Нашла покой в тебе.

Тишина звенит во мраке.

Гниль съедает по частям…

Все годá провёл я в яме

Разлагаясь по кускам.

Вера тварей в бога - тщетна,

Нет прощения в мире том, 

Если тут душой калека 

Там недуг не станет сном. 

Там мне вывернут все кости, 

Пустят кровь и бросят труп.  

Мне не вынести все розги… 

Как прервать порочный круг?

Капли с крана бьются ритмом, 

Нас свела тугая боль. 

Разведённых ярким трипом 

Смерть ревёт о том, о сём. 

И гаснет свет,мы все как спички,  

Притон нам стал родным давно. 

Дурь прячем прямо под наличкой…

Рассыпал мэри как панно.  

В умáте прячутся секреты, 

Штакéт заждался нас, родной… 

Прости,аmour, я знаю где ты,

Но мы не свидимся с тобой.

Выведенные дрожащей рукой строки остались на листке бумаги, что лежал меж пары толстых книг у письменного стола. Написанные обожаемому адресату стихи, в которых передавалась часть личной боли так и не были отправлены в пункт назначения. Может не сейчас, может потом они найдут свою музу? Возможно, если кто-то пересилит себя и в конце концов покинет мёртвую комнату.

I. Застой.

А вокруг так… холодно. Привычно тоскливо и одиноко. Тишина не успокаивает, напротив, как китайская капля с каждой секундой приближает её к полному безумию с самой собой.  Уже третий день подряд она выбита из мира, не помнит какое сегодня число, да и впрочем даже не понимает какая сейчас часть дня. Ведь всё неистово болит…  В черепе на протяжении семидесяти двух часов точно копошатся трупные черви, прогрызая себе пути от лобной доли до мозжечка. Вай будто чувствует их продолговатые тельца, покрытые мелкими зазубринами, отчего моментами кричит в голос, хватаясь за виски. От дикой боли, которая разливается вместе с кровью в венах по всему телу текут слёзы, частые всхлипы разряжают молчание пустоты, но не помогают вовсе. В горле совсем пересохло… но до воды, как и до еды практически невозможно добраться, при каждом движении мышцы ноют и не желая расслабляться так и норовят треснуть. Учитывая, что пила она в последний раз сутки назад, и то это было пиво, а ела бог знает когда, осталось ей не долго. От невозможной, непрекращающейся боли внизу живота туманилось блёклое сознание, единственное, чего сейчас хотелось, это просто забраться ладонью под слой кожи и мяса ,и пронзив ногтями плоть вырвать с корнями орган, который доставлял ей такие муки. Руки с коленками мелко подрагивали от постоянно подступающего чувства тошноты, но кроме сокращений желудка ничего не было как минимум из за пустого живота, лишь пару раз удавалось плюнуть желчью в таз.  Сил держать веки открытыми почти не оставалось, туманные радужки ловили тусклые лучики света из окна и в бессилии снова закатывались в верх, желая забыться в дрёме.  Страшнее физической боли была лишь моральная. Гадкое осознание своей беспомощности и одиночества разъедало ядом солнечное сплетение, заставляя морщиться, ведь абсолютно никого не было рядом. Ненависть к желанию прикосновений и присутствия хоть кого нибудь выбивало из колеи. Просто контакт. Просто тепло тела. Нежность рук. Биение сердца…  Свернувшись в позе эмбриона под одеялом она коротала свои часы одиночества разглядывая хвостик какого-то завитка на шторах. На серой майке проступили следы пота по бокам и на груди, что её даже забавило, учитывая сильнейший озноб всего тела. Рядом с кроватью стоял тазик, который поставил доктор Норман пару дней назад, навещая свою пациентку. « Возможна тошнота, следите за питанием и водой. Вайолет, вы точно не хотите госпитализации? В больнице вам станет намного лучше и вы легче это перенесёте.» Нет, точно не хочет.  « Док, чем сильнее я буду мучаться, тем меньше у меня будет желание пройти это снова. Вы мне лучше расскажите, как Кейтлин.» Логика железная, а план надёжен ,как швейцарские часы. За исключением желания сорвать с себя кожу, или же выловить хоть грамм шмали из ближайшей канавы. Тупая самонадеянность и упрямство абсолютно всегда шли ей на пользу, естественно.  Вид пустого стакана на прикроватной тумбе раздражал, вызывал звериную ярость, но тот час же напоминал о невыносимой жажде. « Этот блядский стакан как оазис для бредущего в пустыне… невозможно…» Несколько раз она слышала звонок телефона со столика из зала, после чего  издавался пронзительный писк и начинались воспроизводиться послания, оставленные на автоответчик. Правда разобрать их не получалось вовсе, слишком уж сильно привлекала внимание эта завитушка в узоре на шторах… Раз к ней стучались, но точно не помощник и не продюсер, возможно почтальон или кто-нибудь ещё… Было слышно как через почтовый проём в двери на пол коридора падали газеты и письма.  В любом случае, тот человек которого она бы хотела видеть прямо сейчас, точно не заглядывал к ней.  « ох… Милая Кейтлин, если бы только не эта дикая боль, я бы посетила вас с букетом цветов и обязательно справилась о вашем здоровье. Я надеюсь вам куда лучше, чем мне. Намного лучше.»  Мечтая о своей звезде та пускает слюну на покрывало, но не от неких «желаний», а из за простой усталости , из за которой Вай не в силах даже выбраться в туалет. Ради справедливости, безусловно, Вайолет  пыталась подняться, даже получалось сесть на кровати, но потом та снова падала низ, то ли от боли, то ли от истощения.  В голове помимо ментальных червей вдобавок усилились какие-то голоса, помимо того, который так противился её желанию жить спокойно и счастливо. Некоторые из них нашёптывали ей о всех прелестях дури и насколько она хорошо отражается на настроении и общем самочувствии… что очень сильно напоминало слова её друзей, когда она ещё не была подсажена на тяжелые наркотики, а лишь пила антидепрессанты, которые с трудом помогали. Другие же чуть ли не с надрывом кричали на неё, что если сейчас она умрёт, то прожитая ею жизнь была бессмысленна и « сколько же всего ты упустила, Вай.»  И лишь один тихий тихий голосок меж двух огней спокойно и сладко убаюкивал, в полтона лепетал, какая она молодец и что прекрасно справляется со всеми выпавшими на её плечи трудностями. Голос нежный и протяжный, будто материнский, но более высокий, он мурлыкал ей с ушка на ушко разного рода приятности… моментами даже мерещилось, как призрачная рука гладит мокрые плечи, убирает с шеи волосы, прилипшие к коже.  Лицо стянуло некой плёнкой из пота и слёз, толстое покрывало совсем не спасает от дикого холода, хотя живот горяч, только пальцев ног она совсем не чувствует.   Неожиданно в какой-то момент на губах проступил вкус железа, а по белой простыне перед глазами  стало расползаться ярко красное пятно, его ручейки тянулись ветвями в разные стороны, замирая на позволенном им расстоянии.  « Видимо, если сейчас я не подниму свою задницу с кровати, то скорее всего я кони двину… и мой потный, полусгнивший труп найдут прямо здесь, а ведь скоро тур.» Точно. Впервые за дни пребывания в состоянии овоща, мозг стал подавать признаки жизни, напомнив о работе, которая ей приносит славу, деньги и кучу проблем в придачу.  « Давай, Вай, нужно просто встать.» Сказать «просто» в этой ситуации было слишком опрометчиво, но делать нечего. Всего два пути: сгнить как последняя помойная крыса или перестать себя жалеть и наконец сделать хоть что-то.

