Наследники. Санаркс

      Лето разгоралось невероятным количеством фестивалей и праздников во всех концах Мэтрика. После запрета на общественные гуляния весной люди стремились отхватить положенный им кусочек свободы и веселья. Про Человека в чёрном больше ничего не слышали и верили, что и не услышат. Его подельников всё ещё искали, всё ещё устраняли нанесённый им ущерб, но то были мелочи, частности. Мир оправился от болезни и расцвёл всеми красками!       — Кажется, мы должны устроить себе перерыв, — сказал Эдвард, распахивая окна.       Духота проникала в замок с первых дней лета и заполняла каждый уголок, каждую складку на шторах. На Санарксе оказалось намного душнее, чем на Пиросе, потому что там было только Южное море, закрытое и маленькое, далеко от столицы, ещё дальше от Эльса, где Эдвард проводил лето с Джонатаном. На Санаркс же с захвативших восточные границы страны морей залетали все тяжёлые влажные ветра. Даже в столице, далёкой от побережья, не было спасения от жары: огромное столичное озеро, уходящее за горизонт, даже если смотришь с самой высокой замковой башни, заменяло море.       — Мы не можем… — Хелена попыталась возразить, но Эдвард уверенно мотнул головой.       — Можем. Самое страшное уже позади. Слушай, даже Филипп улетел к своим драконам. Мне кажется, мы могли бы немного забыть про Роуэла.       — Он может вернуться.       — Допустим. Но в этом случае тем более стоит позволить себе небольшую передышку, чтобы потом встать на защиту королевства с новыми силами!       Он грозно поднял объятый огнём кулак к потолку. Хелена рассмеялась, глядя на него с осуждением, но Эдвард видел: она готова поддаться, и шанс он упускать не собирался. Он обошёл её со спины и заигрывающе прошептал на ухо:       — Обещаю, что это будет недолго, Хели. Пара дней. Позволь себе наконец пожить без мыслей о Роуэле. Он не самый интересный мужчина в твоей жизни.       — Вот как? — Она прищурилась. — И что же ты предлагаешь?       Эдвард положил ладони ей на талию, медленно, поглаживаниями спускаясь к бёдрам.       — Предлагаю уехать к морю в Летний. Близкие друзья и свита — всё, никого лишнего.       — И что мы будем делать? — хитро спросила Хелена, перекидывая волосы на одно плечо. Она гладила, перебирала пряди, хлопала ресницами, и Эдвард засомневался, кто кого сейчас соблазняет.       — Представь, — он мечтательно улыбнулся, — прогулки по порту, белые паруса, запах твоих любимых лилий в саду, шум моря… Там точно свежее, чем в Ренджерелле. Тут ведь дышать нечем. А там тишина, умиротворение… М-м-м…       И, очарованная идеей, Хелена согласилась.

***

      Лазурные волны и белые паруса дрейфующих на горизонте яхт. Живой, кричащий променад, тянущийся от центра Летнего до холма, на котором возвышалось надо всем королевское поместье, восемнадцать лет назад подарившее приморскому городу новое имя. Эдвард никогда не видел у моря так много людей разом! Громкие дети суетились в песке и у воды, на шезлонгах лежали весёлые, распаренные солнцем отдыхающие, пока другие, прячась от жарящих лучей под кружевными и бумажными зонтами, чинно прогуливались по пирсу.       Королевский кортеж как будто бы никого не смущал. Летний привык к визитам королевской семьи и их свиты, но, когда стража попросила посторониться, жизнь на пирсе и под ним всё равно незаметно затихла, взгляды — и прямые, и исподтишка — притянулись к ним. Их было восемь, и от них веяло энергией юности и веселья, сложно было не оглянуться, а стоит попасть в эти сети — и всё, не оторваться.       Они гуляли по променаду: компания молодых людей с светлой одежде, немного шумные, смеющиеся, перегибающиеся через перила и показывающие пальцами на горизонт, как будто группа подростков. У девушек развивались волосы, взлетали ленты на шляпках, и струящиеся, летящие платья играли при ходьбе кружевами и складками.       