Otaku

Смотреть аниме, заедая бурный сюжет рисом с карри и подпевая опенингу, – однажды стало бессмертной рутиной. Настолько, что помимо наслаждения уже существующей культурой, хотелось к тому же и возводить ее достояния – стать непосредственной частью, ее формирующей. Чимин до конца и не осознавал, насколько сильно утонул в увлечениях, пока однажды еще совсем мелкий друг брата не назвал его «отаку», вкладывая в одно слово столько негативного смысла, который так и не удалось распознать. Тогда еще юный, он расслышал лишь милый комплимент, определяющий его «я» во всех пестрящих красках. Этот маленький будущий «альфа» покорил его сердце в тот самый момент, когда даже не подозревал, что может вызвать такую реакцию. Немногим позже Чимин долго блуждал по магазинам музыкальных инструментов, взгромоздив на консультантов все интересующие его вопросы. Узнавал, пробовал, много-много трогал гитарные струны и даже сдружился с баснословно дорогими роялями, что вторили его не особо умелым пальчикам, создавая новизну аккордов и настроений. И никто не препятствовал ему, ощущая неистовый запал чувств и энергии, которым искрилось юное сердце, только-только подающее руку дружбы музыкальному миру. И он определенно с распахнутой настежь душой впускал мальчика внутрь. Ко дню рождения родители подарили Чимину его первую гитару – она все еще занимала особый уголок в его комнате, даже спустя время, когда он самостоятельно приобрел уже новую, электрическую модель, более подходящую под жанр его творчества. Преподаватели советовали приобретать инструмент сразу же с началом обучения, чтобы заниматься не только на уроках, но и дома, приучая к дисциплине и отрабатывая навыки, а родители в ответ прислушались к наставлениям и мечте старшего ребенка. Тэхен, конечно, множество раз таскал любимую игрушку брата, заставляя того изрядно нервничать и носиться за собой по всему двору. К тому же вся семья лишалась спокойствия на какое-то время, пока Чимин без конца репетировал выученные композиции или сочинял что-нибудь для себя. И он получал за это выговоры, ловил изнуренные взгляды и даже бессовестные подзатыльники от младшего брата, но горел своим занятием ничуть не меньше. При этом все равно заручился неистовой поддержкой: мама с папой сопровождали на концерты и конкурсы; Тэхен периодически давал оценочные комментарии и помогал хотя бы с написанием текста, потому что в нотах вовсе не смыслил. «Красиво» – однажды вскользь сказал Чонгук, пока проходил мимо его комнаты. И хотя в тот вечер он истратил все силы и надежду на то, что аккорды сольются наконец в нечто более менее приятное и складное на слух, один единственный комплимент вселил в него слепую веру – что-нибудь да обязательно получится. Так и было. Медленно, но верно двигался к успеху, желая однажды поразить целый мир. А в особенности одно конкретное юношеское сердце.

***

Раздавшийся хлопок входной двери отвлек парня от кропотливого переписывания конспектов, и виной тому был не только довольно оглушающий звук: – Тэхен, – раздраженно позвал Чимин. Его лицо еще больше исказилось, когда брат, избавившись от верхней одежды, вошел в его комнату. Внутри как всегда стоял свежий аромат: природный запах мяты хорошо сочетался с оттенками проведенной уборки и уличной прохлады, пробуждая в каждом госте желание дышать полной грудью, прочищая легкие. Вот только на этот раз омут ароматов разбавляли резкие нотки, от которых нос обдавало неприятной щекоткой. – Не смотри на меня так, – омега занял оборонительную позу, скрестив руки на груди. – Как? – Будто я провинился перед тобой, – Чимин выдохнул – для предстоящего разговора нужна была конская выдержка. – Почему ты не говоришь мне, где пропадаешь? – А должен? – Не включай Чонгука, пожалуйста. Я же волнуюсь, Тэхен…Ты постоянно пахнешь одинаково. И причем не собой. – Я вроде говорил, что мы с Соджуном общаемся. – После простого общения