Трупам сердце не вредит

— Че? Примерно такую реакцию выдает Хенджин, когда они втроем (Чонин без спросу прерывает их уединение, хотя по его хитрой роже сразу понятно, что он все понял) заваливаются играть в монополию, и Ян, гадко хихикая, сообщает, что у Феликса не было отношений. Вот вообще ни разу. — А что тебя так удивляет? — тут же конфузится младший, опуская взгляд на единственную выживающую в прогрессирующем банкротстве Ли сотку. За свою неопытность Феликс против воли ощущает стыд. — У тебя не было отношений! — восклицает Хван, делая ударение на слово «тебя». — Да я ни за что не поверю. — Почему? — Да ты же красавчик! — восклицает Хенджин, при этом звуча так, словно бы Феликса удивило, что на деревьях листья растут. Невинно хлопающие глаза старшего выдают его искреннее, даже наивное непонимание. — И характер у тебя отличный. Ну, не считая юмора, конечно. — Ты хотел сказать его отсутствия? — вставляет свои пять копеек Ян и незаметно подставляет красное здание на свое предприятие. — Эй! Лучше бы вы лицо мое оскорбили! — супится Феликс. — Ну, просто не складывалось. — пожимает плечами Ли и отводит взгляд. Хенджин часто говорит ему комплименты, но каждый раз — как в первый. Феликс чувствует, как от слов Хвана все внутри перемешивается, горит и бунтует — чувствам так хочется вырваться наружу в виде беспорядочных касаний. — Я влюблялся невзаимно и меня любили невзаимно. «Ты первый, кто влюбился в меня в ответ.» так и вертится на языке, но Феликс оставляет высказывание при себе. — Ну, больше печалиться нечего. — весело бубнит Чонин. — И ваша изоляция закончилась. — ну, не то, чтобы она и начиналась. После того, как Феликс пытался перелезть из своего окна в хенджиново по фасаду дома и шлепнулся прямо в кучу хвороста, Чан переместил Ли в комнату Хвана. Но и это наказание пришлось закончить буквально через час — своими орами они перебудили пол дома. — Хотя тебя не мешало бы от общества изолировать. — Разве что от твоего. — фыркает Феликс и переводит взгляд на игровое поле. — Хэй откуда у тебя красные предприятия? Ты строился один раз! — У тебя с математикой плохо. — А у тебя с совестью. — фыркает Хван в унисон открывающейся двери. В проеме вырастает Сынмин, с неестественно прямой спиной и каким-то уж слишком серьезным взглядом. — Феликс, пошли со мной. — Я ничего не сделал! — тут же отпирается младший, размахивая руками. — Мы уже часа два в монополию играем! А до этого я с Чанбин-хеном дрова колол! — На воре и шапка горит. — многозначительно добавляет Чонин, за что получает игровой фигуркой по лбу. — Ты ничего не сделал, Феликс. Новости хорошие. Просто пойдем поговорим. — Окей. — не стараясь скрыть подозрение в своем тоне, тянет Ли и встает. От его джинс отлепляется пятисотка и приземляется на пол. — О! Деньги! — Ты что, деньги в задницу спрятал? — Он всегда так делает. — кивает Ян. — Якобы, чтобы оказавшись в жопе, обрадоваться, что у него завалялась заначка. Только он постоянно про нее забывает. — Зато я не банкрот! — Феликс. — настойчивее повторяет Сынмин и смотрит, не моргая. — Пошли. Феликс что-то бубнит на устроенный беспорядок и как тяжело через него протиснуться к входу (будто бы он сам не приложил руку к этому срачу), но на самом деле искренне пытается скрыть волнение. Сынмин всегда выглядит серьезным, но сейчас Ли определяет его напряженным, как натянутая пружина. Будто