Плейлист

      Тактично, но настойчиво попросив Майла и Байбла покинуть комнату, Билд прижимается спиной к двери, медленно сползая вниз. Вновь жгучие слёзы стекают из уставших глаз. Нет чувства обиды или досады, да и паника не струится по телу, как бывало раньше. Скорее, горькое осознание, принятие того, что сейчас происходит. Это вообще возможно, справиться с подобным? Возможно, кто-то скажет, что ничего особенного в происходящем нет, но…       У каждого свой предел, так ведь?       На четвереньках, истерично улыбаясь, Чакрапан ползёт к своей кровати. Он должен справиться с этим состоянием, а единственный способ, который, во всяком случае, рабочий, это замкнуть проблему на очередной песне, которая впитает в себя всю желчь реальности.       Горькие смешки начинают срываться из искусанных губ. Ха-а-а-а. Кто-либо вообще способен понять его в этом? Не назвать его больным на всю голову? Он как-то пытался объяснить одному из своих, так называемых, друзей, одному из своих бывших, что олицетворение чувств или ситуаций с какой-либо песней помогают Чакрапану справиться, дают ему возможность свободно дышать. Конечно же всё это поднималось насмех. Это же такая чушь, что самому теперь смешно, но ведь работает. Каждый ищет отдушину в чём-то, каждый спасается так, как может. Чем Билд хуже? Чем так небрежен его способ? Звучание мелодии, тексты песен — всё это, подобно губке, впитывают в себя переживаемые эмоции, крепятся за значимые моменты, позволяя Билду выбраться из окружающей его суматохи.       «Собирать плейлисты — так глупо», — сказали ему однажды, — «ты не можешь говорить, что какая-то песня, которая никакого отношения к тебе не имеет, помочь тебе?»       Дрожащие пальцы скользят по экрану смартфона, лишь бы услышать. Лишь бы заглушить. — Просто играй…       Почему эти поганые, разъедающие чувства вновь нахлынули на него? Почему всё это вновь происходит с ним? Почему…       Неужели он правда настолько отвратителен? Настолько мерзок и ничтожен.       Снова и снова, отец появляется в жизни Билда, стоит ей немного нормализоваться. Стоит ему хоть немного расслабиться, ощутить яркий вкус искренности, как родной человек отравляет всё, отравляя всех. Чакрапан никогда не винил тех, кто отказывался от него под давлением отца, кто пугался последствий или даже сталкивался с ними — он-то по себе знает, насколько это тяжело и разрушительно, знает, но… Как не надеяться сердцем на то, что найдётся человек, что смело встанет рядом с ним, взяв за руку, и будет бороться. За него, ради них. — Ха-ха-ха!       Как же Билд желал этого. Ночами грел мысль, что он будет так счастлив, стоит только появиться рядом человеку, способному столкнуться с последствиями. Как он злился на тех, кто, в итоге, сбегал, после всех обещаний, после всех моментов… Как болело израненное сердце.

Смогу ли я увидеть тебя снова? Я вновь перед судьбой, ставшей на моей пути.

      Как же так вышло, что теперь, когда этот человек стоит рядом с ним, так слепо бросаясь на передовую, Билд не хочет принимать этого. Как так вышло, что теперь собственные мечты и нужды рассыпались, оставляя лишь горечь верности выбранного решения.

…Люблю всем сердцем, Не вынуждай меня плакать…

      Глупо было надеяться, что что-то может получится. Так наивно было надеяться, что отец не влезет, не поймёт и позволит! Даже если он отвернётся, даже если выкинет Билда из своей жизни… он не оставит в покое Байбла. Не оставит…

Ты — это сон, И если к тебе прикоснуться, ты исчезнешь.

      Лицо, изуродованное тенью боли, глубоким разочарованием от собственной беспомощности, но трогательная улыбка от всего сердца — их история с Байблом была настоящей. На самом деле, как прозаично, словно самый сладкий сон, пропитанный чувственной усладой, — он был так хрупок, но так прекрасен. Хотелось бы остаться в нём навсегда.

Это начало и конец моей безграничной любви — Я стою в начале финишной прямой.

      Каждый момент, каждый миг, каждый взгляд, касание, искренность во взгляде, в улыбке… вовсе и не разрывает сердце, если Байбл будет в порядке. Если Байбл сможет дальше спокойно работать, осуществляя свои мечты. Отчаяние и досада, что безбашенными волнами цунами топят душу и сердце Билда, утопают в бездне самозабвенного чувства по отношению к другому человеку.

