Терпение - добродетель

      Спустя час Грима уже торопливо сбегал вниз по ступеням, спеша к городским воротам: один из отрядов вернулся.       Цепкий взгляд быстро заскользил по всадникам в надежде увидеть знакомую фигуру, и спустя несколько мгновений Червеуст выдохнул с облегчением. Леди Эовин, слава Валар, целая и невредимая, спешилась как раз неподалеку. Грима открыл рот, собираясь позвать ее, но девушка явно не замечала его. Вручив поводья одному из воинов, она опрометью бросилась в противоположную сторону.       Озадаченный, Грима прибавил шаг и последовал за ней. Где-то за спиной раздался оклик Фастмунда – командира отряда, но Грима не стал оборачиваться и лишь нетерпеливо отмахнулся, стараясь не выпускать девушку из виду. Возле ворот, у сторожевого поста, воины образовали небольшой полукруг, и Эовин явно направлялась туда. Через секунду она уже скрылась за их широкими спинами.       Предчувствуя неладное, Червеуст поспешил следом. При его приближении роханцы, до этого оживленно переговаривающиеся, мгновенно замолкли и расступились.       Первое, что выхватил взгляд в ночном полумраке, было лежащее на земле мужское тело, над которым склонились несколько человек, в том числе леди Эовин. Сначала Гриме показалось, что мужчина мёртв, но слабые стоны, поминутно вырывавшиеся из груди, развеяли появившиеся сомнения. Правая нога пострадавшего была изогнута под неестественным углом, а лицо залито кровью, но это не помешало Червеусту узнать в раненом Гамлинга.       Леденящий ужас затопил его сердце. Не то, чтобы Грима переживал за Гамлинга. Собственно говоря, на него ему ровным счетом было наплевать. Но это означало, что не пошли он отряды, Эовин осталась бы на равнинах Рохана, кишащих орками, абсолютно одна и безо всякой защиты. Ночью! Саурон всемогущий!       - Нужны носилки, - скомандовала принцесса, поднимаясь с колен и оглядываясь, - и позовите Алхильда, он даст обезбо…- Эовин осеклась и замолчала на полуслове, увидев среди прочих бледное, яростное лицо Гримы.       Два воина, поспешившие было исполнить приказ, тоже замерли на месте и вопросительно посмотрели на Червеуста.       - За лекарем – коротко бросил он, и мужчины покинули круг. - Все свободны! – сказал Грима, обращаясь к остальным, - Благодарю. Мы с леди Эовин дождемся его.       Принцесса беспомощно оглянулась по сторонам, но воины уже начали расходиться, желая поскорее распрячь коней и отдохнуть. В течение нескольких секунд они с Гримой остались совершенно одни, за исключением раненого Гамлинга, к этому моменту потерявшего сознание.       Грима шагнул ближе. Эовин мысленно выдохнула, собираясь с силами. Она уже представляла, что ее ждет.       - Итак, моя леди, - его голос зазвучал опасно тихо, - одиннадцатичасовая прогулка не слишком Вас утомила?       - Конь Гамлинга попал в орочий капкан, – быстро ответила она, нервно поправляя на руках перчатки - и Гамлинг вылетел из седла на всем скаку. Он чудом не погиб!       - Трогательная история. И почему же вам понадобилось столько времени, чтобы вернуться? Ваш рысак вполне мог выдержать двоих.       - Мы…- замялась Эовин, виновато взглянув на Червеуста, - я…я не сразу заметила, что осталась одна.       - Не сразу заметили? – подняв брови, холодно переспросил он, - Интересно, как далеко Вы уехали, моя леди?       - Кажется…кажется…в сторону Хельмовой долины.       Грима ошеломленно уставился на нее, и Эовин вздрогнула, мечтая, чтобы Алхильд появился как можно скорее. Повисшее между ними молчание было просто невыносимым, равно как и тяжелый, немигающий взгляд, которым Грима продолжать сверлить ее.       - Я просил Вас не отправляться далеко? – наконец произнес он.       - Да, - тихо ответила Эовин.       - Я дал понять, что в наших землях сейчас небезопасно?       - Да.       - Я сказал, что у Вас обязательно должно быть сопровождение?       - Да, - прошептала она, не глядя на него.       - Вы сделали так, как я сказал?       - Нет.       - Нет, - повторил он, - Знаете, что я думаю, моя леди?       Эовин отрицательно покачала головой, разглядывая свои сапоги.       - Что мне придется…       Внезапно раздавшийся шум помешал закончить фразу. Двое роханцев приближались к ним, держа носилки, за ними с трудом поспевал Алхильд, зажав в руках небольшой мешочек.       - Только обождите! – кричал он, - Не кладите его сразу, я должен посмотреть!       Грима и Эовин посторонились, освобождая место.       - Милорд, миледи – поклонился лекарь, останавливаясь возле них и переводя дыхание.       Он опустился на колени и деловито начал осматривать ногу Гамлинга, сокрушенно качая головой. Затем потянулся к своему мешку, достал оттуда баночку и, открыв ее, поднес к самому носу пострадавшего.       - С ним все будет в порядке, правда же? – обеспокоенно спросила Эовин.       - Пока сказать трудно, миледи – ответил Алхильд, пытаясь привести воина в чувство – я промою рану и наложу шину. Угрозы для жизни, думаю нет, но перелом очень неудачный…может остаться хромота…       Грима почувствовал, как напряглась Эовин, услышав это. В конце концов, она явно считала себя ответственной за то, что произошло. И небезосновательно. Но как бы там ни было, сейчас она ничем не смогла бы помочь своему незадачливому спутнику, поэтому Грима протянул ей руку и негромко сказал:       - Идемте, моя леди. Нам здесь больше делать нечего.       Эовин неохотно приняла прохладную ладонь и, последний раз оглянувшись на Гамлинга, которого воины с позволения Алхильда уже бережно подхватили с обеих сторон, вместе с Червеустом направилась ко дворцу.       - Осторожнее, умоляю, осторожнее! – раздавался позади встревоженный голос старого лекаря, - без резких движений!       Между ними снова воцарилось неуютное молчание. Грима крепко держал ее за руку, точно боялся, что она опять исчезнет. Теперь, когда Эовин снова была рядом и ее жизни ничто не угрожало, он не знал, чего хотел бы больше: отхлестать ее до потери сознания или осыпать поцелуями. Скорее всего, и то, и другое одновременно. Холодный пот прошибал его, стоило только представить, каких опасностей ей чудом удалось избежать. Смерть от меча была бы самой ничтожной из них.       - Мне очень жаль, - принцесса наконец нарушила тишину, искоса взглянув на Гриму- правда. Я не хотела…не хотела причинять столько беспокойства.       - Если бы Вы сделали так, как велено, никому не пришлось бы беспокоиться, - холодно заметил он.       - Но я же не знала!       - Не знали или предпочли не узнавать?       Эовин промолчала. Возразить на это ей было нечего.       - Вам невероятно повезло, моя леди. Вы, наверное, даже вообразить не можете, что с Вами могло случиться.       От Эовин не укрылось, что при этих словах по его телу словно прошла невидимая дрожь. Они уже поднимались по ступеням.       - Я все поняла, - примирительно сказала она, слегка дотрагиваясь до его плеча - в следующий раз…       - Следующего раза не будет, - Грима резко прервал ее, - Я запрещаю Вам покидать Эдорас. А после наступления темноты Вы ни шагу не сделаете за двери Медусельда.       Эовин внезапно остановилась.       - Я не пленница, чтобы сидеть взаперти.       - Если бы темница была самым безопасным местом, я бы запер Вас и там – хмуро ответил Грима, - можете не сомневаться.       Эовин ощутила сильнейшее желание отодвинуться. Она попыталась выдернуть руку, но хватка Гримы на ее запястье сделалась жестче.       - Ты не имеешь права мне указывать! – решительно заявила она, сверля его гневным взглядом.       Грима криво усмехнулся.       - Вы опять забыли, что я имею это право. Охотно напомню Вам об этом, моя леди. Но не сейчас. Будьте добры привести себя в порядок и через полчаса спуститься к ужину. Я распорядился подать его к Вашему возвращению.       - Я не голодна.       Вместо ответа Червеуст вдруг разжал пальцы. Не ожидая этого, Эовин пошатнулась, и стараясь удержать равновесие, отступила на ступеньку ниже.       - Через полчаса – ледяным тоном повторил он, глядя на нее сверху вниз - и ни минутой позже.              Ужин проходил тягостно и уныло. В течение часа оставшиеся три отряда благополучно вернулись в Эдорас, о чем Гриме незамедлительно доложили, но лицо его по-прежнему оставалось суровым.       Компания за общим столом трапезной была разнообразная. Здесь присутствовали семьи роханской аристократии, пожелавшие остаться в относительно безопасной столице вместо своих загородных вотчин, высшие чины военнослужащих, которым издавна оказывалась честь разделять трапезу с королем, а также, в последнее время, особо приближенные дворяне мелкой и средней руки, составляющие опору и поддержку внедренного Гримой режима. Разумеется, здесь же всегда находилась и его личная охрана, зорко следящая как за приготовлением подаваемой пищи, так и за каждым из гостей.       