Не хочу держать все в секрете (хочу держать тебя в своих руках)

      Минхо нервничает. Он никогда не нервничал перед вечеринкой, но поскольку сегодня вечером придет Джисон с Чаном и Феликсом, он сидит здесь весь на нервах от предвкушения их встречи, потому что не знает, чего ожидать.              Он отвлекает себя разговорами с друзьями, но его взгляд постоянно мечется в сторону входа. Он замечает Чана и Феликса раньше Джисона, который прячется за ними. Когда тот все же появляется в поле зрения, Минхо не может не засмотреться на него.              Джисон выглядит еще красивее, чем обычно. Минхо не уверен: это освещение такое или что-то другое, но сейчас сердцу Минхо достаточно нравится его вид... очень нравится он.              Их взгляды встречаются, и Минхо улыбается, посылая ему небольшой взмах рукой в виде приветствия, и подходит к ним.              — Здоров, пацаны, вам че-нибудь налить? — спрашивает он с ухмылкой. Феликс и Чан говорят ему, что сами нальют себе, и он остается ждать ответ Джисона.              — Есть что-нибудь сладкое и не слишком крепкое? — тихо спрашивает Джисон; на его лице появляется нерешительная улыбка, а по щекам расплывается нежно-розовый румянец. Минхо наливает что-то для них двоих, после чего они садятся на диван. Рядом с ними друзья Минхо, Чан и Феликс.              — Ну, вы еще по-нормальному не познакомились друг с другом, так что… Джисон, это мои друзья. Наверное, ты знаешь моего соседа по комнате Чанбина, а эти говнари — Чонин, Сынмин и Хенджин, — говорит Минхо, потягивая свой напиток и жестом указывая на каждого по кругу. — Пацаны, знакомьтесь: это Джисон.              — Привет, Джи, мы слышали о тебе, но, на мой взгляд, слишком мало, — Хенджин кивает головой в сторону Джисона, а Минхо закатывает глаза и бросает взгляд на Хенджина. — Что? Мне просто любопытно. Я знаю, что вы двое не так давно вместе. Я просто говорю.              — Все в порядке. Приятно со всеми вами познакомиться, — любезно заверил Джисон, склонив голову перед сидящими. Он делает добротный глоток своего напитка и немного расслабляется. — Вы все, наверное, уже знаете Чан-хена и Феликса, но… В общем, да.              Чан и Феликс коротко приветствуют всех, затем непринужденная беседа понемногу накрывает всю группу. Чонин, Сынмин и Хенджин некоторое время докапываются, как бы сказал Минхо, до Джисона, задавая ему различные вопросы о его увлечениях, специальности, что, вопреки опасениям Минхо, заставляет Джисона чувствовать себя комфортнее.              — А что тебе нравится в Минхо-хене? — игриво спрашивает Чонин, заставляя сердце Минхо замереть. Он знает, что Чонин хочет как лучше, но не может не нервничать, потому что точно уверен, что не сможет выразить словами то, что ему нравится в Джисоне.              — О, ну, просто… Он добрый. С ним легко болтать. Он… Кажется, что его мало что волнует, но это в хорошем смысле, понимаешь? Он заботится только о тех вещах, которые ему важны. Благодаря ему я чувствую, что меня замечают, что я не серая тень. Да, — красноречиво объясняет Джисон несмотря на заикание. В груди Минхо вдруг становится тепло и странно, уши краснеют. Джисон переводит взгляд на него, и Минхо не может сдержать улыбку.              — Чего бля, с ним легко болтать? Ты походу не о нашем Минхо говоришь, — со смехом говорит Сынмин. Минхо поднимает на него кулак, краснея, но Сынмин только хихикает.              — А что насчет тебя, Минхо-хен? — Феликс внезапно задает ему вопрос, а ведь Минхо даже не заметил, что Феликс тоже вовлечен в разговор. Он внутренне ругается, особенно когда Джисон поворачивается к нему с предвкушающим взглядом.              — Ну… Он милый. И добрый. У него хорошее чувство юмора, — отвечает Минхо, укоряя себя за такой простой ответ, но он просто не знает, что сказать. Казалось бы, его чувства настолько ясны, но выразить их словами сложнее всего. Он поспешно добавляет: — И да, согласен, нам легко болтать.              — Милый, — с усмешкой повторяет Феликс, косясь на Джисона. Джисон же улыбается, глядя на свои колени, и придвигается ближе к Минхо. Тот вздыхает и обхватывает рукой спинку дивана, совсем не стараясь обнять Джисона, но чувствуя себя так, будто обнимает.              Разговор потихоньку затихает, и группа рассасывается, смешиваясь с другими на вписке. Некоторые играют в настолки или еще что-то, но Джисон остается рядом с Минхо на диване, становясь все тише и тише по мере того, как проходит ночь.              Минхо кормит его закусками и снеками, пока сам разговаривает с другими с танцевального, и он не может отделаться от ощущения, что Джисону не совсем весело и хорошо. Он также не может не заметить, что Чан наблюдает за ними издалека, его хмурый взгляд становится все грознее, когда он снова переводит взгляд на них.              — Может, тебе еще налить чего-нибудь? — мягко спрашивает Минхо, но Джисон качает головой, не глядя на него. Минхо выдыхает и дотрагивается до руки Джисона. — Ты… Ты выглядишь так, будто тебя стошнит.              — Н-не совсем. Прости, — отвечает Джисон, его дыхание звучит так, будто его принуждают говорить с Минхо. Тот сжимается от волнения и берет Джисона за руку.              — Я могу как-то помочь? — спрашивает Минхо, но Джисон безразлично пожимает плечами, жуя нижнюю губу. Минхо нервно прыскает со смеху (хотя не до смеха вообще), пытаясь разрядить обстановку: — Мы можем поцеловаться или уйти от толпы подальше. Можем выйти на улицу, но ко мне или к тебе не получится — я сегодня помогаю с уборкой дома. Могу отвести тебя в более тихое место… Или тебя лучше оставить одного?              — Да. Эм. Не уходи, пожалуйста, просто… Ладно, меня немного тошнит, — признается Джисон с полусерьезным смешком, а Минхо сдерживает себя, не позволяя приобрести своему лицу хмурый или сердитый вид. Он переплетает Джисоновы пальцы со своими и подтягивает того к себе. Он не обращает внимания на взгляды, направленные на них, и ведет Джисона в одну из открытых спален. Он приносит стакан воды для Джисона и запирает дверь спальни, чтобы их не беспокоили озабоченные парочки.              — На, выпей, — Минхо протягивает ему стакан и смотрит, как Джисон его быстро осушает. Он тихонько хихикает: — Ты будто в пустыне. Уверен, что все в порядке?              — Да, прости. Просто мне было очень неловко, — говорит Джисон с красными щеками, нервно постукивая по стакану, который держит обеими руками, но Минхо его успокаивает.              — Хватит извиняться. Ты говорил, что вечеринки не твое, так что не нужно оправдываться, — Минхо обхватывает плечо Джисона и поглаживает его руку. Он знает, каково это — чувствовать себя не в своей тарелке, и он не хочет, чтобы Джисон чувствовал, что его обязывают находиться здесь. Джисон вздыхает и убирает стакан, после чего наклоняется к нему.              — Спасибо, хен. Ты очень добр ко мне, — отвечает он, запрокинув голову, чтобы посмотреть на Минхо своими смертельно красивыми глазами. У Минхо на языке вертится опровержение его слов: он не добрый, он солгал Джисону об их свиданиях, а теперь втрескался в него по уши, и он не может заставить себя сказать Джисону правду даже после минимального количества выпитого алкоголя.              Джисон выпрямляется и целует Минхо, его рука ложится на шею Минхо. Минхо удивленно раскрывает рот, но наклоняет голову и целует Джисона в ответ, обхватывая его руками и устраиваясь поудобнее на кровати.              Все начинается медленно: они просто прижимаются друг к другу губами, но с каждой секундой поцелуи становятся все более отчаянными, и Минхо поворачивается всем телом к Джисону, его колени со стуком уперлись в матрас. Минхо наклоняется вперед, его рука лежит на матрасе, он наклоняет голову и целует Джисона, будто он голодный.              Его лицо раскраснелось, когда Джисон издал негромкий звук и прижался к Минхо, их груди столкнулись. Джисон сжимает его челюсть, а Минхо хватает его за бедра и притягивает к себе на колени, его сердце бьется со скоростью света. Он лихорадочно проводит языком по губам Джисона, прижимаясь еще ближе и сжимая бока Джисона.              Джисон позволяет ему лизнуть свой рот, что опасно, потому что возбуждение начинает скапливаться в животе Минхо и он как бы хочет сожрать Джисона целиком прямо сейчас. Джисон отстраняется, чтобы отдышаться, но только на секунду, потому что вскоре их губы снова встречаются в страстном и горячем поцелуе.              Пальцы Джисона путаются в волосах Минхо, притягивая его невероятно близко. Минхо наклоняется вперед и толкает Джисона вниз, пока тот не упирается спиной в матрас, а Минхо нависает над ним, опускается ниже, продолжая облизывать его губы, глотая слюни и вздохи Джисона.              Он совсем ни о чем не думает, его действия полностью подстегиваются жаром в его венах, но Джисон не лучше. Он издает звук, до жути похожий на стон, запрокидывает голову назад, чтобы Минхо мог прижаться к нему ближе, и тот в самом деле это делает, вдобавок начиная оставлять светлые засосы на Джисоновой шее. Джисон тихонько скулит и дергает Минхо за волосы, добиваясь от него ошарашенного стона.              Он начинает понемногу терять контроль над собой, его живот сжимается от удовольствия, когда бедро Джисона дергается и касается промежности Минхо — Минхо мгновенно трезвеет и, ловя воздух, отступает назад.              — Ладно, погоди секунду, — говорит он, понимая, что происходящее — это неправильно. Джисон надувается и медленно отпускает волосы Минхо, его лицо раскраснелось, но Минхо ничуть не лучше. Он делает глубокий вдох и проводит рукой по волосам.              — Да, давай притормозим, — с придыханием соглашается Джисон, но Минхо качает головой, его сердце колотится о грудную клетку.              — Нет, то есть да… Да, давай притормозим, но я также должен быть честен с тобой кое в чем, — говорит Минхо, его голос тверд, но в основном потому, что он не может отступить сейчас. Он должен сказать это сейчас, иначе будет слишком поздно.              Ему не нравится, что лицо Джисона немного побледнело, но он старается не обращать на это внимания.              — Не надо беспокоиться, мне просто нужно это сказать, — Джисон поджимает губы и кивает.              — Хорошо. Чего такое?              Минхо делает глубокий вдох. Пути назад нет.              — Окей. Ты помнишь тот первый раз, когда я пригласил тебя на свидание, когда ты приехал за Феликсом два месяца назад? — начинает он, и Джисон кивает, на его лице селится незначительный сумрак по мере того, как он смотрит на лицо Минхо. — Мои друзья как бы задали мне действие пригласить тебя на свидание в тот вечер. И… И потом на второе, потому что у меня не было доказательств первого.              — Ч-что? — Джисон хмурится все сильнее, когда Минхо выдает признание, а его желудок скручивается в узел. Джисон открывает рот, но Минхо его опережает — ему нужно закончить рассказ, пока Джисон не сделал поспешных выводов.              — Несмотря на это, после этого это все был я. Я имею в виду наши разговоры, свидания и поцелуи, — быстро добавляет он, но яростное выражение лица Джисона не исчезает. — Я хотел всего этого.              — Подожди, так ты пригласил меня на свидание из-за спора? Дважды? — спрашивает Джисон, его голос низкий и дрожащий, он быстро моргает и смотрит прямо в глаза Минхо. Он полностью игнорирует попытку Минхо успокоить его.              — Да, — Минхо сглатывает, пытаясь успокоиться самому, но его попытки тщетны, и Джисон совсем не выглядит счастливым.              — Значит, я тебе даже не нравлюсь, — бормочет Джисон, глядя на свои колени, его челюсть сжалась, и он стиснул зубы. Сердце Минхо падает на пол при этих словах. Он делает поспешные выводы несмотря на то, что Минхо попытался объясниться.              — Нет? Нет, это не…              — Не лги мне, хен. Ты никогда… Они просто выбрали меня случайно, да? Я тебе совсем не показался милым, как ты говорил, верно? — Джисон обвиняет его напряженным голосом. Минхо несколько раз открывает и закрывает рот, но он не должен лгать.              — Я… Я никогда не думал о тебе в таком ключе, да. Не то… Не то чтобы я никогда не признавал тебя, но да, я никогда не упоминал тебя в разговорах с друзьями. Они просто сказали мне пригласить тихого парня, — признается он, нахмурившись. — Но… Но главное, что ты мне теперь нравишься, верно?              Минхо не знает, почему ему до сих пор трудно признать, что Джисон ему нравится, ведь мысль о том, что он может причинить Джисону боль и больше никогда его не увидеть, пугает до жути. И он не знает, что и говорить.              — Э-это правда? Ты правда?.. Почему ты говоришь мне об этом только сейчас, хен? — спрашивает Джисон, по лицу видно, как он сконфужен. Его руки сжаты на коленях, и он быстро моргает.              — Ну, я просто не знал, когда еще тебе сказать, — заикается Минхо, его сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди. Сейчас самое неподходящее время для того, чтобы способность Минхо говорить дала сбой, но он ничего не может с этим поделать: его горло сжалось, как сдавило и сердце в груди.              — И поэтому ты сказал мне это прямо сейчас? Прямо перед тем, как мы… Когда я был весь… Я… Ты обманывал меня, хен. Они загадали тебе заняться со мной сексом или что-то в этом роде, и это твой способ сжульничать, потому что ты чувствуешь себя виноватым? — Джисон встает и немного шатается на трясущихся ногах. Его лицо красное, он проводит рукой по волосам и смотрит на Минхо влажными глазами.              Минхо может только таращиться на него, совершенно не находя слов.              — Джисон-а, я не лгал, и я не солгал о действии. Я… Я действительно хотел встречаться с тобой после тех первых двух свиданий. И до сих пор хочу, — запинается он, но Джисон качает головой.              — Как я могу тебе верить? Для тебя все началось как игра. Всего два свидания, и они были пропитаны ложью… Чан-хен не доверяет тебе, и, наверное, правильно делает, — говорит Джисон, его голос прерывается на полуслове, и по щеке катится слеза. Минхо встает и подходит к нему, но его рука отдергивается, и Джисон поворачивается к нему спиной.              — Джисон, пожалуйста, поверь мне: все, что было после второго свидания, было на самом деле, — умоляет Минхо, делая еще один шаг вперед, но Джисон шагает назад, сохраняя дистанцию между ними. В груди Минхо становится некомфортно, а воздух становится тяжелым, дышать трудно.              — Нет. Ты не понимаешь. Я не могу. Ты — Ли Минхо, которого все хотят и любят. Парень, которому загадывают тупые действия по типу приглашать на свидания неудачников, таких ничтожеств, как я. Я просто парень, с которым можно поиграть, потому что разбить мое сердце — это нормально, верно? Я тот парень, которого загадывают на все действия, — Джисон выплевывает слова, его голос дрожит, так как он явно плачет. Минхо не может видеть его лица, и, возможно, это к лучшему.              — Ничего подобного… — Минхо слабо протестует, но его горло сжато, а глаза влажные. — Я не… Я не мудак, Джисон, я не играюсь с чужими чувствами. Это не… Я не делал этого, чтобы причинить тебе боль.              — И все же… И все же ты согласился на это действие. Черт, ты собирался переспать со мной, хен. Ты даже запер дверь. Они все уже смотрели на нас. Как я могу знать?.. Я… — Джисон прерывает себя хныканьем, его плечи вздымаются. Минхо застыл на месте, его сердце кричит, что он должен что-то сделать — защитить себя или утешить Джисона, что угодно — лишь бы Джисон не вышел из комнаты разбитым и ненавидящим себя до мозга костей, но он не может. Единственное, что он может сделать, это наблюдать за спиной Джисона, пока тот плачет.              — Джисон… Прости… Прости меня. Клянусь, я могу все объяснить. Просто послушай меня секундочку, — Минхо делает еще один отчаянный шаг вперед, но Джисон вздрагивает, когда Минхо касается его плеча, и задыхается, когда он оборачивается. Минхо резко вдыхает, когда видит красные и опухшие глаза Джисона, а также боль в его глазах.              — Нет. Я не м-могу. Уходи, — Джисон неистово трясет головой и снова прячет лицо, проносясь мимо Минхо к двери. Минхо хочет протянуть руку и остановить его, но Джисон слишком быстр. Он с трудом открывает замок и снова хнычет, но, прежде чем Минхо успевает ему помочь, он уже с успехом вылетает из комнаты и убегает.              — Джисон, подожди, просто… — сердце Минхо разрывается, когда Джисон захлопывает дверь перед его лицом, и он сдерживает стон отчаяния, сильно ударяясь лбом о дверь. Ты гребаный идиот, Ли Минхо, аплодисменты.              Он вздыхает, быстро выходит из комнаты и следует за Джисоном вниз по лестнице. В гостиной воцаряется тишина, Чан и Феликс, увидев его, тут же опускают свои стаканы. Друзья Минхо также провожают его взглядами, и Минхо кажется, что его сейчас вырвет.              Феликс бежит за Джисоном, а Чан бросает смертельный взгляд на Минхо. Минхо не успевает ничего понять, пока Джисон не скрывается из виду, к тому времени Чан уже стоит прямо перед ним.              — Что, блять, произошло, Минхо? — шипит он, хватая Минхо за рубашку. Глаза Минхо расширяются от удивления, и он отталкивает старшего. — Почему?.. Что ты с ним сделал?              — Я проебался, ясно? Я пытался поступить правильно, но было уже поздно, — защищается Минхо с резкой усмешкой, все его лицо горячее, а грудь напряжена. Чан выглядит так, будто собирается его убить, но Минхо не знает, как он поступит, если Чан попытается разукрасить его мордашку. — Бей меня, если хочешь. Я заслужил.              — О, поверь мне, я бы с удовольствием разбил тебе ебало прямо сейчас, но сначала мне нужно узнать, что ты сделал, — говорит Чан, подталкивая Минхо к признанию. — Я могу спросить Джисона, но лучше, если я услышу это от тебя. И я предупрежу тебя заранее, ты же не хочешь, чтобы я сам догадывался, что там сейчас произошло.              Минхо стискивает челюсти и насмехается. Он чувствует, как слезы наворачиваются на глаза, от этого чувства ему хочется вырвать волосы или ударить кого-нибудь, но ни то, ни другое ему не поможет.              — Ты можешь оставить меня в покое хотя бы на минуту? Я и так чувствую себя дерьмово.              Чан делает шаг назад и прищуривается, как будто раздумывает над этим, но затем он испускает вздох:              — Хорошо. Но мне нужно знать одну вещь, прежде чем я отстану от тебя: ты прикасался к нему? Вы делали что-то, чего он не хотел?              — Нет. Нет, блять, нет, я остановил нас еще до того, как мы могли начать, и он согласился притормозить. Это все было до того, как я проебался, — Минхо проводит рукой по волосам, останавливается и хватает их в кулак, пытаясь игнорировать ужасное сжатие в груди. Он глубоко вздыхает и поднимает брови на Чана.              — Ладно. Блять. Я знал, что это случится, но я рад, что ты хотя бы сожалеешь. Но я не хочу больше видеть тебя рядом с ним, Минхо. В следующий раз я это просто так не оставлю, — предупреждает Чан, обвиняюще указывая на него пальцем, после чего разворачивается и спешит к выходу, чтобы догнать Джисона с Феликсом. Минхо хотел бы последовать за ним, потому что за последнее время Джисон успел стать чем-то вроде комфортного места, всегда утешающим и поддерживающим, и сейчас Минхо нуждается в нем больше, чем когда-либо, но он все испортил. Он все испортил, и Джисон не хочет его видеть.              — Лады, все, пора уходить. Вечеринка окончена, — громко объявляет Чанбин после того, как Чан захлопывает дверь. Раздаются тихие жалобы и ворчания, но Чанбин никого не слушает, и к тому времени, когда Минхо удается без труда переставлять ноги, большая часть толпы уже ушла.              Минхо тащится к дивану и берет бутылку какого-то напитка, стоящую на журнальном столике, чтобы налить себе щедрую порцию. Однако когда он подносит стакан к губам, его тут же отбирают.              — Эй! Грубо, — жалуется Минхо, глядя на виновника. Сынмин просто поднимает брови и садится, а затем бросает стакан в мертвое комнатное растение. Минхо щелкает языком и ворчит: — Дай мне запить горе, Ким.              — Нет, черт тебя дери. Вот почему у тебя есть друзья, хен. Помнишь, как Хенджин год назад расстался с тем ужасным парнем с классических танцев и «запил свое горе»? Мы не хотим повторения этого, — возражает Сынмин, и Чонин соглашается с ним, хмыкнув.              — Похуй, — ворчит Минхо. Он скрещивает руки и избегает взгляды друзей. Ему все еще кажется, что в горле и груди у него скопилась кислота, и он очень хочет либо вырубиться на всю ночь, либо сжечь весь дом к чертям собачьим, но он знает, что друзья не позволят ему сделать ни того, ни другого.              — Итак… Что случилось, хен? Джисон выглядел как Хенджин после просмотра грустной драмы, Чан-хен выглядел так, будто собирался подправить твое лицо, а ты — так, будто три раза подряд нажрался до чертиков и собираешься кого-то убить, — Чонин бросает на Минхо серьезный взгляд. — Серьезно, вы даже официально не были вместе, так что я не могу принять тот факт, что вы уже расстались.              — Скажем так, Чанбин был прав, — с горькой усмешкой признает Минхо.              — Значит, ты рассказал ему о действии, и все прошло не очень хорошо? — Чанбин вступает в разговор, а Минхо хмыкает, маскируя тошнотворное чувство в животе саркастической улыбкой.              — О нет, все прошло просто отлично. Теперь он меня ненавидит, — говорит Минхо, наконец-то посмотрев на своего соседа по комнате, который закатывает глаза.              — Будь посерьезнее, хен. Расскажи нам, что случилось. Почему ты не рассказал о «п или д» до того, как решил встречаться с ним по-настоящему? — спрашивает Хенджин со вздохом, но смотрит на Минхо с сочувствием. Минхо на мгновение замолкает, потому что ненавидит, когда его друзья смотрят на него с такой заботой в глазах. — Хен. Ты много чувствуешь, я вижу, просто выкладывай все сейчас, мы тебя не осудим.              — Ладно, ладно, хорошо. Я расскажу вам. Ну, я не говорил ему об этом раньше, потому что боялся, что он неправильно все поймет, и, честно говоря, думал, что это не будет иметь большого значения. Но сегодня… — Минхо прерывается и кусает внутреннюю сторону щеки, глядя в потолок, пытаясь остановить чувство чего-то кислого в желудке, которое поднимается обратно в горло и оседает в груди при воспоминании о тревожном настроении Джисона сегодня вечером. — Он выглядел будто ему неуютно и нехорошо, поэтому я отвел его в одну из спален наверху. У меня… У меня не было и мысли что-либо делать с ним, я просто хотел дать ему немного времени успокоиться и возможности подышать, клянусь, — тихо признается он, закрывая глаза и представляя, что разговаривает с пустотой. — Он поцеловал меня, и, о боже, обвиняйте меня сколько угодно, что я поцеловал его в ответ, но я думал, что это поможет ему. Это стало… Я думал… Мы оба выпили по одному стакану, у нас было немного воды и еды, так что мы не были пьяны или типа того, но я типа… Мы оба не думали ни о чем. Я… Я остановил нас, пока мы не сняли одежду или прикоснулись друг к другу, потому что я понял, что должен быть честным с ним и рассказать о действии. Я не знал, что он совершенно не поймет меня. Он… Блять. Он был в бешенстве. Он подумал, что я обманывал его все это время, сколько бы я ни пытался сказать ему правду, он… — Минхо прервал себя резким вздохом, снова поднеся руку к волосам. — Он думал, что я играю с ним, что я последнее мудачье, и он не слушал, когда я сказал, что все после второго свидания было для меня реальностью, правдой. Я бы… Я бы никогда не согласился на действие, чтобы переспать с кем-то. Я не мудак, я не играю с людьми. Он просто… Почему бы ему не, блять, послушать меня?              