бы одно неверное слово, и он подпрыгнет и задергается из стороны в сторону. — Может хоть намекнешь, что я сделал? — осторожно интересуется Феликс, пока они направляются по залитому светом коридору прямо в комнату Мина. Ли не был там ни разу, и даже нервозность унять его любопытства не смогла. — Феликс, я же сказал — ничего. Это…это скорее я сделал. Юноша тут же вспоминает, как Сынмин собирал у него тысячу и одну пробу. — Ты вывел мутанта из моей крови? Венома нашел? — оживляется юноша и подскакивает к Киму. — Нет. — фыркает он и приглашающе открывает дверь. — Я болен раком? — Что? Пф, Боже, Феликс, нет. — Сынмин не удерживается от крохотной улыбки и прикрывает дверь. — Помолчи, а. — Хорошо, госпо-воу! — Феликс пялится на все это безобразие еще пару секунд, а потом выглядывает в коридор. — Нет, в другой дом не попал. Что у тебя тут случилось? Как будто… — Вообще-то, я просто с Чаном живу. — фыркает Сынмин и проходит вглубь комнаты. — А я-то тут при чем! Я просто шкаф перебирал. — возмущается старший и корчит рожицу. — Мы вообще тебя для другого позвали. — Точно. — кивает Сынмин и складывает руки на груди. Теперь они оба стоят перед Феликсом в позе «ты знаешь, что ты наделал?» — Тебе с какой новости начать? С хорошей или плохой? — Ни с какой, если мне нужно что-то помыть. — Ли щурится и добавляет. — Я ничего не делал! — Феликс, бога ради… — Так, вы двое. — Чан осаживает их разом, и Феликса действительно начинает напрягать строгая, серьезная атмосфера. — Да, извини. Так какую новость предпочтешь? — Давай…с хорошей? — Я придумал, как вылечить твою болячку. Ли где стоит, там и оседает, больно ударившись задницей. За последнее время происходит слишком много хорошего, чтобы зарыдать вновь, поэтому Феликс тупо пялится на Сынмина, пытаясь не оглохнуть от шума крови в ушах. — Что? — В твоем случае не нужно бороться с мутацией. — терпеливо поясняет Ким, почему-то не смотря Феликсу в глаза. — В твоем организме обычный вирус, нужно вылечить его обычными лекарствами. Это, конечно, неприятно будет, и я не гарантирую, что у нас получится — сам понимаешь, я же не гений какой-то, но… Ли его не слышит. Ребра превращаются в капкан и сдавливают легкие. В горле что-то першит, кажется, те самые слезы, что он никак не может выплакать. Ведь он сможет…он так много всего сможет теперь! Он будет чувствовать. Он сможет обнять всех-всех ребят, дать пять, без маячащего на задворках сознания страха быть заразным, сможет защекотать Чонина и превратить его волосы в гнездо. Феликс сможет обнять Хенджина. Феликс сможет его поцеловать. Он сможет дать ему все-все. От последней мысли становится и вовсе дурно, Ли думает, что у него мутнеет взгляд, а на деле, снова наворачиваются слезы. Дурацкий дом! Сколько можно заставлять его рыдать? — Т-ты…ты же не шутишь, да? Скажи мне, что это правда. Я умоляю, Сынмин-а. — Стал бы я так шутить! — возмущается парень и даже напряжение на секунду пропадает с его лица. — Я же не чудовище какое-то… — неуверено заканчивает он и сникает. Феликсу вновь становится не по себе. — Но…как же вы? Как же продукты, вещи? Как мы все это будем доставать? — рассуждает вслух Ли, нервно дергая коленкой. Дружба дружбой, но они выживают. Эта новость ощущается поистине сюрреалистичной: какими бы хорошими они тут все ни были, мир-то уже давно не такой. И далеко не все хорошие в нем