У твоей боли есть имя

Лишь на мгновенье Чон задержал на нём свой взгляд, чётко обрисовывая контур его слишком правильного тела, запечатляя в свои памяти его образ как картину. — Эй, всё-таки ответь мне на один вопрос, прежде чем я уйду, — не удержался Хо. Тот послушно замер всего в миллиметре от воды таинственного водоёма, до которого ему, Хосоку, даже касаться было нельзя, но не спешил оборачиваться. Чон принял это за согласие и продолжил: — Твоё имя? Как тебя зовут? — Пак Чимин. Спроси это меня и в другой раз… — короткий шаг, и жидкость обволокла его ногу как желе, поднимаясь вверх, прямо к сердцу, — Чон Хосок, вдруг мой ответ изменится. Исчез. Поглощённый водой, стал её частью, рассыпавшись на мелкие капли драгоценных сапфиров. Хосок ещё долго смотрел на поверхность озера, пока последние круги на воде не разбились об берег суши, очевидно ожидая продолжения шоу, но его не последовало. Конец спектакля, а значит и ему пора удаляться со сцены. Было всё ещё темно, когда яркие огоньки-проводники привели его к спуску в метро, заросшему мхом и длинной острой травой. Оттуда снизу, дул, завывая, пронизывающий до костей холодом сквозняк, и не было не малейшего желания делать шаг к нему навстречу. Но другого выхода из этого места, по словам Чимина, нет, поэтому, набрав полную грудь воздуха, он взял всю свою смелость в кулак и нырнул с головой в это логово монстра. Чон и сам не понял, как это произошло, но вместо того, чтобы спускаться вниз по лестнице, он вдруг начал подниматься вверх. Это совершенно дезориентировало его в пространстве так, что даже желудок взбунтовался, угрожая вывернуть наружу его недавний скромный ужин из веганского салата и кофе. Непрерывающийся шум машин — это первое, что навело его на мысль, что он сейчас точно находится в своей реальности. Скрип колёс и гул мотора после гробовой тишины другого мира казались громче даже его собственных мыслей, с болью врезаясь в уши и сознание. И больше не было той обманчивой лёгкости во всём теле, её место снова заняла усталость трудного дня и зудящая боль в мышцах. — Действительно ли это был сон? — осматривая свои руки на предмет просвечивания, пробормотал он себе под нос. Засыпать на ходу ему ещё не приходилось, больше похоже на временное помешательство, чем сон. Галлюцинации от переутомления? Вполне возможно. Но Хо решил отложить размышления о произошедшем на потом, всё-таки лучше обдумать это дома в тёплой кровати, чем на лестнице станции метро. Так как выходил не на своей станции он не в первый раз, у него на этот случай уже была отработанная схема его дальнейших действий. Ждать следующего поезда это было лишней тратой времени, обычно он отправлялся по протоптанному маршруту через безлюдные узкие переулки прямиком на свою улицу. В среднем этот путь не занимал больше пяти минут и был самым оптимальным и коротким из всех возможных. В этот раз он тоже не стал изменять себе и, встряхнувшись, направился к пешеходному переходу. Туда-сюда сновали поблёскивающие в свете фонарей машины, погружая Хосока в какой-то транс, пока он в ожидании зеленого света стоял у самого края бордюра. Он даже не заметил, как справа от него подошёл ещё один человек невысокого роста в чёрных одеждах и кепке. Чон до последнего его не замечал, пока тот не вырос прямо перед ним крепкой спиной, как только загорелся разрешающий свет. Это вернуло Хосока в чувство. Но вот что странно, всего на мгновение ему показалось, что он увидел что-то знакомое в этом пареньке, но тот так быстро промелькнул, что и не разобрать что именно это было. Глубоко вздохнув от полной безнадёжности, Чон побрёл к неприметному повороту, находившемуся сразу за круглосуточным магазином, где в лучшем случае был один работающий фонарь на несколько десятков