Плейлист

      Широкая улыбка, с которой Билд встречает свою новую обитель, скромно отвечает ему тем же. Комната хоть и небольшая, но очень даже уютная. Вроде, того же размера ванная у Билда в Бангкоке, но глупо было бы надеяться, что здесь будет люксовый номер. Ха-ха. Тут выбирать не приходится.       Здесь две кровати. Одноместные. Но раз Билд будет жить тут один, тогда он может сдвинуть их. Наверное, может. Этот вопрос всё же стоит уточнить у Майла, но не сегодня. Сейчас ему хочется наконец-то лечь и укутаться в тёплое, толстое одеяло, уткнуться лицом в подушку и уснуть. Крепко и сладко уснуть, чтобы наконец-то по-человечески отдохнуть, чтобы хоть на краткое мгновение расстаться с этой угнетающей реальностью.       Сил нет на разбор сумок, нет желания раскладывать вещи по полкам, зайти в свой блог и сделать несколько заметок — зачем? Подумаешь, сто тысяч человек ждут обновлений, возможно, пояснений по поводу последнего истеричного поста, в котором было что-то вроде: «Никто не оказал мне поддержки! Меня просто вышвырнули из собственного дома! А человек, от которого я ждал настоящей поддержки, просто перестал отвечать на мои сообщения! Ха-ха-ха! Я гей! И я не чувствую стыда и разочарования от этого! Но теперь я буду лечиться от этой «геивщины» на мёрзлых землях Антарктиды! Я просто хотел спокойно жить…»       Да уж. Сейчас, вспоминая всё написанное в порыве эмоций, Билд чувствует себя слегка виноватым. Не стоило ему выплёскивать все сумасбродные мысли на оценку людей. Сперва нужно было всё обдумать, сформулировать правильно, а теперь… Наверное, люди переживают за него?.. А может, Билд просто переоценивает собственное значение в их жизни?       Ну хватит уже!       Скинув с себя тёплую одежду, оставшись в зимнем комбинезоне и свитере, Билд аккуратно переобувается в свои новые, махровые тапочки — это важно, что новые. Сюда всё новое брать нужно, а если брать что-то из старого, то придётся отдать на особую чистку или обработку — он особо не слушал, когда ему инструктаж проводили. Билду было проще прикупить новых вещей, чем заморачиваться.       «Надеюсь, постельное тоже новое!»       Не хотелось бы спать на чьём-то пользованном… И почему Билд сразу думает о плохом?       Осторожно, словно на пробу, парень присаживается на край своей новой постели, неловко поднося угол одеяла к носу. Пахнет… чистотой. Так приятно. Грустная улыбка появляется на усталом лице, потому что в памяти только собственная уютная квартира, большая кровать, куча подушек, пледов… И всё тот же родной запах чистоты.       Хватит уже думать! Пора ложиться спать!       Скинуть тяжёлую одежду, одеть тёплую, большую пижаму, приятного розового цвета, с кроличьими ушками и хвостиком, прелесть-то какая, — всего пять минут на всё про всё, и вот Билд забирается на кровать. И не особо она мягкая — именно так, как парень любит. Ну а ещё он подмечает, что цвет постельного белья вполне удовлетворяет его вкусам — сиреневое. Приятный цвет, такой спокойный и нежный. А как приятно забираться под это тёплое, невесомое, внушающее безопасность одеяло! А следом Билд ещё и калачиком сворачивается — и вот оно, запредельное чувство уюта, спокойствия и неги. Приятной, усталой, ни о чём не думающей… Как же хорошо… Как уютно… И, может, из-за усталости, может, Билд уже просто спятил, но эта одноместная кровать сейчас ощущается как самая настоящая пуховая перина, которая вот-вот унесёт его в мир сладких, таких блаженных грёз.       