Я не хочу тебя терять, жить без тебя…

— Это… б-было з-зам-мечательно… — голос так дрожит.

Если бы я только смог вернуть вчерашний вечер. Если бы я только прожил его заново…

      Каждую секунду, проведённую с Байблом, Билд сохранит в каждой клеточке своего тела, будет хранить как самое истинное сокровище, искать в нём силы…       Усталость, медленно стремившаяся к Чакрапану, достигает его. Глаза невольно закрываются, а измотанное сознание наконец-то погружается в сон. Нужно просто немного отдохнуть, а потом… с новыми силами… Билд всё сделает правильно и ни о чём не будет сожалеть.       «Как же хочется пить», — первая мысль после пробуждения, а ещё приятное удивление лёгкости. Нет привычного чувства тяжести в мышцах от недосыпа, не болит голова. Только вот глаза болят, да и губа, но это и так понятно. — Проснулся?       Вот чей-чей голос, а его он точно не ожидал услышать. Как он уснул-то? Едва ли помнит… Вроде… сидел на полу, слушал музыку, а потом всё… Но сейчас-то он на кровати. Переложил? — Майл? Что ты тут делаешь?       Пхакпхум выглядит очень озадаченным, а в его глазах читается злость и раздражение из-за происходящей ситуации. Но едва ли он винит в этом Билда. Всё так, как оно есть. — Пришёл поговорить… Принёс тебе чай, но он уже остыл, — кивает он на кружку, а сам руки в карманы и губы поджимает. Ну, судя по всему, диалог будет не очень приятный. Ха. — Сколько я проспал? Пару часов?       Но Билд с охотой принимается пить даже прохладный чай, чувствуя блаженный вкус успокаивающих трав.       Майл усмехается, чем вызывает удивление у Чакрапана. — Ты проспал больше суток. — Чего?..       Билд, во все глаза, смотрит на Майла, не в силах даже представить чего-то подобного. Хватается за смартфон, лежащий рядом, но лишь убеждается в правдивости слов мужчины. — Так… что за разговор?..       Билд буквально слышит, как Майл, сделав вдох, перестаёт дышать. Смотрит в одну точку, хмуря брови, но также спонтанно садится на край кровати, хотя глаз на Билда так и не поднимает. — У твоего отца и правда много возможностей…       Издалека начал? — Он несколько часов сидел в конференц. зале, на связи со всеми возможными людьми, причастными к проектам на нашей базе. На нашу удачу, — наконец-то он смотрит на Билда, но тот не выражает никаких эмоций. Он уже знает. С самого начала знал. — Никто не принял его предложения об отстранение Байбла от работы. — Кто бы знал… — иронизирует Билд. — Но… Твоё присутствие здесь больше… — Они уволили меня? — перебивает Майла Чакрапан, с облегчённой улыбкой смотря на оторопевшего мужчину. Наверное, он ждал другой реакции. — Да. Байбла никто не отпустит, он — ценный работник, ты же здесь… — По прихоти отца.       Майл коротко кивает, с неким сочувствием и даже виной смотря на Билда. Но едва ли тот при ком-то покажет свои истинные переживания. Он отыграет так, что никто и не догадается, что душа его разваливается на части. — Что же… Рано или поздно, это случилось бы. Отец чертовски дотошный. Но никто не позволит ему решать судьбы важных кадров. — Ты… в порядке?.. — Да ладно, Майл, — всё же нервно усмехается. — В этой борьбе нет никакого смысла. Он сделает всё, чтобы забрать меня отсюда. Нужно было сразу согласиться, а теперь перед его вниманием ещё и Байбл… — Он… будет пытаться… навредить ему? — кажется, Майл лучше Вичапата понимает, с каким человеком им сейчас приходится иметь дело.       Билд лишь пожимает плечами. — Думаю, как только я уеду, он забудет об этом. Отец могущественный, но не всесильный. Байбл как-то называл мне имя спонсора его исследований, и поверь мне, — подмигивает он Майлу, — власть этого человека больше, нежели моего отца. Ну а его отношение к геям, — и лукаво усмехается, — такое же, как и у меня.       В непонимании Майл хмурится. Конечно. Билд-то, оказывается, не так уж и прост. — Ты знаешь того человека? — Угу… Знаю. Каждый, в итоге, преследует свои цели, — совсем тихо шепчет Билд, но вновь, словно ничего не случилось, — так, когда отъезд? Мне собирать вещи? — Завтра в обед прибудет вертолёт. Пока погодные условия позволяют, твой отец подсуетился… Билд, — чуть слышно, — мне правда жаль.       