Тебе, я посвящу свое сердце

Дождь, не прекращавшийся последние два дня, оставил после себя огромные лужи. Вода размывала землю и копыта лошадей вязли в грязи, заставляя возвращавшихся с экспедиции разведчиков тихо ругаться сквозь зубы. Погодные условия и потери превратили эту вылазку в настоящий ад, и все мечтали наконец добраться до штаба в Митре и наконец -то отдохнуть, отложив отчеты и собрания на следующее утро. День близился к закату и как бы солдаты ни стремились добраться до города, ехать в ночь было неразумно, особенно с учетом состояния дороги. Эрвин, прикинув оставшееся расстояние и оценив состояние разведчиков, решил сделать остановку на небольшом аванпосте, находящимся в семи часах езды от столицы. Лучше сделать передышку, позволить лошадям и людям отдохнуть и завтра со свежими силами отправиться в путь. Командир отдал приказ и отряды повернули в сторону небольших строении, состоящих из пары – тройки зданий, служащим разведчикам пунктом снабжения, где была необходимая еда, конюшни, кладовые с газом и даже небольшой двухэтажный дом с комнатами, отдаленно напоминающими спальни. Прибыв на место, уставшие солдаты принялись расседлывать лошадей, разводить общий костер и готовить ужин. Промокшую одежду сушили в старой бане, и как бы сильно всем ни хотелось завалиться спать, необходимо было смазать клинки и устройства пространственного маневрирования чтобы те не заржавели после долгого прибывания под дождем. Титанов на этой территории не водилось, но предосторожность никогда лишней не бывает. Эта истина хорошо усваивалась после десятков потерь и неудачных экспедиций. Солнце только садилось за горизонт, но уставшие разведчики, отведав скромный ужин, отправлялись спать кто в палатки, кто в жилые комнаты, отдав честь командиру, что предпочел еще посидеть у костра. Эрвин решил остаться еще немного и полюбоваться закатом и затем поработать у себя в палатке, приступив к написанию отчетов. За прошедшую экспедицию предстояло отчитываться перед начальством, ведь после того, как разведчики узнали кто их истинный враг, жизнь проще, к сожалению, не стала. Дневники Йегера перевернули мир островитян с ног на голову, в разведку потянулись новые люди, желавшие вступить в прославленный корпус, отвоевавший Шиганшину. Новобранцев предстояло экстренно обучить и отправить в экспедиции. Задача очистить остров и добраться до моря была приоритетной, вылазки участились, но новоявленные разведчики едва успевшие пройти подготовку, умирали в огромных количествах, правда почему-то теперь это не смущало народ, который ныне с благоговением встречал разведкорпус и никто даже не заикался о напрасно уходивших налогах. «Пока», - как думал Эрвин. Из старой гвардии осталось лишь пара людей, однако подрастающий 104 выпуск хорошо справлялся с возрастающими обязанностями. Они, так резко ставшими ветеранами Шиганшины, были вынуждены в короткие сроки приноровиться к возросшим обязанностям, ведь большинство старых командиров погибли в тот роковой день. А еще эта ситуация с Ханджи… Ход мыслей Эрвина прервал подошедший к нему Ривай, переодетый в гражданское и с собранной в путь лошадью. - Ты все – таки решил ехать. Не подождешь до завтра? —спросил Эрвин, хотя прекрасно видел, что Ривай всю экспедицию был как на иголках, стремясь скорее вернуться обратно. – Тебе бы хорошо и руководству показаться, как бы это не вызвало подозрений. - Уверен, ты сможешь объяснить мое отсутствие. Еду на три дня. Мы, итак, задержались на вылазке. – ответил Ривай уже занеся ногу в стремя и забравшись в седло повернул лошадь в сторону ближайшей деревни. - Смотри сам. Но ты же понимаешь, что если правда вскроется, ты отделаешься устным взысканием, а вот ей придется столкнуться с последствиями и не я, не ты не сможем ей помочь. Ничего на это не ответив Ривай пришпорив лошадь отправился в путь, а Смит остался у костра проводив капитана печальным взглядом. Жизнь странная штука. Даже обретя силу титана, он все еще бессилен помочь оставшимся ему дорогим товарищам.

