Любовь во время зимы

Прошло уже несколько часов как они оказались заперты в этой комнате. Рея Пака, верная компаньонка, наконец-то угомонилась со своими нравоучениями и задремала в кресле. Инес и сама знала, что совершила огромную, непростительную глупость. Ехать тайком, без должной охраны вслед за отцом по территориям, которые в последние годы никак нельзя было назвать мирными, было безумием. Но ее безумие было порождено отчаянием. Ее жених должен был вот-вот прибыть в Алвасетте, чтобы сопровождать суженную в новый дом. А она так и не смогла смириться с этим браком, с тем, что ей придется сменить имя и навсегда расстаться с семьей и Талигом. Умом она прекрасно понимала, что отец только разозлится и за шкирку притащит ее обратно, и хорошо если жениху передаст не под конвоем. Но она должна была попытаться поговорить с ним. Упросить отложить, а лучше и вовсе отменить свадьбу. Потому она и решилась на эту авантюру, обернувшуюся пленом. Девушка почти сама съела себя за собственную неосторожность и доверчивость, заставивших ее обратиться к выглядящей весьма знатной и безобидной даме. Но теперь ее одолели совсем другие мысли. Отвлекая от самобичевания, они были по-своему мучительны. Ей снова как наяву привиделись серые, волнующиеся как штормовое зимнее море, глаза дриксенского полковника, ставшего их тюремщиком. И снова, как и при первой встрече на крыльце, Инес ощутила в груди нарастающий трепет. Тогда, поддерживаемая фамильной гордостью, она сумела скрыть свою реакцию и была вознаграждена чуть удивленным и заинтересованным взглядом. Теперь же, наедине с собой, могла вновь перебирать мгновения их двух коротких разговоров. Все же этот офицер был непередаваемо, невозможно и не дозволено красив. Она выросла среди красивых мужчин. Кеннелийцы вообще славились своей внешностью, а уж ее родичи превосходили красотой всех жителей полуострова. Да и при дворе ей доводилось видеть образчики самой разной красоты. Но такого совершенства черт лица и мужественности ей раньше не встречалось. А еще была эта странная доброта, забота, которой он окружил ее с самых первых минут. В жизни Инес мужчины были заступниками и защитниками. Но они не были добры. Ей даже казалось, что такие качества недопустимы для них. И вот перед ней был несомненно мужественный воин, который не боялся казаться мягким. Это завораживало. Ее размышления прервал деликатный стук в дверь. Только после ее ответа и дозволения войти, ручка повернулась и на пороге появился предмет ее размышлений. Кристиан. Кажется так его назвала Дама в красном? И почему от воспоминания, как эта женщина смотрела на него, прикасалась к нему и говорила с ним хотелось взвыть? И тут же успокоиться при мысли, как холодно он реагировал на ее знаки внимания. А офицер между тем заговорил. Его талиг был безупречен, с едва уловимым резким северным акцентом, звучащим дивно экзотично для чуткого уха кеннелийки. - Прошу прощения за беспокойство, сударыня, но я принес вам несколько книг. Надеюсь, они скрасят ваше вынужденное пребывание в комнате, - он снова смотрел на нее этим мягким, словно бы извиняющимся за всю ситуацию взглядом. Словно сожалел об этом? - Благодарю вас, - Инес машинально сделала легкий книксен и теперь обратила внимание на несколько томиков, которые мужчина держал в руках. Со всей абсурдностью ситуация показалась ей пародией на ее пребывание при дворе в качестве не то фрейлины, не то заложницы королевы Алисы. Тогда молодые дворянчики тоже наперебой приносили ей небольшие подарки, уместные в качестве знаков внимания: книги, шоколад, цветы. А девушка со всей отчетливостью чувствовала фальшь всего происходящего. Все эти щенки, иначе выросшая в окружении серьезных военных девушка не могла воспринимать придворных щеголей, пытались добиться не столько ее романтического интереса, сколько благосклонности ее отца, или королевы, если эти подарки и знаки внимания переходили границы дозволенного и были призваны ее дискредитировать в глазах общества. Правда, парочка дуэлей устроенных отцом и его тогдашним оруженосцем быстро положили конец последним. Но зато создали ощущение, что Инес жила будто бы в хрустальной клетке, отделенная от всего