Тебе, я посвящу свое сердце

Шиганшина. Несколько месяцев назад. Клубы горячего дыма повалили в лицо Ривая, но тот, наплевав на окутавший его обжигающий туман, склонился над шеей титана. Из разреза сквозь горячие облака виднелось тело тринадцатого командира Разведкорпуса. Аккерман просунул руки под подмышки Смита и резко рванул горячее тело на себя, придерживая Эрвина, когда ткани, соединявшие его плоть с мышцами титана, с противным чавкающим звуком оторвались, выпуская мужчину из своих нежеланных объятий. Эрвин закашлялся и оперся на Ривая, пытаясь осознать, что происходит вокруг. Последнее, что он помнил, был несущийся навстречу град камней, крики и мольбы молодых разведчиков и издевательский смех врага, которого Смит, сам того не ведая, проглотил несколько минут назад. Аккерман осторожно поддерживал единственного оставшегося в живых ветерана и своего товарища. Не думать. Не думать. Нужно думать, как скорее собрать оставшихся в живых, приводить в сознание Эрвина и разгребать все то дерьмо, что свалилось на разведку в Шиганшине. Не думать. Не думать о ней, что скорее всего сгорела от взрыва Колоссального. Через несколько домов, на крыше, Микаса с Эреном, также вытаскивали из тела титана Армина. Ребята обнимали друга и тихо плакали, а Аккерман всматривался в огромный кратер, что остался после взрыва Колосса и думал, что слезы радости, что ручейками стекали из глаз ребят, не имели ничего общего с его слезами отчаянья.

***

Спустя три дня после битвы за Шиганшину, город, покинутый много лет назад, вновь ожил, хотя теперь улицы наполняли не крики торговцев и веселый смех детей, а солдаты гарнизона и оставшиеся разведчики, чья невеселая задача в данный момент заключалась в поисках оставшихся в живых, счете погибших и раненых, упокоении останков. Списки павших пополнялись каждые полчаса, когда с одного конца улицы солдат окликал переписчика, чтобы внести еще одно имя в список. Ривай все эти три дня непрерывно работал. Помогал транспортировать раненых в организованный в одном из уцелевших домов госпиталь, хоронил павших товарищей, обсуждал с Эрвином планы дальнейших действий, отправлял гонцов с отчетом в столицу, чтобы вечером без задней мысли и сил провалиться в небытие. Эрвин все пытался поговорить с Риваем о Ханджи, но тот всячески уходил от разговора, грубо обрывая командира, стоило тому лишь упомянуть ее имя или исследовательский отряд. Отсутствие выживших или останков кого-либо из этого отряда убивали всякую надежду на то, что Ханджи могла выжить. Скорее всего все они сгорели дотла во время трансформации Колосса. Что не мешало Риваю каждый день часами прочесывать район взрыва в поисках зацепок. Поиски были безуспешны. Капитан всячески избегал своего отряда, ведь стоило ему появиться, как все окидывали его мрачным и сочувствующим взглядом, веселые разговоры при Аккермане сразу замолкали, а Микаса, Эрен и Армин и вовсе сторонились Ривая, словно стыдились своей удачи, того, что удалось сохранить жизни друг друга после этой бойни. Но ему, если честно, в тот момент было все равно на чувства окружающих. Он вообще старался выкинуть сейчас все мысли из головы, действуя на автомате, механически выполняя привычные действия. Перенести припасы из точки А в точку Б. Пересчитать погибших и составить акты о гибели с указанием причины. Вырыть могилу, прибраться с отрядом в госпитале. Отточенные движения и выученные наизусть действия, без малейшей мысли и обдумывания происходящего. Не думать. Не думать. Не думать о том, как взбудоражена была Ханджи накануне миссии. Как в сотый раз проверяла свои сумки с приборами и записями, как ей не терпелось двинуться в путь. Как не могла уснуть ночью перед началом экспедиции, рассуждая, что их ждет. Казалось, ей и в голову не приходила мысль, что все может обернуться провалом, что каждый из них рискует погибнуть в шаге от разгадки. Ривая и так мучила бессонница, а в черепной коробке набатом било чувство опасности и ощущение скорой трагедии, а тут еще воодушевленная речь Ханджи как звон насекомого раздражала слух, вызывая недоумение капитана. Как она не понимает? Неужели не думает, что возможно, они все завтра умрут? Что половина окрыленных надеждой, подаренной речами Смита, не увидят следующий рассвет и больше никогда не обнимут родных, друзей и близких? Эгоистичные мысли заполнили разум Аккермана. А что, если только один из них выживет? Что он будет делать без нее? Отношения с Ханджи дали Риваю не только