Повседневная романтика или романтическая повседневность

— Хён, смотри, что на улице творится. Как мы теперь на репетицию поедем? — ЧонИн стоит, прижавшись лбом к оконному стеклу, и пытаясь разглядеть, что творится на улице, сквозь потоки дождя. На улице самые настоящие реки. Изредка проезжающие машины похожи на корабли, что бороздят просторы океана. Вылетающая из-под колес вода обливает случайных прохожих, что пытаются добраться хоть куда-нибудь, где не будет этого буйства стихии. Очередной порыв ветра выворачивает зонты наизнанку. ЧонИн, конечно же, не хочет никуда идти. Можно промокнуть и простудиться. За примером ходить никуда не нужно, он спит через стенку. Со вздохом младший отлипает от окна и поворачивается к Чану. — Может, свет включить? Темно совсем. — Включи. ЧонИн щелкает выключателем и комнату заливает свет. Телефон Чана начинает звонить, заводная Thunderous разносится по дому. Она стоит на звонке лидера еще с камбэка и с тех пор ни разу не меняется. Почему именно она, ЧонИн не понимает. Возможно, с этим что-то связано и он решает, наконец, спросить об этом Чана после его разговора с менеджером, звонит как раз он. Бан завершает разговор и идет в коридор. Через секунду раздается его громкий голос, чтобы слышно было в каждой комнате. — Ребят! На репетицию выезжаем ровно через два часа. Всем быть готовым к этому времени. Понятно? — Да-а-а, — раздается из комнат нестройный хор. Щелкает замок на двери ХёнДжина и СынМина, и оттуда появляется блондинистая голова. — Значит можно полтора часа поспать? — Да делайте, что хотите, — устало соглашается Чан и возвращается в свою комнату, работу никто не отменял. В коридоре слышны радостные вскрики. Чего-чего, а сна всем катастрофически не хватает. Лидер снова садится за ноутбук и продолжает начатое. Дождь на улице слегка стихает, но не настолько, чтобы можно было выйти из дома. Ян садится на кровать напротив Чана и задает давно интересующий его вопрос: — Хён, а почему Thunderous? У тебя с ней связаны какие-то особые воспоминания? Или просто песня тебе нравится больше других? Чан сначала не понимает, о чем младший его спрашивает, но потом до него доходит. — Ты про звонок на телефоне? — Да. Почему именно она? Чан трет лоб и пытается сформулировать свою мысль. — Просто, у меня с ней связаны особые воспоминания, об одном человеке. — И ты не можешь мне сказать, кто он. — Пока не могу, прости. Может, когда-нибудь. Давай ты спросишь меня об этом позже, через пару месяцев или даже через год. И, если тебе все еще будет интересно, то я расскажу тебе, почему я выбрал именно ее. — Это связано со съемками? Или это ты тоже не можешь мне рассказать? — Да, отчасти это связано со съемками. Точнее, именно с них все и началось. Но большего я не могу сказать тебе, извини. Я пока не готов к этому. ЧонИн хмурится от загадки, которую загадывает старший. Что же такое произошло на съемках, что оставило в душе их любимого лидера такой след? Вряд ли он сможет разгадать это своими силами, поэтому придется просто немного подождать. — Я тогда тоже немного посплю? — ЧонИн трет слипающиеся глаза и забирается под одеяло. — Конечно, поспи, время еще есть. — А ты? — Я пока поработаю. — Но, хён, ты и так постоянно работаешь! Тебе тоже нужно отдыхать! — Я знаю, малыш, знаю, но мне нравится моя работа, хоть она и выматывает. Ты спи. Я, может, немного попозже к тебе присоединюсь. ЧонИн закрывает глаза и спустя пять секунд уже спокойно сопит. Бан проводит за ноутбуком еще 20 минут, но понимает, что его тоже уже страшно рубит, и перестает сопротивляться. Он ложится под одеяло, стараясь не потревожить