Несмотря на многочисленность, в трапезной стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь звоном приборов. Время было позднее, и большинство предпочло бы отправиться спать, тем более, что совсем немногие жили в Медусельде, а остальным предстояло добираться до своих домов, но Грима с каким-то изощренным удовольствием настоял, чтобы присутствовали все без исключения.       «Наверное, специально, чтобы я чувствовала себя еще более виноватой», - со злостью подумала Эовин, кромсая ножом мясо на мелкие кусочки.       Ей было даже не с кем поговорить. С того момента, как Грима в качестве Регента взошел на престол, а Теоден ослаб настолько, что не вставал с постели, застолья окончательно утратили свойственный им в прежние времена легкий, непринужденный дух. Музыканты не услаждали слух игрой и песнями, за которыми так удобно было порой перекинуться шуткой или острым словечком. Аристократы и опытные воины побаивались лишний раз заговаривать друг с другом в присутствии Червеуста, опасаясь ненароком обронить что-то, что может показаться ему подозрительным и навлечь гнев на их семьи. Дворяне чувствовали себя вполне свободно, но Эовин никого из них не знала.       Она поначалу удивлялась, что люди ее круга продолжают собираться на совместные ужины, хотя вполне могли удовольствоваться стряпней собственных слуг. Но Гамлинг сказал, что Грима настоятельно рекомендовал «не нарушать заведенных традиций», хотя, по его мнению, ему просто хотелось сохранить возможность наблюдать за потенциальными противниками и заодно лишний раз подержать их в напряжении.       Еда казалась безвкусной. Уставшая и раздраженная, Эовин то и дело подносила ко рту кубок с вином. Внутри клокотала, не находя выхода, бессильная ярость. Вокруг нее словно смыкались стены клетки – Червеуст отбирал даже ту ничтожно малую часть свободы, что отведена ей как женщине. Отберет он ее и у всей страны. Этот черный змей обвивает Рохан своими кольцами и медленно душит его, наслаждаясь агонией. И никто не в состоянии помешать ему, никто, даже она!       Почувствовав на себе чужой взгляд, она подняла глаза от кубка. Конечно же, Грима. Всегда Грима.       Он по-прежнему сидел на своем месте: по правую руку от короля, как раз напротив нее. Занять пустующее место Теодена во главе стола, равно как и трон в Золотом Чертоге, он или не захотел, или не осмелился.       Грима выразительно посмотрел сначала на нее, затем на кубок, и едва уловимо качнул головой из стороны в сторону. Однако вино уже оказало свое действие. Эовин с несвойственной ей наглостью ухмыльнулась, стараясь вложить в ответный взгляд как можно больше надменного презрения.       Лицо Гримы ничуть не изменилось. Он лишь слегка прищурил глаза, наблюдая за тем, что она собирается делать дальше. Эовин жестом подозвала слугу, приказав вновь наполнить ее кубок доверху. Слуга молча выполнил приказ, но от Гримы не ускользнуло, что многие из мужчин бросили на молодую леди недоумевающие взгляды.       Тогда он немедленно поднялся из-за стола.       - Я вижу, Вы устали, моя леди, - негромко сказал он, подходя к принцессе и кладя руку на спинку ее стула, - позвольте проводить Вас в Ваши комнаты.       Эовин повернулась к нему.       - Вам так не терпится оказаться в моих комнатах, милорд? – невинно поинтересовалась она, не потрудившись понизить голос.       На них стали посматривать.       - Вы ставите себя в неудобное положение, моя госпожа - по-прежнему тихо произнес Червеуст.       - Мое положение меня вполне устраивает, - обворожительно улыбаясь, возразила Эовин, - а вот у Вас, милорд, оно и вправду неудобное.       Послышались сдержанные смешки, замаскированные под легкое покашливание. Ответ Эовин явно показался остроумным. Голубые глаза Гримы опасно сузились.       Он наклонился к ней:       - Похоже, мне придется вновь напомнить Вам о правилах хорошего тона, - сказал он, - или о том, что шутки со мной могут плохо отразиться на Вашем дядюшке.       Упоминание о дяде вмиг отрезвило Эовин, улыбка сползла с ее лица.       - Так-то лучше, моя леди, - мягко проговорил Грима, забирая из ее рук кубок и ставя его на стол, - а сейчас Вы закончите ужин и вернетесь в свои покои.       - Хватит мне указывать! – прошипела она, бросая на него полный ненависти взгляд, - Я сама могу решить, что мне делать.       - Да, разумеется, - бесстрастно ответил Грима - Давайте закончим на этом, моя леди.       