новую цель и жизнь, наполненную не просто служением и следованием приказам, но и чуждое ему ранее стремление пережить эту войну. Увидеть мирное небо и чистый горизонт, держа за руку Зое. Построить дом и жить, каждый день наслаждаясь смехом и улыбкой той, что стала для него буквально всем. - Да замолчи ты, наконец! – грубый рык раздается во мраке ночи, прерывая речи Зое. Ханджи поворачивается набок и недоуменно смотрит на Ривая. - Что ты… - Достала твоя болтовня. Интересно, тебе будет также весело, если завтра тебя сожрет титан? Или если Гувер решит обратиться недалеко от тебя? Или мы пожертвуем большей частью состава, а в этом чертовом подвале не хрена не найдем? Нет, ты скажи мне, какого дьявола тебе так весело? Наплевав на поздний час и спавших в казармах разведчиков, Аккерман перешел на крик, нависая над Ханджи, слегка встряхивая ее, стремясь достучаться до сознания женщины. Дать понять, что до безумия боится потерять ее в ближайшие дни. Зое же выслушав этот удивительно эмоциональный монолог от обычно спокойного капитана, сначала хмуриться, а затем черты ее лица смягчается и она с теплой улыбкой, высвобождает свои руки из его захвата и обнимает тяжело дышащего Ривая. Зарывается пальцами в черные волосы, почесывая затылок, успокаивая словно испуганного кота. - Я тоже боюсь. Но не могу позволить себе роскоши печальных мыслей. Я хочу придать смысл и ощутить важность этой миссии для всего человечества. И умерев, внеся хотя бы малейший вклад в спасение людей, что живут в этих стенах, я не буду жалеть ни о чем. Двое замолкают и во мраке ночи слышится лишь постепенно успокаивающееся дыхание Ривая. Он обдумывает сказанное Ханджи и понимает ее. А чего он и правда ожидал. В жилах Зое не течет крови Аккермана. Ее физический дефект в виде плохого зрения, вкупе со старыми травмами с каждой миссией прибавляют ей шансов не вернуться. Она не может надеяться на нечеловеческую силу и то, что прожила в разведке столько, считает удачей, а в каждую свою последующую миссию отправляется с пониманием, что может не выжить. Однако, для Ханджи умереть, сделав хотя бы малейший вклад в спасении человечества и открытие истины, было чем-то достойным. Так что же ей и правда убиваться из-за похода на Шиганшину? Для нее риски остались такими же как прежде. - Если вздумаешь помирать, я вколю тебе эту сыворотку и надеру твою титаническую задницу, как только придешь в себя. Зое хихикает. - Мы оба знаем, что не на меня стоит ее тратить. Не обманывай себя... А насчет титанической задницы, это ты так озвучил, что у меня попа большая? Ривай первые несколько секунд изумлённо моргает, а затем впервые за последние недели подготовки к миссии, искренне улыбается и расслабляется. Он тут о вечном и важном рассуждает, а она на его слова о собственной заднице внимание обращает, вот ведь чудная. - Конечно, ты майор с жопой колоссальных размеров. Видимо Ривай таким образом хотел помереть накануне миссии, потому как Зое такому комплименту совсем не обрадовалась и принялась от души избивать капитана подушкой. Два тела переплелись между простыней, перепутав конечности, сплетясь в клубок теплых и страстных объятий. Ривай прижал Ханджи к груди, зачесывая той растрепавшиеся волосы, а затем поймав взгляд друг друга двое слились во влажном и страстном поцелуе, что плавно перетек в сладкие вздохи и сдавленные стоны, сбитое дыхание и тихие шлепки. Ривай сдерживался, изо всех сил контролируя себя и Зое, не позволяя себе роскоши забытия даже в такой интимный момент. Вот только стоило Ханджи сжаться вокруг него во всех смыслах, стиснуть в объятиях до потери возможности дышать и прошептать сквозь охрипший голос: «Люблю тебя», как весь самоконтроль развеялся как пепел на ветру, заставив Ривая на секунду пасть в небытие, упустив все мысли и позволить себе лишь лихорадочные движения и вырывавшиеся сквозь стиснутые зубы стоны. Здравомыслие вернулось к нему лишь когда Зое лихорадочно затряслась под ним, а у самого Ривая резко спало напряжение, возвращая способность думать и контролировать свои действия. Он резко вырвался из Зое, пачкая ее бедра и живот своим семенем. Сквозь дымку экстаза Аккерман решает, что успел вовремя, но любые здравые мысли и маломальский анализ ситуации ускользают стоит Риваю свалиться на бок рядом с Зое и мирно задремать, оставляя все заботы на следующее утро, которое перед экспедицией выдастся настолько суетным, что обсудить что-либо с Ханджи наедине он не успеет.

