В мастерской, полвторого

Отец везет его домой. Удалось обойтись без сотрясения, но Хэнка все равно почему-то тошнит. — Борь, мне придется пойти на этот утренник. Ты уж извини. Боря даже не сразу понимает, о чем он. — Там Стас будет. Нужно проконтролировать, что не станет чудить. Так яснее. Отец боится, что Кудинов захочет мести. Любимый человек, все-таки. Теперь отец всегда будет бояться. — Да иди. Кисе привет передашь. — Я ему передать могу только подзатыльник, — вздыхает отец. — Главное, чтобы на глаза не попадался. *** Он просыпается ночью, не сразу осознавая, где находится. Голова не болит, но тело ноет, и очень хочется пить. А потом попытаться уснуть и не просыпаться как можно дольше в этот мир. На кухне сидит Оксана. Не спится не только Хэнку. — А ты почему на вечеринке года не был? — Не хотелось, — отвечает Боря, радуясь, что сестра не пристает с вопросами про его разукрашенное лицо. — Чай будешь? — Буду. Когда он ставит на стол две кружки, то замечает, что Оксана залипает в сториз с Анжелкиного дня рождения. Вряд ли в городе где-то еще проходила вечеринка у бассейна. — А твои нормально развлеклись, — она протягивает телефон. Все цветное, яркое, в каких-то блестках. У Хэнка рябит в глазах. Он не сразу узнает знакомую кудрявую бошку. — Копию свою нашел, — замечает Оксана. — Это ж надо, так на себя дрочить. Сториз заканчивается, но у Хэнка все еще перед глазами поцелуй Кисы с кем-то другим. Не с ним. Он-то совсем на Кису не похож. — Да хуй с ним. — Поссорились? — она кивает на лицо Бори. — Хочешь, я ему глаза выцарапаю? Это ведь почти не шутка. Оксана в детстве всегда пыталась его защищать. А вот он ее так и не смог. — Забей. Как ты? — Не буду ничего делать. Ну, ты понял. Хэнк станет дядей. Сложно это осознать. — Родителям когда скажешь? Оксана колупает ногти. Она прекрасно понимает, что речь идет о том, чтобы сказать отцу. — Попозже. Когда уже поздно будет. — Ты думаешь, что он тебя на аборт пошлет, что ли? После того как он это сказал, мысль уже не кажется настолько абсурдной. — Я знаю, что он его полюбит, — говорит Оксана. — Но когда смирится. С этим со всем. — Полюбит, конечно, — Боря берет ее за руку и сжимает, поглаживая пальцы. У Оксаны блестят глаза. — Я думала… Глупость, наверное. Может, Кудиновым рассказать? Внук все-таки. — Оксан… У них же это не первый внук. А они и того как будто не знают. — Ну да. Вот и породнились с Олей. Хэнк придвигается ближе и обнимает ее, прижимая к себе посильнее. Его проблемы кажутся уже не такими важными. — Забудь о Кудиновых. У тебя я есть. — Борь, я спросить хотела. Что-то внутри холодеет. — Спрашивай. — Рауль давно в сети не появлялся. Ты его тоже убил? Она очень спокойно говорит последнюю фразу. Словно свыклась уже, что Боря на это способен. — Не смог, — он сглатывает. — Ранил только. Если он у Кисиных теток не сдох, то скоро респавнится. Прости. — За что? — В смысле, за что? — Хэнк целует ее в лоб, стараясь вложить в этот жест все свое сожаление. — Не смог за тебя отомстить. Они сидят еще полчаса, допивая остывший чай. Оксана уходит в комнату, а Хэнк решает покурить на балконе. Все равно отец, скорее всего, еще не дома, наверняка остался у Бабича на афтепати — пасти Кудинова. Когда сестра не рядом, мысли о Кисе и его развлечениях возвращаются. Больно, почти как от осознания того, что Киса на него смертельно обижен. Разочарован. Хэнк плохо знаком с ревностью. К кому было ревновать, к другим парням? А про девушек он думал, что для Кисы это неактуально было. Может, зря. Бывает же, и те, и те нравятся. У Бори так. Почему у Кисы