Он повернулся, собираясь уйти. Эовин вдруг резко вскочила. Грубо оттолкнув его с дороги, она стремительно пронеслась к выходу и вылетела из зала, с грохотом захлопнув за собой дверь.       Воцарилась звенящая тишина. Потирая плечо, Грима обвел взглядом зал. Абсолютно все смотрели на него: кто-то выжидательно, кто-то со страхом, а кто-то (Червеуст взял на заметку) с явным удовлетворением.       - Ничего страшного, - ровным тоном произнес он, выпрямляясь - Леди Эовин сильно утомилась после тяжелого дня. Пожалуй, я тоже пойду. Доброй ночи, леди, милорды.       Сделав знак остаться воинам личной охраны, которые уже приподнялись, готовые следовать за ним, Грима бесшумно выскользнул из трапезной.              Эовин неслась по извилистым коридорам Медусельда, кипя от злости. Грима нашел удачное средство шантажа и несомненно станет использовать его при каждом удобном случае. Мало унизительных запретов, так он еще будет смотреть, что она ест и пьет! И он наверняка отыграется на ней за сегодняшнюю выходку. Ничего, к тому времени, как он доберется до ее покоев, она успеет что-нибудь придумать. Последний поворот, и…       - Наконец-то, моя леди – скрестив руки на груди и прислонившись спиной к дверному косяку, Грима Червеуст собственной персоной непринужденно ждал ее появления.       Эовин пронзительно вскрикнула, резко останавливаясь в нескольких шагах.       - Как? Это невозможно! – потрясенно выдохнула она, и в ее широко раскрытых глазах плескался ужас.       Грима тихо рассмеялся.       - В Медусельде чрезвычайно удобные тайные ходы, разве Вы не знали?       Он отстранился от двери и медленно подошел к Эовин. Девушка в оцепенении замерла на месте.       - Так-так, моя маленькая леди, куда же исчезла Ваша дерзкая смелость? – усмехнулся он, протягивая руку.       Вновь услышав этот снисходительно-ироничный тон, Эовин быстро вернула утраченное самообладание. Она ударила его по протянутой руке и отшатнулась.       - Оставь меня, змей!       - Моя леди, - сказал Грима устало, - хоть Вы и заслуживаете наказания, я хочу только поговорить. И ничего больше.       - Это я заслуживаю наказания? – ощетинилась она - Я?! Ты, ничтожество, подлый предатель, грязное отро…       Закончить поток оскорблений ей не удалось, потому что Грима, на чьих бледных щеках проступил лихорадочный румянец, вдруг схватил ее за локоть и поволок за собой. Эовин упиралась изо всех сил, но Грима распахнул дверь и втолкнул девушку внутрь ее собственных покоев с такой силой, что она, едва не споткнувшись, затормозила только на середине комнаты, с размаху ударившись коленями о кровать и повалившись на нее.       Ярость, обида, боль и унижение охватили все ее существо, не оставив ничего, кроме жгучей злобы и сильнейшего желания избавиться от этого человека. Нащупав под подушкой кинжал, давно припрятанный на случай нежеланных визитов, Эовин вскочила на ноги. Грима стоял к ней спиной, запирая дверь на замок, как и несколько недель назад.       Кровь бешено стучала в висках. Стиснув кинжал в побелевших пальцах, Эовин сделала глубокий вдох и ринулась вперед, целясь в ненавистную сутулую спину. Уверенный взмах острия, но в самый последний момент Грима вдруг повернулся к ней.       Последняя краска сошла с его лица. Ужас, потрясение, недоверие – все отразилось в его чертах в эту страшную секунду. Грима вскрикнул, инстинктивно загораживаясь руками, - бежать ему было некуда. Вжимаясь спиной в дверь, он попытался оттолкнуть занесенный кинжал. Лезвие прошло по касательной, не причинив большого вреда, но оцарапав до крови кожу. Раздосадованная промахом, но не утратив пыл, Эовин помедлила лишь мгновение, прежде чем снова броситься на него, однако на этот раз Грима был готов. Он успел увернуться, и кинжал глубоко воткнулся в дверь. Не дав девушке выдернуть его, Грима перехватил ее за запястья и резко толкнул в другую сторону, припечатав к стене. На миг Эовин забыла, как дышать, а затем с размаху пнула его ногой в колено. Грима зашипел от боли, но рук не разжал. Он дернул ее на себя, а затем швырнул на массивную кровать так, что она прогнулась, когда Эовин приземлилась на нее. В следующую секунду Грима оказался сверху, крепко прижимая своим весом ее ноги и вновь до хруста стиснув ее запястья.       И тогда на Эовин со всей силы обрушилось чудовищное осознание содеянного и что самое ужасное - полного поражения. Она не смогла. Он все еще жив. Такой расклад для нее мог означать только конец. Принцесса забилась под Червеустом, вырываясь с отчаянием обреченного.       - Не трогай меня! Отойди! Пусти! – визжала она, как безумная, мотая головой из стороны в сторону и пытаясь лягаться.       - Успокойся! – рявкнул Грима, борясь с ней, но Эовин его не слушала, продолжая сопротивляться изо всех сил.       В чувство ее привела лишь размашистая, звонкая пощечина. Девушка мгновенно затихла, во все глаза уставившись на Червеуста, возвышавшегося над ней.       - Похоже, я недооценил Вас, моя леди - его голос слегка дрожал от гнева и потрясения - значит вот как…       Эовин отвернулась, не в силах выдержать этот безжалостный, сверкающий взгляд.       - Сами додумались, или кто подсказал?       Эовин молчала. Грима схватил одной рукой оба ее запястья, а второй грубо стиснул подбородок, заставляя повернуть голову и посмотреть на себя.       - Не вынуждай меня спрашивать дважды.       И снова принцесса не издала ни звука.       - Очень хорошо – выдохнул он, очерчивая пальцем линию ее подбородка – В таком случае, раз ты хотела забрать мою жизнь, я тоже заберу кое-что у тебя.       - Что? – недоуменно начала Эовин, позабыв об обете молчания, как вдруг ее озарила страшная догадка – Нет! – выкрикнула она - Ты не посме…       - Предлагаю три варианта, - оборвал Грима, прижимая палец к ее губам - Первый – ты называешь мне имя зачинщика, и я уйду, сделав вид, что ничего не было. Второй…- Грима понизил голос и сладострастно скользнул большим пальцем меж ее губ, - ты покорно становишься моей и принадлежишь мне, когда бы я того ни пожелал, и третий…- он ухмыльнулся, почувствовав, что Эовин напряглась под ним, - мы вдвоем приятно проводим время в темнице, пока ты не потеряешь сознание или не назовешь нужное имя. Должен заметить, последний мне особенно выгоден. Ну а что скажешь ты, моя леди? Кто внушил тебе мысль убить меня?       - Никто! - выпалила Эовин, вновь начав ерзать под ним, стараясь освободиться, - я сама хотела этого. Мне осточертел ты и твои запреты!       - Эомер поступил бы также, заботясь о твоей безопасности и репутации, но ты не набросилась бы на него с кинжалом.       - Эомер позаботился бы и о стране. Ты разрушаешь ее!       - Откуда вдруг такой интерес к политике? Не влияние ли коменданта, который не очень-то поддерживает мои действия? – Грима криво улыбнулся, заметив тень испуга в глазах принцессы, - близкий друг твоего брата, Гамлинг догадывается, что я к тебе неравнодушен. Почему бы не посоветовать использовать мою слабость против меня?       - Я не понимаю, о чем ты.       - Хм…ну что ж. Тогда первый вариант мы исключаем. Осталось два.       - Я ни за что не стану твоей! Пусти меня!       - Моя леди, ты не в том положении, чтобы препираться. Если тебе так тяжело выбрать, то я с удовольствием сделаю это за тебя. И ты уже знаешь, что.       Эовин стиснула зубы. Хитрый змей. Фактически, у нее есть только один более-менее приемлемый выход.       - Итак…что ты решила? – спросил Грима спустя минуту.       - Я согласна - процедила она.       - Согласна на что, моя леди?       - Угадай. Ты же так догадлив.       Грима слегка отодвинулся, освобождая ее руки.       - Да - он вынул из ножен свой кинжал и, любовно погладив острое лезвие, прижал холодную сталь к ее горлу – Я очень догадлив.       Эовин тревожно перевела взгляд с кинжала на его бледное лицо и обратно.       - Итак, моя леди, - очень мягко сказал Грима, - напомню, что игры со мной обычно стоят жизни проигравшему. Для тебя, разумеется, исключение. Но мое милосердие не распространяется на тех, кто тебе близок. Это понятно?       Принцесса судорожно сглотнула, борясь с подступившими слезами.       - Не слышу ответ, дорогая.       - Да, - тихо произнесла она.       - Умница – Червеуст ласково провел рукой по ее щеке, - ты без глупостей станешь моей женщиной и женой. И первое произойдет прямо сейчас.       Грима слез с нее и с кровати. Развернув ближайшее кресло, он уселся в него и закинул ногу на ногу. Кинжал поблескивал в его длинных белых пальцах, взгляд ледяных глаз был прикован к Эовин, слегка приподнявшейся на постели.       - Подойди ко мне, - властно скомандовал он.       Неохотно и медленно, но девушка подчинилась, не помышляя больше ни о борьбе, ни о побеге.       - Снимай платье.       - Что?       - Ты слышала.       