мира невидимым, но непроницаемым барьером. Сейчас же вдруг захотелось суметь послать кавалеру улыбку из тех, которыми в совершенстве владели более преданные королеве фрейлины, захлопать ресницами, скрывая смущение, отнюдь не притворное и повести ту игру, что при дворе вызывала только оторопь. Пауза затягивалась. Угнетенная своим смущением и странными идеями, Инес резко шагнула к офицеру и забрала из его рук книги. - Лахуза и Исерциал? Как неожиданно, - почти выдохнула она, скользя тонкими пальцами по обложкам. И сама не заметила, как бросила на Кристиана томный взгляд из-под ресниц, точь в точь как какая-нибудь столичная кокетка. - Да, из моих личных запасов, - молодой человек тоже выглядел слегка смущенным. Не ожидала, что в Дриксен есть любители гальтарского искусства, - Инес подняла глаза и уже не хотела их отпускать, скользя изучающим внимательным взглядом по лицу собеседника. - Отчего же? - на губах Кристиана появилась чуть лукавая улыбка. - Ну… Разве ваши соотечественники не ценят больше собственные исконно-варитские корни? - Кое-кто да, но даже будучи врагом вашей страны на войне, я отнюдь не склонен отрицать значение культуры Золотой Империи. Это было бы непозволительным варварством. Или вам нравится думать о врагах Талига как о варварах? - ирония в словах молодого человека заставила Инес еще сильнее смутиться. - Ну, учитывая, что кеннелийцев кое-кто в Талиге почитает дикими варварами, не мне такое говорить, - девушка была довольна, что ее ответ прозвучал не менее дерзко, - в любом случае спасибо. Как ни приятен был ей этот разговор, как не хотелось продлить обмен остроумными остротами и насладится подольше вниманием собеседника, стоило помнить где она и кто они друг другу. Пленница и тюремщик. Инес сделала повелительный знак рукой, показывая, что беседа окончена. Кристиан в последний раз сверкнул глазами, ухмыльнулся, показывая, что оценил дерзость ее жеста, щелкнул каблуками и откланялся. Не забыв впрочем сказать, что у дверей дежурит охрана, которую дамы могут оповестить о своих нуждах, если таковые возникнут. Дни потянулись за днями. Давешняя трактирная служанка Марта, разбитная девица без каких-либо манер, исправно приносила еду, закуски, готовила ванны. Сначала она несколько чуралась, особенно под строгими взглядами Паки, но вскоре освоилась и принялась чесать языком. Инес не прерывала ее и отговорила дуэнью делать это. Служанка все же была их самый надежным источником информации о внешнем мире. Правда мысли и речи ее все больше вертелись вокруг Кристиана. Офицер, пусть даже выдающий себя за путешествующего негоцианта, явно производил неизгладимое впечатление на большинство особ женского пола. В какой-то момент не выдержав, Инес заявила Марте, что объект ее грез - переодетый дриксенский офицер, который явно пребывает здесь с не самыми дружественными намерениями. Была надежда, что извечная ненависть марагов к варитам остудит девушке голову. Но надежда эта не оправдалась. Напротив, Марта еще с большим рвением стала придаваться мечтам о том, чтобы увидеть его в форме во всей красе. Ну а то, что это офицер вражеской армии, служанка только хитренько улыбнулась и сообщила возмущенной герцогине, что такому красивому и обходительному мужчине можно простить маленькие недостатки. Еще одним неожиданным развлечением для Инес стало наблюдение в окно за тренировками дриксенских солдат. Они выдавали себя в большинстве своем за телохранителей и наемников, и в таком качестве могли позволить себе и расхаживать с оружием и тренироваться на заднем дворе таверны, не вызывая особых вопросов. Хотя надо сказать, что по зимнему времени других постояльцев в трактире не было, так что все их маскировочные мероприятия не имели такого уж большого смысла. И все же, каждое утро Инес с замиранием сердца выглядывала в окно, чтобы посмотреть очередную тренировку. Кристиан, на правах офицера всегда на них присутствовал, раздавая указания своим людям. А нередко и сам брался за шпагу, чтобы показать тот или иной прием. Юная герцогиня не без любопытства наблюдала как он кружил по вытоптанной площадке то с одним, до с другим из своих людей, отрабатывая приемы. Надо сказать, что