Птичка в змеином логове

***

      Линг ежится от холода, кутаясь в серое, колючее одеяло. Оно пропахло сыростью, плесенью и чем-то действительно отвратительным, но это единственное, что хоть как-то спасает от холода.       За тёмными окнами давно лучится теплая весна, с пением птиц и нежными апрельскими лучами, но не здесь. Не в этом проклятом месте.       В углу что-то шуршит, вороша разбросанные газеты, явно лежащие здесь уже много лет. Линг напрягается, щурясь в полумраке комнаты, стараясь победить своё смятение, пусть он и был далеко не из трусливых. Здесь он научился бояться буквально каждого шороха.       Под руку попадается яблоко — красное, спелое, заботливо принесенное Иксборгом в качестве завтрака. Линг замахивается, силясь швырнуть его, но после опускает руку — вдруг на сегодня больше не будет еды? Голодать ещё один день, он явно не сможет.       В угол летит огрызок свечи, что тлел остаток ночи, пока в пыльные окна не постучалось пасмурное хмурое утро. Недовольный писк прекращается так же резко, как и начинается. Острые зубы впиваются в воск и крыса утаскивает внезапный подарок в нору.       Линг чертыхается сквозь сжатые зубы. Он остался без единственного, что успокаивало его в этом жутком месте, без единого лучика света… по собственной глупости. Впрочем, как и попал сюда. — Птенчик…       Чужой голос звучит по-мальчишески заносчиво, едва ли не высокомернее, чем у самого Линга до прибывания в этом дрянном месте.       Иксборг смотрит на него, прижимаясь к дверному косяку, так что половина его тела совсем не видна. Линг знает, что в той руке, которая скрыта стеной — крепко зажат небольшой, но до безумия, острый нож, который всего пару дней назад был прижат к его горлу. Но, сейчас всё немного иначе. — Линг, нам нужно перебраться в другую комнату. — Иксборг тянет руку, заманивая в темноту бесконечного коридора.       Коридор кажется поистине нескончаемым, и юноша находится буквально на грани истерики, понимая, что если отстанет от своего попутчика то — просто умрет. Если не от рук ближайшего психа, так от лап темноты и жутких существ, что бесспорно обитают в этих стенах, дожидаясь, когда же птичка-Линг останется в одиночестве. — Не бойся. — Икс «выплывает» из тени, показываясь Лингу во всей красе. Шрам, тянущийся по левой стороне лица, уходит куда-то под застиранную, но как не странно свежую футболку с принтом какой-то старой группы; и Линг борется с диким желанием узнать, как же далеко эта отметина пустила свои корни на чужом теле.       На вид довольно небольшая ладонь Икса дёргается в нетерпении и Линг понимает, что лучше не спорить. Бледные от холода и страха пальцы слишком мягко касаются кожи.       Уголки чужих тонких губ ползут вверх и кажется, будто бы Иксборг смущается. Он перехватывает ладонь Линга, поднося ее к лицу, трётся гладкой щекой и почти отчётливо мурчит, пока юноша обмирает от страха, не понимая резкой смены чужого настроения. Но, все не так плохо, как было несколько дней назад. Зато теперь у него есть человек, что сможет защитить его. Или по крайней мере, попытается сделать это. — Птичка… — Он буквально нападает, заваливая высокого и тощего Линга на продавленный сырой матрас.       Вжимается, не давая подняться или как-то противиться. Яблоко с глухим стуком падает на пол, укатываясь в дальний угол — красноречиво лишая обеда одних, даруя его другим — крысам. Линг пыхтит, пытаясь хоть как-то упереться в чужую грудь и отодвинуть парнишку от себя. — Один раз. — Нет, подожди, я не могу. — Линг жмурится и отворачивается, когда тонкие, сухие губы, почти касаются искусанных и пухлых. — Помнишь, что я тебе обещал? У нас все будет. Все, но когда мы выберемся отсюда. — Хриплый, но высокий голос звучит с придыханием, после нескольких минут непонятной возни.       