Это мое наказание за то, что я не ценил тебя...

Сегодня тот день, который дает заключенным возможность на несколько минут почувствовать себя людьми. По крайней мере я думаю об этом дне так. Потому что он бывает раз в месяц, раз в месяц мы получаем чистое постельное белье, долгую прогулку за пределами территории и возможность помыться не в общей раковине камеры, а в настоящем душе, с хорошо прогретой водой. Но условия тюрьмы все равно сохраняются. Нас выстраивают в ряды в душ, затем в те же самые ряды на прогулку и получение нового постельного белья. Хорошо, что форму нам меняют каждую неделю, спасибо им и на этом. Сейчас я стаю в очереди на душ с советующими вещами в руках — мне выдали кусок мыла и чистое полотенце, эти атрибуты со мной на ближайшие две недели. Очередь. Каждый раз — это лотерея, никогда не знаешь чьи голоса тебе придется слышать сквозь шум воды и чьи тела видеть. Сомнительная лотерея, но от нее зависит как спокойно пройдет это время. Инстинктивно я высматриваю в толпе того, кто может мне это время испортить, но в отличие от меня он покинул очередь, не потащив меня за собой. Хоть какие-то хорошие для меня новости. Странно, но я видел улыбки, когда заключенные выходили из душевых. Я даже знаю чем эти улыбки были вызваны — они вновь чувствовали себя людьми. Но эти улыбки быстро исчезали. Я все еще стоял в очереди и считал минуты до своего времени. Теперь оставались минуты, а не часы. Нас звали сюда не по камерам, что меня удивило в первый раз и что меня очень радовало. Выборка была другая и я не стал разбирать ее суть. Я думал лишь о том, что на пятнадцать минут смогу почувствовать себя человеком. А потом вновь стану ничтожеством. Я сделал глубокий вдох, Чимин, радуйся тому что не идешь туда в нежеланной компании и просто жди. Я слышал гул голосов, заключенные переговаривались между собой, что для меня было чем-то новым, ибо в прачечной я привык к тишине. До моей очереди оставалось немного. Еще пятнадцать минут и я наконец смогу принять душ и получу чистое постельное. Я не вслушивался в переговоры людей, я лишь ждал момента, когда смогу почувствовать себя человеком. Все в очереди ждали этого короткого мига. Я наконец сделал эти три шага которые отделяли меня от душевой. Встав под струи теплой воды я на мгновение закрыл глаза. Как же это было прекрасно. Я быстро намылил голову и просто стоял под струями теперь уже почти горячей воды. Теперь я понимал почему все выходят отсюда с улыбкой. Я наконец мог насладиться одиночеством, ибо шум воды скрывал звуки других людей и я забывал о том, что здесь помимо меня еще пять человек. Душ — действительно лучшее место для мыслей. Я обнял себя, потому что у меня внезапно началась судорога. Нервы в этом месте мне очень хорошо подорвали, но жизнь вне тюрьмы сделает еще хуже. Я в очередной раз вспомнил что мне не к кому возвращаться, хотя пока и есть куда. Насколько я знаю, родители еще не лишили меня дома. Хотя какой в нем смысл — в его стенах все будет напоминать мне о содеянном и моей потери. Просто мое наказание продолжится и станет вечным. Я открыл глаза, поняв что мыло смылось с моего тела. Но до сигнала у меня еще оставалось время. Я прополоскал рот, и повернулся так чтобы вода скатывалась по спине. Я буду стоять здесь до последней секунды. Я услышал чьи -то голоса, но из-за воды не мог понять чьи. Неужели кто-то сменился без сигнала? Но как оказалось смены не было. Кто-то просто вошел в душевую и этим «кем — то» был Юнги. Когда он увидел меня на его лице появилась хитрая ухмылка и я понял — он не пришел сюда за вторым душем, он пришел сюда за мной. Захотелось слиться с камнем чтобы избежать контакта с врагом, но к сожалению это было для меня невозможно. Все прочие мгновенно покинули душевую. Юнги подошел ко мне со словами: — У нас мало времени, зверек — и после этих слов он взял меня за волосы и прислонил мою голову к камню, но я все еще стоял на ногах: — Будешь сопротивляться, будет больнее — серьезно сказал Юнги. Мне будет больно в любом случае. Через секунду Юнги ударил меня по лицу и произнес: — На колени. «На колени», лучше размозжи мне голову об каменные стену душевой, но не заставляй меня это делать. Юнги ударил меня по лицу, схватил за волосы и ударил о каменную стену, я зашипел от боли… и опустился на колени. Как унизительно, а я думал что со мной ничего хуже быть не может. Но Юнги доказал мне обратное. Голова загудела, но это было меньшим из моих бед. Я был поставлен на колени, но худшее ждало меня впереди. Юнги ударил меня по лицу и произнес фразу, которая унизила меня в моих же собственных глазах еще больше: — Зверек, открой рот — после этого последовал еще один удар, я сжал зубы — Я же сказал у нас мало времени — с этими словами Юнги прислонил мою голову к каменой стенке, а значит я буду биться об нее, надеюсь что умру. Еще один удар по лицу и голове и я разжимаю челюсть. Просто убейте меня. Омерзительно. Неужели то же самое испытывала Т/И? Надеюсь что нет, ведь мы любили друг друга. Хотя, она явно испытывала омерзение когда я заставлял ее делать подобное в наш последний раз. А я тогда испытал последнее удовольствие в своей жизни. И моя жизнь сейчас мстит мне за мою жену. Большего