Кольнуло, конечно кольнуло в сердце, но Билд улыбается, открыто и почти что искренне. Чакрапан дожидается, когда Пхакпхум покинет его почти что бывшую комнату, и изо всех сил поджимает губы, лишь бы не расплакаться. Нет. Нельзя. Ни в коем случае нельзя плакать.       «Соберись!»       Ему нужно поговорить с Байблом. Нужно сказать столько всего, вот только… От одной мысли, что это прощание, ноги каменеют. Как тут не плакать-то? В истерику, да с новой силой… Только бы дождаться отъезда… Только бы дотерпеть.       Еле заставляя себя, что есть, через силу, Билд-таки решается дойти до комнаты Байбла. Но мысли его далеки. И сам он далёк. Сколь глупа была идея отправлять Чакрапана сюда изначально. На что рассчитывал отец? Что сломает его? Так он давно сломлен. Разбить на куски… Никогда Билд не доставит такой чести такому человеку. Никогда…       До чего же ощутимо сгущается вокруг атмосфера. Перед глазами всё, буквально, ходуном идёт, и ведь Чакрапан даже не плачет. Столько всего случилось за столь короткий промежуток времени. Ах, сколько всего прекрасного, и ведь слова Байбла всегда грели, поддерживали, давали столько надежды. Теперь очередь Билда отплатить ему тем же, сохранив мечты человека, который завладел его сердцем.       Словно чувствуя, что не найдёт Вичапата в комнате, Билд направляется в исследовательскую, понятия не имея, что именно должен сказать. Так привычно было бы просчитать несколько вариантов возможного диалога, как Чакрапан и любит, но сейчас… Это просто дурной сон. Сон, который он контролировать не может. — Билд?.. — немного удивлённый, тихий голос отвлекает Чакрапана от бескрайней пучины, в которой он сейчас готовится утонуть. Растерянно смотрит на Вичапата, стоящего возле двери. — Майл написал, что ты проснулся. Я собирался к тебе.       Улыбайся. — А я, вот, решил тебя порадовать, — и мелкими шагами подходит к Байблу, оставляя тёплое касание губ на кончике носа. — Давай зайдём, Байбл? — от этой улыбки у Вичапата внутри всё скручивает до тошноты. Но он позволяет Чакрапану зайти внутрь, закрывая дверь не в помещение, а в собственную ловушку. Билд словно чувствует все эмоции Байбла, чувствует это дрожь, эту стучащую по вискам панику. Ах, кто бы мог подумать изначально, что нечто подобное им придётся испытать. — Как ты себя чувствуешь? — попытка избежать разговора. — Болит? — а рука тянется к губе, к губам, что расплываются в такой лживой, но чувственной улыбке. — Уже лучше. Давно я так не высыпался, — и присаживается на то самое кресло, на которое ему когда-то указал Вичапат. Сколько иронии.       Кажется, Билда сейчас собственным сердцем стошнит. — Вот как, — мягко, так мягко, а сам опускается на колени перед парнем.       Билд неуверенно смотрит на Байбла и просто чувствует, что Вичапат сейчас напуган. Он же знает. Знает… — Завтра я покидаю базу… — Нет! — сразу же перебивает Вичапат, раздражённо смотря на Чакрапана. — О чём ты вообще говоришь? Я не отпускаю. — Байбл, — Чакрапан прикрывает глаза, — мне жаль…       Что ещё он должен сказать? Что он может сказать. Остаться здесь Билд не может, даже если хочет этого. Они же оба это понимают. — Тогда я поеду с тобой… — Нет, Байбл, — так уверенно, и такое удивление в глазах Байбла. Он явно растерян такой реакцией Чакрапана, и даже не знает, что ответить. Губы подрагивают в нервной улыбке. — Раз ты не можешь больше находиться здесь, я просто поеду с тобой и… — Я не хочу этого, — не слишком ли это бесчеловечно? Но правильно. — Ты должен остаться здесь, чтобы работать над своими мечтами. Так было с самого начала. — Что ты говоришь такое?.. Что это, Билд? Почему нет?       