по-другому? Он не успевает ужаснуться тому, что теперь придется видеть Кису гуляющим под ручку с девушкой, которой даже ебало не набьешь, как замечает, что дверь подъезда открывается, и на улицу выходит отец. Наверх он не смотрит. Садится в свою машину, не отрываясь от экрана телефона, и уезжает. У Хэнка совсем нет сил думать, куда. У него вообще не осталось сил. *** Он просыпается днем, радуясь, что у матери сегодня работа, и не придется лишний раз объяснять под ее вздохи, что у него опять с ебалом. Боре неприятно ей врать. Хотя можно и честно сказать — отпиздили, бывает. Уточнять детали необязательно. На телефоне — несколько пропущенных от Кисы. Это странно. Киса ему обычно не звонит. Кто, блять, вообще звонит в их возрасте? Для этого голосовухи придумали. Хэнк не заходит в телегу, перезванивает сразу. Раз позвонил, то пиздец какой-то случился, не иначе. Ну там, Рауль подлечился, приперся к Анжелке и расстрелял всех к хуям собачьим. Что-то на таком уровне. — Ты, блять, ему еще и про Рауля рассказал, тварь подментованная?! — Ты о чем, Кис? Он рассказал только Оксане. Но это ее касалось напрямую, так что Хэнку даже не стыдно. Киса сопит в трубку, как будто так злится, что и подобрать слова сложно. Будь они рядом, Хэнку бы еще раз прилетело, он уверен. — А если бы они тоже сгорели, ты не подумал? Или похуй, главное жопу прикрыть? — Кто сгорел, блять? — он недостаточно бодрый, чтобы поспевать за мыслью. — Че с Раулем? — А ты, типа, не в курсе? — Киса немного сбавляет обороты, может, просто пытается отдышаться. — С Раулем все. Сгорел сарай, где он лежал. Чуть на дом не перекинулось, тетки случайно проснулись. Че молчишь, блять, это новость, что ли? — Кис, я ему не говорил. Клянусь. Только про две дуэли. — У тебя такие надежные клятвы, Хенкалина, я уже убедился как-то раз. Это больно. Пусть и справедливо. — А может, ты сам это сделал? — продолжает Киса. — Следы подчистить решил? — Нахуй иди, Кис, — Хэнк старается говорить тише, хотя хочется орать. — Я дома с пробитой башкой лежал, пока вы там веселились. Как, кстати, ее зовут? Он доволен тем, что Кисе пару секунд нечего сказать. Маленькая победа. — А тебя это ебать не должно больше, — говорит Киса, когда голос к нему возвращается. И бросает трубку. Хэнк смотрит на экран телефона еще несколько секунд, пытаясь осознать сказанное. Рауль мертв. Это пока все, что ему понятно. В дверь комнаты стучатся. — Борь, я обед сделала, — это Оксана. — Хочешь поесть? Когда он выходит, отец сидит за столом и доедает сосиски с макаронами. Почему-то в форме. — С добрым утром. — Уже день, — кивает отец, отпивая чай. — Я обратно побежал. Работы навалилось, ну как обычно в выходные. — Какой работы, пап? Хэнк садится и видит, как у Оксаны трясутся руки, когда она накладывает ему еду. — Тяжелой. Сестра тебе расскажет, Борь, спешу. Отец отставляет тарелку и надевает пиджак. В воздухе буквально чувствуется, как он побыстрее хочет уйти от них двоих. — Что случилось, Окс? — спрашивает Боря, когда за папой захлопывается дверь. Оксана молча наливает ему чай, даже убирает пакетик, словно Боря сам не может, и только потом отвечает: — Несчастный случай. Ну, он так мне сказал. Проводку замкнуло — сарай сгорел. И Рауль тоже сгорел — весь. Весь. На последнем слове она делает особое ударение. — Я видел, как он уходил, — резко вспоминает Хэнк. — Вчера ночью. Он услышал, навер… — Замолчи, — Оксана садится рядом и берет лицо Бори в руки, заставляя посмотреть в глаза. — Мы об этом никому не расскажем, Борь, да? Никому. — Ну, конечно, не расскажем. И вот в этом он уже точно уверен.