метров. Не самый безопасный путь из всех, что он знал, но Хосок старался не думать об этом, считая, что беда обойдёт его стороной. И она обходила, каждый раз, кроме этого. Он уже прошёл достаточно вглубь проулка, когда краем уха до него начало доноситься эхо чьих-то шагов, размашистых и стремительных. И по возрастающей громкости их звука можно было понять, что кто-то направлялся прямиком к нему. Через какое-то мгновение он понял, что это даже не один человек, а несколько. Они копировали его темп ходьбы. Если Хосок замедлялся, чтобы оглянуться, что по сути было бесполезно, так как было темно, хоть глаз выколи, или получше вслушаться в звуки, они тоже замедлялись или и вовсе останавливались на месте. Он убыстрял шаг, и они убыстряли, словно тень не отставая от него не на шаг. И вот как раз в тот момент, когда ему оставался всего один поворот, чтобы выйти на главную дорогу, один из них дал о себе знать, начав барабанить по металлическому забору своими пальцами. — Бам, бам, бам, — попадая в такт постукиваниям, раздался низкий бас у Чона за спиной. Иронично, что именно в этот момент они вышли к чуть ли не единственному фонарю на всём этом пути, так что Хо мог хорошенько рассмотреть своих преследователей. Один из них был низкий, но сразу видно, что проворный, так что предпринимать попытки к побегу будет всё равно, что подписать себе смертную казнь. Второй же, тот, который стоял ближе к Хосоку, был примерно его роста, но за счёт мышечной и жировой массы выглядел он достаточно внушительно и устрашающе. Так он ещё зачем-то нацепил на правую руку кастет, чтобы, видимо, его возможная жертва прям точно уписалась от страха. — Позвонить телефончик дашь? — откликнулся тот, что поменьше, оскалив при этом свои неровные жёлтые зубы. — Какая досада, — попятился Хо назад, но так не вовремя упёрся в забор, — именно сегодня я его дома забыл. — Дай угадаю, наверное, вместе с деньгами и собственно ключами, — здоровяк словно репетировал эти слова, настолько пугающий у него был тон. — Добрее нужно быть в этом мире. Ты что нас за бандитов каких-то принимаешь? — потянулся он к лицу Хосока своей рукой с кастетом, что отливал прохладным металлическим блеском. Наверное, больно будет получить таким по лицу или в живот. Чону уж очень не хотелось проверять эти ощущения на себе. — Ребят, я вам не вру, честно, — поднял он руки вверх на уровне груди, как бы показывая, что и правда пуст. Больших усилий стоило держать голос ровным, без намёка на страх. В душе же он уже давно пищал как маленькая девочка, проявившая смелость прокатиться на американских горках, а смелости то как таковой и нет. Видимо, их не устроил такой ответ, так как они молча, не сговариваясь, начали наседать на Хосока, окружая его с двух сторон, таким образом перекрывая путь к отступлению. Для пущей атмосферы не хватало только злорадного смеха и фоновой музыки, говорящей о том, что всё звездец как плохо. — Врать не хорошо, разве тебя родители этому не учили? — стряхивая невидимую пыль с плечиков его одежды, медленно протянул коротыш. — Что ж, нам придётся проучить тебя вместо твоих родителей… Он уже было замахнулся на него с кулаком, как резкий шум сигнализации, завопившей на весь переулок, остановил его, заставив обернуться их обоих и Хосока в том числе. В паре метров от них во всю вопил поваленный на землю скутер, который Чон даже и не заметил, когда шёл сюда, а рядом с ним возвышался чёрный силуэт человека с чем-то длинным в руках. Была ли это палка или дубинка — не столь важно, куда важнее то, что этот таинственный незнакомец практически спас ему жизнь. Ой так ли это. Ведь как только он заметил, что всё внимание приковано только к нему, на лице его расплылась плотоядная улыбка, а глаза сверкнули как-то не