выживают. Феликс, как невидимка для зомби, стратегически важен для выживания. Избавляться от такой фишки, все равно, что выкинуть ружье в озеро стоя перед разъяренной медведицей. — В этом, от части, заключается плохая новость. — Ли с удивлением замечает, как Сынмин начинает нервничать. На него совсем не похоже. — Феликс, я должен перед тобой извиниться. Я давно знаю о том, что мы можем тебя вылечить, почти сразу понял, как анализы забрал. Просто…просто я не знал, я до сих пор не знаю, как поступить лучше. Я не имею права скрывать этого от тебя, но с другой стороны, я подвергаю нас всех опасности. Вернее…черт! — речь юноши звучит сбито и скачет, точно та самая пружина. — Я считаю, что сейчас поступаю самым правильным образом, Феликс. Ты заслуживаешь этого больше всех нас взятых. — твердо произносит он, впервые смотря Ли в глаза. — Но я понимаю, что… — Что с точки зрения выживания, это очень опрометчиво. — заканчивает Феликс и улыбается. — И ты абсолютно прав. Тебе нечего стыдиться, Сынмин-а. Ты просто заботишься о тех, кого любишь. Если бы меня поставили перед таким выбором, я бы тоже не смог сразу решить. — Выберете папу или маму? — впервые подает голос Чан, пытаясь разрядить обстановку нелепой шуткой. Немножко получается. — Ну, что-то из этой оперы. — фыркает Феликс и куда веселее продолжает. — Хорошо, а другая часть плохой новости? — Ну, это плохая часть уже для меня. — вздыхает Сынмин куда расслабленнее и даже чуть-чуть улыбается. — Ты ни за что в одиночку не найдешь место с лекарством, поэтому я поеду с тобой. Выходить от греха подальше из машины не буду, но до места вести тебя нужно будет. — Да не ссы! — лыбится Феликс, радость внутри которого раздувается, точно шарик. — Спрячешься под бардачком — ни один дохляк тебя и не заметит. — Верно. — Но оружие все равно возьмете. — дополняет Чан и хлопает раскрытыми ладонями по коленкам. — И список. Нужно заехать в аптеку. — Хорошо, папочка. — Феликс!

***

— Хенджин, ты ни за что не поверишь, что только что произошло! — Ли влетает в комнату юноши ураганом, едва не сломав несчастную дверь силой своей радости. У него, честное слово, скоро лицо треснет и сердце наружу вырвется, затанцует вместе с листочками на теплом весеннем ветру — вот настолько хорошо он себя чувствует. Хенджин, увлеченный фенечкой, правда, его порыв не оценивает. Он подпрыгивает, визжит и опрокидывает на себя кружку с чаем. — Феликс! — Ой-ой! — кипишует Ли, у которого скоро восклицательная форма своего имени начнет вызывать тремор. — Сейчас! Он ориентируется почти молниеносно. Хватает висящее на спинке стула полотенце и подлетает к растерянному Хвану, начиная вытирать активно впитывающееся пятно. — Ты что творишь?!.. — Ща-ща, все порешаем! — самозабвенно отвечает Феликс, настолько преисполненный позитивными чувствами, что почти не думающий о том, что он делает. — Я такое тебе расскажу! — Феликс! — Так, мокрую тряпку надо в стирку! — юноша тянет несопротивляющегося от шока Хенджина на себя и сдирает с него мокрую вещь, пахнущую зеленым чаем с мелиссой. Он продолжает вытирать все, что ему видится мокрым и, игнорируя возмущенные вздохи сверху, тараторит. — Тыприкиньменяпоходувылечат! — Феликс!!! — Эм…ребята? — строгий голос Сынмина выдирает Ли из его облачков счастливых новостей, и он оборачивается почти недовольно. Ну, что еще? — Феликс, ты же понимаешь, что тебе