***

Ривай упрямо гнал лошадь надеясь успеть до заката добраться до небольшой деревни к востоку от аванпоста разведчиков. Копыта лошади бились о грязь и брызги пачкали штанины капитана. Риваю лишь оставалось довольствоваться тем, что гражданская одежда в отличие от формы разведчиков была темная и грязь была не так заметна. Ничего, по прибытию он сможет принять душ и постирать одежду. Лошадь и так вымотавшаяся после экспедиции недовольно фыркала и дергала поводья, но капитан уверенно вел ее в сторону уже мелькавших на горизонте домов. Закутавшись поплотнее в плащ и сбавив скорость Ривай направился не прямиком в деревню, а описав дугу подъехал к ней со стороны небольшой реки, возле которой домов было не так много в связи с участившимися половодьями весной. Подъехав к самому отдаленному от основной части деревни дому, Ривай слез с лошади и завел ее в сарай служащий тут конюшней. Расседлав наконец то уставшую лошадь, Аккерман дал ей сена и задумчиво погладил по холке. Устало вздохнув, оставил лошадь отдыхать, а сам направился в дом, неодобрительно отмечая не почищенную от листвы дорожку. Решив не беспокоить хозяев дома, Ривой достал свой ключ и аккуратно отпер дверь. Петли возмущенно заскрипели и Аккерман неодобрительно цокнул. Работы на ближайшие три дня ему точно хватит. Дом встретил капитана уютной тишиной. Закатное солнце, попадавшее в комнату через окно, окрашивало помещение в теплые желтые и оранжевые цвета. Дом был небольшой. Гостиная, совмещенная с кухней на первом этаже и две спальни с ванной на втором. Тихо разувшись и сняв мокрый плащ Ривай прошел в дом. Серые глаза сканировали помещение в поисках хозяина, а точнее хозяйки, но на первом этаже не было ни души. Пройдя в гостиную, Ривай потянулся к чану с чистой водой и налив себе стакан, впервые за день дал себе спокойно выдохнуть. Тело требовало ванны, сна и отдыха. Ривай устал. Толковых новобранцев можно было пересчитать по пальцам, а зачистка острова от титанов шла не так быстро, как хотелось вышестоящему руководству. Аккерман думал, что после Шиганшины им дадут хотя бы маломальскую передышку, ведь те кто выжил тогда, буквально вернулись с того света. Хотелось подумать, переварить новую информацию. Принять то, что устройство их мира оказалось куда сложнее, чем они думали изначально. Но по возвращению домой, их ждали горы отчетов, бесконечные собрания и обсуждения, что делать дальше. Обычно, Ривай молча выполнял приказы и не спорил с решениями начальства. Однако Эрвин, который чудом сам выжил и которому помимо выполнения обязанностей командира разведкорпуса теперь предстояло освоить силу звероподобного титана, остался совершенно один. Поэтому Ривай каждый вечер приходил к начальнику в кабинет, молча забирал половину отчетов и писал их сам. Во время диспутов с мало что понимающим руководством, Аккерман, не желавший осваивать тонкости политических игр, просто грубо обрывал очередного бюрократа, когда тот не желал слушать Эрвина. Теперь ситуация стала еще хуже. Обстоятельства вынуждали Ривая выбирать между долгом и личными интересами, однако в первые в жизни капитана последствия его выбора затрагивали его самого настолько сильно, что невозможно было отмахнуться простым принципом жить без сожалений. Слишком дороги Риваю были те, кто мог пострадать от следствий его поступков. Мир стал намного больше и сложнее. И главный враг теперь не безмозглый титан, цель которого сожрать тебя. Сейчас там, за пределами острова ждет опасный противник, опережающих их в военной мощи и уровне техники. И вопросы как защитить близких в мире, где их ненавидят буквально все, не давали и так страдающему вечной бессонницей капитану ни минуты сна. Покачав головой Ривай решил отбросить терзавшие его голову мысли, хотя бы на время. Здесь, в стенах этого дома, он не