Всё в тебе

Серёжа заглатывает и медленно выпускает, пачкаясь слюной, обсасывает и так увлекается, что как будто забывает, что у этих действий есть цель, связанная с удовольствием Олега, просто наслаждается его членом — и Олегу это так нравится. Швы снимают, боли проходят, и Олег наконец трахает Серёжу членом — тот почти плачет от интенсивности. У Серёжи медленнее встаёт, и кончить со спермой становится сложнее, но анальные оргазмы он теперь ловит с удивительной лёгкостью. (Доктор, тем не менее, рекомендует регулярно стимулировать член во избежание негативных последствий, так что работа ртом у Олега остаётся регулярной). … Олег вспоминает, как восемь лет назад — целую вечность — идёт по саду и чувствует мягкую землю под своими ботинками. Он смотрит вниз и действительно видит свежевскопанный участок. Врывается в дом, где, вне себя от злости, кричит Серёже: “Ты обещал, что больше этого не будет! И что ты творишь?!”, — и они ругаются, и эта ссора очень плохо заканчивается. Острой яркой внезапной вспышкой. Поэтому Олег отматывает раньше: когда он завершает работу, и в квартиру кто-то заходит. Девушка с красными волосами получает быструю пулю в висок. Серёжа про неё говорил — она тоже лезла в это дело. Видимо, почувствовала что-то сучка. Бедная сучка… Ему совсем не хотелось удваивать трупы. Олег пакует тела. Если отмотать ещё раньше, то они договариваются: Олег разберётся с ментом, Серёжа завяжет с этим. А в самом начале Олег прилетает в Петербург. Он говорит себе, что будет держаться холодно, что он здесь не для того, чтобы попробовать возобновить отношения с Серёжей. Но тот приглашает его к себе, а когда видит его вживую, то бросается ему на шею со слезами. Олег не находит в себе ни крупинки холода. … Олег застаёт эмоциональный телефонный разговор — Нет, дорогой Виктор Витальевич, вы её не продаёте ни за какие деньги. Вы понимаете вообще условия нашей сделки? Когда Серёжа сбрасывает, Олег спрашивает: — Всё в порядке? — В полном, — безмятежно улыбается тот. — Хочешь рассказать мне? — Ты мне не доверяешь? И продолжать после этого бессмысленно. Наверное, какая-то ерунда, и это самооценка Серёжи не даёт ему делиться проблемами — всё, что он делает, должно быть безупречно, всегда приводить только к успеху. И всё равно желание проверить не сразу отпускает Олега. Виктор Витальевич… Помнит ли он кого-то с таким именем? Нет, искать за спиной у Серёжи совсем некрасиво. … Серёжа лежит перед ним на спине, полностью голый. Полностью голый теперь — это без мешка. Олег проводит рукой по животу: такой контраст нежной светлой кожи и налитого фиолетовым, обрамлённого такими же тёмными точками там, где в плоть входили скобы, шрама. Он аккуратно гладит края стомы, и Серёжа спрашивает: — Хочешь пощупать внутри? Олег теряется. Серёжа замечает его смущение и добавляет: — Это не опасно. Помой руки, — улыбается, — если беспокоишься. И Олег идёт мыть руки, чтобы дать себе вздохнуть перед прыжком в воду с головокружительной высоты. А потом палец проскальзывает в странное, тугое, горячее. Он скользит по влажным стенкам — похоже на кишечник, но как-то не так — и упирается в твёрдое и гладкое, как будто плотную головку. — Так необычно, — говорит Серёжа, — я ничего не чувствую. Немного давления, но вообще как будто ты не во мне. А Олег думает о том, что если бы тогда у них с Лерой что-то случилось, то он мог бы так же коснуться этой шейки только своим членом. Немного мутит. Он осторожно вынимает поблёскивающий от слизи палец. В глазах почему-то стоят слёзы. 🩸 У Серёжи начинается аллергия на клей для мешков, и пока они ждут партию от другого производителя, он ходит с открытой стомой, завязывая футболку повыше и подкладывая с левой стороны под пояс брюк сложенный во много раз бинт. Они проводят вечер за приготовленным Олегом ужином (Серёжа попросил — сказал, что ему хочется чего-то особенного) и двумя бутылками шампанского. Олег привстаёт, чтобы наполнить бокал сидящего напротив Серёжи, и его взгляд цепляется за странное. — Что это у тебя? Серёжа смотрит вниз. — Неужели… Ого! Олег обходит стол, и Серёжа разворачивается к нему: от стомы вниз тянется струйка разбавленной слизью крови и впитывается в бинт ржавым пятном. Олег чувствует себя достаточно пьяным, чтобы встать на колени и дочиста слизать всё красное. Ночью они заливают этим красным все простыни — когда Олег трахает Серёжу по-собачьи, из того льёт всё: кровь и слизь из стомы, смазка из члена — Олег не догадывался, что подобное его заводит, но оно заводит и утягивает его с такой внезапной силой, что Серёжа устаёт и просит о пощаде первым. В спальне стоит густой запах: секс, железо, и что-то сладкое, и что-то гниющее. Утром Олег смотрит на мирно спящего Серёжу, всего в кровавых отпечатках — даже на лице красный след от пальцев — наверное, пытался убрать с лица волосы, когда стоял под ним на четвереньках — какое-то воспоминание пытается всплыть из глубины сознания, но теряется, не материализовавшись — может быть, сон. Под еле слышное ворчание Олег приподнимает с Серёжи одеяло, чтобы оценить ущерб — под животом тёмная лужа — вывод: ущерб такой, что им нужно покупать новый матрас (и непромокаемый наматрасник). За завтраком Серёжа сидит с полотенцем, засунутым под пояс домашних штанов, уже не в таком восторге от своей первой менструации, интересуется: — Как ты думаешь, нормально будет у Леры спросить, сколько у неё шли эти дни?.. — Пожалуйста, не надо. Олег ещё пару раз вылизывает живот Серёжи. Кровь теперь темнее и гуще, и от неё слегка тошнит, но Олега это не смущает, он глотает всё, забирается языком в скользкое отверстие. Доставка новых мешков, к счастью, приходит ранним вечером, и собирающаяся истерика Серёжи, пачкающего кровью всё вокруг и себя самого, рассасывается, не разразившись. 🩸🩸🩸 После того, как Олег разобрался с телами и кислотой — очень аккуратно и внимательно, ничего не оставляя за собой, так, что когда он закончил, у него гудела голова от настолько долгого напряжённого сосредоточения, Серёжа разливал им красное вино. Олегу это не нравилось — они как будто праздновали, но выпить ему было очень надо, поэтому он не стал отказываться, опрокинул в себя что-то старое и дорогое, что Серёжа долго вертел в бокале и тянул маленькими глотками. Под алкоголем спрашивалось легче: — Как ты смог убивать людей? Серёжа опустил взгляд. — Оно само. Вот как. У Олега в тот день было как угодно, только не само, и это несмотря на то, что он прошёл школу ЧВК, где учат убивать чужих людей так же легко, как пропалывать грядки — там у него получалось хорошо, а на гражданке вдруг снова как настоящее убийство живого человека.