II. Попытка покинуть безумие.

Начинать нужно всегда с малого, поэтому для начала та постаралась перевернуться на другой бок поближе к краю кровати у двери. Каждое неловкое движение отдавалось режущей болью в мышцах, а потревоженные жители черепной коробки будто бы начинали бунт, скребясь по стенкам черепа, издавая неистовые писки. Зубы начали скрипеть друг о друга, а пальцы рук вжиматься в матрас, но перекатываясь с боку на бок она смогла добраться до края и… победно свалиться вниз. Основной удар пришелся на правую руку, которая легла аккурат под голову, что спасло звезду от обморока. Пролежав на полу минут шесть Вай стала осторожно, без резких движений, подниматься на ноги, что вышло не сразу, но после нескольких попыток достаточно успешно.  К её удивлению это было не такой страшной болью, которую она себе представляла зарабатывая пролежни на кровати, просто довольно неприятное чувство ломания косточек и растяжения мышц. Вай буквально чувствовала, как сплющиваются кости под давлением веса, ещё немного и они треснут, разломятся напополам и пронзая плоть своими острыми сколами, выглянут наружу, пока она будет рыдать в агонии, стараясь не смотреть на открытые переломы. Придерживаясь за каждый уступ Вайолет мелкими , дрожащими шажками направилась к кухне. Все тело крупно пульсировало, отчего та пару раз падала на колени. Беспощадный холод пробирал до костей, облизывал своим морозным языком органы и проходил насквозь заставляя содрогаться каждый раз с новым дуновением из приоткрытого окошка. Походя мимо ванной она словила движение в недрах полу-освещенной комнаты. От неожиданности та попятилась к противоположной стене и схватившись за сердце, которое больно кольнуло от некого испуга, стала таращиться во мрак. Осознание, что на неё смотрит не вор и не маньяк залезший в квартиру за нажитыми деньгами, а просто напросто её отражение в зеркале, пришло не сразу, но достаточно быстро, чтобы не заработать инфаркт. Тяжело выдохнув Вай поплелась дальше до кухни, уже представляя себе опьяняющий вкус свежей воды и какой-нибудь еды.

III. Минута наслаждения.

Прямо на столе стоял полный графин… Неловко упав на мягкий стул, та стала дрожащими руками поднимать сосуд. Сил практически не оставалось, но с каждым неуверенным глотком мышцы крепли, продолжая неистово стягиваться будто-бы в узел. Сначала девушка глотала по чуть-чуть, ощущение от холодной воды, которая текла ручейком по сухой гортани не передать и тысячей слов, но можно описать одним: наслаждение… С каждой секундой она всё с большей скоростью поглощала жидкость, пила так, будто сейчас придут страшные люди и отберут этот несчастный графин, который опустел куда быстрее, чем ожидалось. По подбородку текла вода в перемешку со слюной, она капала на шорты и пол, оставляя за собой следы. Утерев рот рукой с кольцами и браслетами Вайолет откинула голову на спинку стула, наслаждаясь отсутствием жажды. — блять да это просто чистейшей воды оргазм… Похихикав со своих ломковых каламбуров с минуту Вай снова поднялась на ноги, начав судорожно рыскать по шкафам и холодильнику в поисках готовой еды. Выбор просто умопомрачителен: тухлые персики в вазочке, отбивные с плесенью из местного ресторана и засохший на столешнице хлеб. В холодильнике вместе с мышью повесился желудок хозяйки квартиры, а значит есть было нечего. — идти сейчас в магазин за продуктами что ли… — девушка глянула в окно, в пейзаже которого уже поднималась луна на затянутом облаками небе. — нет… вечер уже, магазины закрыты… Подыхать без еды? Не вариант. Голод слегка отступил из за переполненности живота водой, но это определенно ненадолго. Их взгляды с половиной батона сошлись: буря, страсть и… зубы чуть ли не крошатся от одного укуса. Раскусить этот твердый орешек не получилось, поэтому пришлось вспомнить старые добрые времена, когда еды не было не потому что ты великовозрастная балда, которая не в состоянии хоть крупы принести в дом, а просто потому что денег как таковых и нет. Набрав в миску теплой воды, Вай положила в неё хлеб, пальцем топя его, а после обильно насыпала соль на поверхность. Мучной кирпич медленно размокал, пока девушка сидя рядом с тарелкой на гарнитуре сверлила его взглядом.