хотел думать о мире за его пределами. Ривай направился к двери, находящийся в противоположном конце дома и ведущую на небольшую террасу. Открыв дверь Ривай сразу же увидел ее, мирно сидящую в кресле. Ханджи спала, свесив голову на бок и тихонько посапывая. Книга, которую она очевидно читала пока не задремала, лежала на коленях и ветер беспокойно трепал страницы, так что оставалось надеяться, что Ханджи запомнила на каком моменте остановилась. Одна рука женщины лежала на бедре, а вторая на заметно округлившимся животе. Ривай замер, невольно залюбовавшись увиденной картиной. Ханджи выглядела такой домашней, родной и удивительно красивой, что капитан тут же забыл и об экспедиции, и о титанах, и о ненавидевшем их всех мире. Была только смешная и пузатая Ханджи, которая носила под сердцем его ребенка. И которая очевидно скоро замерзнет, если еще немного пробудет на улице без пледа или шали. Ривай, стараясь сильно не шуметь, подходит к креслу и аккуратно забирает книгу и отложив ее в сторону осторожно поднимает женщину на руки. Зое теперь тяжелая, но Аккерман не особо это чувствует и несет женщину в дом, где, уложив на диван начинает гладить ее по щеке, чтобы она соизволила проснуться. - Эй, четырехглазая, просыпайся. – грубое прозвище с годами ставшее уже чем – то вроде ласкового обращения, слетает с губ Ривая и он терпеливо ждет, когда Зое на него отреагирует. Женщина чуть морщиться во сне, а затем лениво приоткрывает глаза, спросонья удивленно взирая на стоявшего рядом с ней капитана. - Ривай? – голос после сна звучит глухо, и Ханджи, чуть прокашлявшись, укоризненно замечает. – Я ждала тебя вчера. Вы должны были вернуться раньше, и я так беспокоилась, что, что – то случилось. Ханджи протягивает к нему руки и заключает в крепкие объятия. Беременность дает свои плоды и Зое, еще до этого бывшая человеком с ярким проявлением эмоций, стала еще более чувствительной. Нет, истерики она не устраивала, но на слезы ее могла вывести и невкусная клубника и разбившаяся случайно тарелка. - Проклятый дождь размыл всю дорогу. Одна треть из нас не вернулась. Эрвин предложил переждать ночь на аванпосте недалеко отсюда. Я сразу поехал сюда. Знал, что ты, чучело, волнуешься. Ханджи тихонько засмеялась, высвобождаясь из его объятий. – Чучело? Ты посмотри на состояние дома. Даже под твои стандартам чистоты подходит. - Сопляк видимо хорошо на тебя влияет. Вот только петли на двери голосят громче чем ты при виде титана, а под листьями крыльца не видно. Ривай тут же пожалел о своих словах. В доме ведь и правда было довольно чисто. Убиваемая вынужденным затворничеством Ханджи развлекала себя книгами, уборкой по дому и садом. Деятельная и неугомонная натура Зое тяжело переживала временное отсутствие какой-либо работы, вылазок за стены или в город. Ханджи боялась, что до моря они доберутся без нее. Шли месяцы, срок увеличивался и росший живот стал мешать ухаживать за садом, а следить за домом становилось все тяжелее. Тем не менее Ханджи отлично справлялась и Ривай мысленно упрекнул себя увидев, как резко погрустнела женщина. - Но в целом неплохо. Раньше любое твое помещение напоминало свалку. Зое грустно усмехнулась. Понимала, что и Риваю тяжело. Адаптироваться под характер беременной женщины любому мужчине непросто, что уж говорить об Аккермане, для которого проявление любых чувств становилось испытанием. А уж предугадывать последствия своих слов и как они отразятся на настроении Зое, которое регулировалось гормонами, становилось для Ривая и вовсе невыполнимой задачей. - Устал? На плите суп и каша. Потом можем сразу же лечь спать. Ривай отходит от дивана и идет к шкафу с посудой, откуда достает две тарелки и чашки. - Какой сон, четырехглазая. Поедим и отправимся в ванную. На твоих волосах скоро омлет можно будет жарить.