Это первое лето Хелены в новом статусе, и Эдвард мог точно сказать: её узнавали. Оглянешься — и увидишь, что кто-то останавливается и смотрит, стоит им пройти мимо. И смотрят не на кого-то — на неё. Эдвард и сам не мог отвести взгляд, потому что она была прекрасна, когда улыбалась, когда восторженно распахивала глаза и отвечала кому-то из окруживших её девушек. Он любовался тем, как локоны лежат у неё на плечах или спадают на грудь, как блестят её украшения — прозрачные кристаллики, как льдинки, играющие бликами на белой коже. Летнее солнце растопило холод её взгляда, засветилось улыбкой, и Эдварду нравилось видеть её в такие моменты, в лучшие, в самые прекрасные…       Вдруг, прерывая милую беседу облокотившихся на перила пирса девушек, к ним подошёл один из стражников и что-то спросил. Хелена удивлённо раскрыла рот, замешательство и сомнение помелькнули у неё на лице, но Эмили и две другие девушки умилённо улыбнулись и точно стали её уговаривать.       — Что случилось? — спросил у Джонатана Эдвард.       Тот задумчиво пожал плечами, но теперь и ему, и остальным стало интереснее, особенно, когда страж подвёл к девушкам молодую семью с девочкой лет шести. Та смотрела на Хелену снизу вверх огромнейшими карими глазами, раскрыв рот и совершенно не веря, что сейчас происходит. В её тёмно-медные волосы были вплетены лилии, и Эдвард был уверен, что видел Хелену с подобными украшениями. Родители девочки поклонились королеве, а она засветилась улыбкой и опустилась к девочке.       Они о чём-то говорили, а Эдвард смотрел не отрываясь, потому что казалось, что и девочка, и Хелена были в восторге. Это было что-то странное, почти нереальное, во что Эдвард не смог бы поверить раньше. Но ведь раньше они и не выезжали в город просто так, не позволяли людям подходить или не гуляли там, где подойти могли: Мидланд, пустынные пляжи, сады и особняки, куда не пускали посторонних. Потом они не выезжали вместе вовсе…       — Она пользуется популярностью, — с удивлением заметил Джон, прижимая мундштук к подбородку, будто забыл, что хотел закурить.       Эдвард закивал, глядя, как вокруг собирается всё больше и больше людей, окружая девушек и оттесняя их с Джонатаном и другими молодыми мужчинами дальше, будто их не узнавали и не замечали. Людские голоса смешались; все — и девчонки, и мальчишки, и подростки, и взрослые — хотели подойти, что-то сказать, спросить, поблагодарить. Кольцо стражи не давало подходить слишком близко, но Эдвард даже издали видел: искреннее приятное удивление на лице Хелены медленно сменяется нервозностью; она улыбалась, но дёргано, позволяла взять себя за руку, но уже без охоты, как в начале. Желающих поговорить и получить королевское одобрение было слишком много, и она, привыкшая править на своих условиях, находиться над людьми, как символ, терялась перед ними.       — Кажется, это пора заканчивать, — пробормотал Эдвард так, чтобы слышал только Джонатан, и переместился прямо в кольцо между охраной.       Хелена вздрогнула, когда его ладонь легла ей на спину, и он прошептал ей на ухо:       — Хочешь сбежать?       Она повернулась к нему, и он был уверен: она бы хотела, согласилась бы в любом другом случае, но сейчас прошептала так же тихо, как он:       — Это будет грубо.       — Грубо — докучать королеве.       — Я позволила это. Когда у людей ещё будет возможность меня увидеть?       Они смотрели друг на друга ещё несколько секунд. Эдвард не мог сказать при людях то, что хотел бы, но она, похоже, поняла и кивнула:       — Я разрешила всё официально, значит, отменить это тоже официально.       — Как скажете, ваше величество. — И Эдвард подал страже знак: всё, прекращаем. — Спасибо большое за ваше внимание! Её величество была очень рада увидеть каждого из вас!       Хелена с улыбкой благодарила отступающих, повторяя слова Эдварда о том, как её было приятно, извинялась, что их общение пришлось прервать, но они очень спешат, у них весь день расписан буквально по минутам!       — Теперь мы можем лететь на пляж, да? — весело спросила Эмили, когда их оставили наконец одних, и все её воодушевляющую идею поддержали.