IV. Тернии прошлого.

Тяжелая, гудящая голова легла в руки , упертые в колени. Дрожь пробивала всё мокрое от пота тело, усталость добивала, отчего глаза предательски закатывались вверх. Вены на висках и руках пульсируют, а волосы на теле поднимаются от сквозняка. В последний раз она так «воскрешала» засохшую булку невесть сколько лет назад, в их небольшом захудалом домишке в трущобах Зауна. Один батон они делили на всю семью… вроде бы именно тогда она поклялась выбраться из беспросветной бедности в которой та родилась. Эти воспоминания уже давно стали блёклыми и еле различимыми, мозг просто старался скрыть от сознания всё, что связывало тело с голодом и холодом того времени, но самые сильные воспоминания оставались на поверхности и не стеснялись напоминать о себе. « вроде бы всё так давно было… а вроде как будто только вчера…» Только вчера десятилетняя рыжая девочка сидела на старом ковре с пятнами от пива и крови, а рядом на обшарпанном кресле сидела мама, поглаживая свой сильно выпирающий живот. — Вай, послушай, — усталая женщина со впавшими щеками нежной рукой прикладывает её ухом к своему животу. — слышишь? Пинается. — слышу… — в чудесном мгновении было столько волшебства, ведь внутри маленькая жизнь. — а там мой братик или сестрёнка? Серые глаза полные восторга вопрошают к ответу, тайно надеясь, что в утробе всё таки её крошечная сестричка, с которой можно будет играть. — скоро узнаем. Если будет девочка, как назовём её? — та погладила волнистые волосы дочери. — Паудер. — хороший выбор, милая, думаю Паудер очень-очень тебя любит. — и я люблю тебя, Паудер, очень-очень. — тихо прошептала Вайолет в мамину сорочку. Тут ветхий домишка содрогается, а со стороны двери слышатся тяжелые шаги. — Вай… Прячься. И всё. Случилось нечто… непоправимое, но вспомнить никак не удаётся, как не пытайся. Слишком часто это воспоминание топилось в литрах алкоголя и наркоте, что сейчас остался только отрывок. Самое начало. Начало конца… и переломный момент всей жизни. Грустное однако воспоминание, зато вспоминала маму и свою не рожденную сестру, которую успела полюбить, даже не видев её ни разу. Нет, определенно, в сознании остались и тёплые, добрые незабываемые воспоминания о семье. На удивление они были очень упорядочены, будто бусины нанизывались одна за одной на нить, составляя идеально ровный ряд памяти. Частенько самые простые вещи напоминали о хороших временах, даже её первая гитара, которую та иногда брала в руки что б вспомнить былое время. В голове сразу всплывали образы родителей, которые смотрели на всё это представление с неподдельной гордостью, будто бы она своей неумелой игрой собирает стадионы зрителей. Вспоминать такое… всегда приятно. Так она и сидела, пялясь в пустоту, перебирая все любимые моменты жизни как на кинопленке. Спустя ещё какое-то время напряженных дум о своём, хлеб в таре совсем размяк. « не думала я, что снова придётся есть эту бодягу… но и желания сдохнуть с голоду нет.» Руки вспомнили это противное чувство мокрого мякиша, а язык вкус схожий с посоленной губкой или гниющей подошвой ботинка. Несмотря на отвратительные ощущения с первым укусом Вай стала как собака вгрызаться в хлеб, пытаясь утолить трёхдневный голод. Влага стекала по рукам и губам. Сейчас казалось, что такого приятного насыщения не позволит ни один дорогой ресторан.

Мерзость, но жить хочется.

Отвратительный, гадкий вкус казался почти съедобным мозгу, который так хотел насытиться. Местами не промоченные куски царапали десны, на зубах появилось ощущение будто та жевала песок, но желудок стремительно забивался сомнительным пайком отчего становилось чуть легче. Режущая боль по всему телу никуда не пропала, зато живот перестал есть сам себя.

V. Безумие.

Закончив свою трапезу Вай уперлась руками в стол, склонив голову от усталости. Всё тело казалось чужим, но при этом неимоверно тяжёлым и пустым одновременно. На татуировках виднелись раздутые вены, капли пота скатывались по коже и падали вниз, пока грязная чёлка опадала на изможденные глаза. Боковым зрением девушка увидела себя в кухонном кране: отражение было слегка искажено, но даже так виднелось, насколько красны были её уши и какие глубокие впадины появились под глазами. Грустно шмыгнув носом та отвернулась от себя, испытывая презрение смешанное с отвращением. На слёзном озере проступила влага, которая быстро упала каплей на коленки из за мелкой дрожи. Все мысли смешались в едкую смесь, атакуя сознание со всех сторон, но всё сводилось к одному:

надо достать шмали.

Больше ничего не хотелось, ни общения, ни посторонних людей, ни денег, ни счастливого будущего. Ничего. Просто цветная конфета с отравой внутри. А голоса в голове нарастали и нарастали. Тот писклявый голосок в недрах камнями забили две стороны, одна, которая хотела жить, и другая, что хотела выживать. Схватившись за голову та не удержалась и повалилась вниз на гранитный пол, упав на него прямо лицом. А они всё продолжали… продолжали продолжали продолжали!!! Они кричали, бесились, подбирались к органам и рвали рвали рвали! Как же не хватало теперь этой раздражающей тишины, когда твои мысли не сговариваются против тебя же и не начинают играть свои бесовские игры на твоих шатких нервах. Перед закрытыми глазами проносились цветные круги, белые светящиеся мухи и неизвестные образы, они метались из стороны в сторону, а гул не утихал, крепчал как ветер на склоне гор. Тело обливало то жаром, то холодом. Ногти уже впились в кожу висков, оставляя за собой маленькие, но болезненные ранки. Сколько часов это продолжалось? Трудно сказать, но утреннее солнце уже успело тронуть лучами мутные окна покрытые инеем. Не стерпев своего бессилия, или же просто пытаясь выпустить всех визжащих свиней из черепной коробки, Вай закричала в голос так сильно, что голосовые связки, привыкшие к шумным концертам, натянулись как струны на гитаре и чуть ли не лопались от напряжения. И всё.

VI. Опустошение.

И ведь действительно всё. Нет, боль всё ещё сжимала в своих капканах тело, но пустота мысли… блаженство. Отсутствие остальных, просто ты. Ты и твоё тело, с которым ты волен делать всё, что тебе вздумается. Ты делаешь всё в своей жизни, а не другие. Винить остальных в своих бедах - бред. Ты управляешь телом. Тело—оболочка. Ты—всё живое. Тебе не нужно убегать из мира, ведь здесь всё, чего тебе так не хватает где-то там. Слепой будто бы впервые увидел мир. Серые глаза в изумлении распахнулись, снова лицезрея перед собой красное пятно, в цвет её волос. Всё таки падение с гарнитура оставило от себя последствия, которые меркнут перед новшествами этого дня. В пустой кухне так приятно тихо… Почти четверо суток нескончаемого бреда льющегося из недр сознания, девяносто шесть часов боли, и всё для одного. Что бы просто осознать. Утерев нос, та встала на колени и еле передвигая руками стала ползком добираться до своей комнаты, цокая кольцами о гладкие плиты. Нос с бровью ныли, кажется, что сильнейший удар пришелся именно на них. Медленно-медленно пошатываясь в стороны Вай словно хромая собака ползла и скулила от раскалывающегося на атомы черепа, капая тёплой кровью. У входной двери лежала целая гора газет и писем… Цветные марки, броские печати, пёстрая реклама… Так захотелось это всё рассмотреть, перебрать… Вдруг там что-то важное? Сев у порога как ребёнок, она стала перебирать макулатуру, ожидая гневных писем своей команды или счётов о неуплате. Дорогая бумага банковских почт приятно шелестела между пальцев, дешевые, тонкие газетные листы скрипели… и лишь один простой конверт с посеревшей бумагой, без особых подписей, марок и обратного адреса. Лишь имя.