Вот только если сон пошёл на ура хотя бы потому, что Билд был физически и морально измождён, просыпаться оказывается сложнее и намного неприятнее. Всё тело ломит, мышцы скручивает, а в ушах какой-то непонятный шум. А это даже не учитывая тяжести в груди. И это вряд ли можно назвать добрым утром. Хрипло выдохнув, натянув одеяло на голову, Билд сжимается ещё сильнее, пытаясь унять неприятные ощущения после пробуждения. Страшно. Ещё и голова раскалывается так, словно Билд пил последние пару деньков как не в себя. Ох уж этот бодун после арктической прогулки!       Вот только вставать-то всё равно надо. И стук в дверь является самым весомым аргументом в данном вопросе. А так он бы повалялся ещё часок другой, поспал бы ещё, и, может, ему стало бы лучше, именно так он спасался в родном Бангкоке. Во всяком случае, перестало бы так трясти.       Но здесь его планы не учитываются никем. — Просыпайся, пташка, — звучит незнакомый, бархатистый голос, и Билд, нехотя, выглядывает из-под одеяла. Незнакомец уже зашёл в его новую обитель. — Уже час дня, пора-пора.       Час дня, значит. Что-то не чувствуется. — Подъём-подъём, — пропевает парень, присаживаясь на край кровати. — Давай знакомиться?       Билд недовольно, всё ещё сонно, с осторожностью смотрит на нарушителя своего спокойствия. Он точно в Антарктиде? Этот парень, с такой-то внешностью, может смело моделью идти работать… Что он вообще здесь забыл? — Я Билд Чакрапан, — вытаскивает он руку из тёплого укрытия. — Апо Наттавин, — вежливо отвечает на рукопожатие новый знакомый, продолжая мягко, с тёплой улыбкой смотреть на прячущегося Билда. — Я врач. Так что… давай поднимемся и пройдём осмотр?       А не разговаривает ли он с Билдом как с ребёнком? Ещё бы конфетку предложил… — Я не хочу…       А сам-то отвечает ему как самое настоящее дитё! — Знаю, Билд, но это необходимо, — строго, но всё также мягко произносит Апо. — Ты только приехал, для тебя это резкая смена климата. Мне нужно убедиться, что с тобой всё в порядке, а я уже вижу, что ты себя плохо чувствуешь. — Я умираю?.. — Ха-ха, — умильно щурится Апо, явно забавляясь с реакции Билда на происходящее с ним, — конечно же нет. Это просто акклиматизация.       Билд сглатывает, зажёвывая нижнюю губу. Он со всей вселенской печалью смотрит на Наттавина, одним лишь взглядом выражая всю трагичность собственного положения. Какая ещё акклиматизация, господи боже мой? Будет ли это самой нелепой смертью: приехал лечить гейство, а умер от перепада климата. Пингвинам на смех. — Давай, поднимайся. Умывайся, одевайся и приходи ко мне. Как выйдешь, сразу направо и до конца коридора. Там повернёшь налево и опять до конца. — Сложно… — Если что, кричи, — хмыкает Наттавин, вставая, — я тебя найду.       Да Билд уже готов кричать! Орать! Вопить!!! Можно начинать?       Головой-то он понимает, что Апо прав: чувствует себя Билд всё же весьма плохо и провериться ему надо, вот только сердце в истерике бьётся, и хочется парню лишь спрятаться ото всего. Но как бы тяжело не было, вариантов у него попросту нет. Никто не станет с ним здесь носиться, никто не будет его понимать. Тем более врач. У него тут своя ответственность, клятвы там всякие, да и не особо это важно, ведь самое главное то, что Наттавин, как никто другой, заинтересован в благополучии Билда. Он, наверное, потому и не уходит из комнаты до тех пор, пока новичок с постели не поднимается. Во всяком случае положение сидя он занимает.       Вот только всё ещё плохо. А тело дрожит так, словно температура поднялась. Лихорадит. Да. Может, это и правда так. Боже, как гудит голова…       Помассировав лоб, пусто смотря перед собой, Билд всё-таки поднимается. Когда же уже кончатся его мучения? Это же просто невыносимо. А, точно. С корабля на бал! Значит, скоро начнётся его танец.       