаясь носом в чужую ткань. Наверное впервые Феликс видел такие горькие слезы Хенджина. Ему по-настоящему больно. Он всегда был весел и улыбчив, но, как оказалось, Ли даже не догадывался, что твориться внутри парня. Каждая слезика и всхлип ранили душу блондина. Самое ужасное, что он понимал — Хван плачет из-за него. И это просто отвратительно. Ещё одна причина ненавидеть себя. Почему Хенджин заставляет его только улыбаться, а Феликс только и делает, что растраивает. — Какой же ты придурок, Феликс Ли! — кричал Хенджин, со всех сил сжимая одежду парня, пока слезы продолжали литься из глаз. — Я всё равно не отпущу тебя, — спокойно ответил тот, понимая эмоции старшего. Светловолосый лишь снова зарылся носом в волосы, вдыхая сладковатый запах шампуня. А рука так же продолжала держать его руку, чтобы точно не убежал. — Я мечтал о тебе неделями… — успокоившись, еле слышно сказал Хван. Только звук разлипавшихся сухих губ у уха щекотал кожу. — Помечтай обо мне тоже, совсем немного, хотя бы минуту. Всего минуту. — Хенджин, знаешь, мир отстой, но ты мне в нем нравишься, — после недолгой паузы сказал Ли. — Ты замечал как подсвечиваешь темные переулки вечером? Будь у Хенджина силы на отрицание, он бы сделал это, но ему хотелось в этот момент ощущать только короткое тепло и недолгое, но присутствие младшего; ощущать его мягкие объятия и трепетные прикосновения.

«В мире, где ты и я Есть лишь море и это небо, высота В мире, где ты и я На повторе наше лето, красота» Мария Чайковская