«Кейтлин»

Сердце в миг затрепетало, дыхание перехватило, всё казалось бредом, сном! Да что б такие сны оказывались коммой… Она ещё раз перечитала имя отправительницы, боясь, что затуманенное сознание прочитало не так и там совсем другой автор. Но нет. Мелкий, аккуратный, будто волной плывущий почерк с достаточно большой и нарядной завитками заглавной буквой «К». Вдруг будто бы всё вокруг сковал страх. Вай мгновенно прижала долгожданное письмо к груди и оглядевшись по сторонам, будто боясь чужого присутствия, встала на свои две ноги и упираясь плечом в стену побрела в комнату, всеми возможными способами стараясь не закапать его кровью из носа. Оказавшись на матрасе, она положила его на подушку, осматривая со всех сторон словно ребёнка. Суженные зрачки нервно дергались, а руки так и желали поскорее разорвать конверт в клочья, что бы лицезреть таинственную изнанку. В конце концов интерес взял верх. Проведя большой палец под уголок Вайолет потянула вверх, отчего дешевый клей хрустнул и «клювик» конверта отлепился от основной части. Из под серой бумаги подглядывал белый-белый лист, сложенный втрое, он был совсем не плотен, да так, что можно было разглядеть просвечивающие чернила на обратной стороне письма. Нервно вынув его двумя пальцами, Вай развернула пергамент, начиная фокусировать на тексте зрение. Совсем небольшие предложения таили в себе нечто большее, чем примитивный набор слов… хотя, возможно она сама предавала им столь огромное значение. Глаза бегали по строчкам раз за разом, перечитывая ещё и ещё. На глаза навернулись слёзы, а губы расползлись в идиотской, но самой искренней улыбке, на которую она только способна. Упав спиной на перины, Вай свернулась калачиком, сжимая в руках лист. — это лучший день в моей жизни… — всхлипывала та, будто говоря с пустотой. — Кейтлин, приятных снов вам. А вокруг всё так же морозно… но сейчас всё стало менее значительным, когда внутреннее тепло заглушает зверскую боль и убаюкивает, как родная мама.

***

— мне уже куда лучше, Бетс, прошу, перестань меня пичкать этими… — Кейтлин, хватит вести себя как ребёнок и допивай чай, он с лекарством… а-ну, дай руку. Бетани как нервная мать буквально выудила из под одеяла голую руку, сжала её своей ладонью и обмочив тряпку в холодной воде со спиртом стала натирать кожу по всему периметру. На разгоряченной плоти холодная, мокрая ткань ,казалось ,была настоящей пыткой, но температуру сбивало неплохо. — Бетани, я безмерно благодарна тебе за твою заботу, но ты не думаешь что… — девушка зашипела, когда тряпка коснулась обветрившейся части пальцев. —… что это лишнее? Подруга со сведенными бровями к переносице недовольно зыркнула на ту и отведя взгляд принялась мочить ткань в тазе. — пока ты спала приходил врач, сказал, что это должно помочь. Давай другую руку. — врач? — Кейтлин в недоумении села на кровати, сбросив с себя принесенное из какой-то комнаты драное, пуховое одеяло. — врач. — вода закапала с выжимаемой ткани и Бэтс стряхнув лишнюю влагу стала протирать уже другую руку. — мисс Вайолет принесла тебя и вызвала его, что б помочь. Я конечно слышала о вас, но думала, что это совсем пустые слухи. Внутри будто оборвалось сердце… приближалась некая будоражащая чувства паника. Она свято надеялась, что никто живой и представить себе не может из общение, а тут такое отвратительное открытие. — какие слухи? — она отмахнула руку Бетс, схватила ту за плечи и начала судорожно трясти. — откуда слухи?! — Кейтлин, угомонись, — шлепнув мокрым платком по носу Кейт, Бетани высвободила свои руки из её заточения. — впервые мне об этом рассказала Лолита, потом начали шептаться уборщицы, полагаю что об этом может знать и мадам, у неё везде уши и глаза. — чёрт. Лола никогда не умела держать язык за зубами… возможно поэтому она и… Кейт соскочила с кровати, начиная ходить из стороны в сторону, что-то нервно обдумывая. — Кейтлин! Залезай обратно в кровать, ты в одной ночнушке, задубеешь же! — Бетани схватила её за руки и уже потянула к койке, как та остановилась и смотря прямо в глаза напротив начала говорить слегка грубым от недуга голосом. — Бетани, тут всё определено не чисто. Я дико сомневаюсь, что главный следователь по делу Лолы следователь вовсе. Никаких данных записаных на работу Ло в ту ночь нет! А значит что? — что? — значит убил её посетитель, пробравшийся через чёрный вход. Тайный посетитель. — но никто не мог пройти там, двери закрыты на определенные ключи, такие есть лишь у некоторых… только если… —…только если кто-то пустил его сам. Задолго до открытия, ибо во время работы пройти по тому коридору незамеченным невозможно. Тем более, я не видела её несколько часов до начала. От волнения сердце нервно затрепетало, то и дело пропуская удар за ударом. — но кто мог его пустить? Сама Лола? — точно нет. У неё более жесткий контракт, чем у нас с тобой, ключей ей не выдавали. — она могла украсть или попросить. — она бы не успела его вернуть, а ключ ни у кого не пропадал. — но зачем им убивать её? У неё не было долгов, да и врагов тоже… — возможно она знала то, что не должна была знать. А учитывая, что она ничего не разболтала мне, узнала она что-то именно в тот день. — а твоя фа- Не успела она и продолжить Кейтлин резко прижала рот той ладонью, прислушиваясь. Обе стали пилить взглядом закрытую дверь. За три-четыре комнаты от них слышалось размеренное постукивание каблуков. Высоких, тонких каблуков Мерлин. Бетани тоже успела его уловить, поэтому быстро усадила Кейт на кровать, начиная изображать бурный вид деятельности, склонившись над тазом с раствором. Дверь протяжно скрипнула и на пороге появилась Лин с толстым слоем пудры и определенно новым платьем с жемчужными бусами в три ряда. Она остановилась, подтерла красную помаду пальцем, смотрясь в карманное зеркальце и с щелчком закрыв его ,перевела свой янтарный взгляд на воспитаниц. — Кейтлин, мне только рассказали о случившемся. — женщина подошла к той, став руками вертеть чужое лицо, осматривая со всех сторон. — как ты? Как голос? — голос плохо, мадам. — отклонившись назад Кейт убрала дряблые руки с шелушащейся кожи. — чувствую себя чуть лучше. Старуха заметно помутнела, приподняла одну бровь, отвела взор в сторону, будто обдумывая что-то, а после цокнув, обратилась к Бетс. — Бетани, иди готовься, уже девятый час, скоро ваш выход с трио. Брюнетка молча кивнула и бросив последний взгляд подруге вышла из комнаты, захватив с собой таз. Мадам молча проводила её взглядом, и пока дверь не захлопнулась продолжала стоять неподвижно. — Кейтлин, — наконец, тряхнув перьями своего платья, та обратилась к подопечной. — ты ведь знаешь, что дела у нас совсем плохи, с деньгами туго из за низкого потока клиентов. Кейт с недоверием зыркнула на чужий наряд, который определено стоил дороже неё самой, но промолчала, решив оставаться хорошей девочкой до конца. — знаю. — мне пришлось распустить половину персонала и раз уж так вышло, что петь сегодня ты не можешь, — старушка намеренно сделала паузу, поправляя колечки, которые украшали каждый из пальцев на руках. — значит пока голос не восстановится будешь разносить заказы… и если понадобится уборщицей. Поняла? — поняла… — ей уже приходилось работать лет в четырнадцать официанткой в баре, но помнив во что это всё вылилось… по рукам и ногам прошлись неприятные мурашки. — отлично, подобающую одежку возьмешь в подсобной. — похлопав больную по плечу Мерлин направилась на выход, но остановилась, будто что-то вспомнив. — ах да… — та повернулась к протеже. — не дыши своей заразой на клиентов, они нам ещё нужны. …И она покинула комнату, оставив Кейт со своей больной головой и озябшими от холода ногами.