Время на сборы Билд всегда тратил достаточное — то тут, то там постоит, полежит, посмотрится, сфотографируется, сотрёт или подрисует, ох уж эти головные боли модников. Что поразительно, находясь в Антарктиде, почти в самом сердце этого проклятого материка, ничего не меняется. Тут не надо краситься, укладывать волосы, выбирать одежду, а тем более не стоит фотографироваться и делать видео. В любом другом состоянии, Билд бы удивился сам себе, но сейчас у него желудок сжимается от одной только мысли, что нужно сделать лишнее телодвижение. Бр-р-р-р… Это возьми, разблокируй, открой, подбери ракурс… Ой! Нет-нет-нет! Ещё немного, и его стошнит!       Здесь достаточно хотя бы того, что ты проснулся здоровым и бодрым, так что довольно соблюсти элементарную гигиену и одеться. Да, этого вполне достаточно. Так Билд и делает, не спеша начиная свой путь в кабинет врача. Идёт, вроде, по указанному маршруту, но вот перед глазами мутная картинка. Он-то видит всё перед собой, вроде бы, но всё кажется таким нереальным, ненастоящим, и это, если честно, пугает. На пружинных ногах он добирается до указанного места, и надо же, таки не заблудился — сам собой горд. И с лёгкой улыбкой он заходит в кабинет Апо, послушно закрывая за собой дверь.       Пока Наттавин заполняет свои бумаги и файлы, Билд разглядывает помещение. И оно его впечатляет. Здесь достаточно современное оборудование, очень просторно, в светлых тонах. Немного пахнет больницей, но это тоже вызывает улыбку. Местечко-то не под стать континенту. Хотя, Билд увлёкся осуждением несчастной Антарктиды. Она его, между прочим, ни одного разу не осудила!       Когда Апо заканчивает, то наступает черёд Билда: расскажи, покажи и объясни. Наттавин внимательно слушает, не перебивает, позволяет новенькому сказать всё, что тому кажется странным и диким. Кивает с серьёзным и понимающим лицом, делая какие-то пометки на своём ноутбуке. Как только Билд заканчивает, Наттавин задаёт несколько уточняющих вопросов, прежде чем просит парня раздеться по пояс и лечь на кушетку.       Сказано — сделано.       Апо работает быстро и чётко: сразу видно, что рука набитая, ну и что он профессионал своего дела. Здесь послушает, там внимательнее вслушиваясь, просит задержать дыхание, либо дышать чаще. Разряженный здесь воздух — ну вот это удивил, конечно! Билд это и в интернете прочитал! Но вот дальнейшее пояснение, которое ему даёт Апо, вовсе выбивает остаток кислорода из лёгких. «Акклиматизация может длиться несколько месяцев — ты крепкий. Даже ни разу в обморок не упал, а сейчас твоё состояние напрямую связано исключительно с резкой сменой обстановки, ну и из-за эмоциональной составляющей. Привыкнешь! Все привыкают».       Все привыкают, но Билд-то не все! Куда родной отец его сослал?! Он понимал, осознавал?! Может, вообще хотел избавиться от него таким образом? Это же ужасно… Билду же что, придётся не жить, а выживать?! Это ведь не шутка какая-то. А если болезнь лёгких? Ой, мамочка…       Заметив состояние новичка, Наттавин спешит успокоить его. За руку берёт, держит крепко и говорит: — Не накручивай себя, Билд. Это важно. Послушай меня! Резко не вставай и не поворачивайся, старайся делать всё плавно и не спеша — плюсом нам, полярникам, что, буквально год назад была проведена современнейшая система вентиляции. Худо-бедно, но помогает. А если на улицу не соваться, то ещё лучше будет. Здесь-то атмосфера схожа с нашей родной, а там, на улице… Нужно адаптироваться. Только так.       