Тебе, я посвящу свое сердце

Дождь продолжился и на следующее утро, барабаня по ставням и неровными каплями стекая по стеклу. Ривай проснулся рано и, задумчиво уставившись в приоткрытое окно, вдыхая запах свежести и обнимая мирно спящую у него на груди Ханджи, наслаждался тем, что здесь и сейчас ему поразительно спокойно и хорошо. Не нужно вставать спозаранку и будить нерадивых новобранцев, спешить на скудный завтрак или тренироваться до седьмого пота. За пределами этого дома будто и не существует мира, наполненного кровью, титанами и врагами, желающими всем островитянам смерти. Здесь – тихая гавань, которую не хочется покидать. Здесь - Рай на Парадизе. Ханджи впервые за многие недели проснулась, обнимая не перьевую подушку, а вполне себе теплое человеческое тело. Голова ее лежала на чем-то твердом, и шея даже слегка затекла, но когда окончательно проснувшись она поняла, кто грел ей бок всю ночь, любой дискомфорт затмило чувство счастья, от которого щемило сердце и бабочки летали в животе. Голова Ханджи лежала на плече Ривая и Зое была рада проснутся вот так просто, утром, рядом с любимым человеком, будто они и не солдаты вовсе, а обычная семейная пара. Нахлынувшая волна чувств требовала выхода и Ханджи, не удержавшись, первым делом как окончательно скинула с себя оковы сна, вцепилась слабым укусом в первое что попало в ее поле зрения я. В сосок Ривая. Чему последний был явно не обрадован.  - Твою мать, Четырехглазая. Не успел проснуться, а уже бесишь. – Ривай хватает Ханджи за волосы на затылке и оттягивает голову женщины от себя, опрокидывая Зое на подушку рядом. Нависнув на ней, смотрит как Ханджи заливисто смеется, тянет к нему руки, щипая за нос и щеки. В ответ на это мужчина хватает запястья Зое и заводит ей за голову, прижимая к простыням – Вот что ты за создание, Зое. Нет, чтобы мирно поваляться с утра в постели. Так надо очередную причуду выкинуть. Ханджи в ответ на это продолжает лыбиться и спустя время выдает – Так тебе же нравится, - и прикусив губу довольная смотрит на Аккермана. А тот устало вздыхая, качает головой, пряча улыбку, ведь права же чертова женщина. – Нет, мне нравятся чай и швабры из Митры. – отвечает Ривай, перекатываясь на бок и закрывая глаза, надеясь еще пару секунд насладиться покоем. Но не тут-то было. - Швабры значит? То есть вот как ты проводишь время в столице, пока тебя ждет беременная женщина – притворно возмущается Ханджи и, хватая подушку, бьет Ривая по голове. Аккерман же бесится. Разве возможно тихое и мирное утро, когда рядом с тобой ходячее сумасшествие с шилом в жопе и ребенком в животе? Резко сев Ривай отбирает у Ханджи подушку, хватает Зое за запястья и, развернув спиной к себе, укладывается с ней набок. – Все, лежи и не дергайся. Иначе привяжу к кровати, пока сопляк не родится. Ханджи отвечает на это что – то колкое, а затем, не желая слушать тишину, начинает рассказывать, что ей сегодня снилось. Голос женщины убаюкивает Ривая и тот, периодические мурча что-то в ответ, впадает в полудрему, где во снах ему чудятся титаны что едят у Ханджи с рук и мяукают на манер котят.