***

Они продолжили гулять, ведь разойтись по разным сторонам было выше сил обоих. Никто не хотел прекращать вечер, местами грустный, но при этом откровенный на секреты и мысли юношей. Они стали озвучивать то, о чем раньше умалчивали, но не перегружая друг друга. Феликс чувствовал, что имеет вопросы к Хенджину, которые не дают ему спокойно жить, и, кажется, сейчас самый подходящий момент задать их и получить долгожданные ответы. — Можно я спрошу кое-что? — вежливо уточнил Ли и продолжил после кивка в ответ: — Почему ты иногда такой холодный и отстраненный? — Хм, скажем так, я немного болен и это связано с моей головой, поэтому некоторые мои действия происходят как побочка от нее, — смущенно сказал он. Ли не мог не восхищаться Хваном. Он спокойно рассказал свой секрет, не возражая и не увиливая. Он сразу признался, как вряд ли бы сделал кто-то другой. Не у всех есть сила воли сказать правду как она есть, но Хенджин способен сделать это. Теперь Феликс понимает, за что полюбил его: за простоту без подводных камней, но при этом за сложную конструкцию, которая завораживает своими методами разгадки. Он прекрасен как бабочки, пролетающие мимо. Каждый в детстве убедился, что их тяжело поймать, но не каждый понял, что, возможно, смысл бабочек именно в том, чтобы они летали вокруг и радовали глаз. Заперев их в банке, они не поблагодарят, они будут лишь тихо и мучительно умирать на глазах. Они не будут больше приносить той радости, ведь они медленно затухают, желая поскорее закончить свой жизненный путь в этом мире, ведь они убедились — здесь им не рады и прожить счастливо не выйдет. — У меня не так много времени как кажется, Феликс, перестань сопротивляться и хотя бы взгляни на меня, всего разок, — Хенджин начал внезапно, прервав поток мыслей младшего, показывая, что он замечает, как парень намеренно во время прогулки уводит взгляд в сторону. — Ты хочешь быть друзьями, но я не могу так. Лучше уж позволь мне полюбить тебя. Всего один раз, — постепенно глаза вновь обретали стеклянный вид, разбивая тем самым бьющееся сердце блондина. В этот раз первый не выдержал Феликс. Он склонил голову, пытаясь скрыть слезы, которые медленно скатывались по щеке, смешиваясь с каплями дождя. Было больно слышать как Хенджин оталкивает юношу, городя китайскую стену. И зачем? Конечно для того, чтобы мадший чувствовал себя комфортнее. Если уж тот сказал, что не любит Хвана, парень и пытаться не будет переубеждать его, ведь он уважает выбор светловолосого. Таким образом он выражает свою любовь: в уважении, доброте, объятиях, в легких поцелуях и стеснительном взгляде. Он никогда не будет добиваться своего в личных целях, потому что любит. И если даже Феликс скажет ему, что ненавидит, — он поймет и уйдет из его жизни навсегда. Потому что любит. Но сейчас он ранит Ли своими словами и поступками. Блондин хочет сказать, что любит его, но кто бы ему дал хоть слово вставить. Соленые ручейки были заметны, и как бы парень не пытался скрыть их, розововолосый всё равно всё увидел; он плавно коснулся небольшого подбородка, который уже был мокрым и, подняв за него голову, Хван увидел такое любимое, но такое грустное лицо. Губа хоть и подрагивала — слезинки уже перестали литься. Только глаза бегали в разные стороны, не находя себе места. Блондин прикрыл дрожащие веки, наслаждаясь близостью Хвана и теплотой его рук. Капли дождя падали, смывая грусть и остальную лишнюю соль. Постояв в тишине и успокоившись, светловолосый открыл глаза, смотря прямо в зеницы напротив. Чужие руки отпустили подбородок, заметив, как дрожь уходит. — Хенджин, — начал Феликс. Теперь его глаза блестели не от слез, они блестели от красоты юноши напротив. Отражали её, — я запутался. — Хван вопросительно посмотрел. — Мысли о тебе днями и ночами мучали меня, я не мог избавиться от них. Мне казалось, что это совпадение, но, видимо, я и вправду влюбился. Я по-настоящему полюбил тебя, всем сердцем, — блондин думал, что рот Хвана сейчас откроется, но он хорошо держался, плотно сжав зубы. — Я знаю, что отверг тебя, но успел уже много раз пожалеть об этом, поэтому, Хенджин, дай мне ещё один шанс, прошу. — Что ты сказал? — переспросил парень, не веря услышанному. Дождь стал капать сильнее, бить по крышам домов и по головам редко проходящих людей. Казалось, словно дождь мог показать чувства нагляднее чем слова, вылетающие с еле шевелящихся губ. Дождь мог показать любовь и боль, что испытывали юноши, не скрывая деталей. Ещё он мог смыть боль. Смыть с лица, скул и с подбородка, тогда всё лишнее уйдет в землю и никогда не вернётся. Но Хенджин не лишний, просто он пока что не успел вписаться в картину. Чувства похожи на разводы от бензина, красиво, но никто не знает какие они на вкус и на запах. Что-то между чаем на основе крапиво-малиново-мятных листов с ягодами или песка с пылью? Кто знает, дождь всё равно всё смоет. Зрительный контакт между шоколадно-кариеми глазами разжигает огонь, который был затушен по неизвестным причинам. Любовь между ними; любовь витает в облаках, зарывается в свежей траве, несмотря на влагу и черную землю. Любовь любит и возвращается тогда, когда захочет этого. Наверное поэтому она такая особенная и местами неощутимая… Любовь не особенная, если ее не чувствуют. Не особенная, если хранят до подходящего момента. Она перестает быть такой драгоценной, если не обсуждать ее и не рассказывать о ней. Закрыв глаза от лишних переживаний, Хван стоял столбом, боясь младшего, ведь обычно его настроение зависит от градуса наклона юпитера над землей и солнцестояния. Но все было гараздо лучше, чем он себе воображал. Точнее он буквально думал, что воображал Феликса. Не может же он быть реальным и стоять прямо перед Хенджином сейчас. Однако парень доказал обратное, накрыв слегка сжатые губы своими. Поцелуй по ощущениям был чем-то между зефиром и липестками роз. Мягко и вкусно пахнет. Он был наполнен нежностью, яркими чувствами и приторно сладким медом, который растекался по всем нервозным трещенкам и высохшим местам. Феликс старался сдерживать свои чувства, но они под холодным дождем вылились горячей водой на губы старшего, не думая о нормах, например, этикета. Одинокие солёные слезы придавали вкус чувствам, которые юноши сейчас испытывали. И чёртова родинка под левым глазом — это все она, она определенно заставила его. Он старался игнорировать красоту чёрной точки, но реально ли это, когда она настолько рядом, что её можно попробывать на вкус? Точно нет. — Так понятнее? — грозно спросил Ли. — Я люблю тебя, Хван Хенджин, если до тебя еще не дошло. Из-за Феликса Хенджин нервничает когда говорит, так что он решил, что уж лучше совсем ничего не будет говорить. Совсем молчать и иногда соглашаться. Он хотел бы освободиться от чаров и узлов светловолосого, в которые он его пленил, но каждый раз блондин доказывает, что это награда, а не поражение. Быть в его владении приравнивается к победе. Хенджин нервничает, даже когда начинает действовать, не говоря об этом и не советуясь с Феликсом, ведь он нервничает и совсем забывает о морали, ведя себя как последний дурак. Возможно, имеет смысл просто помолчать в такой ситуации? Ведь… Хенджин меняется, когда невничает, меняется под того, кого блондин считает идеальным, а от этого волнуется еще больше, ведь розоволосому кажется, что он не успевает быть собой. Но это ложь. Он всегда был честен и прозрачен перед этими шоколадными глазами с искоркой, от этого он понимает, что никогда не нервничал перед образом блондина, просто парень беспамятно влюблен. Буквально. Он готов ради светловолосого на всё, но, к сожалению, Феликс может лишь иногда искриться в районе зениц и трусливо молчать о своей любви, ведь Хван знает, что ком в его горле не позволит сказать и слово, ведь Феликс — нервничает, как и Хенджин.