свой запах не заглушает чужой. А ведь Тэхен по понятным причинам вовсе и не замечал подобных изменений за собой, и уж тем более забывал, что они легкодоступны окружающим. Хотелось самому почувствовать, как на самом деле ощущается запах близкого альфы, и от мыслей об этом омега заметно поник. Ко всему прочему он дико соскучился по сладкой мяте, свежему дождю и прочим ароматам родных, которые все это время утешали его, заставляли чувствовать частью чего-то по-настоящему особенного. – Хочешь поговорить о моем запахе? – Да, было бы неплохо. – Хорошо. Все равно давно надо было это сделать. Но предупреждаю, не надо меня жалеть и сверхопеку свою убери. Чимин согласно кивнул, хоть на самом деле слова омеги не принял. Он подошел ближе обнимая и принюхался к пульсирующей шее, собирая лишь терпкий аромат крепкого чая с чабрецом вместо привычной сладкой ягоды. Но не отклонился, а, наоборот, только крепче прижал к себе омегу, шепотом успокаивая того и подталкивая к разговору: – Я люблю тебя, Тэ. Поговори со мной, пожалуйста. И Тэхен с набитым ватным комом горлом начал монолог, приоткрывающий наконец забитые гвоздями двери, которыми самолично закрылся от близких людей. Последние недели не походили на все предыдущие: после фееричного ухода Чонгука и, одновременно с этим, знакомства с Соджуном привычное времяпрепровождение Тэхена изменилось. Друг по большей части с ним не общался, попросив больше личного времени на налаживание собственной жизни и свободы, чтобы разобраться в себе; Соджун, напротив, стал постоянным фигурантом изо дня в день. Несмотря на плотный рабочий график, они периодически поддерживали общение в непринужденных переписках: в основном инициатором выступал омега, рассказывая о своем дне или присылая смешные по его мнению картинки – альфа же больше давал лаконичные ответы и реакции. Все же разница в возрасте оставляла свои следы, как и количество свободного времени, которым располагал каждый из них. Зато в личном, хоть и не таком уж частом общении Соджун говорил вдвое больше, постоянно расспрашивая о самочувствии, отвлекая беседами о рабочей деятельности и будничной. Тэхен заботу не выпрашивал, сближения – тоже, но его и без того убедили в том, что ему это необходимо, а значит: принимай и наслаждайся… – Я тебя отвезу, – Соджун не спрашивал – утверждал. – Мы даже не друзья. Зачем тебе возиться с этим? – Должна же быть причина, по которой только я чувствую твой запах. Ты не думал, что это поможет вернуть его? За свое здоровье нужно бороться, Тэхен. Омега лишь пожал плечами, кусая губы. Может быть, он действительно делал недостаточно, но признавать не хотелось. Особенно после нескольких походов к врачу за тем, чтобы услышать пустые слова о том, что он слишком много нервничает и не бережет себя. После чего доселе пичкать себя одними и теми же препаратами, от которых частенько мутило, а еще на фоне повышалось физическое желание, будто он все это время находился в предтечном состоянии. И все же к альфе в машину он послушно сел. Пристегнулся и уткнулся в посеревшее дождливой погодой окно автомобиля, пока мужчина заводил двигатель и набирал номер клиники. Как оказалось, отвозить омегу к его же терапевту он и не планировал, а уже заранее решил, что доверит его только знакомому доктору, сотрудничающему с компанией. Все же и в его работе была куча привилегий: не только высокий оклад, но и довольно полезные связи. Тэхен старался не цепляться за причины, по которым альфа возомнил себя его опекуном: у него и без того их вдоволь хватало. А сосредоточился на результате – его в приоритетном порядке приняли, обследовали и опросили, уважительно относясь к проблеме и поддерживая профессиональный диалог в на удивление приятной и легкой атмосфере. Вот только сделать окончательное заключение все еще оставалось делом времени. Врач все же поделился одним смелым выводом: доминантная сущность Соджуна как