Перекрёстное море

– Холодно, – в очередной раз пожаловалась беловолосая девушка, до носа закутанная в плед с улыбающимися лупоглазыми пончиками. Голос её, печальный и тихий, сквозил метелью. От такого хотелось скорее попросить чашечку кофе, а затем выпить целый кофейник. Залпом.  К своей адски-горячей кружке с щедро влитым кленовым сиропом, она, впрочем, так и не притронулась. Веселая рожица из коричной присыпки на пенке растеклась до плаксиво-скорченной.  Кари устало потёр переносицу под очками. Угораздило же её постучаться именно в его кофейню, аж в четыре утра. А ему – по обыкновению предаваться ночному бдению в кресле, в компании остывшего какао, незамысловатой книги и бессонницы, чтоб её проклятую уже побрал морской отлив! Едва Кари поднял глаза на стук и увидал за стеклом потусторонне-белую, явно девическую фигуру, как столик и наспех закинутая туда книга оказались залиты остатками какао. Что-что, а девушки в позднее время в его кофейню заглядывали редко. В спальню, что печальнее, тоже.  Дальше всё смешалось в интригующее начало какого-то будоражащего приключения: звякнувший ключ в замке, пахну́вший морской солью ветер, протянутая навстречу ему дрожащая ладонь, тонкая, с острыми ноготками, и нагая незнакомка с мокрыми прядями, облепившими трагически сморщенное личико.  Кари, не найдя варианта лучше, тотчас притянул её в свои объятия, как он надеялся – достаточно теплые и приятно успокаивающие ароматом лаванды и корицы. Девушка не возражала и покорно устроилась там, пока он запирал дверь, шептал какие-то банальные утешительные глупости и присыпал её вопросами, будто сахарной пудрой. И хотя Кари готовился разменять третий десяток, а до волос его, кучерявых и чёрных, точно морская пучина, недавно и неожиданно добралась седина, он не находил покоя от волнения и какого-то глупого, чисто мальчишеского удовольствия. От пряного запаха веселья.  – Как мне холодно, – выдохнула она в ответ на всё. Тогда Кари, спохватившись, усадил ледышку в кресло и поближе к батарее; затем появились мохнатые, бодро улыбающиеся пончики и таз с горячей водой, чтобы согреть обледеневшие – не иначе – стопы.  С удивлением он отлепил от её худой голени приклеившуюся полоску-водоросль, но промолчал.  Затем подобрал с темного пола пару поблескивающих жемчужин, но спрашивать ничего не стал.  Осторожно принял её ладони в свои – отогреть окоченевшие пальчики – и только тогда полушепотом спросил, от смущения перебравшись сразу на интимное «ты»: – Как звать тебя? Глаза девушки, сонно прикрытые до этого, сверкнули льдистой зеленью.  – Марменилл.  – Я – Кари, – живо представился мужчина. – Ты... вы в моей кофейне «Дымящаяся чашка» у залива. Вдруг вы не понимаете, где мы находимся, – он с беспокойством следил за лицом незнакомки, но оно оставалось печально-отрешенным. – Или не помните.  – Я помню, – девушка безвольно откинулась на потертую спинку кресла. – Я на западном берегу.  – Верно, город Кавибрунн, – Кари мягко сжал ей ладонь. – Как насчёт кофе?  – Мне холодно, – прикрыв глаза, вяло откликнулась незнакомка, что Кари счёл одобрением и поспешил в свою привычную гавань: за стойку, к мешочкам с кофейными зернами и бутылям с ароматными сиропами. Творить ураган на дне белоснежной чашки с узором из завитушек по ручке.  Напрасно. Кофе, любовно сваренный по одному из его лучших рецептов, безнадежно остыл, а Кари так и не смог вытянуть из неё ничего, кроме этой короткой жалобы. Не найдя варианта лучше, он надбавил жара в батарее и вернулся к оставленной книге. Пялиться на незнакомку, в конце-концов, уже становилось неприлично.  *** – Отлив тебя забери, – Бьярт не церемонился – не в его интересах. На этот раз он завалился в кофейню за два часа до открытия, а не за час, как обычно: мохнатый воротник натянут до самого носа, в апельсиново-рыжих волосах пол-залива. – Чего ж ты так долго ковыряешься? Опять потонул в своих книгах и не слышишь ничего? – Утро доброе, Бьярт, – хмуро отозвался Кари, наблюдая за тем, как приятель стряхивает с меха капли.  – Ни черта морского оно не доброе… Эт-то ещё кто? – ревниво отозвался рыжий, зацепившись взглядом за белую макушку, уютно устроившуюся на подлокотнике. – Дружище Кар, да не иначе… – Иначе, – тускло оборвал его Кари, строго поправляя очки.  – Ну, – Бьярт с глумливой усмешкой осмотрел торчащие из-под пледа стройные ножки. – Я хотя бы в тебя верил.  Пережив утешительное похлопывание по плечу, Кари отправился варить кофе и готовить закуски. В конце-концов, у Бьярта – местного рыбака, одного из его немногочисленных приятелей и любителя кофе с высокоградусным наполнением – теплилась искра веры в его, Кари, некое уязвимое обаяние. Лучше бы она зажигалась у женщин, конечно; но и это хоть что-то.  