Étudiant d'échange

«Странное чувство.. нет, я не зол. Я и не грустен, но щемит в груди. И боли не чувствую, это не кол, Но колит, и колит до боли, да жди – Ведь сам я не знаю, что происходит, Но щёки краснеют, мысли плывут, От дружного слова мне радость приходит, Надеюсь, эмоции не подведут.»

- Накахара Чуя.

В голову вообще ничего не приходило. Он просто сидел на полу и долго о чём-то думал. Что-то тревожит. Колышет. Под рубашкой что-то колотит. Вспомнил. При совершенно непредвиденных обстоятельствах Чуя вспомнил вечер в подпольном казино. А начинались эти обстоятельства так, что спустя несколько недель их знакомства, — а это около трех с половиной, — Дазай притащил его в свою квартирку на ночевку, и Накахара согласился, о чём потом, наверное, пожалеет... Конец пар, и ветер приятно обдувает лица студентов, пока они оба стоят на улице рядом с университетом. — Эй. — шатен потягивается. — Хочешь со мной ночевку устроить, м? — Ночёвка.. во Франции это называется nuitée. А что обычно на этих ночёвках делают? — Э.. ну.. фильмы смотрят, едят, играют во что-нибудь и спят, в конце концов. — "Спят" - это в каком смысле? — А в том, который тебе нравится. — бинтованный блеснул улыбкой во все тридцать два зуба. — Значит, просто пребывают в состоянии сна. — рыжий цыкнул и закатил глаза в ответ на непристойные мысли друга. — Еще, кстати, духов можно вызывать. — Духов?.. В моей старшей школе таким занимался оккультный клуб, вроде как. Отец запрещал мне с ними связываться. — Он просто ревновал, что ты с другими демонами помимо него будешь общаться. — Не смешно. Разве это не опасно? И тут Осаму искренне расхохотался. — Чуя-чи, без обид, но иногда ты такой ребёнок! Не волнуйся. У нас есть время всего мира, чтобы наверстать то, чего ты не познал в детстве. Я покажу тебе всё, и твое настоящее, – насчет будущего я не уверен, но и его мы постараемся сделать хорошим, – будет гораздо, гораздо разнообразнее прошлого. — он заулыбался, смотря на веснушчатого. Все его слова звучали так, словно он говорит от всего сердца, и так это и было. Голубые глаза рыжика просияли, а на веснушчатых щеках проступил бледный румянец. — Ладно. Пойду к тебе на ночёвку. — Накахара отвернул голову на рефлексе, пытаясь не выглядеть глупо. — Ура! Тогда пошли ко мне. — студент улыбнулся и весело зашагал к себе домой. — В смысле? Уже? — А зачем ждать? Уже вечереет, поэтому мы успеем хорошо провести время. Долго они не шли. Хоромы Дазая были не такими уж и хоромами, а обычной съёмной квартиркой среднестатического студента. — Если подумать, ты знаешь обо мне почти всё, а я о тебе почти ничего, — тихо сказал Накахара, разуваясь у входа изнутри квартиры. — Ну, у меня не такая интересная жизнь, как у тебя. Рассказывать особо нечего. — шатен улыбнулся, включил свет и прошел вглубь квартиры. — Пойдём. И ты чего вообще полушёпотом разговариваешь? Тут кроме меня не живёт никто. — Ну, мало ли... Стоило Чуе шагнуть за ним, как он стал рассматривать всё вокруг себя. — Есть будешь? — Сомневаюсь, что у тебя не повесилась крыса в холодильнике. — Обижаешь, — пробубнел Осаму, открыв холодильник, стоящий в уголке небольшой кухни, и улыбнулся. — У меня их две и целая пицца. — Очень смешно. Пицца вчерашняя? — рыжий отпустил саркастичный комментарий о шутке друга и принюхался к плоской квадратной коробке, которую тот только что достал из холодильника. — Сегодняшняя, утренняя, совсем не тронутая. — Ты что, с утра планировал меня к себе домой затащить? — Разве что со вчерашнего. — бинтованный расхохотался, на что его ткнули локтем в бок. — Я не против поесть. — Вот и отличненько. — Дазай закинул в микроволновку пиццу и пошёл куда-то, а