…

Кейтлин прекрасно знала, что такое подобающая форма для официантки ночного клуба-бара, в который мужики приходили потаращиться на полуголые тела и красивых девушек, но примерять такое на себя было невероятно противно, даже учитывая, что опыт у неё в этом был. Прачка, милейшая старушка, подала ей эти куски ткани с таким ангельским лицом, будто бы покрывала новую деву в монашки, даже не смотря на настоящий вид одежды. Красная юбочка с рюшами которая еле скрывает нижнее белье и короткий, белый топ с открытыми руками на изнеможенном теле выглядели нелепо, а колготки а-ля снятые с колбасы вязанки из местной лавки, чуть ли не висели на тощих ногах. Словом: без слёз не взглянешь, но красивая талия и усталое, невинное личико должны были исправить ситуацию, так? Безусловно. Другие, свободные на данный момент, официантки любезно помогли запудрить синяки под глазами и булавками закрепить скользящую ткань, показали свободную зону, где та будет работать эту ночь и дав пару наставлений ушли на зов поддатых богачей. Перебирая в руках выданный ей поднос Кейт стала собираться духом, что бы покинуть коридор для персонала. Чувствовать себя голой определено неприятно… странные ощущения, будто бы без нормальной одежды окружающие смогут залезть ей не только под белье, но и в голову… узнать скрытые мысли и воспользоваться ими… чувство беззащитности. Невинная как ягненок с черной макушкой и грустным взглядом. А рядом никого близкого… но на её счастье недалеко в окружении других танцовщиц в блестящих зеленых купальниках с розовыми перьями и объемными чашечками у груди, стояла Бетани, подтягивая такие же идиотские колготки, прямо как у неё. Только её красивым бёдрам и точеным ногам эти нитки ох как шли… — Бэтс! — Кейтлин? Что ты здесь делаешь и что чёрт возьми на тебе такое? Мадам поставила тебя к официанткам сегодня? Подойдя к той в полную Бетани стала со всех сторон разглядывать то, как на Кейт сидят эти тряпки. Она мягко говоря не ожидала увидеть здесь свою болеющую подругу, которую всего часов шесть назад притащили в заледеневшем состоянии. — да, пока голос не восстано… — шансонка прокашлялась в кулак. —…вится. Но я себя чувствую… неплохо. Слишком плохо выгляжу в этом? — отвратительно, — посмеявшись ответила Бетани, но в словах, смехе не чувствовалось злобы или издевки, просто всё так, как есть. — как и все в этих ужасных нарядах. — брось, тебе очень даже идёт этот костюм. — да какая к чёрту разница в чём на шесте танцевать, — брюнетка глянула через плечо, наблюдая за своими напарницами, которые готовились к выходу. — всё равно к концу почти ничего на теле не останется. — это уж точно… Кейтлин давно знала Бетани, она стала буквально первым человеком, которого встретила здесь, после Мерлин. Но даже при этом она ни разу не спрашивала её, каково это оголяться на глазах у сотен зрителей… хотя этот вопрос частенько её терзал, когда она наблюдала за выступлениями на сцене. Это казалось до невозможности унизительным и отвратительным, даже если только подумать об этом, но смотря на Бетани всегда казалось, будто она наслаждается этим противным вниманием и вполне довольна своим положением. — Кейт, не страшно? — Бетти уложила свои руки с бронзовым отливом на бледные плечи, потряхивая её. — после того инцидента… я не думала, что ты когда-нибудь ещё согласишься. — не страшно. Мне уже не четырнадцать лет. Страшно. Безусловно страшно… этот страх хотелось похоронить и у неё почти получалось, но как только воспоминания туманились, они давали о себе знать во снах. Заставляя помнить. Помнить каждый момент. Каждую деталь. Все чувства, ощущения, мысли. Всё. В карих глазах напротив читалось беспокойство, но Кейтлин улыбнулась ей, показывая внешне, что всё хорошо. Подвешенный над потолком колокольчик тихонько зазвенел. Другие танцовщицы засуетились: некоторые не успели закрепить в прическах перья и заколки, а Бетани спокойно закинула белую пилюлю из небольшого кармашка под язык и пошла на выход, подмигнув Кейт на прощание. Внутри поселилась какая-то тревога, впрочем, она была более чем обоснованна. Ноги подкосились, коленки задрожали то ли от холода, то ли от нервов… но идти надо. В общем зале было гораздо теплее, чем в рабочем коридоре, видимо из за большого скопления тучных, курящих папиросы мужчин. Их было достаточно много, возможно даже ни чуть ни меньше, чем ранее… Хотя Мерлин утверждала, что текучка клиентуры достаточно низкая. Видимо всем этим сальным рожам было либо плевать на убийство в стенах заведения, либо они не знаю об этом из за малой огласки… ибо об убийстве Лолы написала всего парочка второсортных газет, что было достаточно предсказуемо… кому важная зверская расправа над какой-то там проституткой? Всё вокруг казалось по-обычному ярким и цветастым… Приглушённый красный свет навивал «романтичное» настроение… Да какая романтика в этом невероятно приличном заведении? Краеугольная пошлость в квадрате куда ни глянь. На стенах бликует свет прожекторов, мужчины уводят девушек одну за другой в личные комнаты, остальные же с пеной у рта следят за стриптизершами, бросаясь купюрами. Общий гул гуляк органично смешивался с фоновой музыкой. Гремели бокалы и стаканы, бились бутылки, дебоширов за руки выводили охранники… словом: рутина для вечера пятницы. Только Кейтлин успела выйти за порог, как её уже начали подзывать свистом или «подманивать» пальцами. В основном все взгляды были прикованы к сцене, но проходя мимо не заметить на себе заинтересованные взоры просто невозможно. Одни лишь озирались и тут же отводили своё внимание на представление, другие же буквально раздевали глазами. В общем вели себя достаточно развязно, но вся соль в том, что и она должна себя вести не сдержанно как обычно, а быть «кокетливой и милой», что бы «особо серьезный вид не отталкивал кошельков». Поразительный идиотизм, браво! Но такова противная реальность. Первым на глаз попался посетитель сидящий в компании друзей ближе к ней, он выглядел как обычный представить первого класса в своем достаточно спокойном, но определенно дорогом костюме. Он уже был обласкан парой девушек, одну из которых Кейт в глаза не знала, а значит скорее всего та была его девушкой или спутницей на ночь. Остальные представители мужского пола за столом выглядели более броскими и молодыми. Хотя все точно не местные. Джентельмен с лысиной на затылке уже всем своим видом показывал, что ожиданием он крайне не доволен, поэтому собрав всю свою актерскую игру в кулак, та прошла к столику принять заказ. — чего желаете, мальчики? Получилось… менее обворожительно и раскрепощено, чем она планировала, как минимум из за лишней нервозности и хриплого голоса, но кажется некая «холодность» с которой Кейт подошла, только придала шарма общей обстановке. Достаточно крупный мужчина с сигаретой в зубах и парой печаток на толстых пальцах осмотрел Кейтлин сверху вниз, что-то шепнул своим товарищам, отчего те стали неприкрыто смеяться, а после начал озвучивать заказ. — четыре беллини, пол литра коньяка и два