***

Закат постепенно уходил и сменялся полной луной, что светила только там, где надо было. Она овещала волосы парней полупрозрачным лучиком, заставляя их блестеть розово-голубо-блондинистыми отенками, а затем переходила к их лицам. Глаза можно было сравнить с нарисованными, но они просто влюблены в человека напротив, нет никакого секрета. Глаза видели, отражали и показывали любовь. Они выражали надежду в счастье и теплоте чувств, но никогда не говорили об этом и не требовали, потому что это всего лишь глаза. Лунный свет медленно приподал к губам, которые любили без зазрения совести, словно так надо и будет всю жизнь, пока один из парней не умрет. Но никто не умрет, потому что любовь живёт вечность и бессконечна до космоса. Так же, как и сердце Хвана. Распустившиеся розовые цветки блестали на деревьях и уже опадали на землю, превращяя ее в прекрасную сказку на вид и на запах. И на ощупь, если кто-то решит поваляться в ней. Липестки падали, а ветер раздувал их по всей улице. Прекраснее только первый снег. Ну или кому как. У Феликса умерла подруга, когда пошел первый снег. Но он почему-то продолжает любить его. Прямо как Хенджин цветение. Лепестки щекотно задевали щеки, нос и оставались в волосах. Мир и время словно остановилось. Как блондин и желал когда-то.

«I found love where it wasn't supposed to be Right in front of me» «Я нашёл любовь там, где её не должно было быть: Прямо перед собой» Amber Run

— Кстати, почему мы стоим под дождем? — спросил Хенджин, оторвавшись от блондина. — Потому что у меня нет зонта, — хлопая ресничками, ответил тот. — Но ведь он у меня в руках, — сказал Хван с глупым видом и, опустив глаза, Феликс заметил разноцветный зонт. — Он все это время у тебя был? — воскликнул Ли, выпучив глаза в удивлении. — И чего ты молчал? — Да вот… как-то не до этого было, — замешкался Хван и отвел взгляд, наигранно выпучив губы, но вдруг улыбнулся так ярко, как смог, — меня поцеловал какой-то светлячок и я потерял дар речи. И, кажется, способность думать, — говорил розововолосый снова прожигая дыру в младшем, наконец позволив себе осуществить то, о чем он давно мечтал: смотреть в глаза напротив и думать о том, что они всецело твои. Ведь раньше все чувства он тихо скрывал за своей местами неуклюжестью, а местами странностью. И теперь Ли стало ясно: Хенджин не странный, Хенджин — особенный, с чудокаватыми наклонностями. — Феликс, — с горящими глазами спросил парень, — бегал когда-нибудь под дождем? — продолжил тот, смотря куда-то вдаль. — Что? Нет, конечно. Я даже когда был ребенком понимал, что… — не смог продолжить фразу блондин, ведь чужие руки схватили его и потащили за собой. — Тогда побежали! — весело сказал Хван с широкой улыбкой и потянул за собой глупого, глупо-глупо влюбленного Феликса, который снова не может сопротивляться. И не хочет, ведь с этим парнем он готов хоть на край планеты побежать. Хорошо, что планета круглая и у нее нет конца.

«If you choose to run away with me, I will tickle you internally And I see nothing wrong with that» «Если ты решишь убежать со мной, я буду щекотать тебя изнутри, И я не вижу в этом ничего плохого» Ghost