Львиный зев

Глаза Хаврисы застилала пелена слёз. Ей было больно, но не от измены Петра, не от его крепкой хватки, а от обиды. Всё, что она так долго выстраивала, рушилось на её глазах. Она выкарабкалась из бедности, из своего старого покосившегося дома, который достался ей от наставницы. Выкарабкалась в большой, просторный и богато обставленный терем. Получила имя, а после и уважение, пусть оно и держалось на страхе. Что касалось чувств? Хавриса за все годы совместной жизни прониклась привязанностью к Петру, но она вовсе не тешила и не забавляла себя мнимыми чувствами. Скорее она привыкла к нему. И даже в какой-то мере была благодарна, ведь только благодаря Петру она была княгиней… Пусть и без его на то согласия. Было чувство уважения, ведь Пётр всегда очень пёкся о своей земле и народе. Пёкся настолько, насколько ему позволяло его высокое положение и детство в достатке. Он всё ещё многое не видел или предпочитал не видеть. В какой-то момент рядом с Петром даже стало спокойно, ведь рядом с ним ей не нужно было ничего и никому доказывать. Пётр — её оберег, её имя, её богатство. Без него она — никто. — Хавриса? — позвал по имени, от чего княгиня отвернулась и зажмурилась. Она потеряла контроль. И её оберег готов был вот-вот исчезнуть. Она потеряла контроль и над ситуацией, и над чувствами. Её это коробило, но она ничего не могла сделать. Пётр убрал руку от рта Хаврисы и посадил её боком к себе, обнимая рукой за плечи. — Я слишком сильно ухватил? — стал выпрашивать он у плачущей женщины. — Не рассчитал силы? Прости, я не желал сделать тебе больно… Хавриса стала вытирать глаза, всхлипывая и пытаясь взять себя в руки. Пётр мягко поглаживал её по спине и плечам. Второй рукой он перехватил одну из рук Хаврисы и стал поглаживать её большим пальцем, утешая. Похоже, он был смущён. — Ну-ну… — пытался поговорить с княгиней князь. — Ну-ка, подними очи, — он мягко поцеловал её в висок, стараясь приободрить. Хавриса подумала, что это был её шанс. Она обхватила его за шею и заплакала. Видимо Пётр не ожидал такой близости, из-за чего не сразу ответил, но после стал поглаживать женщину по волосам, баюкая. Усталость с дороги, обида, страх и неожиданный прилив чувств сказывались на Хаврисе. В тёплых объятьях Петра было хорошо, из-за чего её начинало клонить в сон. Так и хотелось поддаться тёплой неге и, положив голову ему на плечо, забыться во сне. Но у женщины была другая цель. Немного повсхлипывая у мужчины на плече, она стала пытаться перейти к делу. Хавриса провела рукой ему по волосам, а потом, стараясь сделать это как можно более незаметно, коснулась его уха, будто бы поправляя волосы, а потом до виска. Но, к её сожалению, Пётр перехватил руку, отстраняя от себя. — Прошу, давай ты не будешь дурить, — строго сказал он, снова становясь серьёзным. Хавриса взвыла от обиды и снова уткнулась ему в плечо: попытка наложить чары провалилась. Она заплакала с новой силой, представляя ужасные картины того, как её ссылают в какой-нибудь несусветную даль, лишь бы не мозолила глаза. — Не обессудь, но я буду держать твои руки на виду, — Пётр оторвал Хаврису от себя и взял её руки в свои, а потом снова дал опереться на плечо. На душе стало совсем мерзко. Смотреть в глаза Петру не хотелось, потому Хавриса уткнулась ему в шею, стараясь унять слёзы. Князь ничего не говорил, лишь гладил её по спине и рукам, положив свою голову к ней на макушку. Хавриса пыталась собраться и придумать новый способ воспользоваться чарами, но голова стала чугунной, из-за чего здравые мысли в голову совсем не шли. И всё же она сама не заметила, как расслабилась и позволила себе прикрыть глаза, очищая голову от суетных размышлений. Княгиня