младшего, кладет одну руку на его подушку поверх головы, но ЧонИн спит чутко. Он тут же передвигается Чану под бок и умащивается у него в подмышке, смешно прижав кулачки к груди. Голова ложится на плечо лидера и отросшие прядки начинают щекотать ему шею от каждого вздоха. Глаза слипаются и Чан проваливается в сон. Дом затихает. Но спят еще не все. МинХо доедает кашу, которую нет смысла оставлять на потом. Он моет кастрюлю и тарелку, и возвращается в комнату. ДжиСон еще спит. Ли ложится на свою кровать в надежде подремать вместе со всеми пару часиков. Шум дождя на улице действует усыпляющее и МинХо проваливается в хороший глубокий сон. — Хё-ё-ён, хё-ё-ён… Он мгновенно просыпается, совершенно не понимая, почему не звонит будильник. Он проспал! Но потом вспоминает, что будильник он выключил сам, и никуда он не опаздывает, он сегодня приглядывает за ДжиСоном. — Хё-ё-ён… — слышится снова. ДжиСон! МинХо делает пару шагов до соседней кровати. — Хён, я замерз, — ДжиСона бьет крупная дрожь. МинХо кладет руку ему на лоб, но температуры нет. На лбу испарина и шея вся в каплях пота. МинХо откидывает краешек одеяла — футболка мокрая насквозь. Неудивительно, что ДжиСон замерз. Подействовало жаропонижающее. — Нужно сменить тебе постель и одежду. Посиди пока на моей кровати. — Хён, я не могу сесть на твою кровать, я мокрый. — Об этом я как-то не подумал. Значит, для начала тебе нужно в душ, потом надеть чистую одежду, а я поменяю пока постель. — Хорошо, — ДжиСон пытается встать, но у него тут же начинает кружиться голова. — Мне кажется, я не смогу пойти в душ, я упаду либо по дороге туда, либо уже прямо там. МинХо пытается прокрутить проблему в своей голове, и ему кажется, что он находит выход. — Подожди, я быстро, — говорит он и выходит в коридор, в конце которого находится пустая комната, которая служит им чем-то вроде кладовки. Обычно туда относят ненужные вещи и старую мебель. Там должно быть то, что ему нужно сейчас. Замок на двери поддается с трудом, скрипят давно несмазанные петли, сюда уже несколько месяцев никто не заходил. От потока воздуха в комнате поднимается пыль, кружа искрами в луче солнца, пробивающегося из незашторенного окна. МинХо понимает, что дождь кончился. То, что он ищет, находится почти рядом с дверью, даже не приходится искать — старый металлический стул без спинки, с сиденьем из потрескавшегося кожзама. Откуда он взялся, МинХо не знает, но он вспомнил, что видел его, когда был здесь в последний раз. Он подхватывает стул под сиденье и идет с ним в душевую. В маленькой комнатке прохладно и МинХо думает, что ДжиСон тут точно замерзнет, у него сейчас слишком нестабильная температура тела. Он включает горячую воду в душе и комнату начинает окутывать пар. То, что нужно. МинХо возвращается за ДжиСоном. Тот сидит на кровати, кутаясь в мокрое одеяло. — Держись за меня и пойдем в душ, — говорит МинХо и наклоняется, чтобы ДжиСон смог опереться на его плечо. До душа они добираются спустя минуту. ДжиСон дрожит и стучит зубами. МинХо открывает дверь душевой и оттуда вырываются клубы пара. Кажется, он ошибся с температурой воды, нужно было включать не такую горячую. Они заходят в душевую и почти теряют друг друга. Какая-то часть пара вылетает с потоком воздуха в приоткрытую дверь, но остается еще достаточно. МинХо сажает ДжиСона на стул и идет закрывать дверь, пока не вышел весь теплый воздух. — Я хотел согреть душевую для тебя, чтобы ты тут не замерз, — оправдывается старший. — Но, кажется, перестарался. ДжиСон смеется. Этот смех приятными нотами отзывается в сердце МинХо. Хорошо, что он все же сделал это. Волосы младшего