Львиный зев

Хавриса была не в восторге от новости о прибытии Голубы. Почти сразу, как Пётр вошёл в её покои, она поняла, что что-то не так. Вероятно, по причине того, что без предупреждения и какой-либо причины супруг принёс для неё отрезы дорогой ткани, несколько украшений и, что особенно понравилось княгине, красивое зеркальце. Помимо этого, Пётр предлагал позвать портного, который пошил бы из купленных тканей прекрасный наряд. Смотрясь в зеркальце и слушая Петра, она неожиданно его перебила: «А с чего вдруг такая милость? Стало быть, на ярмарке в этом году так много купцов, способных продать свой товар даже князю? Или их товар отличается добротностью?» — опустив зеркало, Хавриса внимательно посмотрела на Петра. «Или что-то произошло?» — с улыбкой спросила княгиня, наблюдая как муж меняется в лице. Не прогадала. — Какая ты у меня догадливая, — откашлялся Пётр, отводя взгляд. Решив больше не тянуть, князь стал издалека: сначала о разговоре с Людомиром, а уже затем о Буриславе и его просьбе. По мере хода разговора Хавриса сникала, но не прерывала речь Петра. Под конец она грустно повесила подбородок на подставленную руку и тяжело вздохнула, цокнув. Приютить ещё одну «прилюбодейку» звучало не очень соблазнительно. Тут от одной проблем достаточно, а ещё и вторая… Покаявшийся Пётр ожидал её ответа. С другой стороны, размышляла Хавриса, она знала о том, что супруг успел побывать с двумя, но она не ожидала появления на горизонте той второй. — Можно было бы обойтись и без этого умасливания, — наконец изрекла Хавриса, кладя зеркало на стол и скрещивая руки на груди. — Так уж и быть, я распоряжусь подготовить комнату, но знай, почувствую хоть какие-то попытки посягательства в сторону одной из этих невеличек — держись у меня! — пригрозила. — Ой, да что ты, душенька, — осмелев, Пётр подлетел к супруге и уселся рядом на лавку, притягивая женщину к себе и пытаясь поцеловать. — Уйди, гадкий! — отбрыкнулась Хавриса, закатывая глаза. — Ещё раз такое устроишь… — Не устрою, — целуя её руку, ответил Пётр.

***

Ярмарка заканчивалась: купцы дораспродавали товар, а гости докупали нужное и разъезжались. Словом, жизнь народа возвращалась в привычное русло, и все начинали готовиться к предстоящей весне. Там и подкрался день отъезда Людомира. Приезжий князь благодарил хозяев за гостеприимство и прекрасно проведённое время. На ярмарке он успел купить подарков для домашних. Выбранного котёнка князь тоже забрал с собой, посадив в небольшую корзину. Людомир делился надеждой на то, что по возвращению домой его встретят доброй вестью о том, что Летеница ждёт дитя. Прощались Пётр с Людомиром тяжело, лобызаясь и обнимаясь, еле отцепили двух мужчин друг от друга. Хаврисе только перед отъездом удалось увидеться с отцом будущей подопечной. Пётр отобрал лучших гридей и велел повиноваться Людомиру и Буриславу. Представляя служивых старшему дружиннику, Хавриса не стесняясь рассматривала бывалого вояку. Он же, напротив, не решался взглянуть на неё. — Ну, тогда в добрый путь… — убедившись, что всё готово, изрёк Пётр. — Благодарствуй, милосердный князь, — поклонился Бурислав. — Не волнуйтесь за дочь, — неожиданно вступила в разговор Хавриса, чем удивила и Петра, и Бурислава. — Мы позаботимся о ней. Бурислав несмело поднял взгляд на законную княгиню, но не увидел в её лице недовольства или обиды. Дружинник поклонился ей в ноги. — Да благословят Вас боги, милостивая княгиня, за Ваше благосердие, — поблагодарил мужчина. С тем и отправились в дорогу. Когда Людомир со своей дружиной и приставленными гридями выехали за пределы двора, Пётр произнёс: — Похоже, он был обеспокоен из-за тебя, — не называя имён, сказал князь. — Со мной он был более волен и разговорчив. — Боится, что я его дочку со свету белого сживу, — пожала плечами Хавриса, беря за руку Петра. — Попыталась успокоить, как смогла… — Не волнуйся, — поцелуй в прикрытый платком висок. — Ты так много делаешь. — Что уж об этом… — вздохнула Хавриса. — Давай возвращаться в тепло. Княгиня понимала беспокойство Бурислава. Если Петру Голуба была нужна из-за ребёнка, то для Хаврисы это была чужая женщина с чужим ребёнком, которая могла начать вставлять ей палки в колёса. Волнения отца за дочь и ещё не родившегося внука были обоснованы. Да и сама Хавриса волновалась не меньше, хотя и пыталась это скрыть. Боялась за своё положение и власть она неимоверно. Раньше её уверенность строилась на магии и привороте Петра, но в нынешнее время ей приходилось уповать на порядочность и благородство супруга. И все же некоторые события, как разговор с Гордяной после известия об её беременности, укрепляли веру Хаврисы в преданность и честность Петра.