***

Подвал, скрывавший в себе одновременно множество тайн и ответы на вопросы, вскрыли на следующий день после битвы. На закате дня четверо разведчиков спустились в подвал в поисках ответов. Ривай, казалось бы, физически ощущал предвкушение и нетерпение Эрвина словно эти чувства были его собственными в данный момент. Эти ощущения на секунду даже вытеснили из сознания Аккермана собственные эмоции и переживания. Возможно, будь ситуация иной Ривай бы искренне озадачился выяснением причин этого, но сейчас собственные тягостные мысли и тянущее чувство в груди разом выгнали из головы чужие мысли. К сожалению, толку от самого подвала было мало, единственная ценность заключалась в дневниках отца Эрена, которые разведчики смогли прочесть лишь частично. Основную информацию они узнали из письма Гриши Эрену, но и этот текст включал лишь общее предупреждение об опасности, что ждет за морем, да краткий рассказ как старший Йегер попал на остров. Дневники решено было оставить командору и лишь письмо отца разрешили передать Эрену, предварительно сделав копии. Из подвала вынесли также несколько книг, о содержании которых судили лишь по изображениям. Трактаты по медицине, ботанике, анатомии. Перебирая их Ривай поймал себя на мысли, что отбирает книги, которые предположительно понравились бы Ханджи. Мысль отдала горечью и Аккерман с раздражением кинул книги в коробку и покинул помещение, под недоуменные взгляды Эрена и Микасы, которые тоже вызвались перебрать библиотеку Гриши. Солдаты из столицы, выделенные чтобы помочь вынести трупы с поля перед стенами Шиганшины, прибыли лишь на третий день. Разорванные каменным градом тела гнили под палящим солнцем несколько дней и трупный смрад начал просачиваться в город, подгоняемый ветром. Повязав платки и натянув перчатки до локтей, солдаты собирали останки павших товарищей и складывали в телеги, чтобы похоронить их в общей могиле. Узнать кого-то в куче оторванных конечностей и разбитых в мясо лиц не представлялось возможным. На могиле возвели пока что деревянный мемориал с вырезанными именами тех, кто пал на поле. Они все врезались в память Эрвина на всю оставшуюся жизнь.

***

Ранним утром четвертого с момента битвы дня, Ривай постучал в кабинет Эрвина, неся отчеты и подготовив доклад. Пора было возвращаться домой. Усилием солдат всех трех подразделений удалось привести город в относительный порядок, раненых после битвы, к сожалению, было меньше, чем мертвых и не составляло никакого труда везти их в телегах. Припасы прибыли, как и лошади для разведчиков. Да и руководство торопило с возвращением. Судя по всему, Эрвин опять не спал всю ночь, уткнувшись в дневники, силясь понять написанное и вычленить как можно больше полезной информации. По этой причине командор не спал ночами, уткнувшись в текст. Под глазами залегли круги, а скулы обострились. - Ты опять все ночь читал дневники? – обратился Ривай к Эрвину. – Бесполезное занятие, сам знаешь. Эрвин поднял голову и устало посмотрел на друга. - Эти книги просто не могут быть бесполезны. Мы столько отдали ради них. - Вряд ли павшие солдаты оценят твои бесплодные попытки разобрать что-то в непонятных нам символах. Эрвин недовольно покачал головой. - Раньше бесплодными попытками называли возможность одолеть титанов и найти ответы на вопросы откуда они и как с ними бороться. Но как видишь мы сегодня здесь и понимаем, что гиганты далеко не самая важная наша проблема. Аккерман вздохнул. За эти дни в Эрвине что-то неотвратимо изменилось. Нет, не просто за эти дни, а после посещения подвала. Риваю казалось, что Эрвин был…разочарован? Или скорее даже недоволен. Будто бы то, что они нашли не оправдало его ожиданий. В Смите появилась какая-то надломленность и покорность, возможно даже фатализм. Он по-прежнему охотно строил планы и исправно исполнял свои обязанности, но делал это скорее из чувства ответственности, чем преисполненный значимостью миссии разведкорпуса. Чтож, видимо экспедиция в Шиганшину так или иначе подкосила всех. А Эрвин сам буквально вернулся с того света. Эрвин возвращается к чтению, а Ривай, решив не копаться в голове друга, подходит к столу, тушит истлевшие свечи и заменяет их новыми, хранящимися в ящике стоявшей рядом тумбочки. Снова осветив комнату, Аккерман окидывает взглядом стол и только тут замечает стопку актов о гибели солдат. Таких Аккерман сам написал за прошедшие дни целую кучу. Но эта стопка сразу привлекла внимание капитана ведь на верху лежало свидетельство о смерти майора исследовательского отряда, где в графе причина смерти стояло: взрыв колоссального