Полимерный роман

      Дмитрий пребывал в крайне беспокойном состоянии после неудачной встречи с Виктором. Он очень хотел этого свидания, но совершенно не ожидал такого холодного приёма. Не то чтобы академик рассчитывал на полное понимание, но ведь он никогда не давал поводов усомниться в своих чувствах. По крайней мере так считал сам Сеченов, у которого с Петровым мнение определённо расходилось. Всё произошедшее казалось немыслимым, нет, конечно, у Виктора было много вопросов, но почему он их не задал? Почему так категорично решил сам для себя что является правдой? Это Дмитрию совершенно не нравилось, он и не подозревал насколько эмоционально это всё подкосило Петрова. Сеченов был уверен, что Виктор ему доверяет, значит, не должен настолько переживать. В том плане, что учёный обязательно его вытащит оттуда, но на первых этапах надо поддаться Молотову. Пусть тот почувствует своё превосходство и потеряет бдительность.       Возвращаясь к Петрову — Дмитрий просто был уверен в их взаимном крепком доверии, ведь если подумать рационально, то можно построить картину событий. Их застукали, очевидно, что грядут проблемы, затем арест — один из видов наказания за проступок, но академик не тронут и на свободе… Сеченов нахмурился, мысленно анализируя все факторы: «Вот оно что, Виктор посчитал, что я его предал и бросил. Только он мог бы сразу отдаться драме». Дмитрий видел это иначе, с позиции того, кто не сомневается в партнёре: раз один не тронут, значит есть шанс выкарабкаться. Ведь любящий человек не бросит второго в такой ситуации, академик и не собирался так поступать. Значит Петров ему не доверял, ведь только сомнения могли породить подобную реакцию. Сеченову стало неприятно, в конце концов он не считал себя не заслуживающим доверия. Расстроенно он посмотрел на Захарова, с которым теперь только вёл разговоры по душам, ну или пытался вести. Бывший коллега опять старался его убедить, что нужно перестать так переживать. Дмитрий после возвращения со встречи с Петровым действительно был сам не свой. Захаров не пробовал его услышать, как и Петров, что раздражало. — Он же ведь стал для меня семьёй, Харитон! Ты не понимаешь, ты не можешь понять, — Сеченов гневно смёл со стола некоторые бумаги, глядя прямо на полимерный сгусток. — Дима, для нас это всё ресурс, ты просто запутался, — Захаров хмыкает, не обращая внимания на импульсивный выпад. — Виктор не был для меня ресурсом, — Дмитрий отрицательно мотает головой. — Тогда почему он сидит как заключённый на Предприятии, м? Не похоже на возвышенную любовь по меркам твоего любимого человечества, — Харитон усмехается, переползая поближе. — Я не мог иначе, не мог, тогда бы я потерял абсолютно всё! Господи, почему никто не пытается меня услышать, — учёный чуть ли не в отчаянии оттолкнул кресло.       Захаров на это ничего не ответил: душевные метания академика ему были абсолютно безразличны. Единственное, что его действительно заботило — запуск злополучного Коллектива 2.0 и чтобы его коллега не отвлекался. Только вот последние дни любые беседы на тему науки сводились к злополучному Петрову. — Он не хочет слушать, я должен ему как-то объяснить. Он даже моим словам не поверил, что я его люблю, — Сеченов продолжал, начиная ходить взад-вперёд.       Харитон встрепенулся на этих слов, как-то напряжённо поворачиваясь в сторону академика, который остановился недалеко от другого края стола. — Да, люблю и это правда, хочет он верить или нет, как и ты, — гневно и категорично заметил Дмитрий, делая резкое движение рукой, будто что-то отсекая.       Захаров, недовольно думая о том сколько бед умудрился принести Петров лично ему, переместился поближе к, очевидно, расстроенному Сеченову и спокойно, даже дружелюбно, сказал: — Дима, что ты так убиваешься? Живи как раньше, всё ведь было хорошо. — Не хочу как раньше, я же знаю, что бывает иначе. Был Витя, — академик горько усмехнулся, качая головой. — А я рад, что его больше нет. Никто не мешает тебе заниматься Коллективом, загляденье! — Харитон решил довести своё дело до конца.       