***

Накануне Громницы, когда зима с весной встречаются, воротились княжеские гриди с Буриславом. Вместе с ними приехала Голуба. К приезду девушки всё уже было готово: для неё была подготовлена комната, сшито несколько платьев на первое время, выбрана служанка и возвещена повивальная бабка. Хаврисе особенно любопытна была дочь дружинника. Её она ещё ни разу не видела, а из расспросов Петра ничего путного выведать не удалось. Вышла встречать отряд княгиня вместе с супругом. Опытная служанка, отобранная Хаврисой, и повитуха, та же женщина, что следила за Гордяной, тоже спешили встретить гостью, ведь той нужно было помочь устроиться. Вещей у прибывших почти не было. Вспоминая прибытие родных Гордяны с её вещами, сразу можно было подметить разницу в достатке. Пётр с Хаврисой встречали прибывших во дворе терема, как и полагалось гостеприимным хозяевам. Бурислав, облачённый в теплые одежды, первым спрыгнул с коня, а затем помог спуститься своей дочери, подхватив её и спустив на землю. Голуба смотрелась совсем малюткой на фоне своего богатыря-отца. Она, нахохлившись, старалась держаться подле отца, пугливо озираясь по сторонам. — Рад приветствовать в своём граде, — дружественно приветствовал Пётр, распахнув руки. — Надеюсь путь был не слишком утомителен. — Благодарствуй за гостеприимство и доброту, князь Пётр, — сняв меховую шапку, Бурислав поклонился, а за ним повторила и Голуба. — Великодушная княгиня… — Бурислав поднял голову на Хаврису, а затем снова опустил её, приветствуя. — Путь, хоть и не близкий, а лёгкий… Спасибо за доверие и этих добрых молодцов, что сопроводили нас. — Добро-добро, — Пётр кивнул и махнул рукой гридям, мол, можете отдыхать, с вами переговорим позже. Между тем Хавриса осматривала Голубу более внимательно. Приходило понимание, что вряд ли от этой девушки стоит ожидать проблем — она даже боялась поднять взгляд на княжескую чету. Гордяна, приехав в град, сразу вела себя важно, распушившись, словно курица наседка, и совсем не страшилась Хаврисы, проявляя фальшивое уважение. Голуба же тряслась рядом с отцом, а если бы могла, наверняка бы спряталась у него за спиной. — Мы приготовили покои. Истопим вечером баню и приготовим стол, сможете отдохнуть после дороги, — предложила Хавриса. — Прошу вас, отведите Голубу в её покои, — обратилась княгиня к служанке и повитухе, которые ждали приказа. Услышав своё имя из уст княгини, Голуба подошла ближе к отцу, хватая его за рукав, но тот лишь мягко подтолкнул её к служанке. Хавриса так и не смогла перехватить взгляд испуганной девушки, которую вели под руки служанка с повитухой. Княгиня даже обернулась, заметив, что прибывшая еле переставляет ноги, можно было подумать из-за зимнего холода, но нутро подсказывало Хаврисе, что вовсе не в погоде дело. Повернувшись обратно, она заметила тяжёлый взгляд Бурислава, направленный на дочь, но ничего сделать было уже нельзя.