титана. Ривай поднял бумагу, вчитываясь в текст, и будто отказываясь верить еще одному свидетельству гибели любимой женщины. Осознание, что даже Эрвин смирился и официально был готов задокументировать смерть Зое, сильнее любого другого факта ударило Аккермана мыслью, что вот, она действительно мертва. Что сейчас от нее ничего не осталось, кроме этой бумажки о смерти да воспоминаний Ривая. Сжав в кулаке листок, Аккерман стискивает зубы, чтобы не зарычать от бессильной ярости и собственной бесполезности. Вот он, сильнейший солдат человечества, не сумевший защитить никого из дорогих людей, способный лишь бессильно наблюдать за их смертью. За тихим уходом матери, за немым укором вверенных ему солдат, за упрямыми попытками Кенни протянуть еще пару минут, за страхом и отчаяньем застывшими навсегда на лицах Фарлана и Изабель. А Ханджи? Он даже не был с ней рядом! Не знал мучилась ли она, боялась ли или не успела осознать? Не видел ее останков, чтобы достойно похоронить. Мелкая дрожь пробирает все тело, добираясь до сердца, стискивая его словно в кулаке и не давая вздохнуть спокойно. Бегая глазами по строчкам Ривай все еще пытается отрицать, что они касаются ее. В себя Аккерман приходит лишь тогда, когда видит, что в самой нижней графе подписи командира не стоит. Ривай удивленно поднимает глаза на Эрвина и встречается с его настороженным взглядом. Тот, поняв, что его поймали за наблюдением, отворачивается и уткнувшись в дневники говорит: - Что случилось с исследовательским отрядом мы не знаем. Предоставлю отчет руководству в столице, пускай сами решают признавать их погибшими или пропавшими. Ривай удивленно слушает слова Эрвина и качает головой. - Отрицание тут не поможет. Все мы прекрасно понимаем, что произошло. - Тогда сам подписывай, полномочия у тебя есть. Пауза следует за словами Эрвина, а затем начинается буря. - Возложишь на меня эту обязанность? Признать ее мертвой, потому что сам боишься? - Не делай вид, что ты один потерял дорогого для себя человека. Я знал ее с кадетского корпуса, когда она еще девчонкой мелкой была. Я же ее в разведку и позвал. Даже думал, что она переживет меня и станет следующим командующим. Как думаешь, какие чувства меня сейчас распирают, когда я понимаю, что сам косвенно виноват в ее смерти? Ривай сжимает кулаки в слепой ярости, готовый выплеснуть на Эрвина все отчаянье и злобу, что копилась внутри него все эти дни. Мрачнея на глазах, Аккерман подходит к Смиту и уже открывает рот, готовясь сказать что-то ядовитое, как в кабинете внезапно раздается звук резко распахнувшейся двери. Разговор двух товарищей прервала ворвавшийся в комнату разведчик, за спинами которого собралось куча народу, в том числе ребята из 104 выпуска. Видимо пытались помешать ему прервать аудиенцию начальства. Запыхавшийся и едва державшийся на трясущихся ногах солдат выдал: - Командир, капитан. Прошу прощения…Мы нашли…Нашли майора Зое…- разведчик тяжело вздохнул, дабы набрать в легкие воздух. – Она, кажется, еще жива. Нам срочно нужна помощь! Лавина чувств сошла на Ривая и едва не сбила с ног. Все пережитые и невысказанные за эти дни эмоции разом хлынули наружу. Тело мелко задрожало в стремлении срочно что-то предпринять. Ривай ринулся к разведчику и схватив его за грудки, прижал к стене, сквозь зубы выдав: - Отвечай быстро и четко. Где она? - Ривай, успокойся. - Не мешай, Эрвин! У нас нет времени. Живо, где Ханджи? – Ривай прекрасно понимал, что даже если человек жив спустя четыре дня после битвы, полученные травмы и истощение, способны прервать жизнь выжившего в любой момент. Дорога была каждая минута, как Эрвин не понимает. - Центральный городской колодец. Майора завалило обломками, стоящих вокруг зданий. Мы обнаружили ее совершенно случайно и … - дальше Ривай не слушал, а ринулся прочь из кабинета. Однако на выходе вдруг опомнился. Откуда ему черт возьми знать, где в Шиганшине центральный колодец? Словно прочитав его мысли и увидев замешательство на лице капитана, Эрен выступил вперед и проговорил: - Капитан, я покажу где, идем-те. Едва Капитан с Эреном скрылись, Эрвин отдал приказы выслать группу разведчиков на помощь. Судя по словам молодого солдата, который, выпив стакан воды и успокоившись, доложил, что завал, под которым находилась майор, был огромен и они еще с четырьмя разведчиками не сумели его разгрести, Риваю понадобится помощь. Как только все получили приказы и покинули кабинет, Эрвин резко выдыхает и пытается собраться с мыслями. Затем подняв с пола смятый листок, Смит разрывает его на мелкие кусочки, и выкинув акт о смерти, покидает кабинет.