***

      От королевского особняка на закрытый пляж вела мощённая жёлтым кирпичом дорожка метров в сто, проходящая через тенистую аллею за задними воротами. От остального мира его с одной стороны закрывали высокие валуны, облепленные водорослями, а с другой — километры частного пляжа, куда не мог зайти никто посторонний.       Весь пляж принадлежал им восьмерым, и это совсем не походило на массовые выезды с гуляньями, когда слуги заставляли всë шезлонгами и сновали туда-сюда, поднося закуски и напитки. Небольшой пикник, конечно, разбит был, и вколоченные в песок зонтики стояли цветастой группкой, но веселью никто не мешал. Не было почётных дам и господ, при которых нужно держаться чинно и прилично, не бегать, не кричать, не брызгаться, а то, не дай небо, замочишь чей-то невероятно дорогой и невероятно неуместный на пляже наряд.       Парни прыгали с камней, с разлёту пикировали в воду, демонстрируя то, как ловко они управляются с воздухом: зависали в нëм, чтобы выбрать позу посмешнее. Девушки плавали неподалёку, смеясь болтая. Одна из них вместе со своим кавалером даже решилась нырнуть с валунов и звонко и счастливо кричала, пока они летели вниз.       Хелена сидела на берегу с книгой, пытаясь отстраниться от всеобщего веселья. Она слишком поздно поняла, что значит поездка на море. Она представляла прохладные волны, затекающие под ступни; воду, окутывающую тело, несущую за собой и укачивающую в природном первобытном спокойствие. И только потом пришло осознание, что она просто не сможет себе это позволить. Она могла надеяться, что под свободными кружевными платьями не видно замаскированный дополнительно магией живот, что длинные убранные вперёд волосы закрывают увеличившуюся грудь, в конце концов что все поверят, что она просто несколько поправилась. Но если бы она оказалась в воде, тем более в плавательном костюме, которыми так хвастались другие девушки, все бы всë поняли…       А потому Хелена, прогулявшись вдоль берега, с расстроенным видом села под зонт.       — Почему её величество не плавает? — удивилась Хизер, одна из молодых фрейлин, занявшая это место ещё при мадам Арт, и помахала рукой. — Хелена! Иди же к нам! Вода прекрасная!       Она мотнула головой.       — Я её приведу, — заявил Эдвард и, поскальзываясь на песке, поспешил к ней.       С него текла вода, волосы потемнели и липли ко лбу, а рука, которую он протянул, блестела каплями, как бриллиантами. Хелена снова мотнула головой.       — Ты чего, Хели? Пойдём же.       — Я не могу.       — Почему?       — Ты знаешь! — воскликнула она с обидой. — Вода намочит ткань, она всё облепит… Я не могу…       — Я не могу понять, почему ты так переживаешь из-за этого, серьёзно.       — Не понимай, это не важно. Иди и веселись, мне хорошо здесь тоже. — И она демонстративно открыла тонкую книжку с райскими птицами и цветами на обложке.       — Женские проблемы? — как бы невзначай поинтересовалась Эмили, пролетая мимо — положить огромную перламутровую ракушку на своё полотенце.       Хелена смерила её злым взглядом и совсем не весело улыбнулась. Теперь у неё не осталось сомнений: Эмили никогда не оставляла своей уверенности в том, что умудрилась раскрыть такой важный секрет.       Эдвард же посмотрел на неë с сожалением и вернулся к друзьям, разводя руками, мол, ничего сделать не смог.       Он пришёл к ней ночью, когда особняк погрузился во тьму и умиротворение. Постучал, получил тихое «да?» в ответ и вошёл, одетый в уличную одежду.       — Почему ты не спишь? — удивилась Хелена.       Она сидела на обитом бархатом подоконнике, в ночной сорочке, в тонком халате, накинутом сверху, с распущенными волосами и без косметики. Рядом лежала всё та же книжка, но свет не был зажжён, а на стекле Эдвард заметил несколько следов касания.       — А ты? — Он улыбнулся и прошёл вглубь комнаты, мягко закрыв за собой дверь. — На самом деле я просто знал, что не спишь ты. Порой мне интересно, когда ты вообще спишь. Когда мы остаёмся вместе, я всегда просыпаюсь позже, хотя я видел, как ты засыпаешь, всего пару раз.       