***

Окончательно встав ближе к обеду, Ривай первым делом заталкивает Ханджи в ванну и пока женщина бултыхается в воде, застилает их кровать и спускается в кухню, готовить завтрак. В кладовой его встречает удручающая картина. Пара банок соленьев, немного крупы, сушеное мясо, неприглядного вида морковь и чай. Негусто. Ривай злиться, такое положение дел ему явно не по нраву. Эта женщина и раньше могла сутками не есть и игнорировать потребности своего организма, но теперь этим никак нельзя пренебрегать, она ведь несет ответственность не только за свою жизнь. Поэтому после завтрака Ривай решил ехать на небольшой рынок, что был в деревне и закупить продукты, а пока Аккерман сообразил нехитрый завтрак, состоящий из сваренной гречки и найденного мяса. Заварив чай в небольшом чайнике, Ривай стал ждать Ханджи, что вдоволь наплескавшись, довольная спустилась вниз и смешно переваливаясь подошла к столу, чтобы сесть рядом с Аккерманом, что сидел мрачнее тучи, недовольно глядя на женщину. - Ты, бестолковое создание, совсем что – ли с ума сошла. О своем здоровье не печешься, так хоть бы о сопляке подумала, ты чем вообще питалась пока меня не было? – тихим и тем не менее угрожающим голосом говорит Ривай. Ханджи удивленно хлопает глазами, застигнутая врасплох резкой сменой настроения у Ривая. Это утро было таким замечательным, спокойным и уютным. Они провели его, мирно валяясь в постели, дурачась и ласкаясь, а теперь атмосфера резко поменялась и Аккерман теперь смотрел на Ханджи взглядом, который появлялся у него, когда Зое сделала очередную по его мнению глупость. - Да ты чего. Мне хватало то, что осталось с прошлого раза. Да и на рынок я пару раз выбиралась, только таскать кучу еды мне теперь тяжело, поэтому покупаю немного, чтобы на неделю хватило. – с обидой в голосе говорит Ханджи преступая к завтраку. Только вот еда комом в горле встает от обиды и аппетит совсем пропал. Зое в бытности приучила свой организм, что периодически его хозяйка забывает поесть и поэтому бешенным аппетитом Ханджи никогда не страдала, а сейчас то как она питалась вполне хватало и ей, и малышу. Только вот Ривая такой расклад дел совсем не устраивал. Зое себя сколько угодно могла убеждать, что ей и этого хватает, вот только вряд ли родиться здоровый ребенок при плохом питании и здоровье матери. Доказательством этого, с точки зрения Ривая, служило его собственное детство в Подземном городе. Вспоминая выросших под землёй детей, в голове всегда всплывает образ недокормленного, бледного и болезненного ребенка в рваных лохмотьях. Паршивое качество и ограниченное количество еды в купе с недостатком солнца в Подземном городе привели к тому, что дети, родившиеся там и обреченные всю жизнь прожить без шанса увидеть солнце, либо погибали в детстве, либо же вырастали в хилых и болезненных взрослых, которые также быстро оканчивали свои дни, не в силах заработать себе на жизнь или же защитить себя. Только гены Аккермана, что даровали Риваю железное здоровье, помогли ему выжить в этом мире и не кончить жизнь подобным образом. Однако это не повод для Ханджи так к себе относится. Тем более ее здоровье тоже было подорвано годами войны с титанами и сражениями с ними, вкупе с лишениями, что терпели все военные в экспедициях. - Все равно ты должна хорошо питаться. Ни о себе так о мелком подумай. - Ты что пытаешься обвинить меня в безответственности? Я и так сижу тут тихо-смирно, слушаюсь врача и прозябаю от безделья, зато в безопасности. И ты смеешь мне говорить, что я не забочусь о нем? Сам только и делаешь, что являешься на время, чтобы потом оставить меня здесь одну и волноваться -  вернешься ты или