унижения я уже не испытаю. Ниже падать просто некуда. Я чувствовал все что происходило, вкус плоти Юнги. Хотелось сплюнуть, но приходилось сглатывать. Унизительно. Юнги забавлялся, он наверняка ухмылялся, но я не открывал глаза, иначе бы это унижение стало бы еще унизительнее для меня. ничего хуже чем это со мной не было и не будет. Из мужчины я превратился в мужеложца. Меня тошнило, но Юнги было в кайф, потому что сглатывая рвоту я втягивал его в свой рот глубже, от этого рвотный рефлекс становился еще острее. Как только все закончилось я тут же сплюнул и раздался сигнал к смене людей, я в последний раз воспользовался горячей водой и в буквальном смысле выполз из душевой. Головная боль только усилилась, я инстинктивно проверил затылок и был рад что не обнаружил крови. На выходе из душевой я все же встал на ноги и получил сменное постельное белье и чистую форму. Теперь нужно было вернуться в камеру. Во рту все еще был противный привкус, который был смешан с привкусом крови. Войдя в камеру я сел на свой матрас и переодевшись начал судорожно вытирать губы, после чего побежал к умывальнику чтобы почистить зубы. Но это не помогало, я все еще ощущал противный привкус. Я этот момент жизни никогда не забуду, как и все моменты домогательства Юнги. Почистив зубы я застелил свою постель свежим бельем. Вот только теперь этот момент почему-то не приносил мне радости. Я вышел из камеры потому что нужно было строится на обед и прогулку. Я вошел в столовую и увидел как Юнги вальяжно ест мандарин за моим столом: — Хороший зверек — произнес он с издевательской улыбкой, как только увидел меня. Я молча прошел к своему столу — Заслужил мандаринку — он протянул мне фрукт и мне пришлось взять его из его рук, после чего я поставил мандарин на стол. «Заслужил мандаринку» — этой фразой он поставил в известность всю тюрьму. Он уже поел, теперь он наслаждался тем, что мой прием пищи зависел от его благосклонности. Вновь стояло два подноса. На этот раз я ел очень медленно, по большей степени чтобы забыть о произошедшем, хотя бы на пару мгновений. Но в памяти этот момент все же прокручивался, теперь это будет одним из моих кошмаров. Я смотрел в тарелку, я не поднимал голову, хотя знал что пока Юнги здесь меня не станут обсуждать. Я жил мыслями о том, что после обеда меня ждет прогулка, хотелось свежего воздуха. Съев содержимое своего подноса я наконец выпрямился. — Мандаринка — напомнил Юнги и я посмотрел на фрукт. Не верилось что Юнги кормит меня чем -то что содержит витамины. И тут я понял как давно не ел свежих фруктов, последние месяцы они консервированные. Но я так же понимал что взяв ее в руки вновь я окончательно подтвержу превосходство Юнги. Но падать мне больше некуда. Я взял в руки фрукт и начал чистить его. В ноздри ударил свежий цитрусовый запах, я даже улыбнулся, через минуту я вкусил первую дольку, на это мгновение забылось все плохое что произошло со мной в тюрьме. Я катал во рту каждую дольку, чтобы продлить это удовольствие. — Спасибо — сказал я Юнги. Я разговариваю очень редко, наверно если продолжу в том же духе, голос окончательно пропадет. — Хороший зверек — сказал Юнги, вставая из-за стола и взъерошив мне волосы. Я доел мандарин и убрав за собой вышел из столовой. и оказался в той же группе для прогулки что и Юнги. Но это я переживу. Увидев небо я улыбнулся и вдохнул свежий воздух полной грудью. Блаженное ощущение. Я просто стоял у стены внутреннего большого двора. Видел как другие заключенные играют в подвижные игры, а сам был неподвижен. Осталось несколько месяцев и небо над моей головой будет казаться мне безграничным. Год почти прошел, как же быстро все же летит время. Т/И наверное уже стала счастливой матерью, а я все еще посылаю ей письма каждый месяц, на адрес ее отца, потому что как мне сообщил начальник тюрьмы — Сын Хен и Т/И переехали в новое жилье сразу после моего суда, я надеюсь что ее родители не сделали то же самое и мои письма доходят до них, хотя я не надеюсь что мистер Ли хотя бы раз ставил Т/И в известность об этом. Я больше никогда не увижу ее, от этого еще больнее, я машинально схватился за сердце. Я знаю что скоро будет осмотр врача, мы так же проходим его раз в месяц, при хорошем здоровье, у заключенных с диагнозами осмотр проводится чаще, но я пока здоров и даже если бы был болен — не жаловался. Я стал дышать глубже. Хоть прогулки совершаются каждый вечер, долгие прогулки бывают лишь раз в две недели и я хотел насладится этим временем сполна. Как и все остальные. Я едва сдерживал слезы, понимая что выйдя из этой тюрьмы я никому буду не нужен, так же как никто не будет нужен мне. Если у меня не отберут дом, я продам его ибо находиться в нем будет самой страшной пыткой. Я вновь поднял голову к небу, будто молился, но Господь не услышит меня, а Т/И ко мне не вернется. Прозвучал сигнал к окончанию прогулки и я в общем строе вернулся в коридоры тюрьмы. Солнечный свет сменился нагнетающей тьмою. Я вернулся в свою камеру и сел на свой матрас. К счастью для меня моя камера погрузилась в тишину, после прогулки все предпочитали читать книгу или газету, а не разговаривать. Я же предпочёл сидеть и молчать погруженным в свои мысли.