Читает, как заученное. И это злит. Билд зол настолько, что из глаз слёзы начинают течь. Он даже не моргает, просто смотрит перед собой, пытаясь понять, осмыслить происходящее с ним. Всё это продолжает казаться сном, далёким от реальности. Но вот только реальнее ничего нет. И это первое, с чем стоит примириться. — Не плачь, — слишком уж много сочувствия в нём, как для врача, особенно к постороннему человеку, — тебе хуже будет. Ну же…       Но как ему не плакать? Он чувствует себя самым преданным человеком на планете. И противно. Почему-то от себя самого. — Ты не ел ещё? — резко меняет тему Апо, оголяя ровный, чертовски белоснежный ряд зубов.       Билд отрицательно машет головой. — Пойдём! Я покажу тебе как раз, где столовая, а заодно поешь.       Но есть не хочется. — Ладно…       Делайте уже, что хотите… Плевать…       Апо придерживает Билда, пока тот, совсем позеленев, встаёт. Он придерживает его, пока они идут, он помогает ему пройти в столовую, где сидят только Нодт и Майл. Видимо, они пришли позднее, чем положено. Это подтверждает и Нодт спустя пару минут. Майл же спешит объяснить специфику: — Восемь утра — завтрак, обед — два часа дня, ужин в семь вечера. Конечно перекусы никто не отменял. — Вообще, ты тоже можешь пользоваться кухней, — подвигает Апо морковный сок Билду, — но тебе придётся вписать своё имя в общий журнал, а там расписать всё, что ты взял. Количество, вес… — Ужас какой, — безобидно иронизирует Билд, морщась от неприятного вкуса сока. Но хоть немного ожил, а то парням даже не по себе от его состояния, хоть они виду и не подают. Билду даже думать не надо насчёт того, как много они о нём знают. Он же уверен, что они посвящены в постыдные детали. Так что без разницы вообще. — Здесь только так, — пожимает плечами Наттавин, прожёвывая свежую булочку. — Но недельку, вторую, и пойдёт как по маслу. Кто-то, к примеру, может раньше встать, ну или проспать — что же теперь, не есть? Пожалуйста, заходи, да готовь. Главное поварам не мешай. А отчётность ведётся для начальства. Им же надо знать, сколько и чего им привозить. В принципе, на самом деле, это можно назвать чистой формальностью, — он дерзко бровь вскидывает, а Билд снова давится соком, — но так положено. — Угу. Это правило, — подключается к разговору Нодт. — Здесь есть неписанные, но прописанные правила, которые нужно соблюдать каждому без исключения. И это одно из них. Глупое, может быть, но зато так весело, — и заливается смехом, причину которого Билд понять не может.       Из последних сил Билд подавляет тошноту, делая финальный глоток морковного сока. Ух. А он на самом деле отвратительный. Но несмотря на тяжесть в груди, которую Наттавин также связал с акклиматизацией, дышать-то становится легче. Может, потому, что налаживает общение? Становится легче… как это там… морально?.. — А что с остальными правилами?.. — О, думал чуть позже ввести тебя в курс дела, — как-то задумчиво бормочет Майл, потирая подбородок, — но если уж ты сам проявляешь интерес, — и вот он снова расплывается в широкой улыбке, — то просвещу тебя прямо сейчас. Первое правило: на улице, за пределами нашей территории, помеченной границами, — поигрывает он пальцами в воздухе, а Билд почему-то фокусируется на них, — запрещено перемещаться менее чем одному человеку. Новичкам же запрещено одним перемещаться даже по нашей территории. Второе правило: во время сирены нужно явиться в рабочий блок, в комнату три. Позже покажу тебе. Третье правило: при любом симптоме, при любом «мне показалось, что мне нехорошо», ты сразу же идёшь ко врачу, — и показывает на Апо. Тот пожимает плечами, подмигивая. — Я тут за всех вас отвечаю и рисковать карьерой или, не дай бог, свободой, не собираюсь. Тебе же лично лучше каждый день ходить к Апо. Он будет следить за твоим состоянием…       Горько хмыкнув, Билд, в полголоса, спрашивает: — Неужели со мной всё так плохо?..       