нет? Или бояться, что однажды ко мне постучатся солдаты из военной полиции, отдадут меня под трибунал, а ребенка заберут, как только он появиться на свет? – речь Ханджи оборвалась тихим всхлипом и она, откинув ложку, зажала рот ладонью, стараясь не разреветься. - Успокойся. Я просто хотел сказать, что тебе нужно больше есть… - Нет, Аккерман, ты в очередной раз пытался мне сказать, что я эгоистка и не способна позаботиться не о ком в том числе и о себе. Вскочив из – за стола, Ханджи отправилась на второй этаж, не доев завтрак. Ривай устало вздохнул и с хмурым видом продолжил есть. Что он сделал не так? Всего лишь выразил обеспокоенность питанием Ханджи, пускай и в свойственной ему грубой манере. Зое вроде всегда нормально относилась к тяжелому характеру Аккермана, ведь она была одной из немногих, кто мог разглядеть, что за грубым фасадом прячется искренняя забота и нежелание вновь терять дорогих людей. Однако возможно, сейчас ей было не до угадывания истинных намерений Ривая. А ему в свою очередь было сложно перестроиться на деликатное отношение, ведь свою заботу как правило он проявлял другим путем. Следил всегда за Зое на экспедиции, относил ее, уснувшую на рабочем месте, в спальню. Мыл ее. И пускай свои действия он не сопровождал нежными словами, делал он это по причине искренней привязанности к Ханджи и ему казалось, что она это прекрасно понимает. Закончив с завтраком Ривай убирает за собой посуду, забирает тарелку Ханджи и несет ее наверх. Однако на втором этаже его ждала лишь закрытая на замок дверь в спальню. Оставив еду на полу возле двери Аккерман, собирается на рынок, одевшись в свежую одежду и еще раз осмотрев кладовую на предмет того, что им необходимо купить. Надев плащ, мужчина покидает дом, надеясь, что когда он вернется, они оба остынут и смогут нормально поговорить. Выходя из дома, Ривай заходит к лошадям, угостив тех сеном и оставшейся морковью, и решив, что идти ему, в сущности, не так далеко, Аккерман пешком направляется в деревню, держа путь в сторону рынка. В отличие от населения столичных городов и пограничных городов – приманок, деревенских жителей мало касались дела военных, если только они не подвергались нападению. Однако тем деревням, что находились во внутренних стенах ближе к столице волноваться было и вовсе не о чем. Поэтому большинство жителей подобных поселений, понятия не имели как выглядят главные лица разведки, что было на руку Риваю и Ханджи, ведь здесь их никто не знал и они могли спокойно здесь прятаться, не опасаюсь быть узнанными. А потоки торговцев и жителей стен, желавших попытать счастье и найти работу в столице, проходящих через деревню, обеспечивали то, что появлению пары новых лиц никто не удивиться. Поэтому, когда выяснилось что Ханджи беременна, было решено поселиться именно здесь, а не отвозить ее далеко от стен и больших городов. Ведь в случае, если ей понадобиться врач или же помощь Ривая, то те рисковали просто не успеть вовремя добраться к ней. Поэтому Эрвин настоял, что прятать Ханджи следует прямо под носом у столичных министров и высшего военного руководства. И пока его стратегия работала. Дорога до рынка заняла минут пятнадцать. Сейчас было время обеда, самый разгар дня и рыночная площадь была полна людьми, пришедшими за покупками, шаловливыми детьми, стремившихся утащить яблоко у отвернувшегося на мгновения торговца и всяческого скота, выставленного на продажу. Ривай сразу приметил овощную и мясную лавку, которые ему необходимо посетить. Толпа ему никогда не нравилась, поэтому стараясь максимально быстро купить все необходимое, Аккерман переходил от лавки к лавке, пополняя походный рюкзак