не знала, сколько они так сидели, но, когда в дверь постучали, она уже почти успокоилась и лишь только изредка всхлипывала. Пётр аккуратно встал с кровати, стараясь сильно не тревожить не до конца пришедшую в себя супругу. Хавриса стала пытаться вытереть слезы и привести себя в благой вид. Пусть они были и не в родном тереме, но ей всё равно не хотелось, чтобы лишний люд видел её плачущей. Пётр подошёл к двери и приоткрыл её, оставляя небольшую щель, чтобы Хаврису и бардак в комнате было не видно. Из-за двери послышался голос: — Прошу прощения за беспокойство, — женский голос, от которого Хаврису всю скрутило. — Князь приказал принести платье для вашей супруги… — Благодарствую, — ответил князь, беря из рук слуги аккуратно сложенную одежду. — Помощь не нужна, можете быть свободны. — Да, конечно... — говорившая замялась, видимо смущённая такой неразговорчивостью. — Баню уже начали топить! Как только она протопится, то к Вам придут. — Хорошо, свободны, — Пётр уже хотел было закрыть дверь, но, обернувшись на Хаврису, опомнился и снова повернулся к слуге. — Принесите чистой воды. Только после этого Пётр закрыл дверь. Хавриса, вытирая глаза, буркнула: «Вода была излишня». Принесённую одежду Пётр положил рядом с ней, и она сразу же стала её раскладывать, стараясь не глядеть на супруга. Помимо одного платья в стопке была белая ночная рубашка и несколько платьев на смену. На несколько дней хватало, пусть набор не совсем подходил статусу княгини. Пётр в это время подошёл к сундуку со своими вещами и стал оттуда что-то доставать. Найдя нужную вещь, он подошёл к Хаврисе и протянул её сложенную ткань — белый расшитый платок со львиным зевом, который она подарила ему перед отъездом. — Вытрись. — Он твой, — отказалась Хавриса, продолжая перебирать одежду и стараясь сохранить холодный вид. — Не отнекивайся, держи, — настоял на своём Пётр. Хавриса несколько раз переводила взгляд с платка на собственные колени и на пол, но в конце концов она его приняла. От платка не стало легче, но женщина хотя бы смогла высморкаться и теперь могла говорить не в нос. — Прознав про свадьбу князя сюда съехалось много купцов, — начал Пётр. — Потому о платьях можешь не тревожиться: купим тебе парочку на смену и на само торжество… А к ним и сапожки, если захочешь. Хавриса удивилась. Конечно, она понимала, что Пётр не сразу начнёт разговор о её ссылке или возвращении в ту же деревню, где они и познакомились, но продолжать накупать разной одёжки для неё казалось странным. Она удивлённо посмотрела на него, сжимая платок в руках. — Сапожки? — переспросила она, боясь, что слух её обманывает. — Если захочешь, — повторил Пётр. — Не нужно со мной так любезничать, — хмыкнула Хавриса, отворачиваясь и снова берясь за одежду. — Негоже, если княгиня будет в чём попало расхаживать, — пожал плечами Пётр. Хавриса ничего не ответила. Она чувствовала, как Пётр прожигал её взглядом, и это волновало. Сейчас он напоминал хищного зверя, который выжидает момента, когда можно будет напасть. И она была уверена, что это нападение принесёт ему много удовольствия. Пётр сел рядом с ней. Повисла тишина, прерываемая шумом перекладываемой одежды. Похоже, никто из них не знал, как подступиться друг к другу. Прошла минуту. Вторая. Третья. Платья были переложены раз пять точно. Четвёртая. Первая не выдержала Хавриса. — Долго будешь томить? Ну, выкладывай, что задумал со мной делать? — повернулась она, выжидающе глядя. — Не знаю, — просто ответил Пётр, пожимая плечами. — Не знаешь? — смутилась Хавриса. — Не морочь мне голову! Ты наверняка уже всё придумал… — снова неопределённое движение плеч в ответ. — Тогда что собрался делать? Ты же