Хелена пожала плечами.       — Мне не спится.       — Кошмары?       Она покачала головой. В этот раз просто не хотелось. Сон не шёл от обилия эмоций и всё ещё звучавших в памяти чужих голосов. Она пыталась отвлечься на книгу, но не могла сосредоточиться и в этом смятении просто уселась на подоконнике, глядя на уснувший сад. Ещё пару часов назад там в компании, в свете фонарей было как будто весело…       Эдвард сел рядом с ней.       — Раз уж ты не спишь, — предложил он, — давай-таки сбежим сегодня? Но не как мы делаем обычно, а вместе?       Он положил свою ладонь на её.       — Что ты имеешь в виду?       — Ничего особенного. Это приглашение на море.       — Уже очень поздно… — уклончиво ответила Хелена, но глаз с него не спускала.       — Да нет, — покачал головой Эдвард, — поздно будет завтра, когда все проснутся и тоже захотят туда, а ты опять будешь сидеть одна и даже не прикоснёшься к воде.       — Неправда. Я прошлась у берега…       — А хотела бы поплавать, так ведь? — Она грустно улыбнулась вместо ответа. — Хели, мы здесь, чтобы отдохнуть. У тебя это отлично получалось среди дня. Тебе ведь понравилось? Там, на пирсе?       Она на миг опустила глаза и усмехнулась, вспоминая, как вокруг образовалась невероятная толпа. Она видела пышнейшие балы, мама такие очень любила, но в этот раз всё было иначе. Она впервые столкнулась с настоящим миром, прикоснулась к нему, пожимая протянутые руки, видя обращённые к ней улыбки и улыбаясь в ответ. Её спрашивали о чём-то (и почти ни разу о политике или войне), ей радовались, и она питалась людским восторгом так, как никогда не могла напитаться на балах. Это был иной уровень принятия и обожания, как будто чистый, без примесей зависти или вожделения.       — Это… было очень неожиданно, — тихо сказала Хелена, довольно улыбаясь. — Люди были слишком милы, и я даже сомневалась, почему они…       — Потому что ты им нравишься. И дети от тебя без ума! Я никогда бы не подумал! Мы, конечно, с Филом и Джоном катались на лошадях в людных местах ещё на Пиросе, и мальчишки часто гоняются за лошадьми, но это не из-за нас, а потому что лошадь хорошая, и им интересно.       — Это всё равно немного… странно. Но приятно. Я думала, что никто меня не будет любить, потому что так всегда и было. А теперь… всё словно изменилось. И стало так, как он однажды обещал.       — Потому что он тебя любил и знал, что ты станешь вот такой прекрасной леди…       Эдвард будто оборвался на полуслове, приблизившись настолько, что их разделяло несколько сантиметров, — и сократил расстояние совсем. Хелена приоткрыла губы в ответ и закрыла глаза, но не ответила. А потом и вовсе отстранилась, отворачиваясь к окну. У неё сбилось дыхание, и щёки пылали, и сердце колотилось как бешеное.       — Извини… — прошептал Эдвард.       — Всё… — Она прокашлялась, возвращая голос. — Всё в порядке. Ты предлагал море? Я согласна. Только мне нужно переодеться.       ***       Их встретили темнота и пустота, приятные и гостеприимные, чистое летнее небо с осколками звёзд поднялось над головами сверкающим куполом. Они с Эдвардом прошлись по кромке моря босиком, и он постоянно держал её за руку, тихо рассказывая всякую несвязную ерунду. Его спокойный голос и солёный воздух заставляли улыбаться, а шелест волн уносил с собой неловкие смешки.       — Вода чудесная, — вдруг сказал Эдвард, останавливаясь, — а в следующую секунде попытался утянуть Хелену с собой, в море.       — Нет! — воскликнула она, вырываясь.       — Ну и ладно! — крикнул ей Эдвард, заходя глубже.       Он повернулся к ней лицом, развёл руки в стороны и рухнул в воду, в объятья лёгких, игривых волн. Хелена рассмеялась, жалея, что его никто не видит. Какие-нибудь дети наверняка бы пришли в восторг от того, как их король дурачится в воде. А Эдвард сделал несколько гребков на спине, фонтаном выплёвывая воду, снова погрузился с головой — и вынырнул, весёлый, счастливый и абсолютно мокрый. С его волос текли водопады, белая рубашка прилипла к телу.       — Это весело, Хелена! — крикнул он. — Мы одни, у тебя нет причин занудствовать!       — Ты пытаешься так меня задеть и разозлить?       — Я пытаюсь сказать, что ты не умеешь себя отпускать!       — Неправда! Я считаю, что это ты не продумал своё приглашение! Где дурацкие светлячки?       — Они не дурацкие! — заявил Эдвард. — Они тебе нравились! Хотелось их — можно было просто попросить! — И он развёл руками. В мгновение ока над морем вспыхнули десятки огоньков не больше пламени свечей, и отсветы их закачались, отражаясь от тёмно-синих волн.       Хелена замерла в изумлении. Пляж теперь выглядел как сад в праздничный вечер, когда световые шары взмывали над дорожками, когда зажигались гирлянды и становилось теплее и радостнее на душе.       — Что-нибудь ещё, ваше величество? — спросил Эдвард, и только тогда она поняла, что он вышел из воды и теперь стоял рядом с ней, промокший насквозь, в крошечных водорослях, а капли с мокрых волос падали ему на лицо и на плечи.       Хелена смотрела на него заворожённая, а потом вдруг хмыкнула, скривив губы, и спросила с подначивающим огоньком во взгляде:       — Вариант оставить меня в покое ты не рассматриваешь?       — Ни в коем случае! — Он рассмеялся и показал свои руки, покрытые узорами, которые повторялись и у неё. — Ты моя жена. Как я могу тебя оставить? Пойдём.       Он взял её за ладонь в свою и шагнул к воде. Волна приглашающе накатила на берег, затекла под босые ноги.       — Ну Эд…       Хелена с сомнением прикусила губу. Подолы летних платьев всегда были самой уязвимой частью. Но она никогда не заходила в воду в одежде…       — Чего ты боишься сейчас?       — Эд, я не боюсь, я…       Она вскрикнула, когда он поднял её на руки, и обхватила его за шею, вцепилась в рубашку на спине, боясь, что он не удержит. Но Эдвард на удивление легко, несмотря на возмущения о нечестной игре, занёс её в воду. Мягкие волны коснулись кожи, захватили подол платья, и Хелена поняла, что ей… нравится. Нравится прикасаться щекой к его мягким волосам, крепко прижиматься к нему, чувствовать сильные руки. Совсем как нравились его губы в комнате, попытки её развлечь, истории из жизни, половине которых она даже не верила…       Эдвард поставил её на ноги там, где им было по грудь. Светлячки собрались вокруг, освещая море золотом, а по лицу Эдварда рассыпались мягкие дрожащие тени, блики забрались в глаза, в складки одежды, а волосы, потемневшие от воды, вдруг снова порыжели, как обычно вблизи открытого огня. Хелена смотрела на него, любуясь и одновременно не веря глазам и себе самой. Он был красивее любых огоньков, и казалось, что только он сейчас освещает её ночь.       Эдвард поднял руку, коснулся её щеки, и Хелена затаила дыхание. Он был так близко, и глаза его светились мягко, тепло, как будто…       Он снова её поцеловал. Не дал додумать, не дал понять, да в тот момент уже и не нужно было. Только бы он не отпускал чуть-чуть подольше. Потому что сегодня он целовал её впервые за долгие месяцы, и неожиданно это ощущалось таким родным и нужным, как она никогда бы не подумала.       Эдвард отстранился, всё ещё держа ладонь у неё на щеке. Хелена улыбнулась, и ему показалось, что в этой улыбке есть что-то большее. Она даже накрыла его ладонь своей, но только чтобы отбросить её, оттолкнуть его и со смехом отплыть назад, погружаясь по подбородок.       Тёплая, нагретая дневным солнцем вода приняла в свои объятия, даря наконец такое долгожданное расслабление. Звёзды и глубокое небо над головой, множество огней… Невероятно, волшебно, так как она и не мечтала…       — Я думал, ты не хочешь мочить платье! — крикнул ей веселящийся Эдвард.       Хелена вынырнула, повела плечами и плеснула в него водой.       — Я сама решу, что и когда хочу, сэр Керрелл.       — Ах вот оно что! — Эдвард расхохотался и ударил по воде, посылая волну в ответ.       