всякой снедью. У прилавка с фруктами и овощами Ривая встретила улыбчивая торговка, которая принялась всячески нахваливать свежий урожай капусты и яблок. Ривай придирчиво осматривал выставленные на продажу продукты, а затем, сверившись со списком, назвал все необходимое. Хозяйка тут же принялась суетиться, взвешивая и складывая в маленькие сетчатые сумки перечисленные продукты, по пути успевая беззаботно болтать о погоде, о непоседливых детишках и секретах выращивания лучших овощей. Смотря на женщину, которая, казалось, искрилась счастьем и любовью к своему делу Ривай невольно задумался о жизни. Своей и этой женщины. Она выглядела счастливой, искренне гордилась своим урожаем и продавала его всем желающим. Эти заработанные своим трудом деньги она приносила домой, наверняка радуясь, что продала свой товар и теперь сможет купить новые платья для дочери или съездить к реке всей семьей на пикник в выходные. Эта женщина радовалась каждому дню, занимаясь любимым делом, зарабатывая себе на жизнь, а дома ее наверняка ждала семья, муж, тоже только вернувшийся с работы, пара ребятишек и любимый сад. Ривай не знал, так ли это на самом деле, но почему то невольно он начал задуматься о том, что хотел бы такой жизни. Хотел бы открыть свою лавку, где также продавал чай, что они бы выращивали с Зое в саду. Вечером он, закрыв магазин, отправлялся бы домой, где его встретила бы Ханджи с их ребенком. За ужином они бы рассказывали, как прошел их день, он бы укладывал вечером сына или дочь спать, рассказывая истории про храбрых разведчиков. А затем, удалившись в свою спальню, занимался бы с Ханджи любовью. И так изо дня в день. Рутина, наполненная ежедневным счастьем…  - Вот ваши покупки. Желаете еще что-нибудь? – из задумчивости Ривая выдергивает эта самая женщина и он, слегка встряхнувшись, указывает на спелую розовую малину, которую так обожает Ханджи, - И еще малины, килограмм.   - Конечно, сэр. Ягоды в этом году просто чудесные, я как раз пробовала новые удобрения… Женщина опять начинает лепетать об урожае, а Ривай вновь уже уходит в свои мысли, удивляясь себе.  Странно, но подобные размышления раньше были ему вовсе не свойственны. О семье он никогда не задумывался, считая, что не создан для этого дела, так как своей у него не было. Вся его жизнь и цели что в подземном городе, что в разведке, были связаны с выживанием с тем, чтобы пережить еще один день. А тут он раз и задумался о том, чем бы еще мог бы заняться помимо борьбы с титанами. Странные эти мысли, слишком страшно желать того, что рискуешь потерять в мгновение ока. Вдруг Ривай чувствует, как что-то мягкое и теплое тычется ему в щиколотку из-под прилавка. Опустив взгляд вниз, Ривай видит деревянный короб, внутри которого, завернутые в плед, лежат шестеро котят. Пятеро беленьких с рыжими пятнами, свернулись клубком и спят, уткнувшись в мордочки друг друга, шестой же котенок, по виду самый шебутной, не спит и привстав на задние лапы и опершись передними на стенку коробки, тычется носом в штанину Ривая. Аккерман приседает на корточки и смотрит на котенка, который его побеспокоил. В отличии от своих собратьев этот котенок полностью белый, за исключением рыжего пятна вокруг левого глаза. Ривай поднимает руку и чешет усатого за ушком, наблюдая как тот подается незатейливой ласке. Неожиданная мысль, возникшая из-за недавнего сна и утренней ссоры, навели Аккермана на неожиданную идею. - Котят тоже продаете? Спустя пять минут Ривай выходит из лавки с полным рюкзаком продуктов и маленьким котенком подмышкой. Взял того, самого неспокойного. Сверившись, что взял все необходимое, Аккерман направился в сторону дома.