***

Сорвавшись на бег Ривай с Эреном двинулись в сторону колодца. Весь путь, что они петляли среди бесконечных улиц Ривай честил парня за то, что тот так медленно бегает. Аккерман же рвался вперед, мышцы работали на пределе стремясь найти, спасти, защитить. Едва оказавшись на центральной площади Шиганшины Ривай увидел колодец, заваленный кирпичами и камнями, которые по одному растаскивали солдаты. Некоторые обломки были таких больших размеров, что не представлялось возможным перетащить их в одиночку, без помощи еще десяти сильных солдат. Ривай бросился к завалу и сразу понял как ребята поняли, что там Ханджи. В небольшом углублении в колодце, устланном камнями, торчала хрупкая женская рука с небольшим шрамом на запястье. Об этом шраме знали многие разведчики, ведь майор получила его во времена ловли женской особи, когда отколовшийся кусок от взрывчатки отлетел в Зое и глубоко поранил руку. Аккерман прыгнул в колодец и схватился за хрупкое и очевидно сломанное запястье и ощутил слабый пульс, который и позволил разведчикам определить, что майор еще жива. Однако…Черт возьми, как им достать ее? Солдаты таскали обломки, но некоторые куски были настолько огромными, что казалось сдвинуть их не сможет даже самый сильный титан… Так, стоп… Титан? - Всем отойти, живо. Йегер, обращайся в титана, я укажу какие обломки убирать. Если титан сможет перетащить несколько крупных камней за раз, то при хорошем раскладе, они не рискуют придавить Ханджи окончательно, градом посыпавшихся обломков. Мальчик с готовностью кивнул и приготовился к трансформации, ожидая, когда солдаты отойдут на безопасное расстояние. Ривай же остался в колодце. Ему казалось, что отпусти он сейчас руку Зое в следующий раз пульса он уже не нащупает. Спиной капитан ощутил волну жара, означавшую что Эрен трансформировался. Тут же над головой Ривая возникла тень, что была рукой Атакующего титана и которая большим хватом сгребла кучу камней и обломков. Как только титан отложил обломки в сторону солдаты спускались вниз, собирая мелкие камни, куски кирпича и бетона по-меньше, после чего Эрен вновь вытаскивал крупные плиты. Ханджи не повезло, она не просто упала в колодец, но ее тело оказалась со всех сторон прижато камнями, что зажали руки и ноги майора в совершенно разных местах. Один подход оказался неудачным, когда Ханджи уже почти достали из завала, ее нога застряла и Риваю пришлось приложить силы чтобы вытащить ее, ведь доставать камни уже не имело смысла, мелкие обломки скатывались вниз, еще глубже затягивая тело Зое. Резко дернув тело Ханджи на себя Ривай услышал противный треск, который означал, что в процессе он повредил ей ногу, ведь звук сломанной кости не перепутаешь не с чем. Но разве это было важно сейчас. Ривай положил Зое на спину и осмотрел ее тело, оценивая состояние. Все было весьма плачевно, Ханджи была вся в крови и порезах, помимо перелома ноги и запястий, было повреждено минимум одно ребро. Взрывная волна от трансформации Гувера видимо все равно задела Ханджи, на шее сзади виднелся крупный ожог, что уродливым узором спускался на левую лопатку. Когда же Аккерман попытался поднять Зое на руки он услышал бессознательный крик, за которым последовала конвульсивная дрожь по всему телу женщины. Все было еще хуже, очевидно был сломан позвоночник. Черт, у них же толком и полевых хирургов то не было. Обычно с такими травмами, далеко от городов с больницами, солдат, как бы жестоко это ни было, либо добивали, либо бросали умирать, если неподалеку были титаны. Но поступить так с Ханджи Ривай просто не мог. Но, видимо, сегодня Эрен оказался куда сообразительнее самого Ривая, ведь спустя несколько минут замешательства всех солдат, на землю рядом с Риваем и Ханджи опустилась ладонь титана. Йегер кивнул на свою руку, давая знак капитану положить Зое на нее. Аккуратно сделав это, Ривай наблюдал как Эрен осторожно прикрывает тело Ханджи второй рукой и выжидающе смотрит на капитана. В боевых условиях мозг Аккермана работал с феноменальной скоростью, но, когда предстояло принимать решение в сложной жизненной ситуации Ривай соображал дольше. Положение разрешил подъехавший на лошади Эрвин, который оценив обстановку и поняв серьезность травм майора, быстро отдал приказ. - Эрен, до ближайшего города с лекарем пять часов езды на лошади. Титан передвигается быстрее, ты будешь там часа через два. Ривай, отправишься с ним и недалеко от города остановитесь, чтобы попросить у жителей телегу и вызвать врача. Нельзя пугать людей внезапно появившимся титаном. Титан и капитан одновременно кивнули и Ривай, получив от подбежавшего солдата УПМ, экипировался и взлетел на плечо Йегера. Эрен быстро, но двигаясь максимально плавно и осторожно, чтобы не навредить раненой женщине, направился к выходу из города. Эрвин проводив их напряженным взглядом, повернулся к солдатам и отдал приказ осмотреть здания вокруг колодца, вдруг в обломках еще удастся найти раненых или выживших. Спустя шесть дней после битвы за Шиганшину разведкорпус покинул город.