Накахара пошёл за ним следом. Они с шатеном зашли в небольшую комнату, которая, очевидно, была его собственной. Француз, словно шагая в неизвестность, осторожно осматривался по сторонам комнаты японца. И ничего страшного здесь не было. Сквозь зашторенные окна пробивались лучи солнца, на подоконнике спокойно рос небольшой кактус, на стенах висели постеры каких-то музыкальных групп, на полке стояли несколько книг о психологии, а в комнате был небольшой беспорядок, что её хозяина, видимо, не особо волновало. Обычная комната студента, какую только можно было представить. Одеяло на незаправленной кровати было на первый взгляд очень воздушным. На самом же деле оно просто было настолько смятым. Рыжий переминался с носков на пятки, сунув руки в карманы, когда его потянули за тонкое запястье. — Садись давай. Я сейчас еду принесу. — кареглазый улыбнулся и надавил на его плечо, заставляя усесться на пушистый ковёр. Голубоглазому не оставалось ничего, кроме как послушаться его и сесть, продолжив любопытно разглядывать его комнату. Через пару минут бинтованный вернулся с большой тарелкой с разрезанной на кусочки пиццей в руках. — Что, будем духов вызывать? — он усмехнулся, поставив тарелку на пол. — Они вообще существуют? — веснушчатый недоверчиво посмотрел на одногруппника. — О, тс... они разгневаются на тебя... — и Дазай начал театрально размахивать руками и изображать разгневанного духа, рассказывая, что делают с людьми потревоженные представители нечисти. О том, что они начали с классики, упоминать не стоит. Шатен принёс лист бумаги, линейку и два шестигранных карандаша, одним из карандашей и линейкой разделив лист бумаги на четыре части и написав что-то в каждой. Из полки он достал четыре свечи и зажег их, расставив по сторонам. Рыжик наблюдал за ним одновременно и с интересом, и с недоумением. Окна оставались зашторенными. Открывать шторы никто и не собирался. — Ты тут ужин при свечах решил устроить? — Это классика, чиби. Я тебя научу. — студент положил один из карандашей на свеженачерченную горизонтальную линию, а второй – сверху на первый, только горизонтально. Начинается давно забытая игра в призыв духа «Чарли». — Теперь смотри.. И он три раза повторил фразу «Чарли, Чарли, приди!». Ничего не происходило. Чуя уже начал смотреть на Осаму, как на полного идиота. — ..и что? — Да тихо ты, — отмахнулся тот и продолжил: — Чарли, Чарли, ты здесь? Тогда рыжеволосый внимательно всмотрелся в непонятную конструкцию из карандашей, и удивительным образом верхний карандаш повернулся на слова "Да". Он немного вздрогнул и отполз назад. Дазай хихикал, смотря на одногруппника. Никакой мистики или магии здесь не было. Пока Накахара всматривался в листок, тот беззвучно дунул на верхний карандаш. — Н-не может быть такого! — веснушчатый хлопал ресницами в недоумении. — Это ветер! — Окно закрыто. — бинтованный улыбнулся. — Конечно, это не так серьезно, как японская мифология, но тоже страшно, м? — Ничего подобного. — Ладно, теперь можно задать пару вопросов и духа нужно правильно отпустить в мир иной. Спустя пару вопросов, ответами на которые послужили незаметные дуновения шатена на карандаш, он "правильно отпустил духа в мир иной", пока рыжий глядел на него недоумевающе. — Ооой, а знаешь, что я вспомнил? — Дазай ехидно ухмыльнулся, и это явно не предвещало ничего хорошего. — Что? — Накахара вопросительно вскинул бровь. — В тот вечер ты задолжал мне желание, чиби. — он склонил голову набок, продолжая так же улыбаться. — Когда это? — Когда мы ходили в подпольное казино. Веснушчатый посмотрел в потолок, пытаясь вспомнить, когда это было и что там происходило. — Я что, проиграл? — он разочарованно