***

В главном военном штабе, находящимся в Митре проходило очередное собрание. Командоры всех трех военных подразделений отчитывались перед главнокомандующим, министрами и представителями королевы. Как правило на таких собраниях поощрялась военная полиция, которая кичилась тем, что благодаря их доблестной службе в Митре царит абсолютный порядок. Гарнизон сообщал о спокойствии на территориях стен и только доклад разведкорпуса носил мрачный характер. Едва прибыв в столицу и наскоро приняв душ с дороги, Эрвин сразу же отправился в главный штаб на военный совет. Его отчет о прошедшей экспедиции содержал информацию о погибших и раненых, а также о том, как далеко им удалось проникнуть к внешним границам острова.  - Зачистка территорий за пределами стены Мария затруднена тем, что после десяти километров леса, начинается пустыня, где устройства пространственного маневрирования становятся непригодными к использованию. Новобранцы не адаптированы к битвам, когда единственное за что ты можешь зацепиться – это тело титана. В ходе последней экспедиции были зачищены три километра новой территорий, соответственно на это расстояние мы продвинулись к морской границе острова. Однако большие потери вынудили нас повернуть назад в целях сохранения жизней оставшихся разведчиков, - Эрвин видел, что его доклад не вызывает восторга у присутствующих. Все вокруг ожидали, что после открытия правды о стенах и мироустройстве, все резко поменяется. И каждая экспедиция разведки будет сопровождаться великим открытием или очередной победой.  - В разведкорпусе три титана и два сильнейших бойца, неужели вам этого недостаточно, для победы над островными титанами, - спросил худощавый министр Олдгреб, который каждый раз когда начинал говорить, вздергивал подбородок и поправлял монокль. - И лучших бойцов военной полиции и гарнизона, которых специально вам выделили, тоже? – добавил представитель военной полиции Нильс Картер, солдат, вступивший в армию на пару лет позднее Эрвина, и успевший отметиться редкостным снобизмом и большой любовью к безопасности своей задницы.  - В боевых условиях на острове нам по – прежнему доступен только титан Эрена Йегера. Колоссальный титан Армина Арлерта не применим, так как есть риск задеть ближайших бойцов взрывной волной. Я не могу координировать действия солдат, находясь в форме титана, поэтому применение Звероподобного также исключено. Тем более мой титан не имеет той боевой мощи, что и титан Зика Йегера. Что касается Аккерманов то именно им и солдатам 104 выпуска мы обязаны большей частью поверженных титанов. Однако, мы не можем делать ставку только на них. Их боевые навыки не делают их неуязвимыми. Капитан Аккерман повредил ногу в ходе последней экспедиции и поэтому не смог присутствовать сегодня здесь. Солдаты гарнизона и военной полиции не привыкли к битвам в условиях, которые подразумевают отсутствие вертикальных поверхностей для применения УПМ. Как бы Эрвин ни взывал к голосу разума, люди никак не желали понимать в каких условиях оказался разведкорпус, да и черт с ним с разведкой, в какой ситуации оказался весь остров Парадиз. Дариус Заклай негромко прокашлялся, прерывая череду возмущений и задал свой вопрос. - Что насчет дневников Йегера, командующий Эрвин? - Из дневников Гриши Йегера нами была получена информация о реальном устройстве мира и нашем положении. Мы имеем общее представление о том, что нас ждет за морем и также можем заключить об отсталости технологии острова от остального мира. Сложность в том, что Йегер в своих дневниках частично писал на нашем языке, частично – на языке нам незнакомом. Изучением дневников занимается исследовательский отряд во главе с майором Зое. - Это мы уже слышали. Есть ли реальный прогресс? - Нами были обнаружены еще несколько книг в подвале Йегера на том же языке. Сейчас майор Зое занята переводом. Ей удалось вычленить ряд слов и перевести на наш язык, но на полный перевод понадобиться больше времени.  - А сама майор не может нам отчитаться о своих успехах? – ядовито ухмыляясь выдал Картер, - Что-то ее давно не видно, командующий. Эрвин хмурым взглядом осмотрел говорившего мужчину. Нильс ему никогда не нравился, по той простой причине, что он был типичным представителем военной полиции, который пригрел себе, свисавшие с ремня военной формы, бока в столице. А еще у этого человека была огромная неприязнь к Ханджи. Во времена кадетской службы Нильс находил забавным дразнить худенькую девочку в очках, от которой «только они и останутся после первой же битвы с титаном». Какой же позор он испытал, когда Ханджи вошла в десятку лучших выпуска и смогла намного превзойти Нильса. Масло в огонь добавил тот факт, что только благодаря отказу Ханджи вступать в военную полицию туда