альфы позволяла ему слышать запахи даже сквозь болезни и подавители. А сам Тэхен лишился аромата на фоне не столько элементарного стресса, а того факта, что разочаровывался в альфах слишком часто, начиная сторониться и бояться внимания, тем самым подавив частицу себя как омеги. Рассуждения доктора Мин едва ли утешили больного омегу, несмотря даже на приободряющие улыбки и жесты. Зато неизгладимый эффект возымели касания альфы, что придерживал Тэхена за руку на выходе из приемной и смиренно дожидался в течение дня, периодически беседуя по телефону с подчиненными и дистанционно выполняя работу. А когда его накормили клубничным мороженым и отшлифовали десерт сладкой газировкой – он и вовсе заулыбался, болтая ногами и мыча от удовольствия, словно ребенок. Вообще-то рядом с альфой он ощущал себя именно так – маленьким человеком, которому дозволены ребячество и легкая несамостоятельность. – Ты всегда можешь написать мне, когда почувствуешь себя плохо. – А когда мне будет хорошо? – «как сейчас» – осталось не озвученным. – В любое время. Соджун обнял его на прощание, и Тэхен, только развернувшись на пути к дому, осознал, что в тот момент задержал дыхание. – Родители в курсе? – Чимин заваривал чай, пока младший светил тусклыми глазами за столом, втихую принюхиваясь к пряному запаху трав. – Ага. Я ездил к ним еще в тот день, когда вы с Чонгуком…ну, ты понял, короче. – А Чонгук? – Нет, ему и без этого хватает проблем. Мы давно не общались, если ты заметил. Думаю, он избегает меня, потому что так проще не видеть и тебя. Чимин молчал. Вымещать свою боль на младшего брата, которому, как оказалось, труднее всех их вместе взятых – неудачная попытка наладить обстановку. Да он и не думал о своих чувствах в последнее время. Во всяком случае очень старался. – Твоя жертвенность никому не поможет. – Не хочу я быть жертвой, – фыркнул омега, поедая взглядом пар от кипяченой воды в кружке. – Вот и не надо. На твое счастье у тебя достаточно много старших, готовых защитить тебя. – Соджун мне очень помогает. Так что я уже чувствую себя гораздо лучше. Возможно, это часть природы альф, а, быть может, позиция старшего, что досталась ему с рождением малыша-омеги. Как бы то ни было, инстинкты это или сформированный эталон поведения, Чимин вгрызался в каждый шанс побыть спасителем для родных ему омег. Однако, уже не первый раз уступал это место, натыкаясь то на слишком бойкого Чонгука, то на чужого альфу, что сумел позаботиться о Тэхене раньше него самого. – У тебя есть я. – И я ни разу не забыл об этом. Ты – крутой брат, Чимми. Но перестань включать отца. Думаю, Чонгуку ты сейчас нужнее. Да уж как же. – Пусть разбирается сам. Сейчас не до его загонов. – Ты вообще видел его в универе? Чимин, по правде говоря, на своего заветного омегу не натыкался уже довольно давно – либо сам пропускал университет, либо встречи с ним намеренно избегали. А альфа уже на этом внимание особо и не заострял – выдохся неимоверно. Чонгуку нужно время? – пускай довольствуется им столько, сколько захочет. – Короче, Соджун сказал мне, что отец его дрючит как никогда. А еще заставляет пить подавители. Я когда узнал, сразу ему позвонил, но Чонгук убеждал меня, что все нормально, и скоро он придет в норму. Фраза про подавители заметно подпортила Чимину выдержку. Долго убеждал себя, что Чонгука он отпустил и переживать о нем – пустая трата времени. Отвлекался на других омег, занимался музыкой и поддерживал статус того, кто не особо волнуется о других и живет в свое удовольствие. Но осознание, что родной омега таким образом губит свое здоровье размашистым ударом сбило с ног, заставляя фитиль таки заискриться. – У него мозги есть вообще? Еще немного таких игр, и его ждут такие же проблемы, как у тебя. – Я постараюсь поговорить с ним снова, когда вернется. Но ты мог бы и помочь мне. – Чем именно? – А вот тут самое время включить папочку, как ты любишь.