еще нельзя? Ты пока не выздоровел, а это слизистая. — Сынмин, ты не так все понял!.. — Да-да, конечно. — фыркает юноша и закатывает глаза. — Вот теперь у меня желание лечить тебя поуменьшилось. Будете здесь черти что устраивать. — и, бурча что-то про юношеские извращения, удаляется вдаль по коридору. Феликс все никак не может отразить, о чем там Ким бубнит. Черти что? Почему его не надо лечить? Да он же просто чужие штаны вытирает! А… Ли оборачивается. Перед его лицом предстают чужие ноги, с кое-как натянутыми на них штанами. На ширинке расползается пятно от чая. — Ой. — машинально выдает Феликс и глупо пялится на чужую промежность. От смущения он пару раз нервно хихикает и чувствует своим падким на проблемы задом, что Хенджин злится. — Ну Феликс! — тянет он и стыдливо отворачивается. Перед лицом все еще сгорбленного Ли на секундочку мелькает зад старшего (ах, вот бы в него тыкнуть!) и тут же пропадает. Феликс смущенно жмет губы и опускает взгляд, как провинившийся школьник. — Извини, я просто помочь хотел. — неловко чешет затылок младший, но вспоминает, зачем пришел и тут же расплывается в сытой улыбке. — А я с хорошими новостями. — Думать надо, куда ты ручки тянешь помогать. — вздыхает Хенджин, копающийся в шкафу с одеждой. — Ну, удиви. — А тебе понравилось? — Феликс, я тебя сейчас выгоню. — На то у тебя и влажные штаны, а я только потрогал!.. — Феликс! — вспыхивает Хван. — Прекрати травить свои вот эти вот шуточки. Ты звучишь как старый извращенец. Рассказывай уже, что там приключилось. — А! — чуть не подпрыгивает Ли. — Короче, Сынмин сказал, что знает, как меня вылечить! Лицо Хенджина, в мгновение просветлевшее, оказывается рядом с феликсовым. Того хватают за раскрасневшиеся щеки и подтаскивают криминально близко. — Правда-правда? — словно позабыв о своем былом гневе, нежно выдыхает юноша. — Да! — радуется Феликс, подпрыгивая в чужих руках отнюдь не фигурально. Хенджин вторит ему — красивая улыбка расползается по прекрасному лицу, а глаза превращаются в щелочки. Он тянет на себя Ли и обнимает так крепко, как только может. Феликс впервые не находит в себе сил буянить о «безопасности» — хочется повалить Хвана наземь и кататься кувырком. От радости, конечно. — Ты сегодня за лекарствами поедешь? — бубнит старший ему в макушку и начинает осторожно кружиться, словно бы они в легком танце на балу. У Феликса из лопаток крылья растут. — Как Сынмин скажет. Он знает, где эти лекарства, говорит, сам не доберусь. — Понятно-понятно. — Что мы сделаем, как только я вылечусь? Самое первое. — против воли на лицо лезет хитрая ухмылка. Вообще-то, Ли не имеет ввиду ничего крамольного, просто… Просто. — Вылечим твои раны. — фыркает Хенджин, не оценивший очередного подката. — Если ты помнишь, ты все еще искусанный. — Блин, точно. Шрамы, наверно, останутся… — грустно тянет юноша, впервые подумавший о минусах бытия в теле человека. — Да плевать! — горячится Хенджин и сильно заворачивает их, раскручивая Феликса. — Главное, что ты кобениться перестанешь, и я буду обнимать тебя столько, сколько я захочу. Остальное — плевать. — Только обнимать? — А ты можешь не думать о пошлостях хотя бы десять секунд? Ты уже десять раз пошутил про то, чем мы можем заняться, после твоего выздоровления — а мне и с первого не смешно. — закатывает глаза Хван и смотрит на лицо Феликса. Нет, этот умник точно не может.