попал сам Картер. С тех пор он с особой неприязнью дышал к Зое, хотя в открытую своих претензий не показывал. Эрвин несколько секунд молчал и Дариус решил добавить. - Это резонный вопрос Эрвин. Твои главные офицеры не посещали военный совет уже в течении долгого времени. В чем причина? - Ривая Аккермана не было только на последних трех собраниях, однако хочу напомнить, что капитан никогда особо и не стремился посещать их, что командование полностью устраивало, пока капитан блестяще расправлялся с титанами. По поводу майора Зое: во время взрыва колоссального титана в Шиганшине, майор оказалась в его эпицентре и осталось жива только благодаря самопожертвованию своего бывшего заместителя Моблита Бернера. Он толкнул ее в колодец, в котором она и спаслась от взрыва. Однако мисс Зое завалило камнями и остатками рухнувшего дома и ее нашли едва живую, спустя четверо суток после битвы. Полный отчет о состоянии здоровья майора был Вам предоставлен, главнокомандующий. Она до сих пор не в состоянии участвовать в экспедициях и посещать военные советы. В данный момент ее работа заключается в изучение дневников Йегера, отчет об ее достижениях, я также приложил к своему сегодняшнему отчету об экспедиции. Дариус несколько секунд всматривался в лицо Эрвина, на котором ни дрогнул ни один мускул и сверившись с лежащими перед ним бумагами произнес. - Что ж, в таком случае объявляю перерыв. После окончания сегодняшнего собрания, командующим необходимо в частном порядке сообщить о будущей деятельности доверенных им подразделений. Все свободны. Все стали поспешно покидать зал заседаний после ухода главнокомандующего. Картер ядовито усмехнувшись Эрвину, прошествовал мимо него к выходу вместе с другими представителями военной полиции. Лишь когда большинство покинули зал, Смит смог спокойно выдохнуть. Ситуация усложняется, люди уже начинают задавать вопросы. А ему бы о судьбе разведки надо думать, а не о двух идиотах, которых угораздило совершить подростковую ошибку. Хотя по какой то причине Эрвин не мог на них злиться по – настоящему. Ривай и Ханджи не просто разведчики, а его единственные друзья, которые среди рек крови, насилия, политических интриг и других напастей смогли обрести счастье друг в друге и Смит не мог за них не радоваться. Однако обстоятельства усложнялись, и хотя пока Эрвин мог контролировать ситуацию, кто знает что могло случиться завтра. С мрачными мыслями Смит покидает зал, озабоченный судьбой своих друзей и всего острова.

***

Как только Ривай заходит домой, усатый непоседа начинает вырываться из рук, стремясь разведать новую территорию. Остановившись в проходе, Аккерман вытирает лапы котенка тряпкой и отпускает исследовать дом. Разувшись сам, Ривай проходит в комнату, скидывая рюкзак и приступая к его разборке. Продукты он аккуратно укладывает в кладовую, наливает коту плошку молока. Вдруг Аккерман замечает кастрюлю на плите, которой днем там точно не было. Подняв крышку и понюхав содержимое, Ривай удивленно смотрит на приготовленную еду. Это похлебка. Знаменитая во всей разведке похлебка Ханджи Зое, всегда сваренная из черт пойми чего, но при этом сытная и вкусная. Ее обожали молодые разведчики и старшие офицеры и даже Дариус Закклай, бывавший несколько раз за стенами с разведкой, оценил этот суп. Ривай берет небольшую ложку и окунает ее в кастрюлю, зачерпывая бульон, и пробует еду. Вкусно, чертовски вкусно. В голове невольно всплывают воспоминания, как ночью, уставшие разведчики собирались у костра и ели эту еду. Олуо всегда требовал добавки, а Петра все выпытывала у Моблита знает ли он рецепт похлебки Ханджи. Но тот молчал как партизан, а Зое сидела и улыбалась, говоря, что нельзя выдавать секрет, иначе если информация дойдет до Ривая, он никому не позволит это есть, узнав из чего она сделана. Аккерман улыбается и налив две порции супа, накрывает на стол и идет искать Ханджи, чтобы позвать ужинать, однако женщины в доме не оказывается. Ривай начинает беспокоиться, куда она могла подеваться, она же и не выходит никуда. Выйдя на террасу Аккерман смотрит в сторону реки и видит там знакомый пузатый силуэт. Ханджи стоит по колоне в воде, повязав подол платья в узел на уровне коленей, и любуется солнцем, что уже клониться к закату, поднимает ногу, тащит за собой десятки брызг и улыбается как блаженное дитя. Услышав, что ее кто-то окликает, Ханджи поворачивается лицом к говорившему и ее лицо мгновенно расплывается в ласковой улыбке, а карие глаза горят огнем, что не жжется, а греет лучами любви. Она со смехом тянет руки к подошедшему Риваю. И по какой-то причине образ растрепанной беременной Ханджи, что улыбается и тянется к Риваю, желая заключить в свои объятия, на фоне закатного неба, Аккерман запомнит на всю жизнь.