Сеченов ничего не ответил, даже не посмотрел на того. Учёный как-то устало вздохнул, отворачиваясь к окну. Его бывший коллега не мог понять подобные чувства, потому что предпочёл для себя другой мир. — И вообще, чего стоит тот эпизод… С контейнером и вашими странными людскими, ну, действами. Фу, кошмар, — Захаров продолжал гнуть свою линию о том, что с Виктором было только хуже.       Только вот он ошибался, приводя такие примеры, ведь Дмитрий не считал это чем-то плохим или неприятным, как Харитон. Сеченов действительно питал к Виктору Петрову чувство, которое, пожалуй, можно было назвать любовью. По крайней мере, Дмитрий такого ни к кому больше не испытывал. Да, определённо, он любил того. Сеченов может не скакал вокруг и не распевал любовные сонаты Виктору, но это не значит, что он не проявлял любовь по-своему. Например, он часто отменял или переносил собрания, чтобы подольше посидеть и поговорить с тем. Может показаться, что в этом ничего такого нет. Однако, для человека, который создавал Коллектив большую часть своей жизни и посвятил своим проектам себя всего — жертвовать временем, тем самым создавая большую отсрочку запуска, это очень серьёзный и значительный шаг. Вообще Сеченов впервые отдавал себя не только науке, но и ещё кому-то. Чего стоят их регулярные совместные вечера, когда Петров рассказывал истории про сотрудников разных комплексов или показывал, что репетирует для театра. Дмитрий любил проводить время с Виктором, потому что он впервые с кем-то почувствовал такую лёгкость.       Ситуация с контейнером, который так некстати вспомнил Харитон, произошла незадолго до инцидента, за несколько недель до. Вообще, скорее это забавная ситуация, но в контексте всех событий вспоминать что-либо связанное с Петровым болезненно отдавалось. Тем не менее, Сеченов невольно погрузился в воспоминания.       Была середина дня. Виктор со своим неизменным ребяческим напором прижал Дмитрия к столу, жадно целуясь, пока Сеченов нежно проводит ладонью по его шее. Рука Виктора случайно задевает контейнер стоящий рядом на столе со злополучным «экспериментальным полимером». Академик, заметив это, отрывается от Петрова, чтобы отодвинуть контейнер подальше. Виктор, недовольно, буквально рыча, перехватывает руку академика, заставляя того сосредоточиться на том, что происходит между ними. После очередного поцелуя, когда Петров обнимает Дмитрия, тот, немного запыхавшись, во время минутной передышки, попросил: — Ради Бога, Витя, ради Бога, убери только этот контейнер, аккуратно убери в другую комнату. — Чего? — Виктор удивлённо опешил от такой странной просьбы. — Убери чёртов полимер, — серьёзно и перывисто дыша, приказным тоном сказал учёный.       Делать нечего — начальство надо слушаться. Петрову пришлось отпустить Дмитрия из объятий, быстро схватить контейнер и пулей выскочить в коридор. Открыв первую попавшуюся дверь, он, не глядя, швырнул злополучную вещь туда и быстро убежал обратно. Не очень-то аккуратно, но что поделать! Времени в обрез, ведь Сеченову скоро на какое-то очередное собрание, а ему в «Павлов» на встречу со Штокхаузеном. — Гадёныш… Сказали же аккуратно, — прошипел в полной темноте в какой-то кладовке Харитон.       Конечно, про слова Захарова Дмитрий не мог знать. Однако, это было и тот действительно злился из-за этого случая. Сеченов помнил, как потом нашёл того и долго смеялся, выслушивая ворчание Харитона, который гневно высказывал всё, что думает. — Вот я бы хотел избежать повторения таких эпизодов, — он вынудил Дмитрия вынурнуть из воспоминаний.       Внезапно Сеченов устало вздохнул, опускаясь на стул, обращаясь даже не к Харитону, а просто в пустоту: — Мы так и не съездили с Виктором в отпуск. — Что? — Захаров удивлённо поглядел на того, не понимая к чему это было сказано, ведь речь была не об этом.       Воцарилась тишина. Академик потёр переносицу, после чего взял в руки бумаги и с твёрдой уверенностью произнёс: — Я обязательно найду выход из этой ситуации.       Захаров проигнорировал это заявление, ведь по его мнению ничего не надо было исправлять. Всё и так шло как по маслу, только вот для официально покойного Харитона, а не для Дмитрия Сергеевича Сеченова. Тем не менее, предстояла серьёзная кропотливая работа.