***

Ханджи доставили в небольшой город чуть дальше за Шиганшиной. В небольшом госпитале тем не менее нашелся толковый лекарь, который едва увидев на своем пороге телегу с полуживой женщиной без лишних вопросов принялся за лечение. Персонал больнице больше суток латал Ханджи, обрабатывая порезы, вправляя вывихи, накладывая шины. Им даже удалось обеспечить внутривенное питание, ведь организм Ханджи был крайне истощен и обезвожен. Но старания врачей увенчались относительным успехом. Зое пришла в более-менее стабильное состояние, однако в сознание пока не приходила. Ей выделили отдельную палату, где она находилась под постоянным наблюдением врачей и Аккермана, что не на шаг от нее не отходил и которого еле выпихнули из операционной. На удивление, стоило врачам оказать Зое помощь как она начала с феноменальной скоростью восстанавливаться: синяки и порезы затянулись спустя два дня, шрамы зажили аккуратными полосами, а кости срастались правильно и необыкновенно быстро. Врачи разводили руками и удивлялись необычному темпу восстановления и регенерации тканей, а также выносливости организма Ханджи, ведь судя по состоянию, в котором ее доставили в больницу, нормальный человек давно бы скончался от такого количества травм. Однако Зое дышала, шла на поправку и выздоравливала без осложнений. Ривай первое время не спал сутками, дежурив у кровати Ханджи, меняя постельное и повязки, омывая ее тело и давая лекарства. Дремал лишь, сидя на небольшом табурете, держа Зое за руку и просыпаясь от кошмаров, где она умирала в огне от колоссальных титанов, раздавленная любимыми тварями и покинутая товарищами. Но кошмар кончался и Ривай сжимал теплую ладонь Зое, нащупывая четкий и ровный пульс. Все было хорошо и судя по прогнозам врачей, вскоре Ханджи должна была проснуться. Около месяца Ханджи и Ривай находились в больнице, Эрен был вызван в столицу, где ему предстояло присутствовать на церемонии прощания с павшими разведчиками и на совещаниях по поводу миссии. Зое проснулась на второй неделе, мучимая жаждой, дезориентированная и не помнящая последних минут перед взрывом. Все тело болело и живот странно тянуло. Ривай был рядом, помог прийти в себя и успокоиться. В последующие дни ухаживал за ней, помогал восстанавливать контроль над телом, кормил и рассказывал о текущем положении дел. В больнице Риваю нравилось, здесь было чисто и относительно спокойно. Его жизнь захватила рутина, но она была гораздо лучше той, что была у него некоторое время назад. Теперь он был спокоен за состояние Ханджи, ему нравилось ухаживать за ней, неспешно рассказывать что-то, ненадолго выходить на воздух, проветриться в город и покупать ей фрукты на местном рынке. Городок был маленький, в нем не было столичной суеты и бешеного темпа, и несмотря на близость города к территории титанов, жизнь здесь протекала неспешно и спокойно. Иногда гуляя, Ривай предавался мыслям о том, что здорово было бы совершать такие вылазки в город за продуктами, но возвращаться не в госпиталь к раненой Ханджи, а в маленький дом и готовить с той ужин, под мерный скрип половиц и нескончаемую болтовню Зое. Порой мужчина боялся этих мыслей и прерывал поток сознания, учитывая недавние события, мечтать о таком слишком страшно. Ханджи первое время было плохо. Физически и морально, все тело болело и вело себя как-то странно, мысли путались, воспоминания частично возвращались. Вторую потерю отряда она переживала тяжело, когда в памяти восстановились последние секунды перед взрывом и темнотой, она вспомнила лицо Моблита. Осознание того факта что он погиб, пожертвовав собой ради нее, вызвало у Ханджи настоящую истерику. На секунду Аккерман испугался, что Зое после пережитого просто помешается, но вскоре истощенный организм дал о себе знать и она просто рухнула в небытие, забывшись тревожным и беспокойным сном. Ривай еще долго будил ее во время очередных кошмаров, что рисовали картины гибели товарищей и подчиненных ей солдат. Спустя некоторое время приехал Эрвин, справится о состоянии Ханджи и изложить последние новости. Сейчас, когда