***

За поздним ужином Ривай неторопливо рассказывает о прошедшей экспедиции. О зеленых новобранцах, которые только на приманку и годятся. О новых планах построения Эрвина и придуманных им тактиках сражения с учетом троих титанов в отряде. О том насколько далеко они продвинулись к морю. Каких титанов видели. Ханджи слушает, порой несдержанно перебивает и задает вопросы. Глаза горят интересом и Риваю приходится каждый раз напоминать ей сунуть в рот ложку с кашей, которая у нее уже совсем остыла, в то время как Аккерман давно прикончил свою. Закончив со скромным ужином Ривай вручает Ханджи письма от Эрвина и 104 выпуска, в которых ребята делятся последними новостями, а командир описывает процесс освоения титана, невзначай упоминая, что будь рядом глава исследовательского отряда все бы шло гораздо легче. Ханджи довольно улыбается, читая письма, ее общение с внешним миром сведено к минимуму и любая весточка, пришедшая из-за пределов деревни для нее на вес золота. Она умиляется заразительному воодушевлению Армина по поводу моря, хмурится над коротким и расплывчатым письмом Эрена, гордится быстро повзрослевшим Жаном, который после Шиганшины да и всего пережитого стал куда серьезнее и ответственнее, чем во времена вступления в разведку. Пока Ханджи читает и комментирует каждое письмо, Ривай моет посуду после ужина, раскладывает по местам книги и заметки, которые Зое разбрасывает везде и всюду. Заметив в дальних углах пыль, капитан проходится по всем поверхностям мокрой тряпкой и ненадолго открывает окно, чтобы проветрить помещения. Окинув взглядом комнату, Ривай кивает самому себе, удовлетворенный качеством уборки и потушив большую часть свечей в гостиной, зовет Ханджи наверх мыться. Женщина балуется, отнекивается, брыкается и не хочет идти мыться. Ривай как в старые добрые времена, тащит притворно сопротивляющуюся Ханджи в ванну, правда куда осторожнее чем раньше, учитывая ее положение. Ривай решает ограничиться душем, ведь они оба устали за прошедший день. Сняв с себя всю одежду и аккуратно сложив ее на полку, он поворачивается в сторону Ханджи которая стоит у двери и глаз с него не сводит, любуясь крепким и таким желанным мужским телом перед собой. У Ривая на плече небольшая свежая царапина – напоролся на ветку, когда рубил очередного титана, а тело в шрамах от экипировки, но даже это не умоляло красоту мужчины. Ханджи порой удивлялась почему Аккерман так упорно игнорировал тот факт, что он физически привлекателен для женского пола. Однако сколько бы молодые кадетки и городские девушки не строили глазки капитану, тот, казалось бы, этого даже не замечал. Но стоило Ханджи как-то после очередной битвы при обработке ран отчасти в шутку, отчасти искренне отметить, что Ривай без рубашки выглядит куда лучше, чем в ней, как тот зарделся и выставил девушку за дверь, ничего не объяснив. Ханджи тогда толком не поняла причин такого поведения. Зато поняла потом, когда спустя какое-то время Ривай пришел к ней в лабораторию, чтобы пояснить что Ханджи тоже, в общем и целом, лучше выглядит без рубашки. И без штанов. И вообще без всего. Полностью обнаженный, Ривая подходит к Ханджи и подцепив руками платье по бокам, медленно тянет его наверх. Ханджи понимая его намерения, поднимает руки, позволяя стянуть с себя одежду. Отложив платье в сторону, Ривай опускается перед Ханджи на колени, помогая снять легкие туфли. Подняв лицо наверх, Аккерман смотрит на растущий живот Зое. Он у нее аккуратный, круглый, Зое сама по себе не сильно то и поправилась во время беременности. Только