У твоей боли есть имя

Идти, как он и планировал, на работу после случившегося было вообще не вариантом, хотя бы потому, что все его мысли теперь были заняты этим ненормальным коротышкой и своим позорным падением в воду, а, следовательно, о продуктивных делах и каком-то планировании можно было забыть. Он и сам не понимал, куда ноги ведут его, просто обхватил себя обеими руками с опустошённым взглядом вниз, пытаясь унять ту дрожь, что внезапно завладела его телом, подначиваясь с каждым новым дуновением ветра, лишь бы скрыться ото всех глаз, от само себя. Шёл, пока под ногами не выросло препятствие, в виде входа в метро, что адскими ступеньками погружалось вниз, в самую пучину отчаяния. Станция Ангук. Это подействовало на него лучше любого отрезвителя так, что если бы он был машиной, то втопил бы педаль тормоза в пол, что есть мочи. Кажется, только один он придавал этому месту столь ужасное значение, иначе бы другие люди тоже бежали в страхе, а не спокойно спускались вниз, погружённые в собственные дела и заботы, боясь лишь опоздать на скорый поезд. Да и обычно в сериалах и книгах в такие моменты, откуда не возьмись появлялась устрашающая музыка, а небо окутывало темными тучами, значит можно ничего не боятся? Но сердечко всё равно бешено стучало, если только у него внезапно не обнаружилась аритмия. — Раз уж я всё равно тут… — допустил Хо мысль поехать обратно на метро, переминаясь с ноги на ногу, как неуверенный в себе школьник перед первым свиданием, пока проходившие мимо него люди странно поглядывали в его сторону и чуть ли не крутили пальцем у виска. Затем кивнул каким-то своим приведённым в голове аргументам «за» и «против» и уверенным шагом поспешил вниз, ловя очередную волну холода в спину. Щелчок, и он замер, как вкопанный. Это мимолётное «Если…», проскочившее на задворках разума, всколыхнуло его любопытство, что можно было унять лишь проверив. Один раз ему могло привидеться, но если Чон увидит это воочию во второй раз… Интерес пересилил страх и принципы. Хо повернулся ровно на сто восемьдесят градусов и побежал вверх, что есть силы, крепко зажмурив глаза. Он почувствовал это в первую же секунду: как мягка была трава под его хлюпавшими кроссовками, еле ощутимый туман, что лёг на плечо бархатной мантией и оглушительную тишину, ласкающую слух. Открыв глаза, он лишь лишний раз в этом убедился — этот мир реален. Не фантазия, а самая настоящая явь. Ноги отказались держать его в вертикальном положении. Он рухнул на колени, отчаянно закрыв лицо руками, надеясь, что вот он распахнёт их и окажется на кирпичной дорожке в окружении людей, машин и городской суеты. — Так ты вернулся? — неожиданный оклик, заставил Хосока подскочить на месте от страха, словно бы его застукали за чем-то непристойным, за выражением собственных эмоций. — У вас там дождь или что? Ты весь промок, — навис над ним белокурый парень, спрятав руки назад и так задорно покачиваясь с пятки на носок и обратно, находя занятным его появление. — Это всё ты постарался, — поднимаясь с коленей на ноги, буркнул Хо себе под нос, а на лице и следа не осталось от былого страха, лишь вселенская обида на всё и вся. — Точнее не ты… Ай, я запутался, — отмахнулся он от попыток что-либо объяснить. Но он мог больше ничего не говорить, так как Пак и так уже всё понял. Рано или поздно это должно было произойти. — Так ты видел его, — сделал Чим глазами небольшой полукруг, обведя весь небосвод своим взором, вспоминая, как выглядело это место «до», — Занятно. А он ни капельки не изменился. — Ты знаешь этого чокнутого психа? Вы типо братья или что? — Чон распалился не на шутку, ведь они затронули больную, в прямом и переносном смысле этого слова, для него тему. Лёгкая улыбка скользнула по лицу блондина, совсем иная, чему у его двойника. В ней не было того захлёстывающего с головой безумства и злобы на весь мир, искривляющих лицо до безобразия и продолжающих очернять его и без того тёмную душу, наоборот она вселяла какое-то душевное спокойствие, которого Хосоку сейчас так не хватало. — Ты же не хотел слушать эту историю, — сказал Чим с шуточной издёвкой, когда ему приглянулось что-то позади Чона, исказившее беспокойством его лицо. Он с какой-то мнимой уверенностью потянулся к его рукам, ну тут же одёрнул себя, вспомнив о неосязаемости этого парня. — Это он с тобой сделал? — кивком Пак указал на разодранные мелкими царапинами локти, откуда тянулись уже засохшие струйки крови. — Да, — почему-то ему вдруг стало стыдно за то, что позволил нанести себе ссадины, да и вообще