торчат в разные стороны и сейчас он совершенно не похож на белку. Он похож на ёжика. Ёжика в тумане. МинХо вспоминает мультфильм, ссылку на который ему дали русские Стэй. Он тогда очень переживал за ёжика, и за медведя, и особенно за лошадь. Лошадь, что потерялась в этом тумане. Интересно, кто сейчас МинХо? Медведь или лошадь? Наверное, медведь. Ведь он был лучшим другом ёжика. Совсем как МинХо — лучший друг ДжиСона. Хотя их отношения давно переросли из обычной дружбы в нечто большее. МинХо выключает воду. Пара пока достаточно, ДжиСон уже не дрожит. — Тебе нужно раздеться, — говорит МинХо. — Я тебя помою. И так достаточно большие глаза ДжиСона становятся еще больше. — Что? — непонимающе смотрит МинХо, держа в руке лейку душа. — Снимай футболку и шорты. Нижнее белье можешь не снимать. ДжиСон поспешно стягивает с себя футболку, а затем и шорты, при этом почти падает со стула, теряя равновесие. Но МинХо все контролирует и ловко предотвращает встречу головы ДжиСона с плиточным полом. Из душевой лейки неторопливо течет вода, собираясь в ручьи на полу, которые направляются в сток. МинХо втирает шампунь в голову младшего, предварительно убавив воду. Следом в ход идет мочалка и гель для душа. Несмотря на саму ситуацию и ее причину, ДжиСону нравятся действия МинХо. Он пытается вспомнить, когда он мылся не сам, но не получается. Наверное, это было в далеком детстве. А после не было случая, потому что до сих пор ДжиСон не нашел человека, с которым смог бы принять душ. Или нашел? В их непростых отношениях все непонятно. Раньше все было просто и легко — вот, твой одногруппник, впоследствии лучший друг. А кто они друг другу сейчас? С какого-то момента они стали чем-то большим, чем просто лучшие друзья. О друзьях так не заботятся. Друзей так не ревнуют. ДжиСон задумывается и пропускает вопрос МинХо. Тот трясет его за плечо. — Что? — Я говорю, снимай белье. Вот тебе мочалка, я отвернусь. ДжиСон тупит. МинХо вкладывает мочалку ему в руку и демонстративно поворачивается спиной. — Все, я ничего не вижу, мойся. ДжиСон начинает смеяться. Смех отражается от стен душевой и прокатывается как эхо. — Ты такой забавный, хён, — ДжиСон стягивает белье, умудряясь при этом не упасть. — Ты стесняешься? — Мне-то с чего? Это же не я тут голый сижу. — Ну, как скажешь, — в голосе ДжиСона все еще слышится смех. — В любом случае, я все. МинХо поворачивается, держа в руках душевую лейку, и понимает, что что-то в его плане пошло не так — перед ним сидит абсолютно голый младший. Он мгновенно закрывает глаза. — Я ничего не видел! — Так я тебе и поверил. — Нет, ну правда… — Душ отдай, я сам уж как-нибудь, — ДжиСон забирает лейку из рук МинХо и начинает смывать пену. МинХо стоит, боясь сделать хотя бы одно движение. — Ну что ты переживаешь? Даже если и видел, то, что такого? Я же не девушка, в конце концов, и тебе не нужно после этого на мне жениться, — ДжиСон пытается успокоить МинХо, но судя по его лицу, ему от этого только хуже. Шум воды прекращается, слышится шорох ткани. По лицу МинХо проходит волна теплого воздуха. — Глаза можешь открывать, — ДжиСон сидит, полностью замотавшись в большое белое полотенце. Душ выключен, только капает оставшаяся в лейке вода. — Голова не кружится? Тебя поддержать? — МинХо начинает суетиться, пытаясь скрыть свою нервозность. — Не кружится. Но можешь поддержать, на всякий случай. МинХо обхватывает ДжиСона за его крошечную (несмотря на довольно большой слой полотенца) талию. Не та ситуация и не то время, но он почему-то не может не думать о том, почему у парня такая тонкая талия, пока ведет ДжиСона в комнату. Несмотря