бакарди для дам. — затянувшись тот выдохнул сигаретный дым прямо в лицо Кейт, а после удовлетворенный своей проделкой мерзко улыбнулся, оголяя пару золотых зубов. — и поживее. От дыма и без того больная девушка закашлялась, но проглотив выходку очередного животного просто оставила ему недовольный взгляд, направляясь к барной стойке. В прочем… вечер прошёл на удивление более менее спокойно. Кейтлин спокойно сама по себе разносила напитки, игнорируя все похабные комплименты и предложения, уворачивалась от разного рода шлепков и прикосновений и даже умудрилась сдержать себя от желания разбить им лица железным подносом. Моментами та переглядывалась с Бетс танцующей на сцене, а она в свою очередь подмигивала ей, махала, посылала воздушные поцелуи, умело внедряя все действия в представление, так брюнетка всячески поддерживала её, напоминая, что она не одна в толпе свиней. И это… вправду работало! Подруги даже умудрялись невербально шутить, как когда какой-то потный мужик пихая деньги в лямки трусов Бетани пытался приблизиться, харизматичная мулатка тактично ушла от его липких ручёнок, а после приставила два пальца пистолетом к высунутому языку, передавая Кейт, что её новый обожатель ей совсем не приглянулся. Словом: до полуночи всё было спокойно, насколько это может быть в огромном пространстве полном мужчин и запрещенных веществ. С наступлением ночи всем будто дали зеленый цвет, стал выноситься кальян и другие склянки сомнительного назначения. Купюры стали закручиваться в трубочки, по столам рассыпались белые дорожки, тут и там на столиках появлялись новые коктейли и пустые бутылки. Полумрак помещения затянуло голубой дымкой, на замену красному цвету пришел малиновый, музыка становилась всё громче и громче. Смотря на своих ночных коллег Кейтлин даже начала завидовать их раскрепощенности и легкости, то как они красиво разговаривали и манерно вели себя можно было называть лишь мастерством. Некоторые виртуозно держались в состоянии покоя, даже когда их напрямую домогались. Возможно выглядеть полуживой в этот вечер ей даже на пользу… нет лишнего внимания, да и так спокойнее. Но даже учитывая всю её комичность в идиотском прикиде и не самый свежий внешний вид, мужчины ни раз делали ей комплименты и даже давали пару баксов на чай, что было достаточно неплохо, вспоминая её долг перед Мерлин. Только к началу четвертого часа ночи количество посетителей чуть сократилось, а головная боль и слабость заметно усилились. Она всё так же разносила заказы, даже помогла официанткам в соседних секциях, но за собой будто бы… замечала слежку. Тот самый тучный мужчина в люксовом костюме будто не сводил с неё глаз, несмотря на обхаживающих его дам. Он просто сверлил ей спину взглядом, попивая коньяк со льдом. В момент, когда Кейтлин принесла свой последний из заказов их взгляды сошлись. Мужчина развалившись на диванчике, подозвал её жестом, а после облизнул зубы под губой, причмокнув в конце. Идти к нему… мягко говоря не хотелось, но работа есть работа и делать нечего. — чего ещё желаете? Кейт обратилась к нему напрямую, тот определенно заметил, но ничего не сказал в ответ. Просто сидел и пялился в лицо напротив. — сэр, чего вы хотите ещё заказать? Переспросила та чуть громче, предполагая, что он над чем-то задумался, но ответа не последовало. « укуренный что ли… и вот с такими приходится работать.» Терпение было не исходе, где то в голове уже зарождалась отчаянная злость, а желание показать ему средний палец и уйти покурить на улицу росло за доли секунд. Не стерпев его томного молчания Кейтлин собралась ещё в последний раз обратиться к нему, мысленно обещая себе, что если эта обезьяна так и продолжит смотреть на неё этими свинячьим, заплывшими глазёнками, то она непременно выполнит своё желание послать его. Но как только она открыла рот, что бы снова задать очередной вопрос, как тот выхватил из руки друга полный стакан пива и выплеснул его прямо ей в лицо. Помокло всё: челка, передние пряди, лицо в целом. Всё пенное стекло на грудь и продолжало струйками бежать по бедрам, заливая лаковые туфли. И без того полупрозрачный топ стал просвечивать оголяя грудь, юбка липла к ногам… ощущение невероятно мерзкое и неприятное. И снова это отвратительный, хрюкающий смех. Девичье лицо искривила чистейшей воды ярость, руки сжали поднос так сильно, что казалось будто через мгновение она его просто согнет вдвое. Кейтлин уже ярко представила себе, как раскрошит его голову этим самым подносом, как череп треснет словно яйцо… Возможно она бы так и поступила, если бы не страх публичной наготы и сам факт того, что сейчас её одежда буквально прозрачная. « я позже разберусь с тобой, ублюдок… плюну тебе в коктейль… или прямо в лицо.» Прикрывши грудь посудиной Кейтлин быстрым шагом направилась на выход. Чувство стыда не отпускало, подсознание настойчиво шептало, что все вокруг всё видели и она сама виновата… а в чём непонятно. Казалось будто она всё это заслужила, будто одно только её рождения это один большой повод всем издёвкам судьбы. Дополнительного комплекта одежды в подсобке не обнаружилось, а прачка смоталась отсюда ещё часов в десять, так что переодеть пропитанную пивом одежду не было возможности. Один только отвратительный запах напитка задрожал, а липкость одежды тем более. Но нет неразрешимых проблем, правильно? Определенно. Взгляд Кейт пал на ближайшую уборную, в которой должны были быть краны с водой и какая-нибудь бумага. Это был сортир для рабочих, поэтому какими-либо излишествами он собственно не отличался, максимум это две лампочки, раковина и пара кабинок. Умывшись от пенного прохладной водой Кейтлин перевела взгляд на зеркало перед ней: пудра безнадежно смылась, обнажая нездоровый цвет лица и впадины под глазами, сами белки глаз стали красноватыми, а взор потупленным и уставшим. Полюбовавшись ещё немного на своё лицо, шансонка (ныне официантка) принялась стирать с кожи воду, а после взялась за форму. Не то что бы туалетная бумага сильно помогала… та от влаги скатывалась в мелкие шарики и прилипала к одежде, хотя топ стал менее сырым, да и тонкая ткань юбки уже успела вывести из себя большую часть жидкости. А внутри всё так же кипел гнев… Кейтлин всячески противилась выпускать его, пытаясь перевести его в другое русло: оттирание одежды от пива уже энным матком бумаги. В каком-то смысле это даже помогло. Сейчас мысли были сосредоточены на давнем желании наконец-то покинуть это чертово место, но так же всплывали волнующие вопросы, такие как: а куда бежать? Что делать после? Как выживать?