теперь не под моими чарами! Можешь делать что душе угодно. — А я уже всё, что душе угодно, сделал, — Пётр откинулся на кровати, подкладывая руки под голову. — Ах, значит так… — снова начинала злиться Хавриса. — Ну? И со многими уже успел? — С двумя, — как ни в чём не бывало ответил мужчина. — С первой, чтобы проверить, правда ли чары не действуют, а со второй уже по делу. Хавриса почувствовала, как кровь прилила к лицу. Снова появилось желание зашвырнуть в Петра чем-нибудь тяжёлым, но женщина понимала, что ссорами и криками дело решить не получиться. — Какой ты благоразумный, — съязвила Хавриса. — Негоже князю перед родовитой девой без чувств падать, — улыбнулся Пётр. Женщина ударила по нему одним из платьев, но мужчина даже бровью не повёл. — Ты это намеренно делаешь? — недовольно спросила она. — Да, — на белом глазу сказал Пётр, продолжая ухмыляться. — Стыда и совести у тебя нет, — сквозь зубы ответила Хавриса, отворачиваясь от него. — Богов бы побоялся. — Я это ради наследника сделал, — не чувствуя за собой вины, ответил Пётр серьёзным тоном. — … Ну и, если уж молвить по совести, чтобы тебе попомнить всё произошедшее, но этим я не берусь гордиться. Хавриса не знала, что на это ответить. Спустя несколько мгновений она просто повторила ранее сказанную в ссоре фразу: — Я достойна этого места, чтобы ты там не думал обо мне и моём происхождении. Некоторое время Пётр молчал, видимо что-то обдумывая. Хаврисе было страшно оборачиваться. Она не могла понять этот свой страх. Ей просто не хотелось увидеть на его лице несогласие или, что ещё хуже, презрение. Самое ужасное, что она понимала, что он имеет право на это презрение, ведь она безродная бесприданница из какой-то глухомани, не то, что богатые девушки с именем, приехавшие на эту свадьбу. Худородная ведьма не была ровней высокородному князю с самого начала. — Достойна, — неожиданно раздался голос Петра, от чего Хавриса встрепенулась. — Пусть ты без имени и роду, но ты была хорошей княгиней, мудрой и смелой. Я всегда могу оставить на тебя своё княжество и быть уверенным, что ты его сбережёшь… И ты достаточно мудра, чтобы как сберечь его, так и прибрать к своим рукам, — усмешка. Хавриса неуверенно, боясь, обернулась к нему. Пётр смотрел в потолок, спокойно улыбаясь. Он взглянул на неё без тени презрения. — Я о том, что ты можешь быть мудрее и смелее, чем женщина из знатного рода… У них часто смелость и уверенность идёт от имени, а не от души, что уж говорить о мудрости… — вздох. — Внутреннее мужество и благоразумие ведь тоже нужно в себе воспитывать, и они даются от рождения не только богатым и именитым… Хавриса отвернулась. Взор затянуло пеленой. Она поднесла правую руку к лицу, протирая глаза. — … Я считаю тебя гораздо мудрее себя, ведь, посуди, ты, простая ведьма без рода и богатства, смогла обхитрить высокородного князя, — горько усмехнулся Пётр, хотя он и продолжал улыбаться. — И это меня так сердило... Столько воды утекло… Даже не верится, что мы вместе уже семь лет, будто бы всего семь дней. Хавриса поджала губы. Слёзы снова накатили с новой силой. Она всхлипнула и стала вытирать заново появившиеся дорожки слёз предложенным платком. — От чего ты снова хнычешь? — обеспокоенно спросил Пётр, поднимаясь с кровати и заглядывая в лицо супруги. — Я что-то не так сказал? Хавриса лишь отрицательно помотала головой. Вся душа была наизнанку. Она не верила в услышанные слова. Ей казалось, что события сегодняшнего дня были сном, никак не реальностью. Спустя семь лет совместной жизни, она услышала такие слова, какие никогда не думала услышать. — Ну-ну, не плачь… — Пётр приобнял её за плечи и поцеловал в лоб, баюкая в объятьях. Её признали.