Минхо дергает себя за волосы и морщит лицо, сопротивляясь желанию закричать. Он зол на то, как все прошло сегодня, зол на себя и на Джисона за то, что тот такого низкого о нем мнения. Почему он не верит? И почему ему так больно об этом думать?              Вдруг Минхо чувствует, как чьи-то руки обхватывают его тело, и, открыв глаза, видит Хенджина и Чонина, обнимающих его с двух сторон.              — Ребята, — слабо возражает Минхо, но Чанбин и Сынмин тоже присоединяются к объятиям, поэтому Минхо сдается и прячет лицо между плечами друзей. Он прикусил губу, чтобы сдержать рыдания, грозящие вот-вот вырваться. Боже, он ненавидит чувства.              — Окей, теперь расскажи нам, что он сказал, почему не поверил тебе, — шепчет Сынмин, размыкая объятия. Минхо горько усмехается, скрывая, что он вот-вот расплачется.              — Мне реально надо говорить об этом подробно? Чтобы ты смог провести психоанализ моего проеба или что-то типа? — он прислоняется к спинке дивана и стонет. Он просто хочет уснуть, но друзья его не отпускают.              — Хен, мы будем думать, а тебе нужно будет только чувствовать, окей? Если ты расскажешь нам, мы сможем высказать свое мнение и успокоить тебя, — объясняет Чанбин, нежно поглаживая его по бедру. Хенджин и Чонин кивают в знак согласия. — Круто, когда все это сразу выводится из твоего организма.              — Окей. Тогда ладно, — со вздохом говорит Минхо, но не потому, что ему кажется, что разговор как-то помогает. Только потому, что он доверяет своим друзьям. — Он сказал, что меня все любят, а он просто никто, лузер. Что я спорю с кем-то на действие, а он потом страдает. Вот почему он не может мне поверить, он так сказал. Это вообще бессмысленно, так? Мы общались почти каждый день на протяжении месяца после того, как действие было выполнено. Он должен знать, что я не такой. Он… Я не знаю, почему он так отреагировал.              Его друзья смотрят на него, слегка нахмурившись, а Минхо скрещивает руки. Его все еще немного тошнит при мысли о словах Джисона, сказанных ранее.              — Походу, он очень закомплексован, хен, — говорит Чанбин, первым нарушая тишину. — Он вообще мало разговаривает на парах, никогда не дает послушать свои песни и вообще мало общается с другими. Я знаю его не лучше тебя, но, возможно, он просто сделал поспешные выводы. Иногда поступки не имеют смысла, а иногда они глубже, чем ты думаешь, они вызваны чем-то таким, о чем ты знать не знаешь.              — Да, и, если ты действительно хочешь его вернуть, думаю, у тебя еще есть шанс все объяснить, — добавляет Сынмин. Хенджин кивает и соглашается:              — Это полный отстой, бро, и я с радостью приглашу тебя на шарик мороженого, чтобы ты и покушал, и проветрился. И я тоже думаю, что все еще можно исправить.              Минхо делает паузу, чтобы подумать об этом, и сводит брови. Чанбин прав, наверное, Сынмин и Хенджин тоже, но Минхо слишком устал, чтобы трезво мыслить.              — Окей, хорошо, я… Я подумаю об этом. Но я пиздец как устал. Может, уберемся и по домам?              — Не думай об уборке, хен. Иди домой, — говорит ему Чонин, махнув головой в сторону двери. Минхо облегченно выдыхает и бросает на Чонина благодарный взгляд.              — Спасибо. Я ценю это, пацаны. Увидимся, — говорит Минхо с очередным вздохом. Он быстро прощается со всеми, берет свое пальто и уходит.       На улице все еще стоят несколько человек, которые болтают о своем и бросают на него взгляды, но Минхо не обращает на них внимания. Он с нетерпением ждет четырнадцатичасового сна и размышлений обо всем, что произошло.              Он все еще не уверен в своих чувствах, но в одном он уверен точно. Это чертовски больно. Он думал, что после этого со свиданиями будет покончено, но, возможно, он хочет вернуть Джисона. Он все еще чувствует слабое желание открыть их диалог, чтобы почувствовать себя лучше, но в основном он просто очень запутался и устал.              В глубине души он надеется, что с Джисоном все в порядке, и, чтобы ни случилось, они, надеется Минхо, смогут понять друг друга и забыть этот напряженный момент в их отношениях.

⭒☆━━━━━━━━━━━━━━☆⭒