по-доброму, точно тот что-то замышлял. — Что же я вижу, — знакомый голос, — овечки почувствовали себя волками. — Паренёк, иди куда шёл, пока и тебе не досталось, — махнув в его сторону одной рукой, громила продолжал вжимать Хосока в забор другой да так, что его спина уже приняла форму металлических прутьев. — Но как только те переодевшиеся овечки встретились лицом к лицу с настоящим волком, тут же убежали, — не обращая никакого внимания на его слова, всё скалился незнакомец. Тем временем сигнализация перестала пищать сама собой, так что голос тёмного силуэта, казалось, теперь заполнял всё пространство: от крыш домов до самой земли. Что-то в нём было, что заставляло поджилки трястись, а ладони потеть от страха, но Чон всё никак не мог понять, что же. — Пацан, ты умом тронулся? — встрял в их диалог коротыш. — Говорят же, иди, пока по башке не настучали. — Были бы вы хоть немного умнее, то поняли бы, что это вам нужно отсюда убегать, — он сделал шаг навстречу, выйдя наконец из густой тени огромной стены дома. Сказать, что Хосок был в шоке, это значит ничего не сказать. Не держи его сейчас бугай за шиворот футболки, то, вероятнее всего, он тут же бы повалился на колени с открытым ртом. Но всё, что он мог, это глупо хлопать ресницами и задаваться про себя вопросами «Как? Как это вообще возможно?». Всё дело в том, что тот парень был почти точной копией Чимина из другой реальность, за исключением, наверное, только цвета волос, одежды и татуировки, что кстати находилась ровно в том же месте, на шее, они были полностью чёрными, чернее, наверное, даже чем ночное небо над их головами. Вот почему, его голос показался таким знакомым, всё потому что это один и тот же человек. Но вскоре он на собственной шкуре убедится, что между этими двумя нет ничего общего, ну разве что внешность. — Когда у хищника отнимают добычу, знаете, что он делает? — тяжёлый метал лёг на его руку, коим оказалась всё-таки складная палка, предназначенная для обороны. Но что-то Хосоку подсказывало, что тот её будет использовать в совсем других целях. — Поверьте, вам лучше и дальше этого не знать. — Ты это… поаккуратней с этой штукой, — как-то сразу заметно запаниковал тот, что поменьше, всё тыкая указательным пальцем на его «оружие». Кажется, это наставление не принесло должно результата, так как двойник Чимина тут же одним энергичным взмахом руки превратил её в длинную металлическую трость, тяжёлым металлом разбив стоявшую на забытой кем-то шине стеклянную бутылку вдребезги. Её осколки разлетелись в стороны, поблёскивая тёмно-зелёным отливом. Один из них даже чуть не попал одному из хулиганов в голову, благо тот уклонился с перепуганным взглядом и онемевшим лицом. — Ты… ты псих! — начал яростно указывать громила в его сторону, и в этом он был не далек от истины. У этого Пака давно поехала крыша, и теперь его разумом управляли какие-то странные голоса, нашёптывающие сомнительные, но очень даже веселые вещи. — Сваливаем отсюда! Да забудь ты про этого дрища, я говорю, делаем ноги! Тот, что крупнее не стал дожидаться своего товарища, сорвался с места и побежал в точно противоположную сторону от угрозы, вселяющей животворящий страх, быстрее, наверное, даже чем ветер. Второй же сначала знатно подрастерялся от такой неожиданной трусости своего подельника, потом посмотрел в глаза Чимину, и, кажется, по его реакции он не увидел в них ничего хорошего, так как тоже развернулся и убежал прочь, даже не обернувшись ни разу. Вздохнув с облегчением, Чон заметно подрасслабился, считая, что угроза полностью миновала его. Видимо, он всё ещё находился под аффектом, так как не до конца соображал, что же всё-таки с ним произошло. Поэтому с минуту или даже больше они стояли в полнейшей тишине, Хосок не подвижно, а