holy things

"Крыша Сейчас же!" 14.16       Это сообщение Бакуго отправил Изуку уже 4 минуты назад, но дверь на крышу ЮЭЙ так и не открылась. Катсуки ждал, и ждал, и ждал, что Мидория вот-вот ворвётся, открыв дверь с ноги, и будет так счастливо улыбаться, как улыбался, когда кто-то из его кучки тупых друзей шутил шутки под стать своему уровню развития, и как никогда не улыбался по отношению к Бакуго. Его улыбка, когда он видел Катсуки была совсем другой: натянутой, фальшивой, не живой, словно он так сильно старался обрадовать своего фальшивого парня, что совсем забыл сделать это хоть сколько-то реалистичным. Не то, чтобы Бакуго ждал, что Изуку будет рад оказаться в фальшивых отношениях со своим заклятым другом, но, если честно, Катсуки никак не ожидал, что в Мидории это будет вызывать столько сопротивления. Да, он старается, но Изуку никак не удаётся скрыть, насколько он несчастен, находясь в этих отношениях, насколько ему и в правду противно просто находиться рядом с Бакуго. И это просто так противоестественно видеть это олицетворения счастья таким далёким от тех эмоций, что он обычно приносил в мир – счастье, радость, веселье, что-то правильное и светлое.       И, видя это, Катсуки каждый раз порывался закончить всё это, бросить Мидорию и просто скончаться, лишь бы не делать этого парня таким несчастным, но что-то останавливало его. Конечно, в Бакуго играл эгоизм. Ему просто нравилось быть с Изуку, разве это так уж плохо? Да, ему нравилось видеть его утром, слушать, как он бубнит себе что-то под нос, идя в академию утром, уткнувшись в свою тетрадь, повторяя материал, и как он улыбается, видя облако, похожее на слона, и показывает на него пальцем, очерчивая формы выдуманного животного. Да, Катсуки он нравился весь целиком с каждой своей тупой фразой, которая вызывала раздражение, но вместе и с тем смех, искренний и громкий, такой смех, которым Бакуго не накрывало уже много лет. И это так приятно, что теперь у Катсуки была возможность находиться рядом с Мидорией. Даже тот факт, что они никому ничего не рассказали, привносил вкус тайны и загадочности в их отношения, а не обиду.       И Бакуго не дурак, он знает, что не сможет влюбить в себя Изуку, но он хочет провести хоть какое-то время в этой иллюзии. Катсуки не надеется, что всё изменится. Он знает, как всё закончится, потому что каждый раз, когда Мидория открывает дверь своего дома утром, его глаза выглядят разочаровано, потому что каждое утро он надеется, что Бакуго не придёт сегодня, решит доехать до академии в одиночку, разлюбит его. Катсуки хотел бы сказать, что его это не задевает, но это задевает. Изуку совершенно не намерено делает Бакуго больно каждое утро. Катсуки не смеет требовать любви. Он не смеет даже надеяться, что Мидория его полюбит, но, боже, как же это больно. Находиться рядом с Изуку для Бакуго одновременно благословение и проклятие: ничто не делает его таким счастливым, как эта одна вещь, но и ничто никогда не причиняло ему столько боли.       И в этом, наверное, скрывается вся правда о любви.       Бакуго смотрит на сообщение, которое отправил уже 6 минут назад, и четко понимает – Изуку не придёт. Ну конечно, зачем бы ему приходить сюда в свой обеденный перерыв, когда это то самое время дня, которое он может провести со своими друзьями? Выбирая между друзьями и Катсуки, Мидория всегда выберет друзей, потому что почему бы ему выбирать Бакуго? Что такого особенного в нём? Катсуки не стоило даже надеяться, что Изуку придёт. Только тот факт, что они состоят в фальшивых отношениях, не значит, что они стали приоритетом друг для друга. Может быть, Мидория – приоритет для Бакуго, он всегда выберет Изуку, но он также точно знает, что Мидория не сделает того же для него. И Катсуки должен был это знать, он должен был это понять, но он просто понадеялся, что, может быть, всего один раз Изуку сделает для него исключение, раз уж он умирает.       