… Возможно из за них большая часть местных работниц оставалось до того момента, пока они не приходили в негодность… если доживали до этого момента, конечно. « но я не одна из них. Я отдам выкуп и уеду в родной город… мне никто не нужен, я сама всё сделаю, меня здесь ничто и никто не держит.» На мгновение та остановилась и просто стала смотреть в пол, обдумывая всё новые и новые вопросы, всплывающие в сознании. Наконец, спустя минут пять, девушка выдохнула с неким облегчением. Кажется гнев ушёл… полное спокойствие и умиротворение, понимание себя и окружающих… Брюнетка выкинула бумагу в ближайшую мусорку и медленно поняла поднос, оставленный ею на полу. Полное отсутствие негативных эмоций… впрочем позитивных тоже. Просто идеальное духовное равновесие, ведь леди всегда должна быть тиха и сдержанна… Пальцы медленно-медленно сжали посудину. — да нет, блять, нихуя я не спокойна!!! Голубоглазая пронзительно вскрикнула, а после подняв поднос над головой в порыве гнева стала бить им ближайший косяк уборной. Гнев кипел в ней, окрашивая щеки и уши в бордовые оттенки. По рукам побежали приятные мурашки, только вот конечности чувствоваться почти перестали, она будто выпустила своего внутреннего монстра, который жил в ней и креп всю сознательную жизнь. Она кричала и в порывах гремела железом о деревянный угол, бранилась так, будто выпившему сапожнику прилетело бутылкой по голове. Ярость впервые была выплеснута из тела, да с таким порывом, что казалось, будто она вполне в состоянии сломать любую двери двумя руками. Но вот руки совсем онемели… больное горло стало царапать, а на душе впервые появилось истинное спокойствие. Впервые в жизни нет нужды убеждать себя в том, что тебе плевать. Так вот что такое… истинное наслаждение переживать эмоции… Перестать ходить в вечно мрачным лицом, пряча себя и раз за разом напяливая маски как в драм кружке. На подносе появились не хилые вмятины… ей определенно за это влетит. Ну на это уж точно плевать. Убрав посудину под руку та стала медленно идти по коридору, направляясь в зал. Мысли переполняли поникшую голову, вот это чудо! Раньше выражать малейшие эмоции она могла себе позволить только в присутствии родителей или Мерлин… и то не часто… Лин всегда это порицала. Радости не было предела, она даже забыла обо всех своих бедах и переживаниях, о больном горле и общем самочувствии как моральном, так и физическом. В мыслительном экстазе ей пришлось сидеть не долго. Нечто затолкнуло тощее тело в одно из комнат с такой силой, что та отлетела на диван, пока поднос откатился как монетка в сторону стола. Она и вскрикнуть не успела. Послышался щелчок замка. Быстро убрав одной рукой волосы с лица, та в полусидящем положении увидела клиента, который облил её пивом всего каких-то пол часа назад. — что ты делаешь, ублюдок?! Кейтлин было поднялась, как огромные руки схватили её за предплечья и стали грубо опускать вниз, приминая к кожаным сиденьям. — тише, не шуми, сука! Мужчина взявшись за бока чужих рёбер спихнул её на пол, а после нажал массивным ботинком на шею. Перед глазами всё плыло, в воздухе появились летающие точки. От пережатого горла та стала ощущать крупный пульс глазами. Брюнетка попыталась руками убрать с себя его ногу… как-то её спихнуть или просто облегчить себе путь к дыханию, но его вес превышал её минимум раз в пять. Этот грязный, жирный мужлан посмеиваясь снимал с себя ремень. « нет нет нет нет нет нет НЕТ! Только не опять!… Только не снова…» Хриплым голосом Кейтлин старалась позвать на помощь, но кроме гортанного бульканья не выходило ничего похожего на крик жертвы насильника. Когда стало понятно, что выбраться самой у неё не получится, а подмоги ждать неоткуда, боковым зрением шансонка заметила блеск металла рядом с кофейным столиком. Поднос на расстоянии вытянутой руки. Хрипя и брыкаясь девушка стала тянуться за металлом, пока мужчина медленно-медленно опускал к ней своё сальное лицо, видимо пытаясь поцеловать, или усмирить ту. — ну что ты, крошка, не шевелись, я просто хочу попробовать тебя на вкус. Как только их лица оказались всего в сантиметрах пяти друг от друга Кейтлин всё же удалось захватить левой рукой поднос, а после с невероятной для себя силой ударить его им по голове. Мужчина схватился за затылок, ослабляя схватку, дав ей выбраться и побежать к двери, но фортуна и здесь ей не улыбнулась. Удар был не слишком силён, что б отрубить громилу с мозгом величиной с миндаль, поэтому тот уже спустя секунды умудрился схватить её за запястье, а после швырнуть ту в сторону низких полок. Дешевые, деревянные полочки на которых стояли разного рода свечи и приблуды для секса обвалились прямо на и без того потрепанную Кейт, одна из деревяшек умудрилась проскользить острым концом ей прямо по брови, отчего из раны начала капать багровая кровь прямо на глаза, другой же удар тяжелым предметом пришёлся на нижнюю губу, на которой тот час появился достаточно глубокий разрыв. Мужчина в черном медленно подошёл к той, после сжимая чужие предплечья и оседая на тонкие ноги, не давая и двинуться. Он будто был в некой растерянности, видимо не думал, что такая девушка сможет ему сопротивляться. Ещё больше его шокировал плевок ему прямо в лицо. — как тебе моя слюна на вкус, урод? Слюна смешанная с кровью из разорванной губы медленно стекала по носу и губам, пока у нападавшего дергался глаз, а лицо переполнялось гремучий яростью. — слушай ты, маленькая проворная дрянь, да я тебя… Он не успел договорить. Сзади него дверь с треском сломанного замка открылась, а на пороге появилась засвеченная фигура. — а-ну отойди от неё, мерзавец. — на пороге стоял одетый во всё белое мистер Т вооруженный пистолетом, направленным прямо тому в затылок. Мужчина сначала потупил секунд десять в воздух, но после быстро встал подняв руки за голову. За мистером Т вбежала пара охранников, которые вывели его из помещения, обменявшись взглядами с господином. — Кейтлин! Вы целы? Обеспокоенный Т помог той подняться, в шоке осматривая свежие раны на лице. Он снял свой пиджак и накинул на чужие плечи, уловив стеснение от полу-оголенного тела. — да-да… я в норме, спасибо вам, но… как вы поняли, что я здесь и мне нужна помощь? На смуглом лице проступила мимолетная озадаченность, будто-то бы он пытался вспомнить, откуда же он всё таки прознал, что девушка в беде. — по-правде говоря, я искал вас… и я услышал ваш голос отсюда, понял ,что что-то не так и решил вмешаться. Прошу, пойдемте, думаю вам следует отдохнуть. Такое пережить… уму не постижимо… а что бы если я… Ай… — господин повел ту за локти на выход, продолжая свои размышления вслух. — страшно представить, что бы сделал этот амбал, если бы здесь не оказалось меня… Мда. Очевидно, что главная и самая выдающаяся черта его характера— это безмерная скромность. — спасибо вам, мистер Т, но мадам меня поставила сегодня работать… так что мне не до отдыха. Кейтлин попыталась выбраться из его цепких рук, но тот держался очень настойчиво и крепко, будто пиявка, и уж точно не хотел её отпускать. — не переживайте, я договорюсь с Мерлин о вашем отсутствии, тем более, гляньте, бóльшая часть работниц уже уходят по комнатам. И вправду… время близилось к пяти утра, а бар закрывается в шесть… Они дошли вместе до лестницы, которая вела на жилые этажи. — ну что ж, доброй ночи вам, миледи… и не забывайте, что я вам добрый друг и всегда приду на помощь. До встречи. Она молча кивнула, а после отдав белый пиджак скрылась за лестничными пролётами.