***

Вечером они лежат в кровати, под теплым одеялом. Комнату озаряет уютный свет лампы, Ханджи балуется с котенком, развлекая его простым карандашом, к которому привязана нитка. Ривай смотрит на них двоих, довольный царившей атмосферой. Его рука лежит на животе Ханджи, все еще в надежде почувствовать шевеление ребенка. - Как назовешь? – спрашивает Ривай. - Мы же еще не обсуждали имена? Вот как родится, тогда и решим. Ривай усмехается. - Я вообще то про кота, дурочка. Ханджи на секунду замирает, а потом в ответ тоже улыбается, безмолвно коря себя за рассеянность. - Не знаю, может быть Со… - Нет, даже не думай. – перебивает Ривай. - Ну тогда Бин. - Ты не называешь кота, в честь титана. Я принес его в дом, имею право вето на дурацкое имя. - Скучные мужчины. Тогда назову его Клубок. Нормально? – откладывая импровизированную кошачью игрушку в сторону, говорит Ханджи. - Нормально. Но я уже предвкушаю как мы будем выбирать имя для сопляка, —пряча улыбку говорит Ривай, стягивая с Ханджи очки и кладя их на тумбочку, где лежат дневники Йегера. Ханджи рассеянно моргает, разом лишившись зрения. Она лишь улавливает очертания приближающегося силуэта, а следом чувствует горячие губы на своих собственных, и как чужой язык чертит полосы по ним, требуя войти. Зое с удовольствием это позволяет, открывая рот и тут же слегка задохнувшись, когда ощущает как ее зубы, нёбо, язык начинают нетерпеливо ласкать. Руки бродят по всему телу и двое все никак не могут наласкаться друг с другом. Поцелуй прерывается в тот момент, когда на грудь Ханджи прыгает котенок и тычится мокрым носом в лица Аккермана и Зое. Женщина смеется и, почесав кота за ушком, кладет его на край кровати, а сама ложиться на бок, готовясь ко сну, ничуть не удивившись появившимся пару мгновений спустя крепким рукам, что нежно обнимают ее. Ривай предварительно потушив лампу, обнимает Зое и тоже укладывается спать. Спустя минут десять тишину в спальне прерывает Ханджи. - Ривай? Ты спишь? - Ммм, как думаешь? - Я извиниться хотела. Ты же и правда ничего такого не сказал, а я чего-то взбесилась. Пару минут Ривай молчит, а затем тихо говорит: - Тебе не за что извиняться. Мне тоже все это непривычно, и я не знаю как правильно. Так что не забивай себе голову, будем походу дела разбираться. Ривай невесомо целует Ханджи в плечо и снова пытается заснуть. А Ханджи еще долго лежит, размышляя, что, когда много лет назад она подошла к нелюдимому парнишке и без задней мысли выразила восхищение его навыкам, она и не предполагала, что все закончиться этим. Что она будет лежать в темноте в спальне, сжимая его теплые руки в своих ладонях и нося его ребенка под сердцем.