ряды командования разведки сильно поредели, ему как никогда нужны были Ривай и Ханджи. Когда командующий прибыл в госпиталь то застал Ривая как всегда дежурившего у кровати женщины. Какого же было удивление Смита, когда он увидел румяную и быстро поправляющуюся Зое. Она встретила его грустной улыбкой, а расспрашивая Эрвина о последних событиях, энтузиазмом напомнила двум друзьям ту Ханджи, какой она была до Шиганшины. Трое оставшихся ветеранов вели неспешный разговор, который перетек из деловой беседы о делах корпуса к воспоминаниям старых времен и павших друзьях. Вспоминали как пьяный Майк признавался такой же вусмерть пьяной Нанабе в любви, а она забыла об этом на следующее утро и ему пришлось объясняться еще раз. Или как Олуо подражая Риваю в первый раз сбрил волосы, слегка переборщив, из-за чего на голове у него остался лишь смешной чуб. Или как Нифа однажды, торопясь доставить послание, избила столичных полицейских и украла у них лошадь. А потом Эрвин вытаскивал ее из тюрьмы, надавив на задержавших ее полицейских, ведь они вряд ли захотят придать огласке, что солдат элитного подразделения, призванных защищают корону, избила хрупкая девушка ростом полтора метра. Временами в палате слышался тихий смех и громкие восклицания. Все было почти так же, как до недавних травмирующих событий. Разговор старых товарищей прервал вошедший врач, за которым мелкими шажками семенила пожилая добродушная старушка с чемоданом, с которыми обычно врачи навещают больных. Доктор со старушкой приветствовали командующего и на секунду замявшись, врач сказал: - Прошу прощения, господа, но вынужден попросить Вас оставить мисс Зое на пару минут с миссис Завински. Ей необходимо осмотреть пациентку. Ривай с Эрвином недоуменно переглянулись, но если Смит покорно поднялся и направился к двери, то Аккерман покидать палату Ханджи не спешил и с подозрением уставился на вошедших. - Ханджи уже осматривала сестра сегодня и дала необходимые лекарства. Насколько я знаю, процедур больше не планировалось. Доктор на секунду замешкался, а затем спокойным тоном объяснил. - Не беспокойтесь. Видите ли, миссис Завински местная повитуха. Мы провели диагностику пациентки. Но, чтобы убедиться, что полученные травмы не навредили детородным функциям организма, мисс Зое нужен осмотр специалиста в этой области. Если Ривай и смутился, внешне он этого не показал, а лишь бросив взгляд на Ханджи и получив от нее ободряющий кивок, покинул палату вместе с Эрвином. Оставшись с капитаном наедине, Смит получил возможность задать Риваю интересующие его вопросы. - Ханджи довольно быстро поправилась, не находишь? Мне показалось тогда, что травмы у нее довольно серьезные. Ривай несколько секунд молчал, а потом кратко ответил. - Я тоже нахожу это странным. Но причин я не знаю, и просто рад тому, что она выздоравливает. - Как думаешь, как скоро ей удастся вернуться к своим обязанностям? - Ходить она уже может, с трудом, но все же. Думаю, через пару недель ее выпишут. Но сложно сказать, как скоро она сможет ездить на лошади и управлять УПМ. Возможно, на восстановление навыков уйдет больше времени. - Понятно. Командир и капитан несколько минут стояли в светлом больничном коридоре, каждый погруженный в свои мысли, но каким-то неведомым образом чувствующие настроения друг друга. Эрвина поглощали мысли о туманном будущем уже не человечества, а островитян, против которых и было агрессивно настроено это самое человечество. Голова Аккермана гудела от мыслей другого рода, странный процесс выздоровления Ханджи, беспокойство за ее здоровье и рассудок, общая неопределенность ближайшего будущего. Молчание прервал Ривай. - Какие новости из столицы? Рассказ Эрвина о положении разведкорпуса и реакции власти на новую информацию, спустя несколько минут прервала появившееся из палаты Ханджи повитуха, которая с тяжелым и хмурым взглядом преградила дорогу двинувшимся в палату мужчинам. - Не думаю, что вам, господа, сейчас уместно присутствовать в палате. Мисс Зое в данный момент необходим полный покой. А мне нужно обсудить результаты с