Иксборг цыкает, недовольно ударяет пятерней по подушке, из-за чего в воздух взметается столб пыли и пуха, и Линг уверен, окажись на месте подушки его лицо — он бы уже скулил, как собака, получившая от хозяина. — Поцелуй меня. — Иксборг говорит жёстче, чем обычно, и Линг, скрепя сердце, подчиняется. Благо, пока это были совсем невинные и детские поцелуи в щеку, после которых Икс резко добрел, готовый защищать своего птенчика не хуже сторожевого пса.       Линг старается не касаться бугристого шрама, целуя чуть в стороне, замечая, как после этого учащается чужое дыхание. Иксборг на секунду опускает веки, после сползая с прижатого к матрасу Линга, который отчётливо ощущает чужое естество, что проезжается по бедру слишком сильно. Очень большое и крепкое чтобы его не заметить. И тут явно нет никакого намека. Здесь все предельно понятно и ясно. Очевидно до такой степени, что у Линга поджимается буквально все. Страшно. — Идём.       Темнота коридора поглощает. Звук, свет, пространство. Это пугает ещё больше, чем стадо психов разгуливающее по зданию и окрестностям этого жуткого места. И Линг почти готов разреветься, словно маленькая девочка, что потерялась на площади в толпе.       Он до боли цепляется за худое предплечье Иксборга, второй рукой держась за приятно теплую ладонь, в самом деле боясь отстать хоть на шаг. Сердце Икса трепещет в такие моменты, а все инстинкты обостряются; он скалит зубы теням, что тянут руки к его добыче. Птичка принадлежит ему, он первый коснулся, он первый завладел. Только его. Только попробуйте сунуться…       Тени недовольно шипят в ответ, капая черной слюной около такого близкого, но недоступного, и если они уважают право собственности, то психи отнюдь нет.       И в тот момент, пока Линг видел жуткие и беспокойные как это место сны, Иксборг успел перерезать глотку какому-то ненормальному, что смел подойти слишком близко к его сокровищу. Линг, находившийся, в комнате довольно долго и представить себе не мог, что делит ее не только с Иксборгом и крысами. Но и с остывающим трупом. Сегодня грызунов ждёт знатный ужин, спрятанный в шкафу от чутких глаз и беззащитной психики. Иксборг хороший, Иксборг заботливый.       Что-то холодное и липкое хватает за тонкую лодыжку и Линг взвизгивает, готовый запрыгнуть к своему попутчику на руки. Порыв ветра, неизвестно откуда взявшийся в закрытом помещении, подхватывает его вопль, разнося в обе стороны длинного коридора, пока оттуда не начинают слышаться жуткие подвывания.       Нож скрипит, натыкаясь на кость, но ветер, играясь, заглушает отвратительный визг того, кто посмел прикоснуться.       Глаза у Икса бешеные, блестят в темноте, словно у кошки, пока он ровно и целенаправленно втыкает нож в костлявую руку, чей обладатель уже пожалел о содеянном. Кровь брызгает на футболку и только после этого Иксборг недовольно вздыхает, прекращая свое занятие. — Опять испачкался.       За время нахождения рядом с юношей, Линг понял, что его лучше не злить. И то, что он ненавидит грязные вещи. — Я… Я постираю, — Зачем-то выпаливает Линг и буквально ощущает, каким-то внутренним чутьём, как залитое алыми брызгами лицо Иксборга немного розовеет.       Юноша двигается ближе к замеревшему на середине коридора Лингу, обхватывая руками худые, трясущиеся колени и утыкаясь лицом где-то в районе паха.       Линг почти плачет от напряжения и усталости, но мягко кладет ледяную ладонь на рыжие, почти алые волосы, совсем слабо поглаживая юношу по голове. Иксборг вновь издает какие-то мурчащие звуки и Линг не может понять, успокаивают они его, или делают только хуже. — Я защищу тебя, Птенчик. Выведу отсюда и тогда… — Да-да, я знаю, — Линг перебивает его, не желая слышать все то, что хочет сделать с ним его попутчик. Если это было не противно, то по крайней мере, просто страшно, для парня, что никогда не задумывался о подобных отношениях. — Икс, надо идти.— Он двигает коленями, пытаясь выбраться из кольца цепких рук, когда юноша слишком сильно жмётся к нему, прикусывая кожу, сквозь тонкую джинсовую ткань.