ноги слегка отекали и грудь стала заметно больше. На последнем факте Аккерман очень любил невзначай акцентировать внимание. Забавляло его, как Зое дулась в такие моменты. Ривай кладет на живот ладонь, желая почувствовать шевеление, однако те разы, когда ребенок толкался в животе у Ханджи, Аккерман отсутствовал, о чем втайне жалел. Смотря на Зое снизу вверх он чувствует, как его сердцебиение учащается. Ривай не привык к такому. С раннего детства залогом его выживания было хладнокровие, контроль эмоций и состояния своего организма. Вот только в присутствии Зое эмоции всегда брали верх и по началу Ривая это искреннее раздражало, обуревавшие чувства кружили голову, заставляли его ощущать себя больным и слабым. По этой причине Аккерман долгое время отталкивал от себя Ханджи, отвечая на ее внимание полным равнодушием, порой сменявшееся раздражением. Включив воду Ривай тянет Ханджи под струи, быстро ополаскивается сам, приступая к мытью Ханджи. Привычка, начавшаяся с грубого кидания бессознательного тела в ванну с водой и натирания жестким мылом превратилось в нежный ритуал, в ходе которого Аккерман неторопливо мыл голову Зое, руками, покрытыми пеной, очищал и ласкал женское тело в процессе, целовал обнаженную кожу, вдыхая запах лаванды и Ханджи. Во второй раз оказавшись перед Зое на коленях, Ривая аккуратно моет ее ноги, сейчас ей эти процедуры самой выполнять еще сложнее, хотя она в принципе как правило пренебрегала ими. Ривай целует ее в коленку, трется носом о нежную кожу бедра, чувствуя, что возбуждается. Ханджи смеется, зарывается руками в волосы Аккермана, тянется за поцелуем и тихо стонет, когда дыхание сбивается. Ривай чувствует изменившееся настроение, но останавливает себя, считаю необходимым спросить: - Ты уверена? Это не повредит ребенку? Ханджи закусив губу, тихонько качает головой и краснеет как девица. – Я соскучилась. Тебя давно не было. Да и срок еще позволяет. Закончив мыться двое идут в спальню, смежную с ванной комнатой, решив не обременять себя одеждой, прекрасно понимая, что она все равно вскоре будет снята. Ханджи садиться на край кровати, смотрит на Ривая и улыбается. Гормоны у нее бушуют и каждый раз, когда Аккерману удается выбраться к ней, она уламывает его на секс. Хотя в последнее время он все норовит ей отказать, беспокоится что не рассчитает силы и навредит ей или ребенку. Ривай подходит к кровати и становится между разведенных ног Ханджи. Окидывает ее долгим взглядом, любуясь загорелой кожей, длинной шеей, уже покрытой мурашками, упругой грудью, с поднявшимися сосками, которая сейчас судорожно вздымается от возбуждения. Ханджи всегда легко заводилась, и сейчас, несмотря на то, что Ривай ничего пока не делает и только смотрит на нее, она уже чувствует, что промокла. Ей хочется свести ноги, сжать мышцы чтобы унять на время зуд между бедер, но Ривай не дает. На бесстрастном лице адово пламя плещется в глазах. Они у Аккермана всегда темнеют при возбуждении и серой радужки становится не видно вовсе. Ему нравится то, что он перед собой видит. Эта бесстыдная женщина, которая даже с нелепым пузом чувствует себя превосходно, излучая уверенность и довольство собой. Хотя раньше краснела и смущалась, когда у них с капитаном доходило до постели. Аккерман наклоняется и целует Ханджи в пунцовые губы, добротно искусанные самой женщиной от длительного ожидания. Внешне Ривай казался человеком бесстрастным, но был сущим дьяволом, когда дело доходило до секса. Целовал он всегда с напором, инициативу толком не давал проявлять и в голову Ханджи