на мускулатру, полученную от постоянных занятий танцами, ДжиСон остается таким же тонким и жилистым, как и много лет назад. МинХо каждый раз удивляется всем этим фактам, когда ему удается подержать младшего в объятиях, что случается очень редко. «Слишком редко», — думает про себя МинХо, неожиданно заливаясь краской от этих мыслей. Он сажает ДжиСона на свою кровать и собирается вернуться в ванную, за оставленным там одеялом, как его настигает вопрос: — Хён, ты чего такой красный? В душе перегрелся? Или от меня заразился? У тебя температуры нет? — Скорее всего перегрелся, — моментально соглашается МинХо и почти бежит в душевую, чтобы дать себе хотя бы пару минут. — Ух ты, каша! — слышит вдогонку МинХо… — Я такой голодный! Спасибо, хён! — пока забирает одеяло из душевой… — Ты сам готовил? — пока идет назад… — Конечно, сам. — Он снимает пододеяльник и бросает в корзину с грязным бельем, что стоит у них в комнате. Туда же отправляется простынь и наволочка. Постель быстро застилается заново. — Доедай и ложись, — контролирует МинХо, наливая в стакан воду. — Может, еще что-то хочешь? — Я хочу твой фирменный чай. Сделаешь? МинХо возвращается из кухни с чашкой чая. Ложка скребет по дну тарелки — ДжиСон доедает кашу, тщательно вычищая остатки, прилипшие к стенкам. — Это невероятно вкусно, хён! — младший с восторгом оценивает блюдо. Он ставит пустую и практически чистую тарелку на тумбу с ночником и берет чашку из рук МинХо. — По-моему, я никогда не ел ничего более вкусного. Правда. МинХо греет душу эта похвала. Счастливый ДжиСон — его личный фетиш уже довольно долгое время. Когда-нибудь он наберется достаточно смелости, чтобы сказать то, что давно собирался. Но не сейчас. Сейчас он еще не готов. Пока МинХо моет посуду, ДжиСон успевает одеться, лечь в чистую постель и снова заснуть. МинХо прижимается губами ко лбу, проверяя температуру, и задерживается в таком положении дольше обычного. Потом он будет ругать себя за это проявление слабости, но сейчас весь его мир сжался до этой одной комнаты, этой кровати, этого человека. МинХо отстраняется со вздохом сожаления, и идет зашторивать окно — солнце уже палит нещадно. Спустя несколько часов день начинает клониться к закату. Телефон МинХо вибрирует — Чан сообщает, что они возвращаются домой. МинХо идет готовить ужин. Когда курица уже в духовке и все почти готово, щелкает замок входной двери. Слышится шорох снимаемых курток, негромкие удары подошв о деревянный пол прихожей, разговоры вполголоса. Тихие разговоры настораживают МинХо. Он выходит в коридор, в надежде выяснить, что происходит, ведь они никогда не ведут себя тихо, когда они вместе. На первый взгляд все нормально, но выражение лица некоторых участников странное — они будто пытаются сдержать смех, хотя ЧанБин откровенно лыбится и играет бровями, посматривая на смущенных СынМина и ХёнДжина. Спустя буквально мгновение, Чан не выдерживает и разражается смехом. ЧанБин хлопает его по плечу в покровительственном жесте и уходит на кухню, прихватив с собой Феликса. СынМин и ХёнДжин сбрасываю кроссовки и уходят в свою комнату. Выглядят они при этом достаточно жалко, чтобы МинХо почти их пожалел. Ладно, он пожалел СынМина, но этому мелкому ХёнДжину так и надо, что бы там не случилось. Это называется «карма». МинХо возвращается на кухню, возможно там он получит разгадку. ЧанБин и Феликс сидят за столом, таская из стоящих на столешнице закусок кусочки прямо руками. — Вы руки мыли вообще? — возмущается МинХо и забирает тарелки на разделочный стол. Им дай волю, они все перетаскают до ужина. — Мыли, хён, — радостно сообщает Феликс, демонстрируя