***

Чонгук любил дождь. Порой он даже уверял себя, что выбрал принадлежащий ему аромат исключительно самостоятельно – Вселенная услышала его и позволила слиться с лесной прохладой, неподдельностью и легкостью. Пропуская аромат через себя снова и снова, он пытался впитать его в себя, возвращая насыщенность. Но он все равно устало гаснул вместе с растворяющимся в желудке таблетками. Он работал все больше, а когда достаточно уставал, то терялся в тренировочном зале и от души дубасил боксерскую грушу, вымещая на ней все недосказанности и обиды. Бизнес отца, по правде говоря, ему и правда импонировал; Чонгук не брезговал от мысли посвятить ресторанному бизнес будущее. Но так сильно преуспеть в этом он старался вовсе не по этой причине. Слепо верил в то, что отец увидит в нем достойного наследника, несмотря на статус омеги и откажется от указа вливать в себя подавители, позволив запаху распуститься, как и его сущности. Однако, желаемое приобрело еще более внезапный поворот, когда отец вызвал его в свой кабинет в предвестии серьезного разговора. Чонгук выглядел как всегда достойно статусу: черный строгий костюм с атласными лацканами, вытянутая шея и собранный взгляд. Отец вскользь оценил внешний вид, молча кивая в знак того, что замечаний по этому поводу не имеет. Сам же мужчина выглядел ничуть не хуже, не взирая над подпортившие былую привлекательность лучики морщин и потяжелевший с годами взгляд. Всегда одетый дорого, но не кричаще; размеренный, но уверенный в своих движениях – господин Чон вызывал уважение не только подчиненных, но и собственного дитя. – Для тебя не секрет, что я очень требователен. Но я должен заметить, стараешься ты добротно. – Спасибо, отец, – и хотя подобное начало беседы скорее только больше настораживало, Чонгук ощущал своим долгом выказать благодарность – не часто услышишь похвалу, даже от собственного родителя. – И все же я думаю, ты осознаешь, что мне тяжело убедить в этом других акционеров. Тем более, что многие уже прознали, что мой сын – омега. Будто бы клеймо какое-то. Чонгуку хотелось горько усмехнуться. – Я отдал Соджуну шефство над новым рестораном. Честно говоря, это место в упадке, как черное пятно на репутации компании. Но избавиться от него – слабость с нашей стороны, а вот поднять с низов – безусловное подтверждение влияния, – мужчина сделал паузу, поглядывая на рамки с семейными фотографиями, что уютно вписывались в рабочую атмосферу стола. – Я хочу, чтобы ты помогал ему. Это будет своего рода испытанием для Вас обоих. Справитесь – вам обеспечены наилучшие должности, потому что никто уже не посмеет оспорить мой выбор. – А учеба? Отец, напоминаю, мне учиться еще больше двух лет. – Я не прошу от тебя стопроцентной занятости. Университет ты окончишь, не беспокойся. Но начать заботиться о будущем стоит уже сейчас – никогда не знаешь, что произойдет потом. Признаться, предложение отца, если можно было так выразиться, сбило парня с толку. Он слабо понимал, что конкретно от него требуется, и какие подоплеки несут за собой свалившиеся внезапно обязательства. К тому же расстраивало осознание того, что его труды никогда не были достаточными, при этом постоянно приходилось играть чужие роли, пытаясь выбиться в главные действующие лица. – У меня есть время подумать над этим? – Мне казалось, здесь не о чем и думать, Чонгук. Это решение. Не выбор, – пояснил альфа, сохраняя все тот же неприступный взор, в котором как и всегда ощущалась манипуляция. В кармане брюк настойчиво зазвонил мобильный, отвлекая омегу от нахлынувших эмоций и общей потерянности. Извинившись чисто для формальности, он вышел за дверь кабинета, хватаясь за шанс улизнуть, как за спасательный трос. – Привет, тигренок, – Чонгук уже выходил на улицу, особенно радуясь пасмурному и шумному городу взамен душной комнаты. – Чонгук, мы можем встретиться? Мне нужно кое-что тебе рассказать. Омега судорожно попытался уловить настроение друга – тому редко удавалось скрывать настоящие эмоции перед ним, – но столкнулся с абсолютной пустотой. Они достаточно давно не виделись, и Чонгук, по правде говоря, испугался содержания предстоящего диалога. Стыдно признать, но он мало знал о жизни Тэхена за прошедшие несколько недель да и не особо интересовался, честно говоря. И ради чего? Очередных наставлений по поводу его поведения и решений в одностороннем порядке? Обдумывание сугубо риторических вопросов привело его в родную обитель лучшего друга почти сразу же, как экран телефона погас. Находиться здесь все еще оставалось отдельным видом успокоения, при этом чем-то волнующим, ведь каждый раз визит становился непредсказуемым. Сложно было сказать наверняка, чем обернется в этот раз, и чьего присутствия удастся избежать или наоборот. Тэхен встретил его как всегда радушно, но вот только начав разговор, Чонгук наконец заметил перемену настроения