порой закрадывались мысли о том, а со всеми своими женщинами он был таким. Но их она быстро отметала, по жизни не привыкшая печалиться и задумываться о том, что, в сущности, было не так уж и важно или на что повлиять или же изменить она не в силах. Сейчас же голова у Ханджи была и вовсе пустая, ей хотелось только трогать Ривая, целовать его, чувствовать под пальцами твердое поджарое тело, ощущать как в чужой груди бешено бьется сердце и как ей в бедро упирается уже вставший член капитана. Они еще и не начали толком, однако оба были слишком возбуждены. Ханджи из-за гормонов, Ривай, потому что соскучился. Равнодушный ко всему, Аккерман замечал, что только Ханджи выводила его на яркие эмоции. По началу на раздражение, в последствии на страсть и безумное желание обладать. Единожды достучавшись до сердца Ривая, Ханджи, сама того не замечая, оказалось заперта в этом сердце без возможности отступить назад. Им не требуется долгая прелюдия, ведь оба слишком вымотаны этим долгим днем. Ривай укладывает Ханджи на бок, сам устраиваясь сзади, попутно ведя ладонью по бедру, оглаживает живот и, дойдя рукой до груди, ощутимо сжимает ее, чуть скручивая соски. Ханджи судорожно дышит, слишком чувствительная сейчас и возбужденная, откидывает голову назад на плечо Ривая, трется бедрами о его пах, желая вновь почувствовать его в себе полностью. Аккерман улыбается краешком губ такой реакции женщины, одной рукой собирая ее волосы в кулак и заставляя откинуть голову еще дальше, целует, забирая у Ханджи последние глотки воздуха. Ее всю ведет, ей жарко, воздуха не хватает, тело мокрое и потное, а влагу между ног можно ведрами собирать. Сейчас для Ханджи все «слишком», но Аккерман каким-то образом идеально ее чувствует, доводя до крайней степени возбуждения, но при этом не причиняя дискомфорта или боли. Решив долго не мучить женщину, он протискивается ладонью у нее между ног и схватившись с внутренней стороны бедра, сгибает ее в колене и приподнимает до нужной ему высоты. Бедра у нее липкие и мокрые от собственной смазки, но брезгливость Ривая заканчивается там, где начинается кровать и обнаженная Ханджи. Проводя головкой члена вдоль половых губ Ханджи, Ривай чуть надавливает, но не входит. Ему травится ощущение туго пульсирующего входа, Ханджи будто бы пытается втянуть его в себя. Чуть упирается головкой в клитор, вызывая дрожь и судорожные стоны у женщины. Она с ума сейчас сойдет от напряжения и ожидания долгожданного проникновения. - Ривай…Ривай, пожалуйста… – тихо шепчет Ханджи, голос срывается стоном, когда она чувствует что член Ривая вновь утыкается в ее отверстие и мужчина начинает вдавливать его внутрь. Чувство слабого сопротивления при входе, одно из любимых ощущений Ривая в сексе с Ханджи. Она всегда были слишком узкой для него. Войдя полностью, мужчина замирает, прислушиваясь к Ханджи. Она тяжело дышит и откидывает бедра назад, что Ривай принимает за сигнал двигаться. Этому сигналу Акермана незамедлительно следует, выходя из Зое почти полностью, оставив только головку, а затем резким движением толкаясь обратно. Еще раз. И еще. Входит не слишком глубоко, ведь ведомый похотью, может навредить женщине. Однако Ханджи сейчас безумно хорошо, ее внутренности трепещут, все тело дрожит, грудь становится чересчур чувствительной, и она тянется, убирает руку Ривая со своей груди и ведет ее себе между ног, туда, где тепло, мокро и слишком хорошо. Аккерман понимает, что Ханджи уже достаточно, она вот-вот готова кончить, поэтому вместо стимуляции клитора, он чуть щипает его, вызывая