И Бакуго не может сдержаться. Думая об этом, он тут же начинает кашлять. Ромашки вылетают из его рта, и их тут же подхватывает ветер, разнося лепестки по всей крыше. Катсуки смотрит на это и вдруг думает, что это красивая болезнь. Смертельная, но красивая. Возможно, если бы Изуку только был сейчас здесь, он бы смотрел на всё это с восхищением. Возможно, он подобрал бы ромашку и стал медленно выдёргивать из неё лепестки. Возможно, он засунул бы одну себя за ухо, несмотря на то, что она вся в слюне Бакуго, и даже со слюнявой ромашкой в волосах выглядел бы очень мило. Но его здесь нет. Его просто здесь нет. Катсуки совсем один. Раньше одиночество радовало его, а теперь оно давит своим весом, своей неизбежностью, своим смыслом. А смысл его очень прост – Мидория не любит Бакуго. И Катсуки просто обхватывает ноги руками, пряча лицо в колени, и пытается сосчитать до десяти, чтобы успокоиться, но это противное чувство, что кто-то пожирает его органы, не проходит.       Не проходит до самого того момента, как дверь на крышу распахивается, и Бакуго слышит такой знакомый голос:       — Каччан!       Катсуки испуганно поднимает глаза и видит в дверях никого иного, как самого Изуку Мидорию. На нём его старенькая куртка, которая слегка ему мала, галстук и волосы растрепались, а щеки красные, потому что он, похоже, бежал по лестнице вверх. И Изуку сгибается пополам, тяжело дыша, когда пытается прийти в себя, а Бакуго не может поверить своим глазам. И всё, что он слышит, это голос где-то на задворках разума, который шепчет, "Он пришёл, он пришел, он пришёл".       — Прости, что я так долго, — Мидория поднимает глаза на Катсуки, уставив руки на колени, и улыбается. — Я даже не знал, где у ЮЭЙ крыша. Пришлось побегать по этажам.       Бакуго только кивает в ответ. Он почти поверил, что Изуку бросил его. Ну разве это не глупо? Мидория, самый добрый на свете человек, бросил Катсуки, когда знал, что тот в нём нуждается? Если вы правда в это поверили, то вы ни черта не знаете об Изуку Мидории. Дело тут вовсе не в любви, а в том, что Изуку никогда не откажет никому в помощи. Такой вот он. Не думаю, что теперь у вас есть вопросы, почему Бакуго влюбился именно в него.       — Зачем ты меня позвал? Что-то случилось? — Мидория подходит ближе, ежась от порывов ветра, и при этом выглядит так испуганно, словно на Катсуки могли напасть злодеи прямо в здании академии.       — Хотел пообедать вместе, — Бакуго отворачивается, потому что чувствует, как его щеки наливаются краской. Ему стыдно. А ещё ему страшно услышать отказ.       — З-зачем? У нас же есть столовая, мы могли поесть там.       — Да, но там бы мы не смогли поговорить, — Катсуки может видеть в глазах Изуку разочарование. — Ты же сам сказал, никто не должен знать, что мы встречаемся.       — Каччан, мне кажется, это плохая идея… — он говорит тихо и аккуратно.       Но Бакуго всё равно злится.       — Послушай, мы уже почти неделю встречаемся, но всё, что мы делаем – это ходим до ЮЭЙ вместе и обратно! Это не отношения, это просто какая-то шутка! Если ты не собираешься уделять мне время, то зачем мы вообще всё это затеяли?! — Он плюётся словами, хотя знает, что это неправильно. Он не имеет права заставлять Изуку что-то делать. Так не поступают партнёры. Так поступают эгоисты. Но разве это так уж удивительно, что ему обидно? Разве вы можете винить его в этом?       