***

— Я думаю, там будет достаточно трупов. В свое время там рядом был крупный медицинский центр, то есть, большое скопление людей. Как показывает практика, задохлики перемещаются очень медленно с места обращения, а значит, встретить нас выйдет много народу. — вслух рассуждает Сынмин, пока они едут по пригородной дороге. Вдалеке уже виднеются высотки Сеула, совершенно мрачные, растерявшие свое былое величие. Без руки человека даже издалека они выглядят брошенными, неухоженными — скоро каркас заржавеет, они и вовсе разрушатся. Феликс с великой грустью думает о том, что от его любимого города через пару лет останутся лишь руины. — Странно. — врывается в речь друга Феликс. — Смотри. — он тыкает пальцем по обочинам. — Трупы ползут. Разве они раньше тут бывали? Сынмин смотрит по сторонам и кривится, вид сгнившей плоти отвращает его, как в первый раз. — Не бывали. — тянет он и настороженно выдыхает. — Это нехорошо. — В городе еды не осталось, значит. Тащатся искать по лесам. Как думаешь… — Феликс замолкает и жует губу. — Как быстро доберутся до нас? — заканчивает мысль Ким. — Не знаю. Но мне это тоже все не нравится. Феликс, не зная, что ответить, молчит. Да и что тут скажешь — картина безрадостная. Они едут еще двадцать минут, иногда перебрасываясь короткими фразами и напряженно оглядываясь по сторонам. Количество зомби на окраинах пугает уже не на шутку — пару месяцев назад и тройки можно было не встретить, а тут…целая коалиция. — Хэй, Ликс, поворачивай. — тихо командует Сынмин и отодвигает кресло, чтобы съехать. Они предусмотрительно заклеили его окно темными пакетом, чтобы исключить возможности обнаружения, но лобовое стекло, увы, никак не заклеишь. — Вот у того рыжего дома направо. — Понял. — машина плавно объезжает здание и тормозит. Сынмин только тянется спросить, в чем дело, как замечает ошарашенное выражение лица Феликса. — Ты не говорил, что их будет настолько много. — юноша делает ударение на предпоследнем слове и сглатывает. — Сейчас. — он тянется на заднее сиденье и достает плед. — Накрывайся. Вся дорога кишит трупами. Даже Феликсу, которого они не трогают, становится не по себе. Он судорожно сглатывает и старается не смотреть в их чудовищные, любопытные лица, что глазеют на него через лобовое стекло. Сынмина, благо, не видно, но ему так и так надо на секунду высунуться. Он осторожно приподнимает край пледа и быстро оценивает обстановку. — Твою мать. — Ничего не говори. Так, куда мне? — Мы почти приехали. Там вдалеке видишь большое серое здание? — Да. Это больница? — Именно. Около главных ворот заверни налево, но не въезжай на территорию. Через пять домов тормози. Феликс отзывается приглушенным угуканьем и вздыхает. — О, их тут меньше. Все, мы доехали, куда ты сказал. — Супер. Я могу высунуться? — Да, только осторожно. — О. — Сынмин щурится, от резкого яркого света, но удовлетворенно кивает. — И правда значительно меньше. Смотри, тебе нужно обойти здание… Мда, ну и завалило. Обойти здание и найти черную железную дверь. Сомневаюсь, что она заперта. Там будет вход к лестнице. Поднимешься на второй этаж — тебе нужен первый кабинет по правой стороне. Там будет много кейсов прозрачных, тебе нужен тот, что подписан буквами RABV. Смотри ни обо что не поранься! Подозреваю, там все разрушено к чертовой бабушке, поэтому будь очень аккуратен. То, что ты не восприимчив к этому вирусу, не значит, что к другим тоже. Понял? — Понял-понял. — Феликс снова тянется к заднему сидению и выуживает две потрепанные рации, что выдал им Чан. — Так, двери тачки запираю? — Не, не надо. Если заметят, замки не спасут. Ли на эту реплику вздрагивает. Да уж, одному было куда веселее и спокойнее. — Если что, сразу говори мне… — Хорош трястись, принцесса. — фыркает плед. — Со мной ничего не случится, а если вдруг что, я тебе скажу. — Он трясет рацией и зарывает руку обратно в плед. — Все, вали давай. — Грубиян. — возмущается Ли и притворно ахает. — Не вернусь к тебе. Уйду