***

Остаток дня прошёл сумбурно. Для успокоения отцовских чувств, Пётр показал Буриславу покои, выделенные Голубе. Дружинник сначала отнекивался, убеждая, что это лишние хлопоты, но после показа спальни явно стал более спокойным. Потом гостей накормили сытным ужином, а после еды последовала и баня. В конце насыщенного дня пришла повитуха и рассказала, что Голуба вправду «затяжелела» и, видимо, беременность протекает хорошо, но предупредила, что роженица уж больно эмоциональна и пуглива, чем не очень порадовала князя с княгиней. Когда повивальная баба ушла, Хавриса не удержалась и спросила у супруга, как Голуба вообще пошла с ним в постель и не упала ли в обморок при прелюбодеянии, на что тот ничего не ответил. На следующее утро Бурислав засобирался в путь. Пётр распорядился, чтобы мужчине собрали мешок с продовольствием. В знак благодарности и почтения, Пётр подарил Буриславу молодого породистого строевого коня. Поначалу дружинник отказывался, говоря, что у него уже есть прекрасный конь. Это было правда, конь на котором он приехал тоже был строевой, но далеко не столь благородный, да и повидавший уже не мало битв. Подумав, Бурислав принял княжеский подарок. Было заметно, что это согласие далось ему тяжело, но и отказываться от подобной благосклонности было неразумно. Хавриса с Петром провожали Бурислава, когда Голуба тоже вышла попрощаться с отцом. Её одели в тёплые меха и водрузили на голову совсем новую шапку вместо обычного платка, в котором та приехала. Девушка кинулась к отцу, обхватив его шею тонкими руками. Бурислав обнял дочь, что-то шепча на ухо. Голуба кивала, утыкаясь и начиная всхлипывать. Отец отстранил дочь от себя и ласково поцеловал в лоб. — Не хнычь и знай — мы о тебе помним, — наказал Бурислав. — И ты о нас помни… Не хнычь, говорю, мы навестим тебя, — повторил отец, ещё раз целуя дочь. Голуба еле отпустила отца, да и то с помощью служанки, которая отвела её в сторону. Бурислав запрыгнул на своего коня и закрепил поводья подаренного. — Доброго пути, — пожелал Пётр, кивая дружиннику. Так и разошлись. Плачущую Голубу отвели в её покои, а Пётр с Хаврисой пошли к себе, не проронив и слова. Только дойдя до своего крыла, Пётр предложил Хаврисе вместе оттрапезничать, на что та с радостью согласилась. К трапезе по приказу Петра принесли крепкого сбитня, хотя солнце ещё не успело уйти в зенит, но Хавриса ничего на это не сказала, а лишь разделила с супругом напиток. Обсуждать душещипательное прощание не хотелось, все всё и так прекрасно понимали. Голубу решили пока не тревожить, а через денёк другой позвать портного для пошива одежды. Там, глядишь, она уже пообвыкнет. Трапезу окончили и нужно было возвращаться к обыденным делам. Хавриса окончательно пришла к мысли, что о Голубе беспокоиться не стоит. Княгиня даже стала задумываться, не стоит ли сменить служанку, приставленную к Голубе, на более заурядную и мелкую, вместо крепко сложенной и хорошо обученной, подобно той, что приставили к Гордяне. Но её думы прервали. К ней постучалась служанка Гордяны. Хавриса удивилась её неожиданному приходу, поскольку обычно та являлась раз в несколько дней ближе к ночи, чтобы доложить о боярской дочери и её делах. Если она пришла так рано, значит дело было важное. Как оказалось, её послала сама Гордяна, рассчитывая узнать, что за девушка гостит в тереме. Хавриса даже не удержалась от усмешки — легка на помине. Подумав, княгиня рассказала всё как есть, а потом приказала, чтобы служанка вечерком зашла и рассказала ей о том, как восприняла такую неожиданную новость боярская дочь. После ухода слуги княгиня решила не убирать нынешнюю служанку Голубы. Хавриса жалела, что не смогла увидеть лицо Гордяны, когда ей рассказали об ещё одной женщине, носящей под сердцем княжеское дитя. Но, со слов служанки, боярская дочь была под большим впечатлением: «Вспрыгнула с кровати и громко переспросила», — а убедившись, что слух её не подводит — «С досадой ударила перину и вскочила, начиная в гневе расхаживать по комнате». Да, наверняка зрелище было то ещё… Про себя Хавриса отметила, что в следующий раз стоит наказать приставленной к Голубе служанке быть бдительной. Подумав ещё немного, княгиня решила развязать руки прислуге, чтобы та имела возможность и ответить, и, в случаи излишней наглости, выставить за дверь наглую боярскую дочь. Этот день был особенно труден для всех, из-за чего Хавриса не удивилась, когда Пётр самолично постучался в её покои поздним вечером. Княгине тоже не хотелось быть одной, потому она была рада приходу супруга. В эту ночь они не упивались телами друг друга, а просто блаженствовали вместе, нежась в тёплой постели. Так в обнимку и уснули крепким сном.