лже-Чимин ковыряя свои ногти с видом скучающего аристократа. — Ах точно, — наконец спохватился Хо, преодолев расстояние между ними парой больших шагов, чтобы тут же схватиться за его кисть обеими руками, неистово сотрясая их в порыве адреналина, — Спасибо тебе большое. Если бы не ты, то я даже боюсь представить, что бы со мной стало. Неожиданно вырвав свою руку из его хватки, Пак поменял их местами, ухватившись за его запястье и снова вжав того в забор, как бугаи пару минут назад, одной только лишь рукой, настолько он был сильным. Бедная его спина, на ней, наверное, не осталось живого места. Хосок было дело хотел возмутиться такому его поведению, как наткнулся на его заинтересованный взгляд. Это было чистое животное желание. Совершенно дикие и неприрученные эмоции, он давал им полною свободу, как в принципе и всему что делал. — Я хочу это, — не отрывая взгляда от его дешёвых наручных часов, буквально прорычал Чимин. — Но ты же. — Что? — перебил он ошарашенного Хосока. — Думаешь, пришёл спасать тебя, как храбрый герой? На кой хер мне всё это? Чон даже не нашёл, что на это ответить, лишь нахмурил брови, так что между ними появилась мимическая складка, и посильнее сжал кулак, с намерением уйти отсюда со всеми своими вещами. Чимин уловил эту перемену в его настрое, снова расплывшись в этой лукавой ухмылке: — Ты верно думаешь, что я спрашиваю у тебя разрешение, чтобы одолжить эту вещь? — в его голосе слышалась явная насмешка. После сказанного он резко отпустил его худенькое запястье, дабы сложить своё оружие до минимальных размеров, нарочито громко щёлкнув механизмом. Чон уже было подумал, что тому в голову пришло снизарение, и он надумал его отпустить, но у этого странного паренька даже и в мыслях такой идеи не было. Про таких говорят — сам себе на уме. На какое-то жалкое мгновение Пак погрузился в раздумье, всё постукивая уже сложенной палкой по своей ладони с до чёртиков безумной улыбкой на лице и притуплённым взглядом в землю, но Хосоку это мгновенье показалось вечностью, за которую он успел похоронить себя около десяти раз и примерно столько же воскреснуть. Хуже любой пытки — ожидание своей участи, тем более когда она зависит не от тебя, а от какого-то психопата, у которого есть двойник, полная его противоположность, являющаяся тебе во снах. Звучит как полный бред. Но так оно по сути и есть. — Думаешь, у тебя есть силы защитить то, что тебе дорого? — кажется, от его ответа сейчас зависела собственная жизнь, не иначе, ибо тон у него был самый серьёзный из тех, что сегодня звучали. — Я могу по крайней мере попытаться… Неправильный ответ — вот, что хотел сказать Чимин, когда с размаху ударил его по челюсти. Хотя он не вложил в этот удар и половину своей силы, и вообще бил левой рукой, тогда как являлся правшой, Хосок всё равно пошатнулся, наткнувшись на металлический столбец забора. Лицо в момент онемело, так что он не сразу прочувствовал эту нарастающую щиплющую и ноющую боль, которая накрывала его волнами, с каждым разом которые становились всё больше и сильнее. Губа его треснула и опухла, а вся нижняя правая часть челюсти покраснела, как помидор летом на грядке. А брюнет лишь лишний раз ухмыльнулся какой-то очередной подтверждённой его догадке. — Ты слабак, — одёрнул он его руку от лица, чтобы, одним лёгким движением, отыскав на часах застёжку, расстегнуть их и стянуть с его запястья. — Даже самые сильные люди порой не могут защитить то, что им дорого, так что говорить о тебе? Такие отбросы как ты, всегда остаются ни с чем. Считай, что я просто показал тебе настоящую правду таким образом. — Хочешь сказать, что ты сильный? — едва ли внятно произнёс Чон, многократно пожалев, что вообще открыл рот, чувствуя, как всю его челюсть стягивают колючие