в худшую его сторону. Омега искренне надеялся лишь на то, что речь сегодня не зайдет о Чимине, да и вообще удастся избежать любых касающихся его тем. Делиться сокровенным с Тэхеном хочется, но эту привычку он постепенно растерял, как только решил закрыться от остального мира. – Мы давно не рассказывали друг другу о своих чувствах, да? – кажется, друг заметил то же самое. – И мне стыдно, тигренок, правда. – Думаю, все началось еще в тот день, когда я предложил переспать. Глупо было, наверное, ведь я никогда не чувствовал к тебе ничего. Просто отчаялся, – Тэхен сделал небольшую паузу, отстраненно поглядывая на колыхание штор – Чонгук не смел перебивать. – Я сам вогнал себя в то состояние, признаю. Но мое понимание причины не меняет побочного эффекта. Я потерял запах, Гук. И чужие я не чувствую тоже. – Что? В каком-то смысле в этот момент у Чонгука сложился своеобразный пазл: Тэхен не почувствовал его течку в то утро, как и спертый запах мяты, наедине с которым невольно оставил друга, для кого этот запах стал сродни наркотику. И как он мог не заметить, что не слышал запах лучшего друга? Видимо, так же, как активно игнорировал все вокруг. – Я в порядке, если что. Мне помогают. – Чон, – из-за угла раздался до боли знакомый голос: у Чонгука дрогнули плечи. – Поговорим. – Стальной, приказной тон неприятно сковал на сердце. Чимин еще, кажется, ни разу не обращался к нему так холодно, даже в те частые моменты ссор. – Поговорите, – кивнул Тэхен, подбадривая. – Сейчас? Но я приехал к тебе, ты же сам просил. – Я же сказал, что все хорошо. Пожалуйста, ради меня. Омега не до конца понимал, о чем именно его просили, но все же согласился. Вина перед другом перебарывала в нем все прочее, включая нежелание видеть Чимина, которое сейчас переросло в незнакомый раннее страх. Он прошел за альфой в его комнату: аккуратно заправленная кровать контрастировала с разбросанными дисками, повисшими на проводе наушниками; в углу выстроилась парочка гитарных установок, а на столике валялась использованная пачка краски. И все равно здесь было довольно уютно; вкусно пахло новой бумагой и даже легкий беспорядок можно было скорее назвать творческим. – Нравится? – Чонгук обернулся на него: Чимин одной ногой оперся на дверь, скрестив руки так, что рукава бирюзовой кожанки собрались на предплечьях. Его волосы отливали ярко-рыжим оттенком, а глаза были подведены карандашом, добавляя его взгляду еще большей напускной серьезности. – Что ты хотел? У них давно уже не выходило вести нормальные диалоги – Чонгук и не надеялся на то, что чудесным образом удастся теперь, но он уже здесь, так что мысленно готовился к худшему. – Долго планируешь травить себя? Конечно же он был в курсе. Все эти задушевные беседы – часть великой миссии достучаться до него. – Долго будешь читать мне нотации? – Не препирайся. – Отвали, – каждый раз в нем разгоралось столько злости и желания идти наперекор, что они подавляли его и подстраивали под себя любое проявление вольности. Чимина хотелось либо очень долго целовать, поддаваясь на провокации собственного тела, либо, напротив, воевать до боли в костяшках. – Да мне уже плевать, понимаешь? Я не трогаю тебя. Не прошу ни о чем. Но я не позволю тебе убивать свою сущность, – Чимин срывался на крик, подходя ближе и почти нависая над омегой. В его глазах бушевали бури и танцевали огни, но больше не похоти, не желания и нежности, а звенящей ненависти – оставалось надеяться лишь, что не к нему одному. – Хочешь быть, как Тэхен? Ходить по больницам и каждый день вливать в себя ароматизаторы, имитирующие запахи родных? Этого ты хочешь, Чонгук? – Я и без тебя это понимаю. Не собираюсь я губить свой организм. – Ты убиваешь меня, – Чимин коснулся его шеи, подавляя желание ухватиться. – В следующий раз я хочу чувствовать твой запах. Он тебе очень идет – не борись с тем, что делает тебя собой. Вообще-то Чонгук и так бы решил, как именно хочет поступить, но довольно резкий толчок не оказался лишним – испуганный взгляд Тэхена своим состоянием и завуалированное злостью беспокойство за него самого, которое он заметил у Чимина, приблизили его к кардинальным переменам. И он уже не боялся потерять родительское расположение так, как нечто более важное – себя и близких. Поэтому тем же вечером написал отцу, что согласен на его условия, только если и ему пойдут навстречу. Никаких подавителей. Никаких тайн. И Чонгук его не разочарует. Кажется, бежать надо было вовсе не от Чимина, хотя тот и влиял нездорово этой всей своей аурой альфы, пропитанной терпким ароматом, а от сторонних правил, ограничивающих в выборе. «Честно говоря, я надеялся, что ты попросишь меня об этом. Пускай будет так. Теперь будешь действовать самостоятельно. А результаты твоих действий и станут доказательством». Кажется, Чонгука ждет много работы. В том числе и над самим собой.