***

      Линг теряется во времени, ему кажется, что они пробираются по темному тоннелю уже целую вечность, если не больше, но ему все нет конца. Сотни комнат, сотни дверей, что нередко скрывают за собой нечто жуткое.       Юноше кажется, что он научился различать темноту: вот здесь она пустая и холодная, значит наверняка провал узкой комнаты или буквально смертоносный лестничный пролет; здесь темнота густая и плотная, отдающая сыростью и побелкой — значит стена или дверь с облупившейся краской. Но была и совсем другая темнота: страшная, обволакивающая, подвижная, она будто искрилась где-то внутри, отчего-то напоминая космос.       Такой темноты Линг боялся больше всего, потому что ему казалось, что она смотрит на него. Ходит совсем близко, мажет длинными пальцами по худым плечам, но не может достать, жадно клацая зубами возле самого уха, после шепча что-то жуткое.       В такие, полные паники моменты, Линг трясётся сильнее, цепляясь за Иксборга, как за спасательный круг. В такие моменты сердце Иксборга выпрыгивает из груди, готовое разорваться на тысячи алых ошмётков, только бы этот коридор не кончался, только бы такой нежный и так похожий на девочку Линг, продолжал прижиматься к нему «вот так». Будто бы от этого зависит его жизнь. Впрочем, так и есть на самом деле. — Никто не тронет тебя, Птичка. Они знают, что ты принадлежишь мне.       Что за «они», Икс решает не уточнять, но Линг отчаянно врёт себе, что кроме психов здесь никто не живёт. Всеми силами пытается убедить себя в этом.       Иксборг резко замирает, словно пёс в стойке. Слушает, смотрит сквозь черноту, а после вжимает попутчика в стену, зажимая рот сухой ладонью, тихо шикая возле чувствительного уха.       Спустя секунду где-то совсем рядом слышится возня и тяжёлые шаги. Кто-то крайне высокий и громоздкий протискивается по коридору мимо них. Он не спешит, волоча за собой что-то тяжёлое и Линг почти верещит от ужаса, улавливая неразборчивую, но вполне человеческую речь.       Темнота сгущается и юноше кажется, чьи-то заботливые ладони прикрывают его глаза и уши, а дальше слышится хруст, настолько страшный, что дёргается даже Иксборг.       Хлюпанье и чавканье прекращается лишь через минут семь и Линг не понимает, как не сошел с ума за эти долгие мгновения. В затхлом, спертом воздухе густо пахнет свежей кровью и он больше не может контролировать слёзы.       Чуть шершавые, тонкие губы слишком нежно прижимаются к изгибу шеи. Сейчас Икс целует совсем невинно, просто стараясь успокоить, и юноша действительно благодарен ему, потому что как ни странно это работает.       Иксборг отлипает от Линга спустя ещё несколько минут, убедившись, что всё чисто. Он бесспорно мог бы завалить этого здоровяка, словно свинью, но лезть в драку просто так не хотелось. К тому же рядом было его сокровище, которое могло случайно пострадать. А это совершенно не хотелось. — Идём, Птенчик. Скоро начнёт темнеть.       И Линг отчаянно хочет воскликнуть «куда уж больше», но прекрасно понимает, что Иксборг говорит о другом.       Они плетутся еще добрых полчаса, петляя по коридорам, прячась в углах, скрываемые тенью. Иксборг знает, что «они» делают это отнюдь не просто так, но ревность притупляется тем фактом, что тени помогают спрятать беззащитного Линга.       Комната оказывается меньше, чем вчерашняя, но немного светлее и чище. Кусок тени, прошмыгнувший вслед за Лингом, гнездится в углу под потолком, воюя с пауком за лучшее место. Линг почти падает без сил, пока Иксборг возится с замком, пытаясь его закрыть.       Линг, как и предполагалось, оказывается лёгким, словно пушинка и донести его до пыльной кровати не составляет труда, поэтому Икс не отказывает себе в таком удовольствии. — Я хочу есть.       Выходит так жалко и беспомощно, что у Иксборга скребёт на сердце, но юноша знает, что до рассвета он вряд ли сможет добыть хоть какой-то еды. Линг сглатывает вязкую слюну, вспоминая то самое яблоко, что досталось крысам, жалея о том, что побоялся его съесть. — Сможешь потерпеть до утра? — Иксборг пристраивается рядом, ложась, словно большая ложечка, медленно, но верно двигаясь все ближе к вжавшемуся в холодную стену юноше.       Он готов сорваться с места хоть сейчас, и пойти на поиски чего-нибудь съестного, лишь бы его птичка не голодала, но Икс также прекрасно понимает, что юношу нельзя оставлять одного. Тем более в это время.       Линг шмыгает носом и тихо «угукает», обессиленно закрывая глаза, ощущая, как что-то бархатистое вклинивается между ним и холодной стеной, не позволяя ему мёрзнуть. Оно тёплое, мягко обволакивает, словно пуховое одеяло, даря ложное ощущение покоя. Но две цепкие руки, резко обвиваются вокруг тощего тела, вырывая почти заснувшего Линга из мягких лап темноты, что позволила себе слишком много. — Он мой, — Злым шепотом раздается где-то над ухом и Линг чувствует, как сухая и теплая ладонь протискивается между его сжатых ног.       Он тихо скулит, цепляясь трясущимися от голода и усталости пальцами за чужое тонкое запястье, выгибаясь чуть назад, ощущая задницей пах Иксборга. У мальчишки, к счастью, не стоит, но что мешает ему возбудиться в любую минуту, к тому же, его рука наконец забралась туда, куда хотела.       Пальцы мягко касаются мошонки через джинсы, осторожно поглаживают, а после несильно шлепают, так что Линг коротко, но громко выдыхает, почти выстанывает от какого-то странного, сладкого испуга.       Линг ждёт и боится продолжения, но после этого ничего не происходит. Иксборг, зарывшись в фиолетовые локоны лицом, начинает спокойно спать, все ещё держа руку между чужих ног.       Комната резко погружается в тишину. Лишь ветка за пыльным, зарешеченным окном, неприятно, тоскливо скребёт по стеклу. Или все-таки не она?..