…

Всего пару часов назад она бы отдала всё за сон, но вот уже девять утра, а Кейт всё никак глаз не сомкнет, уже который час Кейтлин бессмысленно глядит в окно с морозными узорами на стекле и просто тихонько размышляет… Руки одолел тремор от последних событий, которые с новой силой пробудили воспоминания шестилетней давности. Раны всё так же болели, хотя их уже стянуло легкой плёнкой, а в голове всё крутятся и крутятся разные мысли… Тут морской взгляд переводит фокус на подоконник с письмами, которые так и остались без ответа. Аккуратно поднявшись с матраса та нащупала ногами мягкие тапочки, подаренные на какой-то там из прошлогодних праздников Мерлин, а после надев их, подошла к аккуратной стопочке бумаги, перебирая в руках одно за другим. Каждое из рукописей будто было пропитано эмоциями и чувствами, которые ей давалось так сложно открывать… а эта Вай такая… странная. Ей казалось чуждым вот так ярко и напрямую выражать эмоции и чувства… ещё и эта невозможная наглость с эгоцентризмом на небывалом уровне. В руках осталось одно из первых писем… неосознанно Кейт стала поглаживать его большим пальцем, а после обернувшись завидела чужую пуховую куртку… Она мало что помнит с прошлого дня… только запах дорогой машины смешанный с какими-то духами, обеспокоенный профиль водительницы… и теплая рука на её пульсе. Изнутри кольнуло чувство вины. Нет, эта девушка определено заслужила такое отношение к себе своим поступком… но всё таки она поступила по-доброму, хотя была не обязана. Значит всё таки эта рыжая не такая ужасная, как ей хотелось думать… Возможно благодарность за спасение её жизни не помешает. На поверхность тумбы легла тонкая бумага с ручкой и найденный конверт, наверное, столетней давности. Писать особо красиво и чувственно как Вайолет она не умела, да и не собиралась. Простые слова благодарности не нуждаются в особых красноречиях. Взяв в руку ручку, та стала выводить на листе первые строки. « здравствуй, Вай…» Неплохое начало, так? «… хочу тебя поблагодарить за то, что не оставила меня умирать на морозе. Отдельное спасибо за то, что вызвала врача, чувствую себя намного лучше, но правда не стоило. Всё таки у тебя доброе сердце. До свидания.

Кейтлин.»

Перечитав письмо пару раз, Кейт снова взялась за ручку. « P/s: забери свой пуховик и пальто.» После, брюнетка сложила лист вдвое и положила в конверт, пригладив кончик рукой. Снизу под окнами послышалось тарахтение почтового мопеда. Почтальон вернее всего приехал отдать и принять письма, поэтому стоило бы поторопиться. В строке отправителя та быстро и отрывисто написала своё имя, а в строке получателя списала обратный адрес с присланных ей писем. Уже спустя минуту та бежала вниз по лестнице в шали, торопясь открыть чёрный вход почтальону.

***

— эй! Она мне подносом по тыкве прописала, это должно добавиться в оплате! — мы договорились, что ты её запугаешь, а не разобьешь ею полки. Доплаты и не жди. Скажи спасибо, что не вычтем. — да я то откуда знал, что эта соплячка такой отпор начнёт давать?! — Джим, бери что дают иначе я…— мужчина уже начал угрожающе подниматься со стула. — мистер Таллис, — старушка в малиновом кресле за рабочим столом деловито поправила очки. — доплати ему аванса и пусть идёт. Недовольный мулат сначала и не шелохнулся, но после сдался и доложил на конверт новых купюр. Довольный Джим кинул ему высокомерный взгляд, быстро пересчитал банкноты и захлопнув за собой дверь скрылся из виду. — убить его, мисс? — определенно. Он слишком много знает.