Катсуки смотрит на Мидорию и ждёт, что он что-то ответит, но тот лишь опускает глаза в пол, буря крышу носком ботинка. Бакуго не надо даже смотреть на Изуку, чтобы понимать – он хочет отказать. Он хочет сказать нет и пойти к своим друзьям, но ему стыдно. Стыд – мощное чувство, которое может заставить любого сделать что угодно. Катсуки манипулирует чувством стыда Мидории. Бакуго – манипулятор. И вы не можете ненавидеть его за это больше, чем он ненавидит сам себя. Но он уже сделал это. Хотел ли он так себя вести? Нет, просто так получилось. Если бы он мог всё переиграть, он бы никогда так не поступил, он послушался бы Изуку, позволил ему уйти, даже если бы это означало, что Катсуки будет кашлять ромашками весь оставшийся обеденный перерыв. Но он, к сожалению, просто не может исправить сделанного. Он не может вернуться в прошлое, но, если бы он только мог, он бы никогда не поступил так с Мидорией. Более того, он вернулся бы назад и убедил Изуку не соглашаться на эти отношения, не идти с Бакуго домой тем днём, не проверять состояние Катсуки в туалете. Он бы сделал всё, лишь бы Мидория был счастлив. Потому что Бакуго любит Изуку больше, чем себя, и это факт.       Поэтому Катсуки говорит то, что должен, а не то, что хочет:       — Ты прав, это плохая идея. Проваливай к своим друзьям и оставь меня в покое.       — Нет, это ты прав, Каччан, — Мидория отрицательно качает головой, жмурясь. — Как я смогу тебя полюбить, если даже не пытаюсь?       Бакуго смотрит на Изуку и ему так сильно хочется сказать, что это именно так, что Мидория совсем не старается, хотя обещал попробовать, но он не может. Сегодня он вёл себя достаточно эгоистично, но он не пойдёт по этой кривой дорожке.       — Ты не обязан этого делать…       — Думаю, полчаса я могу потерпеть, — Изуку улыбается, и впервые за долгое время эта улыбка не фальшивая. — Только… только у меня нет еды с собой.       — Я сделал нам обоим бенто, — Катсуки достаёт из своей сумки две красиво упакованных коробочки. — Если ты, конечно, не против…       — Еда Каччана?! Я только рад! — Изуку плюхается на бетон рядом с Бакуго, выхватывая у него одну из коробочек.       Катсуки улыбается. Иногда ему и правда удается заставить Мидорию улыбнуться, и это чувство лучше, чем вы можете себе представить. А потом он вдруг замечает, как Изуку ежится от холода. Да, на дворе не месяц Май, Бакуго стоило подумать, когда он звал Мидорию обедать на крыше, но он не подумал. Единственное, что он может сделать, чтобы ботан не заболел – это снять собственный шарф и протянуть его Изуку.       — Надень, а то заболеешь.       — Шарф Каччана? — Мидория странно пялится на изделие, словно Катсуки предлагает ему нож.       — Главное не забудь его снять, когда будем уходить, чтобы твои ублюдки ничего не заподозрили, — Бакуго говорит это, открывая собственный бенто и доставая палочки для еды.       Изуку надевает шарф, о чем-то задумавшись, и очень долго молчит, уткнувшись в него носом. Катсуки, если честно, начинает волноваться, что это было уже слишком, но не может же он забрать свой шарф назад. Это будет странно. Плюс, ему приятно видеть, как Мидория жадно вдыхает его аромат, пусть и упорно пытается это скрыть, делая вид, что слишком занят потоком мыслей в своей голове. Так что Бакуго оставит всё, как есть, даже если это немного неправильно.       — О чем задумался, ботан? — Катсуки засовывает в рот немного риса.       Изуку дёргается, словно его поймали за чем-то неприличным, и спешит взять в руки бенто, который моментально открывает, но тут же застывает, пялясь внутрь.       — Я просто подумал… мои друзья вряд ли узнают шарф Каччана, а вот твои друзья… почему ты не волнуешься за них? — Он теребит палочки в руках. — Каччан, скажи честно, ты им всё рассказал?       — Что?! — Бакуго не может выразить словами, как сильно он оскорблен. — Ты правда считаешь меня таким человеком?! Думаешь, я пообещаю тебе одно, а сделаю совсем другое?!       — Нет-нет, я совсем не это имел ввиду! — Мидория поднимает руки вверх, словно Катсуки угрожает ему расправой. — Я просто подумал, сложно скрывать нечто подобное от друзей. Ты же, наверное, счастлив, что у нас отношения. Я бы не разозлился, если бы ты поделился этим с кем-то…       Бакуго громко фыркает. Он не верит ни единому слову. У него складывается четкое ощущение, что Изуку ищет причины, чтобы не влюбиться в него. И это оскорбительно. Но ожидаемо.       — Что ж, я этого не делал, — он отворачивается, огрызаясь, и засовывает овощи в рот.       Они молчат какое-то время. Недолго, но молчат. Мидория о чем-то серьезно задумался. Катсуки уже думает, что они проехали эту тему и забыли, но Изуку кладёт свою руку на плечо Бакуго, заставляя посмотреть на себя.       — Спасибо, Каччан… — он говорит это, искренне улыбаясь. — Для меня это очень важно.       Катсуки громко фыркает в ответ.       — Ешь.       Он говорит так, не потому что хочет быть грубым. Просто он не знает, что на это можно ответить. "Пожалуйста"? Но ведь Бакуго было совсем не сложно молчать об этом. В чем тогда смысл строить из себя героя? Чтобы понравиться Изуку? Не таким способом Катсуки собирается завоевать любовь Мидории. Тогда каким же именно? Он пока не знает. Но он узнает это рано или поздно. Надо лишь немного подождать.       Они разговаривают, пока едят, и, если честно, эти разговоры бессмысленны. Нет в них какого-то содержания, кроме нелепых шуток и рассказов о глупых событиях. Но, как Бакуго отмечает про себя, пустые разговоры за едой – это именно то, что делает его таким счастливым. Как мало ему надо для счастья, лишь немного времени наедине с этим придурком. Неважно, что именно рассказывал Изуку: про своих друзей, про свою мать или учебу – всё это было важно для Катсуки. Он хотел бы сказать, что это просто бред, нестоящий его внимания, но это не так. Существует не так много вещей, которыми Бакуго дорожит, но он дорожит Мидорией, словно тот уже является его частью. И если в этом нет для вас ничего особенного, просто представьте, что вы всю жизнь бродили по пустыне жизни, не любя ничего и никого, и вдруг появляется человек, рядом с которым просто хочется быть. Не удивительное ли это чувство? Просто привязаться к кому-то так сильно, что в этом мире становится нестрашно ничего, кроме возможности потерять этого человека. Потому что да, это именно то, что случилось с Катсуки.       Это странное чувство, что Бакуго больше не нужно быть крутым, ведь именно этого от него все и ждут, но только не Изуку. Катсуки должен быть послушным сыном, прилежным учеником, хорошим другом, примером для подражания и достойным героем. Приятно на секунду просто остановиться, просто сесть спокойно с едой и послушать, что говорит Мидория. Не строить из себя кого-то, кем он уже, кажется, и не является. Приятно быть человеком, который может смеяться над глупостями, или смотреть тупые видео в интернете, или улыбаться, когда захочет, или даже любоваться человеком, который другим показался бы недостойным. Приятно взять палочки и угостить Изуку своим рисом, хотя на деле их рис ничем не отличается. Приятно заправить выбившийся из прически зелёный вьюнок за ухо. Приятно просто быть собой рядом с правильным человеком.       