Кружева

      Было раннее утро. Махидевран Султан, разбуженная солнечными лучами, медленно открыла глаза. Потянувшись, госпожа встала с кровати, накинула на плечи атласный халат и вышла на балкон, залитый утренним светом. Султанша облокотилась о мраморные перила, отливавшие нежно-розовым в лучах рассвета, и вдохнула полной грудью. День обещал быть чудесным.       — Госпожа, вы уже встали? — спросила чернобровая Фидан-хатун.       Махидевран обернулась. Калфа стояла у входа на балкон.       — Да, Фидан. Вели приготовить мне зеленое платье и передай на кухню, чтобы завтрак подали в сад. Да и еще: оповестите Мустафу. Я хочу позавтракать с ним.       — Как прикажете, — поклонилась калфа.       Легкий утренний ветер игриво перебирал золотистые кисточки на светло-красном открытом шатре, стоявшем в середине сада. Махидевран Султан сидела на подушке и ела миндальный суп, запивая его сливовым шербетом. Напротив нее сидел шехзаде. Перед ним стояло множество блюд, но он ни к чему не притронулся.       — Мустафа, почему ты ничего ешь? — удивилась госпожа. — Я велела приготовить то, что ты любишь. Ты не заболел? — Махидевран обеспокоенно потрогала лоб сына. — Может, лекаря позвать?       — Нет, матушка. Не нужно, — ответил он.       От того что лежало у него на сердце, не было исцеления. Ни Махидевран Султан, ни Елена, ни даже лекари ему не помогут. Шехзаде уже давно не покидала навязчивая мысль. Она не давала ему покоя, постоянно была рядом, точно преследовала. И никак от нее не избавиться.       Азур. Азур. Азур. Сколько времени прошло с ее отъезда? Неделя? Две? Месяц? Или же оно слилось в один огромный, бесконечно длинный день?       Мустафа не понимал, как это произошло. Шехзаде уже испытывал нечто подобное, но то, что он чувствовал сейчас, было гораздо сильнее. Эти чувства разрывали его душу на части. Образ сероглазой госпожи постоянно возникал перед его взором. По вечерам она смотрела на него с книжных полок, из огня в камине, с отражений в серебряных зеркалах. Днем он видел ее в каждой проходившей мимо девушке с каштановыми кудрями. А по ночам ее голос звучал в его голове. Она неотступно следовала за ним, словно незримая тень, словно легкая бабочка, словно белая птица…       Мустафа давно понял, что безумно влюблен в нее… и что это было невозможно. Азур ведь не простая девушка, а госпожа османского государства, да к тому же… часть династии. Она была так близко и в то же время бесконечно далеко.       Мустафа не раз спрашивал себя о том, почему он полюбил ее, почему испытывает к ней одурманивающие разум чувства? Может, они вспыхнули оттого, что он долгое время не видел Азур и совсем не знал ее, а теперь они видятся чаще? Или же у этого иная причина? Все чаще и чаще Мустафа возвращался к этим вопросам, но не находил ответов.       Однако так больше не может продолжаться. Азур не должна знать о том, что он чувствует. Он должен перебороть это ради нее.       — Мустафа, — голос Елены вывел его из раздумья, — ты за вечер ни слова не сказал. Что-то случилось?       Шехзаде тряхнул головой и посмотрел в окно. Не может быть… Уже настал вечер.       — Все в порядке, — ответил шехзаде, крепче прижав к себе гречанку.       Поправив одеяло, он взглянул в темные глаза Елены. Она улыбнулась ему. Шехзаде поцеловал безвкусные губы греческой наложницы и забылся тяжелым сном…

***

      — Госпожа, Яхьи-бея сейчас нет.       — Где же он? — спросила Махидевран.       — Он отправился к шехзаде, госпожа, — ответил стражник.       Султанша кивнула и, повернувшись спиной к двери комнаты хранителя покоев шехзаде, направилась к сыну.       Махидевран стала замечать, что с шехзаде творится что-то неладное. На его сердце будто лежал тяжкий груз, но на все ее расспросы Мустафа отвечал, что с ним все в порядке. И как ни старалась Махидевран, ей не удалось добиться от сына правды. Но она не отступала. Султанша надеялась все выяснить у его ближайшего сподвижника, поговорив с ним.       Махидевран подошла к покоям сына и обратилась к стражникам, стоявшим у дверей:       — Доложите Мустафе о моем приходе.       — Шехзаде на совете, госпожа, — ответил один из стражников.       — А Ташлыджалы?       — Он ушел вместе с ним.       — Я подожду шехзаде в его покоях, — проговорила Махидевран.       Стражники поклонились и распахнули двери перед госпожой.       Султанша вошла внутрь комнаты и остановилась в середине. Она мельком оглядела ее и подошла к письменному столу шехзаде. На нем лежало множество бумаг, документов и писем. Махидевран с любопытством оглядела их и вытянула наугад одну бумагу. Ей стало интересно, чем занимается сын.       «Мое сердце бьет крыльями, словно белая птица. Она не улетела. Выбилась из сил. Отстала от своей стаи. Она хочет быть рядом со своей любовью. Машет крыльями, желая воссоединиться со своей половинкой.       Мевляна ¹ говорит: «Зачем нужны крылья, если они не помогут долететь до своей любви?»       «Крылья больше не нужны, если ты обрел свою любовь», — говорит Юнус ¹.       «Не лети к любви навстречу, сгорят твои крылья», — говорит Саади ¹.       Не бойся, Мухлиси ². Протяни руку к огню. Стань пеплом, сгори, истлей. Ты должен умереть, не умерев. Ты должен научиться этому. Ничто не сожжет тебя, ничто не сможет испепелить… Суметь умереть, не умерев, это значит быть вечно живым, Мухлиси…»       Прочитав, Махидевран мягко улыбнулась. Так вот что случилось с Мустафой. Он влюблен… И, судя по написанным строкам, весьма серьезно.       Но кто же эта девушка? Махидевран задумалась. Машинально она перевернула лист и, опустив на него взор, побледнела: с обратной стороны на нее смотрели глаза Азур Султан.