А вот и первое неловкое молчание. Краем глаза Билд улавливает, как Наттавин толкает локтём Майла, а тот послушно сцепляет пальцы в замок. Слава богу Нодт отвечает: — Да нет. Но ты сюда приехал без подготовки. Рубанули с плеча, отправив тебя сюда, откровенно говоря, — и вот Билд расчувствовался. Приходится губы закусывать, чтобы не расплакаться. — Честно говоря, это очень безответственно, ну, подобный поступок… Ай! А что? Я не прав, что ли?! — повышает недовольный голос Нодт. Кажется, Майл его ущипнул, чтобы тот особо много не трепался. А это уже интересно. — Билд, ты не подумай о нас ничего плохого, Нодт не имел в виду что… — Что меня — городскую неженку, отправили на мёртвый континент, в самые жёсткие условия, не позаботившись о том, что вернусь я отсюда вперёд ногами? — даже с какой-то гордостью Билд заканчивает предложение за Апо, более смело смотря на своих коллег. — Ну… — Майл же крутится среди шишек всяких, — кавычки пальцами показывает, — и он не может себе позволить говорить что-то подобное. Нужно лицо держать! Марку! Порядок!!! — явно иронизирует Нодт, совсем не обращая внимания на испепеляющий взгляд Майла. — Это мне, — наиграно ведёт плечами, — простому механику, обычному водителю, да просто мастеру на все руки, позволено трещать, не думая… — Трескун, блять… — нервно шепчет Майл, раздражённо постукивая пальцами по столу. Тут, кажется, драма разыгралась. А Билд аж оживился. Щёчки вон порозовели даже. Но интересно же! Он, конечно, Майла не так хорошо знает, но он уверен, что сейчас этот сдержанный и статный мужчина готов сорваться. И почему-то это… так весело… — Ха-ха-ха-ха!!! — Вот так и живём, — неловко улыбается Апо, уши которого предательски горят. А этому парню явно неловко от этой детской перебранки между его коллегами. Какие интересные личности здесь собрались. — Вы забавные, — первая, без глубоких смыслов фраза, без негативного и настороженного настроев, — правда, — а тут ещё Нодт начинает подмазываться к Майлу. Нет, серьёзно. Он словно кот ластится к нему, строя глазки. Тот же злится, отбрыкивается, и это постепенно превращается в небольшую дружескую игру. Майл снова улыбается. — …ну а пока они решают свои вопросы, я просвещу тебя в оставшиеся правила. Одно из важных: при тебе всегда должна быть карта. Я знаю, что звучит это всё глупо, но поверь, не просто так эти правила были придуманы. Я тебе выдам её чуть позже. Изучи её хорошо. Ситуации могут быть любые, а там есть особые знаки, по которым, в случае паники, ты сможешь ориентироваться. Ещё одно: никогда не оспаривать распоряжения Майла. Чтобы он не приказал, ты делаешь — согласен или нет. — Ничего такого уж страшного и нет… Я думал, что будет что-то невообразимое… — Да нет… Это звучит как пустяк, но именно они помогают нам всем ровно идти по одной оси, — Апо снова берёт Билда за руку, одаривая своей ослепительной улыбкой. Да что это за место?.. Что тут за люди такие… светлые?.. — Мне… на самом деле каждый день приходить к тебе?.. — Думаю, можно через день. Но опять-таки, — голос понижает, — если тебе хоть немного станет хуже, ты сразу же должен быть у меня. — Понял…       Билд скользит взглядом по их ладоням, невольно подмечая, что у Наттавина очень красивые руки. Аккуратные кисти для крупного мужчины, жилистые, судя по всему, руки, но очень элегантные, длинные, красивые пальцы… — Что, любовь и голуби? — заливается хохотом Нодт, налетая на Апо. Про них-то они уже забыли… — Что ты опять нес…       Ах, и снова здравствуйте! Этот голос… Этот недовольный голос Билд узнаёт сразу же. Он теперь узнает его из миллиардов. — Майл! Я тебя по всей станции ищу! — растрёпанный, судя по всему, не выспавшийся, и, очевидно, чертовски злой, Байбл забегает в столовую. Билд почему-то сразу выпрямляется. Натянутый, как струна — это про него. — А что случилось-то? — Там стрелки у индикатора запредельные! Все системы воют, а ты отсиживаешься… — и вот его острый, недовольный взгляд останавливается на Билде. Глаза становятся темнее. — Вместе с нашим бесценным новичком. — Байбл… — медленно поднимается с места Майл. — Идём, работа не ждёт! — ох уж эти попытки сменить настрой, поменять тему!       