вся эта ситуация… Кажется, Чон чувствовал себя сейчас настоящим слабаком. Это могло объяснить почему он вдруг опустил голову с поникшим видом и стал в закрытую позу, пряча свои локти ладонями, хоть и больно их было сгибать, но чувство собственного достоинства превыше всего. — Прогуляешься со мной? — ни с того, ни с сего, выпалил блондинчик без каких-либо явных намерений, точно беззаботный юнец, наклонив голову в сторону заросшей беспроглядными деревьями и мелкими кустарниками дороги в сквер. Чон, конечно, смутился, сдвинув свои тёмные ухоженные брови к центру, но всё-таки неуверенно кивнул, ожидая увидеть, что тот замышляет. Получив удовлетворительный ответ, парнишка щелкнул пальцами, подозвав к себе маленький сгусток света, что даже сейчас днём светил так, что слепил глаза, и кивнул ему ровно в противоположную сторону от той, куда они сейчас собирались идти. Телепатия, не иначе, так как тот всё понял и полетел выполнять своё поручение, по дороге прихватив с собой своих маленьких друзей. — Что это сейчас было? — обвёл он пальцами вокруг, имея ввиду произошедшую ситуацию и странное существо, из-за которого теперь у него в глазах всплывали световые пятна. — Это твой вчерашний друг, светлячок. Что не узнал его? А он, между прочим, передал тебе «привет», — с поражающе серьёзным лицо произнёс он этот абсурд, уже повернувшись в сторону движения. — Что, Правда? — не желая отставать от какого-никакого хозяина этого мира, Хо зашагал хвостиком за ним маленькими гусиными шажками. — Нет, я пошутил, — всё с тем же серьёзным лицо разбил он вдребезги детскую невинность Хосока, что резко остановился, не ожидая такого явного издевательства с его стороны, с совершенно каменным лицом. Точнее даже не так, скорее, у камня было его лицо. — Да ладно тебе, смешно же, — он точно издевался, даже специально повернулся к нему, продолжая идти спиной вперёд, лишь бы Чон увидел его ослепительную улыбку во все тридцать два и ярко полыхающие задором глаза. — Ну а если серьёзно, ты хотел услышать кто «он», а я как раз готов начать свой рассказ. Чон не собирался верить каждому его слову хотя бы потому, что он был не уверен, что тот всё ещё не плод его фантазии. Но это не помешало ему слушать настолько внимательно, насколько это вообще возможно. Его вкрадчивый и вполне серьёзный кивок послужил знаком для блондина начать-таки свою историю. — Не знаю, веришь ли ты в корейскую мифологию, но, наверняка, должен был слышать два этих имя Ёнван и Канчхори, — он продолжал идти задом так спокойно и уверено, что создавалось ощущение, будто бы он плывёт по нескончаемой зелёной траве как по волнам Японского моря. — Ёнван — царь драконов, живший в подводном дворце, хозяин водной стихии, главный из водяных духов. Его часто ассоциируют с добрым драконом. Канчхори же — злой дракон, появление которого несёт с собой засуху, губящую всю растительность. Есть легенда, что Ёнван нашел в брюхе повелительницы рыб волшебную жемчужину, исполняющую любые желания своего владельца. Но злой дракон украл эту жемчужину… — Подожди-подожди, — яростно замахал руками Хо, прервав его бредни старой бабушки. — Зачем ты мне это всё рассказываешь? Если это очередная шутка, то лучше остановись прямо сейчас. — А ты не очень догадливый, я посмотрю. Видишь это, — он специально повернулся правым боком, оголяя свою длинную стройную шею, чтобы тот хорошенько рассмотрел его татуировку, которая той вовсе и не являлась. Скорее, клеймо, напоминающее ему о его настоящей сущности. — Помнишь я сказал тебе вчера спросить меня ещё раз «какого же моё имя?» — Ты же не хочешь сказать… — он замялся, так и оставив несказанные слова висеть в воздухе вместе с всеобщим напряжением, сомкнув губы вместе, а поднятый в воздух палец грузно опустил вниз. — Да, моё настоящее имя Ёнван, а Чимина из твоего мира — Канчхори. Но если быть точнее в нём находятся сущности обоих драконов, просто один из них взял верх над его телом и душой, погрузив другого дракона в спячку. Поэтому может показаться, что мы две полные противоположности друг другу. Выпученные до нельзя глаза Чона говорили всё сами за себя, в его голове шла борьба здравого смысла с небылицами этого якобы «доброго дракона». Да и в каком месте он вообще дракон? Хосок тоже может набить татуировку со словом «президент», но от этого он им уж точно не станет. Хотя попытка неплохая, можно будет как-нибудь попробовать. Он даже остановил свой ход, чтобы переварить всю эту информацию. — Твоё дело верить во всё это или нет, — он развёл руки в стороны, словно бы