посмотрел на друга снова. — Ну а как ещё. Так вот, наказание твоё такое: дай стихи почитать. — тот до сих пор улыбался. Чуя помялся, отводя взгляд. — Нет у меня блокнота с собой. — Не ври, ты всегда его с собой носишь, да и мы сюда пришли прямиком из универа. — Ах ты! Ты с самого начала это задумывал что ли!? В ответ слышится многозначительное хихиканье, и кареглазый подползает к нему непозволительно близко, смотря прямо в голубые глаза. Сердце Чуи пропускает удар, когда в голове начинают потихоньку всплывать мутные пьяные воспоминания упомянутого ранее вечера в подпольном казино, включая спонтанный поцелуй. Это напористое ощущение сравнимо с самым сильным наркотиком, что даёт чувство эйфории. Уголки губ неосознанно тянутся вверх по неловкости, а внизу живота скручивается приятное тепло, что следом разливается по всему телу тягучим медом. Лицо пылает горячим жаром, и было бы неудивительно, если бы сейчас он был полностью красным. Coup de foudre. Подобная зависимость от человека пугала Накахару всю его жизнь, но теперь он уже не в состоянии что-либо сделать. — Задумывал. — Дазай резко садится на своё место и улыбается. Он издевается? Нет, скорее играет и смотрит на реакцию. Какая глупость, что Чуя на это ведётся! Он резко отворачивает голову и взглядом в панике ищет свой рюкзачок. Если он сейчас даст ему свой блокнот, то хотя бы выиграет время, чтобы успокоиться. Уже не так самодовольно и сильно уверенный в своём новом шифре, рыжеволосый достал из рюкзака блокнот и вытянул руку полностью, вручая его одногруппнику. — Я воды попью, — сказал он неуверенно, когда из его рук забрали блокнот, и ушел на кухню. Он готов был признаться, что обратно в комнату заходить не хочет, поэтому питьё воды он растянул на целых десять минут. Но потом всё-таки стало совсем всё плохо и он решил вернуться к Дазаю. Вслед за неловким шагом в комнату ничего не слышится. Только слова заставили тишину дрогнуть: — Вау! Мне действительно пришлось поломать голову. Я нашёл решение к твоему новому шифрованию стихов всего за пятнадцать секунд до твоего возвращения. Ты снова меня удивляешь. Новый метод воистину превосходен. — Осаму сидел на собственной кровати и искренне улыбался, держа в руках блокнот и закинув ногу на ногу. — Действительно интересно то, как ты пишешь стих на японском со вставками на французском или наоборот, а где-то заменяешь кандзи на романдзи и мешаешь буквы с французскими. Это сложно и муторно как и для составления загадки, так и для её разоблачения. Был бы я менее мозговитым – в жизни бы не разгадал. Громковато сказано, но правдиво. Скажу только то, что тебе ещё есть куда расти, Чуя, и у тебя получится. Ты тоже совсем не глупый. В прошлый раз я не сказал ничего о содержании, смысле и слоге твоих стихов, но и там покопаться тоже стоит. Конечно, я узнаю о тебе всё больше неожиданных вещей, но разве это плохо? Мне нужно узнать тебя полностью, чтобы знать и понимать твоё творчество. Сплетение таких неординарных языков тебе очень подходит. Ну, про сплетение языков было довольно многозначно. Чуя встал колом, пока его веснушчатые щёки стали вновь приобретать пунцовый оттенок. Он снова поражён. Поражён от того, что вновь потерпел поражение от критики этого человека, человека не менее удивительного, чем он сам. Повисла тишина, когда они оба разглядывали друг друга в этой слабоосвещённой комнате, и даже тиканье часов затихло на этом фоне. Тишина продолжалась до тех пор, пока шатен не посмотрел на часы. — Скоро в детском садике для чиби-куна начнётся тихий час. Как насчёт посмотреть мыльную французскую романтику, пока ты не отрубишься? — Чего!? — тяфкнул Чуя в состоянии самого спелого помидора.