Кружева

      Своды белокаменного дворца поблескивали в лучах утреннего солнца. Несмотря на то, что октябрь подходил к концу, лучики света все еще игриво выглядывали из-за туч и ласково жмурились, словно просыпаясь после долгого сна.       Слуги и стражники стояли у входа во дворец, готовые принять подъезжающую карету. Они терпеливо ждали.       За стражей стоял человек в сиреневой чалме. Ибрагим-паша хмуро следил за тем, как карета медленно останавливается у дворца. Стража и слуги подошли к ней и открыли дверцы. Из-за них показалась молодая женщина в темно-сером парчовом платье.       Ибрагим-паша сделал учтивый поклон и произнес:       — Азур Султан, добро пожаловать.       — Благодарю, паша, — улыбнулась она.       — Путь выдался благополучным? — спросил визирь, подав ей руку.       — Да, паша. Машаллах, — ответила Азур, протянув Ибрагиму правую ладонь.       — Пойдемте во дворец, госпожа. Хатидже Султан будет рада вас видеть.       Азур кивнула и последовала за пашой. Они прошли мимо белых стен по дорожке, выложенной мелкой галькой, вдоль которой росли кусты акаций. Завернув за угол дворца, паша и Азур оказались в саду, утопавшем в зелени.       Азур остановилась и с тоской взглянула на сад. В детстве она часто бегала по его дорожкам. Они с Михримах Султан любили играть в прятки между статуями, которые казались им тогда гигантскими. Время все меняет… Неумолимо бежит вперед, не давая оглянуться назад. И ничего уже не будет, как прежде. Но надежда на хорошее будущее и счастье есть, и Азур обязательно даст ей воплотиться. Ведь поэтому она здесь. Поправив серо-зеленый платок на голове, Азур прошла дальше и скрылась за дверью, ведущей внутрь дворца.       …Хатидже Султан смотрела в серые глаза Азур и нервно перебирала пальцами черный кружевной платок, накинутый на голову, который она не снимала с тех пор, как пришло известие о казни ее любимого племянника.       — Он… жив?! — изумленно прошептала она.       — Да, госпожа. Я сама видела Мустафу и говорила с ним.       Сказав это, Азур перевела взгляд на Ибрагима-пашу, сидевшего чуть поодаль от них на диване у окна. На его лице отражались смешанные чувства. Это было и смятение, и изумление, и даже сомнение. Но среди них выделялось одно — огромная радость. Шехзаде, которого Ибрагим-паша любил, как родного сына, оказался жив и здоров. Можно ли было даже помыслить о таком?       Трудно описать, какое горе пришло в семью паши и госпожи после известия о казни старшего наследника. Хатидже приказала затянуть окна черной тканью, а сама не снимала темное платье с тех пор, как гонец привез из военного лагеря страшное известие.       Но не только Хатидже Султан, и другие были потрясены этой вестью, начиная от совета дивана и заканчивая братьями Мустафы. И каким счастьем для них обернется известие о том, что их солнце не закатилось, а продолжает сиять, пусть пока неуверенно, тускло… но все же горит. Пламя его разрастется и сожжет дотла всех врагов.       — Благодарю Тебя, Всевышний! — воскликнула госпожа и благоговейно сложила руки на груди. — Скажи же, как он? Где он? Как ты его нашла?       Азур вкратце рассказала Хатидже Султан о том, как все было.       Завершив рассказ, она произнесла:       — Но Мустафа не хочет возвращаться, не верит, что все можно исправить. Поэтому я здесь. Паша, — Азур повернулась к Ибрагиму, — сейчас только вы можете помочь. Поговорите с Мустафой, убедите его. Иначе все, что дорого ему и мне, падет из-за вражды шехзаде.       — Я обещаю сделать все, что будет в моих силах, для его благополучия, госпожа, — кивнул Ибрагим-паша.       — Как Михримах Султан? Шехзаде Джихангир? — спросила Азур, взглянув на Хатидже Султан.       Та лишь тяжело вздохнула в ответ:       — Михримах переживает из-за Селима и Баязеда. В них обоих словно шайтан вселился. А здоровье Джихангира по-прежнему без изменений.       Азур нахмурилась. Все вокруг твердили об одном, но у нее до сих пор не укладывалась в голове правда о том, что родные братья ведут ожесточенную борьбу. Она помнила те времена, когда они еще были детьми. Кто же тогда мог предположить, что их детские ссоры и недопонимание в будущем перерастут в настоящую войну?       Однако больше всего ей было жаль шехзаде Джихангира. Его чистая душа так искренне переживала за братьев, что это отразилось на его и без того хрупком здоровье. А с тех пор как не стало Хюррем Султан, удававшейся хотя бы немного сдерживать вражду сыновей, все погрузилось во мрак.       — Ему больно от вражды между Селимом и Баязедом, — вздохнула Азур, — и Хюррем Султан…       — Не упоминай при мне имя этой ведьмы, — нахмурилась Хатидже. — Из-за нее Мустафу…       — Госпожа, — Азур прервала сестру падишаха, взмахнув рукой, — прошу вас, не стоит продолжать. Я приехала сюда вовсе не для того, чтобы говорить о ней. У Хюррем Султан много грехов за спиной, но надо отдать ей должное: она всеми силами старалась защитить своих детей. И благодаря ей вражда Селима и Баязеда долгое время не выплескивалась наружу, словно бушующее море. Но ее уже нет, и надо подумать о том, что делать дальше.       — Ты права, — смягчилась Хатидже Султан. — Не будем об этом.       Их разговор был внезапно прерван приходом стражника. Он поклонился и доложил о том, что повелитель желает видеть Азур Султан. Сказав это, стражник добавил, что будет ждать ее у кареты.       Хатидже испуганно посмотрела на Азур. Как Сулейман узнал о ее приезде? Она ведь прибыла тайно… Но заставлять повелителя ждать было нельзя. Попрощавшись с госпожой и пашой, Азур накинула платок на голову и отправилась к карете.       Она сильно волновалась и не могла сидеть спокойно все то время, пока карета ехала во дворец Топкапы. Столько лет прошло… Азур появлялась в Стамбуле за это время лишь несколько раз: на свадьбе Михримах и на больших праздниках. И при этом им с Мустафой приходилось скрывать свой брак, чтобы повелитель ни о чем не догадался. И им, кажется, неплохо удавалось это…       Карета остановилась у входа во дворец. Азур медленно вышла из нее и, пройдя несколько метров вдоль живой изгороди, остановилась напротив сада. Вот место, где прошло ее детство. Оно наполнено самыми теплыми воспоминаниями… Но почему же теперь оно кажется ей таким холодным и чужим? Из-за страха, что таится в глубине ее сердца?       Азур выдохнула и направилась во дворец. Миновав нижний этаж, коридоры, залитые дневным светом, и пустые комнаты шехзаде и госпожей, Азур оказалась перед дверями покоев повелителя — в самом сердце Топкапы. Мгновения, которые стражники потратили на то, чтобы сообщить о ее приходе, показались ей вечностью… Но двери наконец открылись, и Азур вошла в покои султана. Падишаха в них не оказалось. Азур вышла на балкон.       Повелитель сидел на тахте и читал книгу. Дневной свет расстилался золотистым ковром по мраморной террасе и серебрил поседевшие волосы султана.       Азур поклонилась и тихо окликнула его:       — Повелитель.       Сулейман поднял на нее потускневшие глаза.       Слегка улыбнувшись, он произнес:       — Здравствуй, Азур. Подойди.       Она сделала шаг вперед и остановилась на почтительном расстоянии. Повелитель закрыл книгу и подошел к ней.       — Мне сказали, что ты приехала в столицу, — проговорил он. — Почему ты не сообщила мне?       — Я приехала ненадолго. Не хотела беспокоить, — ответила госпожа.       — Твое присутствие никогда не побеспокоит меня, милая Азур, — сказал Сулейман.       — Благодарю, повелитель, — учтиво кивнула она, слегка наклонив голову.       — Садись, — султан жестом указал на тахту. — Расскажи, как ты, как сестра Бейхан? Она говорила мне, что ты так и не вышла замуж. Отвергала всех женихов… Отчего же?       — Не могу объяснить этого, повелитель, — нахмурившись, пожала плечами Азур.       Она чувствовала себя прескверно. Как же это ужасно — лгать о том, чего нет, и никогда не было.       — У Бейхан Султан все хорошо. Ее дочь недавно вышла замуж и, кажется, вскоре станет матерью, — договорила Азур.       — Прекрасная весть, — улыбнулся повелитель.       Однако улыбка так же быстро исчезла с его лица, как и появилась. Словно малая искорка — вспыхнула и тут же погасла.       Азур внимательнее посмотрела на падишаха. Перемена, произошедшая с ним за последний год, поразила ее. Ему еще не было шестидесяти, а выглядел он, как глубокий старик. Ярко-голубые глаза стали тусклыми, почти прозрачными, волосы на голове и некогда темной бороде покрылись серебристой сединой, а могучие плечи поникли под тяжестью невзгод.       И неожиданно Азур поймала себя на мысли, что ей жаль Сулеймана. Жаль не как правителя огромной страны, а как обыкновенного человека. Несколько месяцев назад она была готова поклясться, что никогда не будет испытывать к нему ничего, кроме ненависти и гнева, но теперь… Он казался ей львом, когда-то могучим и сильным, а теперь ослабевшим и одиноким. И с чем это связано? Со смертью его любимой жены? С враждой сыновей? С болезнью Джихангира? А быть может, с приговором, который он вынес своему старшему наследнику?       В глубине души Азур чувствовала, что его состояние во многом вызвано последним. Ведь Мустафа был ни в чем не виновен. Она знала об этом и чувствовала, что повелитель тоже это понимает. На краткий миг Азур захотелось раскрыть ему всю правду о шехзаде и об их жизни, но ее остановила присущая от природы осторожность. Сейчас не время…       Они немного поговорили, и вскоре Азур поспешила удалиться. Повелитель предложил ей остаться во дворце, но она отказалась. Азур хотела как можно скорее вернуться назад, к Хатидже Султан и Ибрагиму-паше… Ибо только в их дворце она могла успокоить свое сердце.