дома ее не слишком-то допускали наблюдать подобные зрелища. И теперь девушка хорошо понимала почему. Было нечто гипнотическое в агрессивных движениях разгоряченных мужских тел, в доносящемся до нее звоне клинков, в выкриках, которыми то и дело обменивались солдаты. Рея Пака сначала возмущенно сопела, напоминая, что благородной девице не следует подглядывать в окошко за не вполне одетыми солдатами. Но толи скука совсем одолела бедную женщину, толи зрелище это при все своей непристойности обладало непреодолимой притягательностью, и скоро дуэнья с не меньшим, чем ее подопечная энтузиазмом ждала часа тренировки. И даже позволяла себе некоторые замечания и сравнения о том, что видела перед собой сейчас, и как отважные кабальеро дрались во времена ее молодости. На удивление, рея отдавала должное выучке и мастерству северян даже в сравнении со своими соотечественниками. А между тем, Кристиан словно чувствуя на себе пытливые взгляды пленниц, время от времени позволял себе легкий поклон или улыбку, направленную в сторону их окошка. Он знал, что за ним наблюдают и даже с некоторой бравадой демонстрировал это свое знание. После каждого его взгляда, поклона или сделанного будто напоказ приема, Инес заливалась краской, отшатывалась от окна и пряталась за пыльными тяжелыми шторами. Дуэнья же ее только качала головой и молилась, чтобы их приключение поскорее закончилось. А еще были прогулки. Уже на второй день заключения Кристиан снова деликатно постучался в их дверь и предложил дамам, если они сочтут это уместным, сопроводить их на небольшой променад. Подавив желание гордо отказаться от подачки, тем более что гулять предстояло неизбежно под конвоем, Инес согласилась. И эти часы, проведенные в небольшом покрытом снегом саду таверны, где в летнее время выставляли дополнительные столики в тени раскидистых слив и яблонь, нежданно показались ей удивительно покойными и даже счастливыми. Да, конвой из пары солдат неизбежно следовал за ними. Хотя сейчас их трудно было отличить от телохранителей, которых представлял к дочери и герцог Алва. Но также неизменно своих пленниц на прогулку сопровождал и сам полковник. Он был все также внимателен и заботлив. Рее Паке достался очень теплый плащ, подбитый мехом, чтобы женщина перестала дрожать от холода. К ней же был приставлен вполне почтенного вида пожилой капрал, который лихо крутил тронутые сединой усы и аккуратно придерживал ее под локоть, когда нужно было перемахнуть через очередной сугроб. Кристиан же ожидаемо сопровождал саму Инес, сохраняя всю ту же чуть старомодную галантность, которая так смущала девушку. От того она злилась, становилась несдержана и остра на язык. Но молодой человек терпел ее вспышки со все той же мягкой улыбкой, без слов признавая за пленницей право возмущаться и злиться. Сначала Инес пыталась хранить гордое молчание во время таких прогулок. Но ее деятельная натура требовала движения. И мало помалу они начали говорить. Их нынешнего положения оба старались не касаться. Напротив, беседы все больше касались вещей отвлеченных. Искусства, философии, даже отчасти политики и мироустройства. Она обнаружила в Кристиане не только галантного кавалера, но и увлеченного умного собеседника, с которым можно было говорить о вещах, о которых она не решилась бы говорить больше ни с кем. Теперь подборки присылаемых им книг не вызывали у нее такого удивления. Напротив, она бросалась читать их с невиданным для себя ранее любопытством, чтобы не упасть в глазах собеседника. Она даже бы начала мечтать о том, что эта снежная сказка, нежданно случившаяся с ней посреди зимы, длилась вечно. Если бы не злые взгляды, которыми раз за разом встречала их с прогулок Дама в красном. Инес знала, что та время от времени уезжала по каким-то своим делам. В такие дни Кристиан был более расслаблен и весел, а их прогулки длиннее. Когда же она возвращалась, офицер становился собран и хмур, словно ждал от союзницы беды. А время от времени до пленницы доносились звуки ссор. Обсуждали ли дриксенцы ее судьбу или свои диверсии, понять было трудно. Но сами эти споры и остающаяся после них тяжелая гнетущая атмосфера не давала забыть, что происходит вокруг.