испытывал на нём один из приёмов манипуляции людьми, — но дальше мои слова будут лишь безумнее, полное сумасшествие. Едва ли его слова донесли хоть каплю того эффекта, которого должны были. Хосок обхватил себя двумя руками, импульсивно вздрогнув, позабыв, что он «просвечивает», до лёгкого мандража и безумно бегающим в поисках чего-нибудь достойного его доверия. Чимина слегка насторожила такая его реакция на собственные слова, он потянулся, чтобы придержать его за плечо, но пальцы прошли насквозь, пробравшись еле ощутимым холодком и неприятным покалыванием. — Прости, если слишком сильно тебя напугал… Наверное, не надо было так резко обрушивать на тебя всю эту информацию, — вкрадчиво, как грациозный олень, он приблизился к Хосоку на допустимо близкое расстояние, вытянув руки, чуть еле касаясь и проходя на сквозь его. — Но у моего рассказа есть цель. Я не могу пока что сказать какая она, но только ты можешь достичь её исполнения. Чон почти чувствовал это прикосновение, как нечто теплое и мягкое, как объятие его давно умершей матери. Так странно, что он может всё это ощущать, что те чувства реальнее любой действительности. Стирая границы в его голове, где до безумства остаётся один шаг. — А если я попрошу доказательства твоим словам? — совладать с собой было не так трудно, как выговорить эти слова. — То ты их получишь, — что-то позади Чона отвлекло его, не дав закончить ему изначальную мысль, смягчив наконец его беспокойное лицо удовлетворённой улыбкой и прикрытыми глазами-полумесяцами. Перед ним точно стоит не ангел? — А пока что дай мне загладить вину перед тобой за того другого Чимина. Чон повернул голову назад туда, куда был направлен взгляд блондинчика, заприметив не так далеко от них пару крошечных огоньков-светлячком, вместе тащивших какие-то странные предметы своими цепкими лапками, уже из последних сил то взлетая высоко вверх, то так же стремительно падая к самой земле. Как только они подлетели поближе, Чон понял наконец, что же они несли. Перепачканные, все в грязи и выцветшие в некоторых местах, эти маленькие трудяги отыскали среди кучи хлама и богом забытых вещей перекись, пластыри и заживляющую мазь. Только вот не сделают ли они хуже? Кажется, их срок годности уже давно истёк. — Позволишь? — забирая у своих маленьких друзей заказанные предметы, нарочито дружелюбно обогнул он Хосока, да вот только тот же не осязаемый, а значит все труды были напрасны. Но Пак даже и пальцем не повёл, продолжая совершенно беззаботно, как всегда в его манере, попытки прочитать название этой странно попахивающей мази, да и цвет у неё, мягко говоря, подозрительный был. — Когда ты в следующий раз встретишь того Чимина, и не беспокойся такое обязательно случится, вопрос лишь во времени, — щелчком пальцев крышка бутылочки с перекисью отлетела в сторону, где её мимолётно поймал один из светлячков, точно противоракетная установка, сбившая свою цель. — Попытайся дотронуться до его татуировки. Скорее всего, ты увидишь переломный момент в его жизни, когда всё, абсолютно всё пошло не так. Только не перепутай чьи воспоминания ты видишь — дракона или человека. Холодная жидкость пламенем обожгла его рану, из-за чего Хо инстинктивно дёрнулся, словив недовольный цык от сконцентрированного на своём деле блондина. Получается, он может трогать и ощущать все неодушевлённые предметы в этом мире, но не его… — Я боюсь его. Он сказал, что нам лучше больше не видеться, — честно признался Хосок, нервно поджимая губы вовнутрь. — А самое ужасное, что я вижу в нём тебя, заведомо расслабляясь от мысли, что ты не причинишь мне вреда, но он тот, перед кем всегда нужно быть начеку. — Он не монстр, а лишь пытается им казаться, — аккуратным движением прилепил он последний пластырь. Искусная работа, достойная похвалы. Только лучше бы это была неопрятная работа с кучей провалов, но Чон хоть раз почувствовал бы его шероховатые кончики пальцев на своей коже, чем не ощущать вообще ничего. — Тебе пора, — точно, как по будильнику, предупредил Пак, отметив наступление критического промежутка. Было бы неплохо если бы он мог управлять ещё и временем в своём мире, но тогда его можно будет приравнять к самому Богу. — В следующий раз я надеюсь услышать причину гибели всего человечества, — он развернулся в сторону образного портала, — О, и приготовь чего-нибудь поесть. Негоже встречать гостей с пустыми руками. — Боюсь, если ты попробуешь мою стряпню, то захочешь остаться здесь навсегда, — ещё чуть-чуть и он взлетит от собственной горделивости. Кто-нибудь сотрите эту