***

— Я надеюсь тебе ещё кое-что показать, Виктор, чтобы ты окончательно мне поверил, — девушка направилась к выходу из комнаты.       Тот усмехнулся, пожимая плечами — он и так верил ей, всё рассказанное вполне напоминало правду, к тому же он и сам долго размышлял. Боевой режим роботов заложенный на этапе конструирования — а Дима хитёр! Ведь Виктор даже не задумывался и не задавался вопросом «зачем», потому что ему отменно запудрили мозги. Петров покачнулся, сидя на койке, и весело певуче протянул: — Приходи ещё как-нибудь, если тебя пустят.       Лариса не видела, каким стеклянным и пустым глазами Виктор смотрит на неё. Она улыбнулась, поворачиваясь в дверях и хитро замечая: — Не пустят, но приду.       После чего дверь закрылась, а Петров вновь погрузился в свои мысли, которые становились всё мрачнее и безумнее.

***

      Дмитрий Сергеевич Сеченов сидел в своём кабинете: скоро ему надо будет выступить перед людьми. Осталось всего ничего до запуска Коллектива 2.0 и всё должно пройти идеально. Должно было. Пока не раздался злополучный звонок и испуганный голос с неизменным немецким акцентом выпалил: — Дмитрий Сергеевич, на Предприятии №3826 черезвычайная ситуация, все роботы буквально обезумели и напали на работников, поступило огромное количество сообщений об этом.       Сеченов в ужасе встал и подошёл к окну, наконец проговаривая: — Известна причина? — Да, сбой вызвал предатель Виктор Петров, — как приговор прозвучало откуда-то издалека.       Дмитрий замер, чувствуя, что сейчас он не в состоянии даже понять как действовать в связи с этой ситуацией. Сглотнув, он уточнил: — Вы уверены, Михаэль? — Да, ошибки быть не может, — Штокхаузен уверенно ответил. — Какие будут указания?       Сеченов не особо запомнил, что сказал сотруднику, вообще первые минуты он не мог прийти в себя. Со стороны Виктора это было неожиданно, нет, невероятно. Почему? На многие вопросы ответы просто не находились. Очевидно, это была месть лично ему. Хотя Дмитрий в глубине души надеялся, что Штокхаузен ошибся и Виктор не причём. Если об этом узнает комиссия во главе с Молотовым — всё пропало, он не сможет вытащить Петрова. Такое оправдать очень сложно, практически, невозможно. Пока никто не знает — можно выкрутиться. Время есть, его мало, но оно есть. Сеченов наконец встал и подозвал одну из близняшек. Так как он не носил устройство «мысль», порой он связывался со спецотрядом «Аргентум» и другими при помощи своих телохранительниц. Сейчас ему требовался надёжный человек, которому он может доверить это задание. Виктора в любом случае надо остановить и не допустить, чтобы весть о сбое просочилась в массы. Паника и прочее всё испортит. Наконец спустя некоторое время Дмитрий, установив связь, произнёс: — П-3, сынок, зайди ко мне, у меня есть одно важное поручение для тебя.

***