ее лечащим врачом. Если таким образом женщина хотела успокоить Ривая и Эрвина, у нее не получилось. - Что случилось? Она в порядке? - Я не могу обсуждать с вами результаты осмотра. - Я командующий разведкорпуса, в котором служит Ханджи. И имею право знать о состоянии своего солдата. - Не думаю, что уместно сообщать Вам такую информацию. Повторюсь, подобные осмотры и их результаты остаются между врачом и пациенткой. Лучше скажите мне, мисс Зое замужем? Эрвин предоставил Риваю ответить на этот вопрос, который тому совсем не понравился. - Нет. - Есть ближайшие родственники? - У нее нет семьи. Вы скажите, что с Ханджи? К чему эти вопросы? - Спокойнее господа, - ситуацию спас появившийся у палаты доктор, - Миссис Завински, каковы результаты осмотра. - Пройдемте в палату и обсудим это. Врачи скрылись в комнате, и Эрвин физически ощущал нетерпение и недовольство Ривая. Врачи говорили туманными фразами и не давали никакой конкретики, что невероятно бесило по природе прямолинейного Аккермана. Спустя пару минут дверь открылась, и доктор сообщил, что Эрвин и Ривай могут войти с позволения пациентки. Когда мужчины вошли в палату, то первое что бросилось в глаза, это невероятно бледная Ханджи, которая избегала смотреть на Ривая. Тот же подошел к ее кровати и взял за руку. Без слов обещая поддержку, чтобы они сейчас не услышали. Доктор обвел подозрительным взглядом мужчин: - Видите ли, господа, результаты осмотра вызывают довольно большое количество вопросов и нам еще предстоит разобраться в ситуации. Если вкратце, то состояние здоровье пациентки на момент поступления и в процессе выздоровления, делают невозможным медицинское заключение миссис Завински. Однако, ее компетенции не вызывают сомнений, поэтому я, если честно, нахожусь в замешательстве. Ривая мелко затрясло от туманных формулировок и отсутствия конкретной информации. - Вы, черт возьми, можете сказать, что происходит? Сколько можно юлить? Аккермана невероятно бесила данная ситуация. Он был обеспокоен, ему-то казалось, что худшее осталось позади. А теперь вновь появилась какая-то неопределенность. Речь Ривая прерывает легкое сжатие его руки Ханджи и ее тихий голос. - Ривай, я… В голове Зое роились сотни мыслей. Все происходящее с ней в последнее время просто не могло происходить на самом деле. С тех пор как Ханджи проснулась, она все не могла привыкнуть к той реальности, что свалилась на нее. Было тяжело смириться с тем, что она единственная выжила из своего отряда, тем более такой высокой ценой. Она не знала, что ей теперь делать без Моблита, без его поддержки и благоразумия в ее безумные часы. Ривай не мог быть постоянно с ней, у него был свой отряд, он нес бремя сильнейшего и не мог посвящать все свое внимание ей на вылазках. А еще невидимая нить, что связывала Ривая и Эрвина, выводила их на тот уровень общения и взаимопонимания, которого никогда не было у Ханджи ни с одним из них. Первое время Зое казалось, что она осталась совершенно одна, она вспомнила как падала в колодец и последней мыслью перед забытьём был страх, что вот так она умрет, одна, в муках, задыхаясь и без возможности пошевелиться. Затем она проснулась, ее окружали незнакомые люди и их слишком громкие голоса. Паника накрыла Ханджи, память подводила, а тело вело себя странно. Дни выздоровления были одними из самых необычных в жизни Зое. Она много раз ломала конечности и получала травмы, но такие ощущения были у нее впервые. Она будто бы чувствовала движения костей и тканей в своем теле, ей казалось, что она буквально видит, как ее раны затягиваются на глазах. Такого просто не могло быть. Ривай не мог ей помочь, его не беспокоил странный процесс ее выздоровления, ему был важен сам факт, что ей становится лучше, а причины этого были вторичны. Но это было важно! Как ученый и исследователь Ханджи привыкла докапываться до причин почему и как. И сейчас то, что с ней происходило было невозможно с точки зрения логики и медицины, как и то, что сообщила ей миссис Завински. Собравшись с мыслями, дрожащим голосом Ханджи прошептала: - Я жду ребенка.