Сердце разрывается на части. Но, сделав шаг вперёд, назад дороги уже нет. — Потому что я уезжаю домой, возвращаюсь в свою жизнь. Ты же… — Возвращаешься в свою жизнь?! — вскрикивает нервно Байбл, вставая на ноги. — А я что, не часть твоей жизни? Почему ты вдруг решил отказаться от меня? Из-за отца? Он мне ничего не сделает. — Да, я отказываюсь от тебя, — Чакрапан тоже поднимается на ноги, — я не хочу видеть, как он будет разрушать тебя. Уволить тебя отсюда не может? А ты не думал, что он может портить жизнь дорогим тебе людям? Считаешь, мой отец до этого не дойдёт? — и саркастично усмехается. — Ты даже не представляешь, до чего может опуститься этот человек. — Какая глупость, — улыбается в ответ Вичапат. — Всё будет хорошо, Билд. Просто верь мне, — и бережно берёт в свои ладони тонкие пальцы, поглаживая их. Что-то в голове не укладывается происходящее, причём у обоих. — Всё точно будет хорошо.       Не будет. К большому сожалению, Билд знает это слишком хорошо. Как он может так рискнуть? Он не имеет права. Этот риск касается не только его… — Байбл. Ты серьёзно готов бросить всё это ради меня? Отказаться от своих желаний, от целей, которые ты так усердно достигаешь? Готов, Байбл? — голос Билда становится всё тише. Он же помнит, понимает, что для Вичапат значит вся проделанная работа. — Ты всегда этого хотел, ты ведь не просто так сюда приехал, не просто так работаешь без сна, порой, рискуя своей жизнью…       Байбл каменеет от этих слов. Едва ли он может сейчас разумно думать, ведь эмоции бушуют в его сердце, но эти слова Чакрапана — правдивые слова, правильные?.. Он же и правда никогда не думал о том, что ему придётся покинуть это место, отказаться ото всего… А сейчас, получается, готов всё бросить?.. Правда готов? — Подумай, Байбл, — едва слышно, ведь сердце так сильно тянет. Но разум кричит громче всех желаний. — Подумай ещё… Стоит ли ждать какой-то ответ? Билд не знает, но с надеждой и печалью он смотрит на бледное лицо возлюбленного, который постепенно, словно давая тот самый тяжёлый ответ, медленно отворачивается от Билда и, так и не сказав и слова более, уходит в лабораторию, оставляя Чакрапана одного.       Это диалог был правильный с любой позиции, это было логично и честно по отношению друг к другу, но почему тогда на душе становится ещё хуже, чем было? Почему влага в глазах так неприятно жжёт? Закусив дрожащую губу, Билд пулей вылетает из кабинета, кажется, более не в силах сопротивляться собственным чувствам. И как бы не болело сердце, как бы не сжималась в агонии душа, ждать или требовать больше он не имеет права. Пользоваться смятённым состоянием Байбла было бы слишком подло, да и исход решения, принятого на эмоциях, может оказаться в разы печальнее, чем их расставание сейчас. Боль обязательно утихнет. Непременно. Но пока что искристые огоньки надежды продолжают служить островками утешения, ведь, может быть…       За весь день Вичапат так и не приходит к Билду, что в одиночестве проводит время в комнате. Он не выходит ни на обед, ни на ужин. Не хочет никого слышать и говорить не хочет. Билд находится в принятии, в осознании, нет никаких сомнений, что его поступок был правильный. Но он всё продолжает смотреть на дверь, продолжает считать секунды, думая, что Байбл придёт к нему, чтобы… А чтобы что? Самому становится смешно от подобных мыслей. Их чувства друг к другу настоящие, искренние, но Билд сам озвучил слишком простую и тяжёлую истину: Байбл здесь находится ради себя — его цели и мечты, именно ради них он приехал сюда, именно поэтому он отдаёт себя целиком этому месту. Такое долгое время, столько сил и трудов… Отказаться от них ради любви к человеку, которого он и года не знает?       Хах.       Признайся себе сейчас Чакрапан в этом безумном желании, он сломается. Сломается об реальность, с которой бороться не в состоянии.       Тяжёлая ночь без сна окончательно изматывает Билда. Его взгляд всё также преданно прикован к двери, но заходит к нему только Нодт, в надежде поговорить, возможно, в попытке приободрить. Впрочем, Чакрапан на контакт так и не идёт, потому парень оставляет его одного. И всё, что может сделать Билд, так это собирать свои вещи, чтобы уже завтра покинуть это место — место, так неоднозначно ставшее ему наказанием, ставшее ему новым миром, где он, хоть и немного, но чувствовал себя свободным.       Завтра он покинет эту базу. Завтра закончится всё то, что толком не успело начаться.