оковы, которые на него надел этот мелкий дьяволёнок без какого-либо согласия и предупреждения — Нет, но я хотя бы смело это признаю, — он развернулся, считая, что их разговор окончен, но тут же остановился, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов. — Если ты на самом деле сильный, докажи мне. Забери их у меня, — тряся в воздухе его часы, он буквально бросал ему вызов, беря его на слабо — если, конечно, кишка не тонка. Теперь то он точно ушёл с концами, загадочно исчез в тени, из которой он не менее загадочно и появился. Пожалуй, это было самое странное знакомство в его жизни, после которого ему впервые больше не хотелось пересекаться с этим человеком. И вызов его не хотелось принимать, но всё-таки ему удалось задеть Хосока за живое, пускай не так сильно, как тот того ожидал, но бессонные ночи за размышление его жалкости и слабости уж точно обеспеченны на ближайшее время. Не желая больше ни минуты находиться в этом злосчастном переулке, который он теперь будет обходить за несколько километров, Чон подобрал выпавший из его кармана во время удара телефон и зашагал наконец в сторону главной дороги, мечтая только о том, чтобы приложить к челюсти что-нибудь холодненького, а потом это холодненькое влить внутрь себя, предпочтительно холодное спиртное. Просторная широкая дорога с проезжающими на ней хоть и изредка машинами, успокоила наконец его дрожащие коленки и разыгравшуюся на нервной почве паранойю. Осталось только перейти по воздушному переходу на другую сторону улицы, а там уже до дома рукой подать. Хотя и с трудом, но Хо добрёл всё-так до своего подъезда, пожалев уже, наверное, тысячу раз, что просто не дождался другого поезда. Из-за за этих раздумий и других беспорядочных мыслей у него в голове, он не сразу мог заметить, что в окнах его однокомнатной квартиры-студии, которую он только недавно приобрёл за счёт прибыли своего кафе, горел тусклый свет напольных ламп. — Значит, и ты тут, — тяжело вздохнув, он отварил дверь подъезда. Ему и своих хлопот сейчас навалом, слишком устал, слишком не хочет. Но всё равно проходит внутрь. Четыре пролёта и он будет на нужном этаже. Зачем он только дал ему дубликат ключей? Конечно, за него сейчас говорит тяжёлая усталость, злость и синдром жертвы, и на самом деле он так не считает, просто не может так считать. Как он может, когда это единственный человек, который хоть как-то дорожит им, единственный, кого он считает настоящей семьёй. Ведь остальные от него отказались. Как и ожидалось, он приготовил ужин. Это Хо понял, когда еле слышно отпёр входную дверь и с порога почуял запах жаренной свинины, его любимой. Никто в целом мире не умел готовить мясо лучше, чем этот парень. — Опять работал допоздна? — уже поджидал его в прихожей синеволосый парень, оперевшись о косяк двери с сложенными руками на груди. Слова, произнесённые с укором, прозвучали как чистой воды забота. Да, в этом весь он. — Опять поругался с родителями? — не спеша снимая обувь, Чон старался не поворачиваться к нему опухшей стороной лица, хотя рано или поздно он всё равно заметит, но лучше поздно, так у Хосока хотя бы будет время придумать отмазку. — Ну и что мне с тобой делать, Ёнджуна? — Разрешить мне переночевать у тебя — раз, — он начал загибать пальцы, восприняв его риторический вопрос за настоящий. — Налить хорошего дорогого виски — два, и выслушать моё нытьё — три. — Ты же понимаешь, что меня посадят в тюрьму за спаивание несовершеннолетних? — пройдя мимо брата в основную комнату, усмехнулся Хо, тут же поморщившись от боли. — Взамен могу предложить мой фирменный горячий шоколад. Хотя они и были сводными братьями, отец Хосока женился на матери Ёнджуна около десяти лет назад, ладили они друг с другом порой лучше, чем настоящие.