настоящий крик. Но желаемый эффект достигнут, надвигающаяся волна удовольствие чуть отходит и Ханджи стискивая зубы сдавленно мычит, лишенная оргазма. Ривай улыбается и ускоряется еще сильнее, стремясь в этот раз кончить вместе. Руки скользят по телу Ханджи, желая запомнить все до мельчайшего изгиба, хотя Аккерман столько раз держал эту женщину в объятиях что выучил каждую черту, шрам и родинку наизусть. Ладонь мужчины опускается на ягодицу Ханджи и в комнате раздается звук шлепка, что служит дополнением к сладким стонам и тихим рыкам, что звучат в помещении. Внезапно Ривай чувствует интенсивно сокращающиеся мышцы вокруг своего члена, внутренние стенки Ханджи сжимают Аккермана так, что он едва может двигаться. Зое кричит и мелко трясется, а вместе с ней трясет и Ривая, что находился в секундах от разрядки. - Черт, Ханджи…Могу я? – ему даже не нужно уточнять о чем он спрашивает, Ханджи прекрасно чувствует как близко Ривай, поэтому прислушиваясь к себе и понимая, что ей хорошо и малыш в порядке, она судорожно кивает и тут же вновь срывается на громкие стоны, когда Ривай начинает вбиваться куда сильнее и резче, однако готовый остановится в любой момент, если что – то побеспокоит Зое. Звуки влажных шлепков разносятся по комнате вперемешку со стонами мужчины и женщины, что истосковались друг по другу за время вынужденной разлуки и сейчас с удовольствием занимались любовью. Чувствуя жар и напряжение, Ривай резко выдыхает и выходит из Ханджи, кончая ей на поясницу и недавно поменянные простыни. Все тело мигом расслабляется, а интенсивный оргазм выбивает из головы мысли обо всех проблемах и трудностях что существуют в этом мире. Завалившись на бок, Ривай притягивает к себе Ханджи и тяжело дышит. Минут пять в комнате слышно только сбитое дыхание и влажные звуки поцелуев. Затем Ханджи отстраняется, закрывает глаза и практически сразу же засыпает. Забавная привычка, к которой Ривай на самом деле очень долго привыкал после того, как у них с Ханджи завязались эти странные отношения. После секса она всегда засыпала, неважно где и сколько это длилось, после оргазма ее вырубало спустя минуты. Это невероятно бесило Аккермана, который предпочитал помыться и поменять постельное, пропитанное потом, спермой и прочими телесными жидкостями. Поэтому сейчас, сняв с Ханджи очки и завернув ее в одеяло, он относит женщину в соседнюю спальню, сдергивает простыни с их кровати и меняет постельное. В ванной он кидает в деревянный тазик белье и свою грязную, после сегодняшнего дня, одежду и принимает быстрый душ. Захватив с собой мокрое полотенце, он идет к Ханджи и вытирает ее, в мыслях обещая в первую очередь с утра отправить женщину в душ. В их спальне он застилает кровать чистыми простынями и укладывается спать вместе с Зое. Сон не скоро посещает капитана. Он долго смотрит на женщину, лежащую рядом с ним. На ее живот и мерно вздымающуюся грудь. Привыкший к потерям близких людей за годы службы и жизни в Подземном городе Ривай не готов был допустить это вновь, особенно сейчас, когда несмотря на сложность ситуации где-то в далеком будущем замаячила жизнь за пределами корпуса и убийства титанов. У него могла быть семья, пускай в такое непростое и неподходящее время. Хотя если что-то и понял Аккерман за годы службы и сотен смертей так это то, что лучшее время может никогда и не наступить. И если судьба без его разрешения подкинула ему шанс на счастье, пускай и с риском его потерять, Ривай готов оберегать и бороться за него пока бьется его сердце, посвященное теперь вовсе не человечеству.