Дрожащими руками, Эовин быстро сняла пояс, расстегнула пуговицы и спустила ткань с плеч. На беду это платье было незатейливым и не требовало особой сноровки. Она так устала после сегодняшних событий, что, наскоро приняв ванну перед ужином, одела самое легкое и простое из того, что у нее было.       - Не торопись, милая, - остановил ее Грима. - Медленнее. Изящнее. Представь, что меня здесь нет.       - Да? Сейчас это несколько затруднительно – не удержавшись, огрызнулась она.       - Ты способная девочка, справишься, - Грима красноречивым жестом начал медленно вращать кинжал в руках, - Я жду.       Эовин глубоко вдохнула, изо всех сил стараясь не обращать внимания на человека напротив. Она высвободила руки из рукавов и позволила платью с тихим шорохом свободно скользнуть вниз. Оставшись в одной сорочке, Эовин замерла, поднимая глаза на Гриму.       - Дальше, - мягко подсказал он, не сводя с нее сверкающих ледяных глаз.       Щеки Эовин покрылись румянцем. Очень медленно она спустила с плеч одну бретельку, и ткань опасно сползла, слегка обнажив высокую грудь. Поддерживая сорочку, Эовин застыла, никак не решаясь сделать последнее движение.       Грима молча поднялся и медленно обошел вокруг нее. Под его жадным, горящим вожделением взглядом Эовин почувствовала, как все внутри начинает плавиться, точно по венам растекается, устремляясь к низу живота, горячая лава. Но прикосновение к плечу ледяной стали остудило охвативший ее жар, и принцесса вздрогнула всем телом.       - Я помогу – раздался за спиной обволакивающий голос.       Стальное лезвие сверкнуло с быстротой молнии, перерезав бретельку, и испорченная сорочка белой лужицей упала к ее ногам. Еще один взмах, и нижнее белье также полетело вниз. Инстинктивно Эовин попыталась прикрыться, но Грима предусмотрительно обхватил ее руки, заставляя опустить их вдоль тела.       - Нет, нет, милая, - горячее дыхание опалило шею, - Я хочу видеть то, что принадлежит мне. – Свободной рукой он погладил ее плечи, спускаясь ниже, - Ты так напряжена…Ты боишься меня?       - Я тебя не боюсь, я тебя ненавижу! – слова вырвались прежде, чем Эовин успела подумать. Она закусила губу, ожидая наказания, но Грима лишь тихо рассмеялся ей в ухо.       - Ты так часто это повторяешь, что я сомневаюсь в твоей искренности. Давай проверим…- ладонь спустилась еще ниже по ее телу. Два пальца проскользнули внутрь узкого лона и Эовин прерывисто выдохнула, не смея шевельнуться - О да..., - он ухмыльнулся, ощутив обильно сочащуюся влагу, - маленькая лгунья…я и забыл: ты же любишь, когда тебе приказывают.       Конечно, он прекрасно это помнил.       Червеуст отстранился и замахнулся, практически не глядя. Его кинжал, пролетев через половину комнаты, воткнулся в дверь, аккурат рядом с кинжалом Эовин. Девушка повернулась, устремив на Гриму изумленный взгляд. Она и предположить не могла, что он так умеет. Грима снова ухмыльнулся.       - А теперь, дорогая, раздень меня.       Эовин подчинилась, уже стараясь не встречаться с ним взглядом. Плохо слушающимися пальцами она развязала тесемки на его груди, удерживающие накидку, и сняла ее с плеч. Затем расстегнула и сняла серебряное украшение, которое Грима неизменно носил поверх туники. Все это время Червеуст не сводил с нее глаз. Когда она отвернулась, чтобы положить украшение на ближайший столик, он быстро стащил через голову тунику, оставшись в бриджах и высоких сапогах. От него не укрылся любопытный взгляд, каким Эовин окинула его фигуру. Он не был мускулист и широкоплеч, как ее брат и большинство роханцев. Его тело – худощавое и жилистое – не считалось бы идеальным, но Эовин, привыкшая видеть Гриму в слегка мешковатой одежде, очевидно была приятно удивлена.       - Продолжай, - шепнул он, поглаживая ее плечи, - и смотри на меня.       Серые глаза встретились с голубыми. И Грима прочел в ее взгляде то, что хотел увидеть: возбуждение. Не страх, не отвращение, а тот самый маленький, яркий огонёк, который со временем обещал разрастись в пламя безудержной страсти.       Он сел на кровать и указал ей на свои сапоги.       Беспрекословно Эовин опустилась перед ним на колени и стащила их.       - Ты думала, это я буду стоять перед тобой на коленях, да, девочка? – раздался над ее головой его насмешливый голос, и щеки Эовин еще ярче окрасились румянцем, - что ж, я действительно мог…и хотел бы…но тебе ведь нравится, когда так?       