Бьярт обычно пил бревэ – смесь ядренного горького эспрессо с нежнейшими взбитыми сливками. И Кари искренне верил, что именно так и можно охарактеризовать этого рыжего пройдоху – грубоватая натура, запахнутая в броню из язвительности и напористости, а внутри – дивное мягкое сердце. Бьярту, конечно же, он такого не говорил и близко. Налет романтики тот на дух не переносил, а уж в отношении его мог и вернуть с поэтических небес на землю банальным мордобитием.  – Ну что, мокко, – хохотнул рыбак из его кресла. – Готов услышать свежую городскую легенду? Кари водрузил перед ним стакан, щедро политый воздушными сливками, и тарелку с сэндвичами. Молча поправил очки, подцепил книгу и чашку. Очередная байка о местных рыбацких разборках или похождениях блестящих рыбок, которые отдавались за две сотни прямо в доках, его абсолютно не интересовали. Да только куда там, отвяжешься от него, как же. Да и клиент всегда прав, пока прихлебывает чашку за чашкой и исправно подкладывает монетки в коробочку с чаевыми.  – Так вот, – настойчиво объявил Бьярт, почти вываливаясь из кресла от переизбытка нетерпения. – Море. Оно покрылось льдом. От востока до запада, морской отлив меня забери... Хха! А теперь никак он меня не заберёт, вот какое дело.  Рука Кари дрогнула над сливками. Корица посыпалась прямо на рыбный сэндвич.  Зря. Зря он подлил в кофе виски. Кажется, Бьярт уже нахлебался поутру, или вообще с ночи, и усугублять его состояние было все равно что заливать масло в полыхающий костёр. Жахнет так, что мало не покажется.  – Близ Кавибрунна проходит теплое Льетово течение, море не может замёрзнуть, – убежденно произнес он. Будто бы Бьярт и сам того не знает, без малого полвека на эти волны смотрит! Только тот пялился на него всё так же самоуверенно и открыто. Темно-синие глаза сощурились, и он кивком головы указал на дверь.  – А ты поди глянь.  Кари отставил свою чашку в сторону и метнул взгляд в окно. Темнотища. Да и что там обычно разглядеть можно? Разве что жалкий кусочек за целым ворохом черных крыш. – Смелее, дружище, – подбодрил его рыжий и сдёрнул сапоги, закидывая ноги на столик. – Вроде как пока я не пропил ни твоё доверие, ни свои мозги. Прихватив с вешалки массивную, будто надутую желтую куртку, Кари вышел наружу. Воздух после кофейни привычно пах солоновато и свежо, а ночной дождь усмирился. Пусть звёзды всё ещё и резвились на небосклоне, но на востоке в густую синеву уже влили сливок – светало. Набросив куртку на плечи, Кари сбежал по металлическим ступенькам и свернул на дорожку, плавно сбегающую вниз, к морю. Замёрзшему, ага. Сколько надо выпить, чтобы углядеть такое?  Мужчина оступился и замер на середине лестницы, подслеповато глядя через толстые стекла на горизонт. Такой странный и неправильный в этих предрассветных сумерках.  Кари судорожно пригладил свои буйные кудряшки, вскормленные влажным и солоноватым морским ветром. Затем, как сомнамбула, продолжил спускаться вниз, не спуская глаз с этого... этой...  Залив моря, даже в самые лютые морозы не покрывавшегося тонкой коркой льда далее чем на десять метров от берега, застыл. Он, ещё вчера вечером ярившийся и исторгавший на берег волны, сейчас походил на безжизненное зеркало, что положили близ Кавибрунна. У самой кромки воды лёд зубасто выбрасывался на берег – будто холод настиг его одномоментно.  Кари осторожно ступил на тёмно-серую гладь, натягивая капюшон. Снизу веяло убийственным холодом, но он упрямо шёл вперёд. Вмерзшие тут и там лодки и корабли, что попадались на пути, казались застывшими в смоле насекомыми.  Лёд не заканчивался ни через пятьдесят, ни через сто шагов. Он, кажется, вообще не заканчивался нигде, простираясь на километры окрест.  *** В кофейню Кари вернулся в светло-розовом зареве восхода. Тренькнул колокольчик, и Бьярт отсалютовал на звук пустой чашкой. Кари сполз прямо в кресло, не в силах промолвить ни слова.  – Видал? – пьяно уточнил рыжий. – Ну-ну. А теперь представь, какого мне. Моя чертова лодка вмерзла у бухты намертво. Что до рыбы... Бьярт махнул рукой и плеснул в чашку виски. Кари ленивым взглядом скользнул по бутыли, чудесным образом переместившейся из барной стойки на столик, но промолчал. Сегодня многие позволят себе лишнее. И он в том числе.  Льетово море замёрзшее за одну ночь... Уже через пару часов эта новость ворвётся на телеканалы, запляшет по заголовкам местных газет, а мобильные телефоны сойдут с ума от сотен оповещений.  – Я прогневила его, – услышал Кари шепот, тихий, как плеск волны. Медленно обогнув кресло, он присел перед незнакомкой. Глаза её, совершенно невыразительные, смотрели куда-то поверх его кудрявой головы.  – За мной придут, – вновь разомкнула дрожащие губы Марменилл, и посмотрела затравленно. Где-то на дальнем плане Бьярт подавился виски, и теперь отплевывался, поругиваясь. Дрожь пробежала по телу той, кто сидел в кресле. Кари тронул её за руку, пытаясь усмирить. То был лёд, не рука.  – Он сам придёт за мной.