И Бакуго надеется, что он никогда не потеряет то, что происходит между ними, надеется, что это никогда не закончится. Ему нужно не так много: лишь крыша, небо над головой да Изуку рядом. Ему не нужно поцелуев, объятий, секса или даже взаимности. Просто знать, что Мидория рядом, даже если это не продлится дольше, чем один обеденный перерыв. Когда он закончится, они пойдут в класс, сядут за разные парты, и Изуку больше не взглянет на него, даже не вспомнит того времени, что они провели на крыше, и скорее всего попытается стереть это воспоминание из своей памяти. Но Катсуки не забудет. О, он будет помнить каждую минуту. Потому что, пока они не ушли с этой крыши, он может просто смотреть на Изуку, не боясь, что тот уйдет. И, пока Бакуго на этой крыше, он не думает о том, что будет потом. А это страшное потом настанет, настигнет его, когда он меньше всего этого будет ожидать, и Катсуки уже никогда не сможет подняться на эту крышу, потому что его будут пожирать воспоминания. Это будет тот тип разбитого сердца, которое время не сможет залечить. Но пока это лишь в будущем, а его настоящее здесь, вместе с Изуку.       И Бакуго не думает, когда делает следующее. Когда он заканчивает есть, он просто кладёт голову на плечо Мидории и смотрит в небо, куда указывает палец Изуку, рисующий фигуры животных из белого пуха облаков. Катсуки просто смотрит, пытаясь угадать, кого на этот раз увидел Мидория. Слева вроде эльф с дудкой играет незамысловатую мелодию для кучки гномов, справа осьминог играет в шахматы со слоном, а посередине просто облако, оно ни на что не похоже, но воображение Изуку наверняка придумает что-то и для него.       И в этот момент Бакуго вспоминает, когда ему было так хорошо в последний раз. Это было ещё в детстве, когда Мидория остался у него на ночевку, и они построили форд из подушек и одеял, принесли туда кучу еды и читали сказки всю ночь напролет, пока не провалились в сон, обнимая друг друга. Интересно, тогда Катсуки уже любил Изуку или это чувство пришло позже? Когда именно? Когда Мидория пытался спасти его от злодея на улице или когда они вместе поступили в академию? Может, когда Мидория так ловко надрал ему задницу на том уроке Всемогущего или, может быть, когда Изуку рассказал ему всю правду после того урока? Когда именно Бакуго почувствовал острую нужду в Мидории? Сколько бы всего между ними не происходило, сейчас Катсуки знает лишь одно – он отчаянно сильно, бесповоротно, по уши провалился в любовь к Изуку Мидории, и это вряд ли когда-нибудь изменится. И если Бакуго обожжется, он хотя бы видел эти искры.       Бакуго прикрывает глаза, слушая о том, как Изуку начинает рассказывать, сколько всего ему предстоит сделать летом: сходить в парк, покататься на роликах и велосипеде, почитать в гамаке, а потом там же уснуть, поесть мороженое, покупаться в море, сходить в национальный музей Японии и посмотреть кино в кинотеатре. У него так много планов. Катсуки не сомневается, что Мидория прекрасно проведёт время, а Бакуго в это время просто будет ждать его сообщений о том, как ботан провёл время. Катсуки, наверное, всё лето будет тренироваться и учиться, хотя команда Бакуго наверняка вытащит его куда-нибудь, куда он не очень хочет пойти. Возможно, они всё время будут тусоваться в гараже родителей Катсуки, попивая содовую и поедая чипсы, читая комиксы и обсуждая новые стратегии боя. Денки вроде что-то рассказывал про концерт летом. Может быть, Бакуго выкроит своё время на это, но в остальном он планирует сидеть дома и качаться, чтобы прийти в академию, не потеряв ни толики в своих мышцах. Интересно, как за лето изменится ботан? Катсуки надеется, что будет видеть его так часто, что даже не заметит изменений.       — Каччан, мы будем видеться летом? — Изуку поворачивает голову на Бакуго, пытаясь заглянуть в его глаза, но Катсуки закрыл их, потому что его клонило в сон после еды.       — Конечно, мы ведь будем ходить в академию, — фыркает, устраиваясь поудобнее на плече.       — Нет, я имел ввиду помимо академии. На выходных там или после уроков.       — Как хочешь, — Бакуго понимает, что Мидория не хочет, поэтому не собирается заставлять его это делать.       — Я думаю, мы должны видеться чаще, — голос Изуку звучит так, словно это очередной план для того, чтобы победить злодеев, а совсем не отношения, которые должны приносить радость. — Начнём с того, что дважды в неделю будем обедать вместе на крыше…       — Нет, — Катсуки нагло перебивает Мидорию.       — Что?! Почему нет?! Разве ты этого не хочешь?!       Бакуго тяжело вздыхает. Не удастся ему спокойно отдохнуть. Он садится ровно и самыми честными глазами смотрит на Изуку.       — Мы не можем делать это регулярно, потому что наше исчезновение заметят. Ты же не хочешь, чтобы все узнали?       Мидория пристыженно опускает глаза в пол.       — Не хочу… — Катсуки готов поставить деньги, что Изуку стыдно в этом признаваться, но он не хочет отношений с Бакуго, а значит и не хочет, чтобы кто-то об этом знал. Глупый, глупый Деку, правда уже давно не делает Катсуки больно.       — Тогда мы не будем этого делать. Одного раза достаточно.       — Но это ведь неправильно…       — И что ты предлагаешь?! Разболтать всем об этом?! Давай, твоим друзьям наверняка очень понравится тот факт, что ты встречаешься с их заклятым врагом!       — Ты им не враг!       Бакуго презрительно фыркает.       — Конечно, нет. Я их друг. Поэтому мы никогда не здороваемся и толкаемся плечами, когда проходим мимо друг друга. Поэтому мы с Круглолицей чуть не убили друг друга. Поэтому…       — Ладно, ладно, я понял! — Изуку испуганно выставляет руки вперед, останавливая Катсуки. — Но это ведь неправильно. Мы должны хотя бы изредка видеться. Как насчет сбегать сюда хотя бы раз в две недели?       Бакуго внимательно смотрит на Мидорию. Неужели он и правда готов пойти на это? Это ведь… ну это просто безумие. Изуку должен всеми способами избегать Катсуки, но всё, что он делает – это даёт надежду. И Бакуго не привык надеяться, но ему нравится это чувство. Оно окрыляет. Создаётся впечатление, что Мидория тоже хочет это. Правда это или нет – не так важно сейчас, потому что это чувство накрывает с головой. Катсуки знает, что должен бы взять себя в руки и не делать ничего, что можно определить, как эгоизм, но разве он способен бороться? Поймите, рядом с Изуку это почти нереально. Когда Бакуго рядом с ним, он знает лишь одно – он хочет быть рядом. И Мидория сам виноват, что даёт надежду, потому что так поступать нельзя, только не с влюбленным человеком. Он жесток, когда даёт такую сладкую надежду.       И Катсуки ведёт от этого чувства, он не может контролировать себя, он хочет наклониться ближе и поцеловать ботана в губы, чтобы всего один раз попробовать Мидорию на вкус. И он почти наклоняется вперёд, но тут же видит, как Изуку испуганно падает назад, пытаясь любыми способами избежать любых прикосновений. А Бакуго чувствует, как его сердце проткнули насквозь. Ну конечно, как он только мог подумать, что Мидория чувствует к нему то же самое? С чего бы вдруг? Только потому, что он один раз согласился с ним пообедать? Это смешно. Катсуки смешон.       — Прости, я не хотел… — Бакуго моментально отстраняется, прикрывая глаза. Ему то ли стыдно за самого себя, то ли он зол, так зол, что хочет ударить себя по лицу. — Я перешел границы… я не хотел…       — Нет-нет, всё нормально, ты просто напугал меня! — Изуку садится поближе, кладя руку на плечо Катсуки, заставляя посмотреть на себя. — Я пока не готов к этому, прости.       Бакуго кивает, но про себя думает, что Мидория вообще вряд ли когда-нибудь будет готов. Только не с ним.       — Как насчет обнимашек? — Изуку расставляет руки в разные стороны, улыбаясь.       И Катсуки обнимает его, потому что знает – это больше, чем Мидория готов ему дать. Это гораздо больше, чем он заслужил. Может быть, когда-нибудь он заслужит больше, но пока что объятия – это всё, чего он достоин.