Вот только Билду становится хуже. Он чертовски напряжён. Пошелохнуться не может — взгляд у этого Байбла такой… осязаемый. И из-за его отвратительного настроения, ну или из-за просто негативного отношения к Билду, эти зрительные касания жгут кожу, неприятно саднят сердце. — Ну почему же! — пассивная злость, но сколько же желчной иронии. Он ещё в ладоши так показательно хлопает. Удивительный актёр здесь пропадает! — Подождёт, Майл! Ещё как подождёт, — а сам глаза на него выкатывает, с такой наивностью смотрит! — Тут же само солнце ледяной пустыни сидит! Его же нужно с ложечки кормить!       Ойкнув, Майл потирает переносицу, нервно улыбаясь. Нодт же сдерживает смешки, а Апо просто рассматривает свой… маникюр? — Пошли уже, — дружески обнимает Майл распсиховавшегося друга, — луна арктической пустыни, — а вот то, что Пхакпхум никак не реагирует на выпады Байбла, удивляет Билда. Его что, на место никто не может поставить, что ли? Или это уже у Билда к нему предвзятое отношение появилось? Ох, господи. А он-то переживал, что здесь не с кем будет эмоций поднабраться. Вот же он, лохматый и злой, стоит, сверкает своими красивыми глазами…       Красивыми?..       Так, Билд, тормози. — Нет, ну я просто не понимаю… — теряется этот самый недовольный, но нежный голос в коридоре, пока они с Майлом удаляются, а Билд всё сидит, шелохнуться не может. Почему он вообще так реагирует? Нужно рявкнуть в ответ, и всё! Тоже нашёлся тут, воображала! — Билд, а хочешь, я покажу тебе остальные комнаты? — неожиданно предлагает Нодт. — Отведу тебя в музыкальную комнату, игровую, спортивную. Бар и библиотека. — Много пить нельзя, — строго. — Кто он вообще такой?.. — глухо, игнорируя предложение, спрашивает Билд, а ведь в голове пусто! Этот Байбл со своими загонами, словно вихрь, всё сносит!       Нодт от чего-то игриво присвистывает, а Апо довольно так хмыкает. — Это наш гидролог. Ты — его ассистент. Разве не знал?       А.       А-а-а-а-а.       Вот теперь-то всё понятно. — Пха-ха-ха-ха! — неожиданно для парней, заливается хохотом Билд, облокачиваясь на спинку стула. Запускает пятерню в волосы, делая несколько глубоких вдохов. Разумеется. Ну разумеется. Разве стоило сомневаться в том, что Байбл окажется тем, к кому его отправили ассистировать? Из всего состава именно тот человек, что встретил его открытой неприязнью, окажется рядом с ним. С ним работать. Постоянно. Иначе быть просто не могло. — А покажи, — всё ещё продолжая смеяться, произносит Билд. — Покажи мне здесь всё, Нодт.       Что они там все ему говорят? Расслабься? Не нервничай, улыбнись? Прими? Так хорошо. Билд не примиряется со своим положением, он, в конце концов, не на гильотину шагает, а начинает свой танец. Мама ему всегда говорила, что всё зависит от личного настроя. Ситуация одна, но как она будет развиваться, зависит только от тебя. И вместо того, чтобы чувствовать себя здесь пленником, которого приговорили к смерти, Билд предпочтёт считать это место хрупкой площадкой, где он сможет свободно вести свой собственный ритм танца. Он научиться жить здесь, он выстроит отношения с людьми на этой станции, будет жить по их правилам. И кто знает, возможно, эти короткие, нерешительные, но правильные шаги в дальнейшем откроют для него новые возможности, позволят ему стать лучше. Жалеть себя — не вариант. Вариант — это подняться, если ты оступился.