к другому. — Выбирай с толком. — ржет Ким. — Тут один краше другого. — Придурок. — фыркает Феликс и выходит из машины. В ноздри тут же забивается отвратительный запах крови и гниения. Ли едва не блюет от отвратительного запаха и поражается сам себе — всего пару недель назад его это устраивало. Запах был привычным, а мерзкие развороченные лица — ежедневным пейзажем. Ему не хотелось уйти с улиц побыстрее раньше — ему было либо все равно, либо весело. Кажется, в человеческом обществе он и сам становится человеком чуть больше, чем наедине…с этими. — Ты чего встал? — приглушенно бубнит рация. На звук заинтересованно оборачивается трупак, но, при виде Феликса, медленно отворачивается. Очень приятно, конечно. — Задумался. — отвечает Ли и движется в сторону двери. — Жесть тут навалило. — он кое-как продирается через прогнившие, ржавые железяки, кучи кирпичей и еще какого-то строительного мусора. От каждого его шага что-то трещит и обваливается. — Не застрянь смотри. — мычит Сынмин, а Феликс усмехается. Сейчас накаркает еще. Дверь, как и кабинет находятся быстро. Феликс кое-как проталкивается в крошечное помещение (перед этим две минуты бухтит на заклинившую дверь) и вздыхает. — Да я здесь ослепну. — Ну, ворчать начал. — фыркает трубка. — А ты что думал, зомби свет для тебя специально проведут? — Рассчитывал на какой-никакой сервис. — вдалеке слышится какой-то грохот и протяжный вой трупаков. — Специально для тебя — аранжировка! — Я щас тебя отключу. — А если со мной что-то случится? Сможешь жить с таким грузом вины до конца дней своих? — Уйдем вместе, как настоящие друганы. — Фу, я лучше с палкой побратаюсь. — Хэй! Обалдел? — Шевелись давай. Ты думаешь, мне нравится лежать тут, как кусок мяса перед носом голодных придурков? — Ну почему «как»? — хихикает Феликс. — Все-все, я забрал коробку, уже выхожу. — Давай. Ли все еще слышит тихое дыхание Сынмина в рации, а сам сияет, как начищенный самовар. Даже встретившемуся на пути трупу рожицу корчит — настолько его воодушевляет приближающееся становление человеком. Он радостно выбегает на улицу, подскакивая на каждом шагу и… Наступает в строительный мусор, смачно хрустнувший и провалившийся под ступней Ли. Тот заваливается на бок, в попытке спасти лекарство, и сильно раздирает локоть и коленку. — Твою мать! — шипит Феликс, морщась от саднящей боли. Он встает и пытается выдернуть ногу из дыры, в которую провалился, но только впустую шевелит балки. — Да серьезно, что ли… — Ли отставляет лекарство в сторону, поправляя рацию в кармане и уже двумя руками пытается достать ногу из захвата. Ничего не получается. Феликс, потихоньку обуреваемый паникой, лезет в карман за рацией. — Сынмин, ты козлина! — Это мне еще за что? — Я застрял в этих балках! — плаксиво выдает Феликс и безуспешно дергает ногой. — Ты накаркал! — И ничего я некаркал! Это ты балда неуклюжая. — Ли фыркает, чуть ободренный голосом друга. Они до этого не так много общались и чужая язвительность (совершенно внезапная! для такого-то интеллигента!) веселит. — Давай быстрее, Ликс. У меня плохое предчувствие. — Да я стараюсь! — пыхтит юноша, дергая ногой туда-сюда. Ничего не выходит. Феликс решает осмотреться, чтобы вылезти не грубой силой, а убрав то, что ему мешает, но представшая картина видится отнюдь не радостной. Когда Ли провалился, сверху бахнулась тяжелая балка. Убрать ее не было бы проблемой, если бы Феликс мог до нее хотя бы дотянуться. Но она привалилась сзади, а удобно повернуться Ли никак не мог. Без помощи не обойтись, но звать Сынмина все равно, что подписать ему смертный приговор. Феликс дергается еще пять минут, пока в рации не звучит обеспокоенный голос. — Ликс? Ты как? Выбрался? — Нет. — выдыхает юноша. — Я просто не могу. До балки нужно дотянуться, а я… — Жди тогда. — Сынмин, нет! — тут же шепотом верещит Ли. — Сиди на месте, придурок! Сынмин! Сынмин? Через пару секунд перед ним возникает фигура Кима. Он пробирается через завалы, как