Он схватил ее за волосы, и шпильки градом посыпались на пол. Волосы, с утра забранные в высокую прическу, густой золотистой волной рассыпались по плечам и спине. Правая рука Гримы зарылась в них, наматывая на кулак. С силой оттягивая голову девушки назад, он заставил ее посмотреть на себя.       - Подумать только, сама роханская принцесса стоит передо мной на коленях. Твой фокус с кинжалом стоил этого.       Эовин промолчала, а Грима так же резко отпустил ее волосы и приказал:       - Дальше.       Девушка развязала шнурки его бриджей, и рука несмело замерла на его поясе. Грима встал и накрыл ее ладонь своей, заставляя ухватиться пальцами за ткань и потянуть вниз, снимая бриджи вместе с бельем так, что ее глазам предстала его напряженная, возбужденная плоть. Эовин посмотрела на Гриму снизу-вверх, и в ее взгляде явно читался свойственный девственнице испуг.       Грима погладил ее по щеке, скользнул пальцами по губам.       - Открой рот, моя леди – подчеркивая титул, сказал он.       Эовин покачала головой, за что получила легкую пощечину.       - Не заставляй меня еще и зажимать тебе нос.       Девушка подчинилась и разомкнула губы, вопреки голосу рассудка понимая, что возбуждение охватывает ее все сильнее. Осторожно и неумело лаская его языком, она чувствовала, как сама начинает все больше истекать горячей влагой. Никто никогда не позволял себе ни малейшей вольности, а этот человек, еще не являясь мужем, требует от нее… такие вещи.       Грима не стал дожидаться разрядки. Отстранившись, он рывком поставил Эовин на ноги и впился в ее губы, все еще хранившие его вкус, жадным, глубоким поцелуем. Руками он начал свободно блуждать по ее телу, лаская, поглаживая, сжимая, не взирая на слабые стоны и упертый ему в грудь кулак.       Целуя, он настойчиво увлек Эовин в постель, вновь накрывая собой и лаская. Она снова заерзала под ним. Его возбужденная плоть с нажимом коснулась ее мягких влажных складок, и Грима то ли хрипло застонал, то ли зарычал ей в ухо, теснее прижимаясь к ней и заставляя раздвинуть ноги. Эовин даже не заметила, когда он убрал одну руку с ее груди и опустил между их телами.       Один резкий быстрый толчок, ее удивленный вскрик, превратившийся в протяжный стон боли, и мягкий вкрадчивый шепот Гримы в ее дрожащие губы:       - Вот так, милая…вот так.       А затем он начал двигаться. Медленно, осторожно, неглубоко, точно поглаживал ее внутри. Его губы целовали ее шею, руки ласкали грудь. Эовин тихонько постанывала от удовольствия, обхватив его плечи. Неприятное чувство переполненности быстро исчезло. Сейчас она чувствовала себя удивительно…цельной.       - Нравится? – ласково спросил Грима. Покрывая легкими поцелуями ее лицо, он вновь наклонился к губам.       Эовин неожиданно приподнялась и сама поцеловала его, но не успел Червеуст опомниться, как принцесса сильно, до крови укусила его за нижнюю губу.       - Нет, - солгала она под его яростный вскрик.       Его бледное лицо исказилось и некрасиво потемнело. Он резко перехватил ее руки и прижал к постели по обе стороны, переплетая их пальцы вместе.       - Значит нет? – прошипел он, толкаясь в нее грубо и глубоко, - тогда попробуем иначе.       Эовин едва не задохнулась от ощущения. Было больно, но сладко. Она смежила веки и закусила губу, сдерживая стоны, когда он начал брать ее более ритмично. Она чувствовала себя невероятно горячей и влажной, хотя, казалось, влага и так пропитала насквозь всю простынь под ними. Назавтра точно останутся следы, в том числе от ее девственной крови, но сейчас это не имело никакого значения. Сейчас вообще ничего не имело значения.       - Смотри на меня, - приказал Грима, и когда Эовин замотала головой, стиснул крепче тонкие пальцы, - Смотри - жестче повторил он, подкрепляя слова очередным безжалостным толчком. Принцесса всхлипнула и, открыв глаза, встретила его пронзительный, горящий неистовой страстью взгляд.       Грима был близок к тому, чтобы окончательно потерять контроль. Девчонка сводила его с ума. Такая пленительная, горячая, своенравная и покорная одновременно. Сколько лет он жаждал этой ночи! Сколько лет мечтал, как сделает ее своей. И вот теперь она действительно принадлежит ему. Она в его власти. Пусть кусается, ругается и бьется – ничто и никто не остановит его, даже если сам Саурон вдруг заявится в Медусельд. Она ответит ему за каждый презрительный взгляд, за каждое обидное слово, и за то, что заставила его так нервничать этим вечером.       - Я научу тебя быть послушной девочкой, Эовин, - хриплым шепотом обещал он, вдавливая ее в простыни и не обращая никакого внимания на «Нет» и «Пожалуйста», ставшие почти безостановочными.              Его движения стали еще быстрее и резче, он с неистовой, животной яростью начал вколачиваться в ее тело, крепко прижимая ее руки к постели и грубо целуя в шею, оставляя на ней свой след.       - Ты. Принадлежишь. Мне. – твердил он, когда поднял ее бедра выше, проникая под другим углом. Эовин вскрикнула. Отчаянно кусая губы, она изгибалась под ним, не смея отвернуться или закрыть глаза и умоляя остановиться. Но Грима ее не слушал.       Чувствуя приближение разрядки, он поднял ее с постели и усадил на себя до самого основания, крепко прижимая к своему плечу. Несколько последних толчков и сквозь затуманенное сознание, одновременно со своим стоном он услышал ее крик, а затем…затем она вдруг вся задрожала, сжала его и выгнулась в его руках, впиваясь ногтями в спину.       Когда все кончилось, никто из них не произнес ни слова. Грима медленно отвел ее лицо от своего плеча и посмотрел ей в глаза, словно ища там что-то и найдя, несмело улыбнулся, накрывая ее губы в нежном, долгом поцелуе благодарности. Эовин с тем же чувством ответила ему, зарываясь руками в черные, мягкие волосы. А затем Грима перехватил ее ладонь и прижал к своей щеке, поцеловав кончики пальцев.       Они друг друга поняли.                     Через несколько минут Грима осторожно опустил Эовин на спину и отстранился. Она легла на бок, поджав под себя ноги, наблюдая, как он закутывается в накидку, скрывая нагое тело от ее глаз, и направляется к двери.       - Что ты делаешь? – изумилась принцесса, приподнявшись на локте и уставившись на него - Ты собрался идти к себе в таком виде?       - Это было бы забавно – ответил Грима, останавливаясь. Он по-прежнему стоял к ней спиной. – Но нет. Мне осталось кое-что закончить, а разгуливать нагишом, особенно перед женщиной – признак дурного тона.       С этими словами он поочередно вытащил из двери оба кинжала.       - Закрой глаза – сказал он, слегка повернув голову в ее сторону.       - Не могу поверить, что ты настолько стеснителен.       - О нет. Просто не хочу, чтобы ты видела, куда я спрячу оружие.       - Я не стала бы…- уязвленно начала Эовин, но Грима сделал ей знак замолчать.       - Может быть нет. А может быть и да. После сегодняшней маленькой выходки я уже ни в чем не уверен. Закрой глаза, моя леди. И отвернись.       Не находя сил спорить, Эовин подтянула к себе меховые шкуры, укрылась ими и перевернулась на другой бок. Ее мгновенно накрыла ужасная усталость, веки потяжелели и закрылись. Казалось, ее разговор с Гримой в тронном зале был когда-то давным-давно, а ведь прошло меньше двадцати четырех часов. В полудреме она слышала его мягкие шаги по комнате. Подсознательно Эовин ожидала услышать шелест одежды и мягкий стук двери, но вместо этого вдруг почувствовала, что комната погрузилась во тьму, кровать под ней слегка покачнулась, и в следующий миг прохладные ладони обвились вокруг ее талии.       - Грима…- протестующе пробормотала она, но Червеуст успокаивающе коснулся губами ее волос:       - Я уйду раньше, чем придут твои служанки.       - Ты мог бы воспользоваться тайными ходами, - она с трудом подавила зевок, - раз их так много в Медусельде…       - Всего три, - ответил Червеуст, осторожно поглаживая ее грудь, - один, как тебе известно, ведет из трапезной на королевскую половину, а два других – сюда же из Золотого Чертога и темницы. Прямого прохода между нашими покоями, к моему великому сожалению, не имеется. А я сейчас слишком устал для ночной прогулки. Так что, доброй ночи, моя маленькая леди.       Эовин сонно пробормотала что-то в ответ, но Грима, несмотря на сильнейшее изнурение, еще долго не мог уснуть, пытаясь убедить себя в том, что все происходящее – не плод его измученного сознания. Он действительно сделал это. После стольких лет терзаний и сомнений, мучительно сладких снов и развратных мыслей, он действительно овладел своей желанной принцессой. Эта девочка, нет, теперь уже – женщина, пыталась убить его, но, великий Эру, он готов простить ей даже это. Он готов простить ей что угодно, лишь бы она была рядом.       Улыбнувшись, Грима поцеловал Эовин в обнаженное плечико и закрыл глаза. Долгожданный, мирный сон наконец охватил его, и на этот раз в нем не было ни горечи отвержения, ни ужасов предательства.