Она взвизгнула, прикрывая лицо, и брызнула в него снова. И это был такой странный момент: непривычный оттого, что она считала себя слишком взрослой для таких дурачеств последние лет шесть, и неожиданно отрезвляющий. Она будто вспомнила, что ей всего восемнадцать и, несмотря на то что на плечах её лежала огромная ответственность, ей нужно было… как это назвал Эдвард? «Отпускать» себя?       Вряд ли она смогла бы так с кем-то другим…       Он подплыл к ней, притянул к себе, и прошептал на ухо:       — Тебе нравится? Ты довольна?       — Нет, с чего бы? — усмехнулась Хелена, морща нос.       Она оттолкнула его, убрала с лица прилипшие мокрые волосы и хитро взглянула на Эдварда. Он не успел даже подумать, как она положила ладонь на поверхность воды, и по той побежала тоненькая корочка льда, отделяя их друг от друга.       — Что это? — удивился Эдвард. — Ты серьёзно?       — Серьёзно, не серьёзно, — хмыкнула Хелена, — какая, в сущности, разница?       И она поспешила сквозь воду в берегу, то и дело насмешливо оглядываясь. Эдвард недолго простоял растерянный, а потом воскликнул: «Ах так!» — и волна тепла растопила тонкий лёд. Волны зашумели: Эдвард, неловко подпрыгивая, бежал за Хеленой. Она обернулась, вскрикнула и чуть не запуталась в собственной юбке на берегу. Эдвард настиг её, заключил в объятия и утянул с собой на песок. Так по-дурацки, по-ребячески, но она не смогла не засмеяться, уткнувшись Эдварду носом в шею, вдыхая запах тепла и соли.       — Эд, отпусти меня, — прошептала она, щекоча ему дыхание кожу.       — Я не могу. Ты моя жена. Я люблю тебя.       Он рассмеялся ей в ухо, беря её ладони в свои, так, что узоры на их руках будто продолжали друг друга. Коснулся губами лба, виска, скулы… Она высвободила одну ладонь, провела ею по рубашке на его груди — а потом оттолкнула его и перевернулась, оказавшись сверху.       Теперь её слипшиеся от воды и песка волосы будто создавали завесу. Эдвард, поражённый, смотрел на неё снизу вверх, распластавшись на земле и восторженно улыбаясь. Она опиралась на его грудь, а его ладони легли сначала ей на талию, а потом сползли на бёдра, пальцы почти непроизвольно сжали ткань, и Хелена почувствовала то, чего чувствовать не хотела. А оно зажглось, как те огоньки над водой, и заставило нервно сглотнуть.       Она отстранилась, однако не слезла совсем: устроилась на коленях, и стала поправлять растрёпанные волосы, тихо возмущаясь, что из-за него она вся в песке. Но взгляд её был зафиксирован у Эдварда на лице, губы непроизвольно растягивались в улыбке, и она была уверена: Эдвард заметил то секундное замешательство.       Он же приподнялся сначала на локтях, а потом и сел ровнее, остановил её руку и сам провёл по её волосам. Медленно по всей длине, погладив Хелену по макушке. Пропустил пряди между пальцами… Она следила за ним, дышала глубоко и через губы, и не двигалась.       Она ждала…       — Подумаешь, песок, — тихо сказал Эдвард и прикоснулся к её голове снова.       Он слегка надавил на затылок, притягивая к себе ещё ближе, но давая возможность отстраниться, остановить…       А она не стала. Положила руки ему на плечи и впервые за ночь на самом деле ответила на поцелуй.       Казалось, что с концом нервной политической обстановки, она и сама успокоилась. Ей перестали сниться кошмары, она почти перестала сторониться других людей, и больше не хотелось сбегать, прятаться, закапывать чувства так глубоко, чтобы никто не мог добраться. Потому что все и всегда хотели использовать её слова, действия, слабости и уязвимости против неё. И она научилась защищать хотя бы это, готовая снова отгородиться холодной стеной ото всех. В любой момент.       Но не сейчас. Потому что сейчас в мире остались только нежность, безопасность — и они на пустынном пляже в объятиях друг друга.       — Что-нибудь хочешь? — шёпотом спросил Эдвард, отстраняясь и заглядывая ей в глаза.       Хелена заморгала. Ей хотелось пить, хотелось приложить к себе что-то холодное, что смогло бы успокоить бушующий пожар, хотелось так много и прямо сейчас, но всё, что она смогла произнести высохшим шёпотом, было:       — …тебя.