самый настоящий ниндзя. В отличие от Феликса, разнесшего все на своем пути, Сынмин умудряется пролезть так, чтобы не издать ни единого звука. — Ну ты и идиот. — фыркает юноша шепотом, когда подбегает к Феликсу. У него за поясом предусмотрительно торчит бита. Сынмин осторожно высовывается и проверяет двух трупов в конце переулка — те не обращают никакого внимания. — Где нужно…? — Там. Давай-давай, пока они не заметили. Феликс не помнит, чтобы у него когда-то настолько сильно колотилось сердце. Руки ужасно потеют, а тело бьет лихорадкой. Так за чужую жизнь он не переживал с тех пор, как…как потерял семью, кажется. Через пару секунд Ли ощущает, как свободной становится нога. А еще дикий грохот. Знаете, вот это мгновение? Когда вы с другом что-то учудили и ровно в эту же секунду смотрите в глаза друг другу, полностью осознавая, какой пиздец вам за это будет. Только у них с Сынмином кара была пострашнее родительского гнева — два идиота в конце переулка, завидев здорового человека, разорались, ринулись в их сторону, да и снаружи раздался какой-то шум. — Бежим. — в унисон говорят парни и срываются с места в сторону машины. Секунды растягиваются в часы. Феликс крепко хватает Сынмина за руку и чувствует себя просто отвратительно — воспоминания о том, как он пытался спасти близких накатывают ужасно, хочется свернуться в углу и заплакать. Но снова увидеть озверевшее лицо, вместо такого родного и близкого… Точно не в этот раз. Что происходит дальше, Феликс сам до конца не понимает. Он приходит в себя только в машине, чувствуя, как отчаянно бьется сердце, как едва ли проходит воздух и выдохи приходится выплевывать из себя, и как ужасно сильно болит рука, вся в крови и грязи. Болит она знакомо. Так, будто бы ее покусали. Ли решает проверить это потом. Пока он жмет на газ, слыша топот ног позади себя. — Сынмин…что произошло? — вцепившиеся в руль, как в спасательный круг, руки дрожат. Ли чувствует влагу на лице — от нервов пару слезинок сбегают по щекам. — Я не помню как мы сели в машину. — Нас на выходе из переулка трое подкараулили. — бесцветно выдает тот, выглядывая из-под покрывала. Феликс кидает в его сторону взгляд — бледный, как чертова смерть. — Они налетели на меня — я двоих успел ударить, но третий уже готов б-был, черт! — ругается Сынмин. Его голос дрожит, сам он не в силах совладать с накрывающим ужасом. Он ведь почти… — Он почти укусил меня. Твою мать. — Сынмин вздыхает и громко сглатывает. Ли слышит как тот всхлипывает и не смеет его осуждать. — Прости, Феликс. — За что ты извиняешься? — нервно усмехается юноша, выруливая на дорогу к пригороду. За спиной словно бы и нет погони, но педаль он все еще вжимает до пола. — Не знаю. За все, наверное. Если бы ты не подставил руку, они бы укусили меня и… Я бы стал зомби, если бы не ты. — Пиздец. — выдыхает Феликс, выслушав рассказ до конца. Безобидная вылазка чуть не превратилась в трагедию. Он тормозит на безлюдной дороге приблизительно через десять минут безостановочной езды на пределах старого пикапа. Феликс откидывается на спинку кресла и морщится — рука саднит ужасно. — Спасибо, Феликс. — тихо произносит Ким, откидывая плед на заднее сидение. — Если бы не ты, я… — А ну-ка, тихо. — фыркает Ли. — Сейчас опять накаркаешь. Сынмин слабо улыбается, и они оба нервно хихикают. Облегчение разносится по телу, точно алкоголь. Феликсу хочется приехать домой, помыться и завалиться спать на три дня. А потом допить запасы пива в погребе. Залпом. Мысли текут медленно, лениво. Кажется, Ли израсходовал в том переулке весь свой спектр чувств на ближайшую неделю. Внезапно, пораженный случайной мыслью, он подрывается и оглядывается. Со всей дури ударяет себя по лбу и измученно мычит. — Ты чего? — Мы долбоебы-ы-ы. — тянет Феликс. — Мы забыли лекарство в переулке! Из Сынмина вырывается истеричный смешок, превратившийся в громкий ржач. Он закрывает лицо ладонями и в такт Ли измученно воет. — Ну, за этим ты поедешь один.