      — Джисон! Джисон-а! Подожди!              Джисон едва слышит голос Феликса, когда выбегает из дома, его разум затуманен удушающим чувством унижения. Он останавливается, когда оказывается на тротуаре, его ноги подкашиваются, и он опускается на землю, слезы все еще текут по его щекам.              Он всегда был уродливым плаксой, ему никак не удается выровнять дыхание. В груди жжет, и, сколько бы он ни пытался успокоить себя руками, боль никуда не исчезает. Он сжимает пальцы в кулаки и вдавливает ногти в ладони в очередной попытке заземлиться, но тут он чувствует, как пара рук обхватывает его за плечи.              — Эй, эй. Джисон-а, тише. Я здесь, — шепчет Феликс почти на ухо, стараясь, чтобы Джисон его услышал. Джисон хватает его за руки и прижимает к себе, позволяя весу чужого тела немного успокоить его.              Феликс разворачивает его и прижимает к своей груди, а затем крепко целует его в макушку. Успокаивающие движения рук Феликса по спине, шее, голове и рукам помогают Джисону выровнять дыхание, и он прячет лицо в ложбинке между ключицами Феликса и сжимает его рубашку.              — Не плачь, Джисон-а, — тихо шепчет его друг, немного отстраняясь, но все еще нежно поглаживая его голову. — Расскажи мне, что происходит, хорошо? Что случилось?              Джисон делает пару глубоких вдохов и быстро моргает, пытаясь остановить слезы, но это удается лишь на пару секунд. «Я… Мы… Я был…», — он пытается составить предложение, но не знает, с чего начать. Вероятно, он все равно не сможет рассказать всю историю прямо сейчас.              — Не торопись, не торопись, — твердит ему Феликс, мягко покачивая их вперед-назад, пока они все еще скрючены и прижаты друг к другу на тротуаре. Джисон закрывает глаза и упирается лбом в плечо Феликса, где его рубашка моментально пропитывается слезами.              — Это было все… Он обманул меня, Ликс, — он хнычет и резко кусает губы, чтобы не начать рыдать снова. Феликс хмыкает.              — Кто? Минхо-хен? — тихо спрашивает он, и Джисон судорожно кивает, лбом трясь о рубашку Феликса. — Реально? Почему? Как? Ты хочешь мне рассказать или нам стоит подождать Чанни-хена?              Джисон медленно поднимает голову, только сейчас понимая, что Чан еще не пришел.              — Что… Где Чанни-хен? — он фыркает и озирается по сторонам, на мгновение забывая обо всем и беспокоясь о своем друге. Он ведь не собирается причинять Минхо вред?              — Я не уверен. Возможно, он разговаривает с Минхо-хеном, — предполагает Феликс, оглядываясь через плечо на дом, где проходила вписка. Джисон хочет встать, но Феликс крепко его держит и никуда не пускает. — Нет-нет-нет, ты не будешь беспокоиться о нем сейчас… Твою мать, ты все еще плачешь! Сиди тут, а я пойду посмотрю, все ли в порядке.              Джисон вздыхает и протирает глаза, чтобы избавиться от влаги, в то время как Феликс медленно разжимает руки. Как только его друг встает, Чан поспешно выходит из дома, чтобы присоединиться к ним.              — Джисон-а! Ты в порядке? — хен присаживается рядом с ними и обхватывает лицо Джисона, большими пальцами нежно поглаживая его челюсть, пока Феликс держит его сбоку. Джисон вздыхает и качает головой, и несмотря на все его усилия, из его глаз вытекают еще слезы.              — Н-нет. Но ты же не… Ты же ничего с ним не сделал, правда? — он позволяет себе упасть в объятия Чана, зарываясь лицом в его грудь, и плачет, вспоминая все заново. Его голова раскалывается, грудь все еще болит, но он не может перестать рыдать. Феликс обнимает его сзади, прижимаясь щекой к спине.              — Нет. Я просто хотел услышать от него, что случилось, но он не захотел мне рассказывать, — тихо признается Чан, гладя рукой волосы Джисона успокаивающими движениями. — Прости, я просто… Когда я увидел, что ты плачешь, я так разозлился. Что вообще произошло? Ты можешь рассказать нам или мы сначала вернемся домой?              Джисону требуется небольшая пауза, чтобы снова вздохнуть, потому что он замечает, что с каждой секундой становится тяжелее дышать.              — Я хочу домой, но… Ты был прав, хен-а, — признается он, сглатывая рыдания. Чан целует его в макушку, и Джисон чувствует, как Феликс тоже чмокает его в щеку.              — Тогда пойдемте.              Чан и Феликс несут его домой, а Джисон пытается держать себя в руках. Он очень благодарен своим друзьям, потому что не хотел бы остаться сегодня наедине с самим собой. Ему больше нравится, когда его обнимают Чан и Феликс, и в такие моменты он рад, что они так же, как и он, любят обнимашки.              Они поддерживают его, пока Джисон моет лицо, и все переодеваются во что-то более удобное, после чего укладываются на односпальную кровать Джисона. Слезы уже почти высохли, но он все еще дрожит.              — Прости меня, — шепчет он, прислонившись к плечу Чана и обхватив руками Феликса, который обхватил его торс. Феликс щелкает языком и сжимает его чуть-чуть.              — Что мы говорили о том, что не нужно так много извиняться, Сон-а? — спрашивает он, и Чан хмыкает. Джисон тихонько вздыхает и закрывает глаза.              — Прости. Я хотел сказать: спасибо, что поехали со мной сегодня домой. Я… Я стараюсь не чувствовать себя виноватым за то, что не смог провести с вами ночь, — хмуро признается он, слепо вытирая лицо от усталости. — Я не знаю, что бы я делал без вас двоих.              — Тебе не нужно об этом беспокоиться, — заверяет его Чан, и Джисон чувствует, как нежные пальцы разглаживают его лицо, а затем гладят его волосы. — Ты уже достаточно спокоен, чтобы говорить? Ты сказал, что я был прав… А Минхо?..              — Да. Все так, как ты говорил, хен. Он позвал меня на свидание, потому что это был тупой спор. Он… Я никогда ему не нравился, — тихо признается Джисон. Он делает паузу, чтобы сделать глубокий вдох и сглотнуть комок, растущий в горле. — Его друзья случайно выбрали меня. Он сказал, что никогда не говорил им обо мне раньше. Они сказали, чтобы он пригласил тихоню, наверное, они думали, что я неудачник, что я…              Джисон тяжело вздыхает и прижимает тыльную сторону ладони к глазам, чтобы они снова не слезились. Феликс крепче прижимает его к себе.              — Это не так. Ты не знаешь, думали ли они об этом, — говорит он, но Джисон качает головой.              — С чего бы им еще выбирать меня, если Минхо-хен даже не заикался обо мне? — он прикусывает нижнюю губу, в голову лезут плохие мысли о том, что Минхо и его друзья смеются над ним за его спиной.              — Может быть, все так, как ты сказал, а может быть, это был случайный выбор, — замечает Чан, все еще водя рукой по волосам. Джисон пожимает плечами. Он не хочет быть таким пессимистичным, потому что ненавидит чувство озлобленности и обиды, но сейчас он не может поверить в такую возможность.              — А как же тогда другие свидания? Почему он звал тебя снова и снова? — спрашивает Феликс через минуту, рассеянно покачивая их вперед-назад.              — Я не знаю. Он уверял, что второе свидание было тоже частью спора, но после этого все было по-настоящему. Я… Я не знаю, могу ли я ему верить, потому что… Он рассказал мне только потому, что мы собирались… Переспать, — Джисон вздрагивает от воспоминаний, его сердце ускоряется, но вместе с ним сжимается от тревоги. Он сосредотачивается на ощущении грудной клетки Феликса, прижавшейся к его спине, и руки Чана в волосах.              — Не знаю, поможет ли это, но он выглядел довольно разбито, когда вышел за тобой, — добавляет Чан. — Я не говорю, что верю ему, но я просто хочу, чтобы ты имел в виду.              — Я не знаю. Я… Я так растерялся. Я действительно верил, что он заинтересован во мне, а теперь я больше не знаю, — отвечает Джисон с глубоким вздохом, его голос все еще звучит слишком хрупко. — Он… Он мог расстроиться, потому что чувствует вину, что он проиграл спор или что я назвал его мудаком, который играет с чужими чувствами. Я просто не знаю.              — Я тоже не знаю. Я тоже доверился ему, Сон-а, — говорит Феликс. — Когда он только появился… И ты сказал, что он реально заставляет тебя чувствовать себя комфортно, но только после тех двух первых свиданий, так? Ты не был уверен, что он тебе нравится, пока вы не сходили в кото-кафе и не начали переписываться, так ведь? Может быть, у него было так же.              Феликс прав. Джисон некоторое время колебался, и первое свидание с Минхо вызвало у него скорее тревогу, чем радость, но он все же решил приложить некоторые усилия к подготовке второго свидания, потому что Феликс убеждал его выйти из зоны комфорта, и потому что Минхо очень привлекателен, и ему не повредит попробовать еще раз.              Он вышел из зоны комфорта, но Минхо силком затащил его обратно. Когда они начали переписываться, Минхо начал ему нравиться — Джисон всегда чувствовал себя более открыто в переписке, а не в общении лицом к лицу, и разговаривать с Минхо было весело. Разговаривать с ним было легко. На удивление легко.              Вероятно, Минхо легко со всеми. Флирт может быть его вторым именем. Джисон уже знал, что может заполучить любого, кого захочет, но он по глупости позволил себе поверить, что он привлек Минхо, что он какой-то особенный.              И какая-то часть его души твердит, что это правда, но его сердце слишком сильно болит. Он не может позволить себе снова так пострадать.              — Да? Я… Я думаю так, да. Просто… Голова болит, — простонал Джисон. Его глаза сухие и все еще слезятся, и он измучен, поэтому зарывается лицом в грудь Чана.              — Долго думать об этом ничего не решит, давайте просто ляжем спать, — с усмешкой предлагает Чан, его рука нежно гладит Джисона по спине и перебирает его волосы. Джисон кивает, утыкаясь носом в одолженную пижамную рубашку.              Ни Чан, ни Феликс не хотят перебираться на другую кровать, и втроем, так тесно прижавшись друг к другу, они определенно вспотеют, но Джисону все равно. Сегодня ему нужна дополнительная поддержка и ласка. Он просто надеется, что головная боль пройдет и он сможет на время забыть о Минхо.