чистые пальчики, которые облизал от соуса секунду назад. ЧанБин наблюдает за этим и выглядит как кот, перед которым поставили сметану. Разве что только не облизывается. — А когда ужин будет? Мы о-о-очень голодные… — Вот как все помоют руки и соберутся, так и будем. А пока никаких кусков! — МинХо сердито сдвигает брови, но на Феликса это действует с точностью до наоборот — тот растягивает губы в улыбке и сейчас реально напоминает солнце. Аж слепит. — Кстати, а что случилось? Почему все такие странные? — А, это… — тянет ЧанБин, но не успевает начать рассказывать, как в кухне появляются Чан и ЧонИн. Духовка подает звуковой сигнал. Курица готова. — Давай, после ужина расскажу, — говорит ЧанБин, но смотрит при этом не на МинХо, а на духовку. — Так есть хочется, что аж переночевать негде… МинХо демонстративно вздыхает, но выхода нет, нужно курицу доставать. Ли надевает рукавицы и открывает дверцу. Из духовки вырывается волна жара. МинХо машет руками в рукавицах и выглядит при этом довольно забавно. — Хотели без меня курочку поесть, да? — в проеме двери появляется ДжиСон, замотанный в плед, стянутый с дивана в зале. — Я в вас сильно разочарован. Меня даже не думали позвать. МинХо ставит противень с курицей на деревянную разделочную доску, стягивает рукавицы и идет к Хану. — Ты почему встал? — МинХо трогает лоб. Вроде не очень горячий. — Я бы тебе в постель принес. — Я тоже очень голодный, хён. И я хочу курочку. — ДжиСон дует губы и становится похож на обиженного ребенка. Хотя…., почему «похож»? МинХо обнимает его за плечи и ведет за стол. Мальчика снова нужно кормить. — Я позову наших «героев», вы садитесь пока, — Чан выходит из-за стола и идет в комнату СынМина и ХёнДжина. Короткий стук, оповещающий, что он заходит, чтобы избежать возможных неловких ситуаций. В ответ «Заходи, хён» из-за двери. — Знали, что это я? — удивляется Чан такой догадливости. Он аккуратно закрывает за собой дверь, замок щелкает. В комнате как-то слишком прохладно, окно распахнуто настежь. Младшие лежат на своих кроватях и выглядят, прямо скажем, не очень радостно. — Вы чего такие хмурые? — беспокоится Чан. — Ничего страшного же не случилось. — Это просто позор, — говорит СынМин, впечатывая лицо в подушку, и его не очень хорошо слышно при этом. — Да ладно вам, ну с кем не бывает…. — Чан пытается разрядить обстановку, но не очень удачно. — Вот ты и скажи, хён, с кем бывает? Приведи пример. Я, лично, никогда такого не видел. Не говоря о том, чтобы быть главным действующим лицом. Такое только в дорамах бывает или в манге. Но в жизни — нет! Боже, как я теперь всем в глаза смотреть буду? — ХёнДжин прячет лицо в ладонях. Чан понимает, что одними шутками тут проблему не решить. Нужно всем собраться и поговорить. А для начала вытащить этих затворников на ужин. Придется воспользоваться правом лидера, как бы это не выглядело сейчас немного жестоко. — Приказ такой — сейчас встаем, идем мыть руки, а потом ужинать. И это не обсуждается. Я понимаю, что вам будет неловко, но мы постараемся сделать вид, будто ничего не было. После ужина будем все вместе решать этот вопрос. Жду вас через пять минут на кухне. И ещё раз, это не обсуждается! Спустя ровно пять минут на кухне появляются СынМин и ХёнДжин. Они неловко мнутся в дверях, не решаясь заходить. Но на них никто, кроме МинХо не обращает внимание. — Вы чего там встали? Садитесь уже, все остывает, — МинХо не любит, когда не ценят его усилия в готовке и всегда следит, чтобы все хорошо поели и ушли довольными. Младшие идут за стол, сцепив руки, и аккуратно садятся, стараясь производить как можно меньше шума.