***

      Ему снится дом. Маленькая уютная кухня, сладко пахнущая выпечкой, блестящая от солнечных лучей, такая знакомая, такая родная. И тогда сон решает сыграть с ним злую шутку, уверяя в своей неподдельности, реальности.       Но, Линг резко просыпается, слыша громкие завывания за тонкими стенами. И ему самому хочется скулить от страха и резкого осознания, что вот она — его реальность, далеко не сладкая и сказочная, а темная и жуткая. Но ему предусмотрительно зажимают рот. — Тшш, не привлекай их, — Иксборг шепчет совсем тихо, медленно убирая руку от лица, мазнув шершавыми пальцами по чужим губам и Линг подчиняется. А что ему остаётся делать?       Вновь уснуть получается лишь под утро, когда психи разбредаются по своим норам, а темнота боязливо прячется по углам от тусклого солнечного света, что почти не просачивается сквозь черные окна.       Линг вновь теряет счёт времени — часов, дней, недель, что он здесь провел. Хотя, кажется, все-таки дней. Больше он бы наверное, не продержался. Даже рядом с Иксборгом. Сошел бы с ума, под стать здесь присутствующим и дело с концом.       Он вновь ежится, на этот раз кутаясь в клетчатую рубашку, размера на четыре больше их с Иксом вместе взятых.       Он внимательно следит за тем, как его «новый друг» копошится на дне треснувшего от времени шкафа, что-то недовольно бормоча себе под нос. Следом слышится звон, пугающий своей громкостью, а после растрёпанный Иксборг наконец показывается наружу.       В тонкой, красивой руке зажат хилый, полупустой мешочек, слабо пахнущий чем-то знакомым и Линг почти стонет, улавливая уже почти забытый запах чая. Он бы определенно не отказался от кружки чего-нибудь горячего, чтобы наконец согреться.       Благо, Икс решил проблему с едой, туманным утром принося своему птенцу целую миску отвратительной каши, расталкивая его ото сна. Линг был правда благодарен, хотя бы за это. Но все же не вдавался в подробности о том, откуда в этой дыре могут взяться продукты. — Это ведь чай? — жажда нахлынула слишком резко и голос юноши стал хриплым.       Ответом ему стал лёгкий кивок, но судя по виду, Иксборг мялся не зная, как быть.       Выбор был и правда тяжёлым, зря он показал Лингу свои запасы, но все же, любопытный юноша наверняка бы залез в шкаф…       Нужно было или брать Птичку с собой, что значило бы постоянные остановки и слишком медленное движение. Или сходить самому до кухни, что была на цокольном этаже, но оставлять юношу одного тоже было плохой идеей. — Пожалуйста.       У Иксборга перехватывает дыхание, когда маленькие теплые ладони касаются его, когда Линг смотрит своими большими глазами, когда его брови так жалобно сведены к переносице. Чёрт. — Поцелуй… — Икс тянется к его губам своими, вжимая затылок Линга в холодную стену, не давая отвернуть голову.       Юноша вновь подчиняется. Пить хочется больше, чем строить из себя недотрогу. Поцелуй получается очень нежным, Линг даже на мгновение забывает с кем, и главное где, он целуется. Иксборг двигается постепенно, без явного напора, но чуть властно, почти не давая юноше дышать. — Что угодно, — сипло выдыхает он в чужие губы, наконец разорвав долгий, тягучий поцелуй и подскакивает так резко, что немного поплывший Линг не успевает понять, что же произошло.       Замок на двери щелкает слишком громко и Линг дёргается, сжимаясь в клубок, понимая что остался совсем один. Даже то самое, странное ощущение чужого присутствия и то, исчезает следом за Иксборгом, но сквозь тёмное, грязное стекло будто бы ярче светит тусклое солнце.