самодовольную улыбку с его лица. — Меня не легко ублажить, так что ты постарайся. За время пребывания Хосока в параллельном мире, его одежда успела подсохнуть, да и раны благодаря Чимину больше не тревожили, лишь при резких движениях отзываясь в нервных окончаниях болевыми импульсами. Да и в эмоциональном плане он более-менее успокоился, также не без помощи блондина. (Его личная мать Тереза, только без юбки и платка монахини на голове). В связи с этим его настроение резко поднялось, а значит можно было восстановить планы сходить в кафе, хотя бы на пару часиков. Только на этот раз не пешком, а на метро. Так будет безопаснее для его шкурки и быстрее. В квартале, полном всевозможных забегаловок и магазинов, что в бесконечном круге конкурировали между собой за место под солнцем, кафе Чон Хосока было самым неприметным и маленьким. Запертое между соседями-гигантами, оно излучало особую атмосферу домашнего комфорта и уюта своими деревянными молочно-кофейными панелями, живыми растениями, лично выращенными одной из его работниц, чистыми белыми столиками и мягкими стульями, обитыми велюром. Ему не нужно было лишний раз суетиться из-за рекламы, внутри всегда было полно посетителей, особенно под вечер, когда основной свет приглушался и бариста подключал гирлянды, отдающие приятным теплым жёлтым цветом, а весёлые и энергичные дневные песни сменялись вечерней убаюкивающей мелодией. Без преувеличения в этом месте была заключена вся его душа. — Добрый день, — раздался мелодичный, как звон колокольчика, что весел над дверью и оповещал персонал о новом посетителе, голос хостес с приятной улыбкой на её худеньком маленьком лице, — Рады вас приветствовать в кафе «Jute»… — она остановилась, завидев на пороге хозяина, буквально расцветая на глазах бутоном фиалки, из-за её чёрных волос, отливающих фиолетовым оттенком. Девушка была не на шутку влюблена, то ли в самого Чона, то ли в его «несмертные» богатства. И в том, и в другом случае, она готова была идти до конца, а там, как говорится, будет одно, приложится и другое. — Привет, ТэРа, — энергично замахал он рукой, скопировав её дружелюбную улыбку, параллельно направляясь через весь зал к лестнице на второй этаж, где располагались комната отдыха персонала, раздевалка и вдали ото всех кабинет директора, то есть Хосока. — Господин Чон, что с вашими волосами? — она не умело прятала замешательство и удивление за постукиванием каблуков своих высоких туфель о пол и частым хлопаньем нарощенных ресниц. — А что с ними не так? — Некоторые пряди… Они седые. В недоумении сдвинув брови к переносице, он развернулся на сто восемьдесят градусов к огромному, во всю стену, зеркалу, имеющему неправильную форму какой-то кляксы в тетради двоечника, и беспокойно затопал к нему, с жатыми в кулак руками. Уже по мере приближения он заметил то тут, то там редкие серебристые пряди. Это так, они не были седыми, как ошибочно назвала их девушка, а именно серебристыми, переливающимися лунным отблеском на ночном небе его тёмных волос. Не хватало только перхоти для инсталляции звёзд, и тогда бы его голова могла бы посоревноваться с картиной Ван Гога «Звёздная ночь». Потянувшись к своей макушки, он чуть ли не отпрыгнул в сторону от испуга, обнаружив пластыри на своих разбитых локтях, те самые, что поклеил ему Пак. — Так он и правда настоящий… — не понятно было, о ком Хо говорил: о парне, что никак не мог выйти из его головы со своими сказочными легендами и небылицами, или о мире, в котором тот жил. Но ни то, ни другое не сулило ему хорошего будущего. — Простите, что.? — хостес выглянула из-за его спины, решив, что он обратился к ней, но тот даже и ухом не повёл, полностью погрузившись в дискуссию мнений, что развернулась в его голове. Затем он и вовсе развернулся и убежал прочь, на второй этаж, резво перепрыгивая через несколько ступенек, так и забыв про влюблённую бедолагу, что приняла это на свой счёт. Пару тройку часов, что он планировал провести за рабочим столом, обернулись в непрерывную рутину перебирания старых бумажек и квитанций допоздна, когда даже самые трудолюбивые работники уже покинули своё место, вернувшись домой и наверняка видя десятый сон в своей мягкой постели. Хосоку же постель заменили офисное кресло и стеклянный стол, а вместо подушки — верная правая рук, по мягкости не уступая первой. Ночь, что разразили раскаты грома и яркие вспышки молний, была такой же беспокойной как и сны, что сменяли друг друга в бешенной круговерти. Но несмотря на это, Чон спал крепко, уже давно приспособившись к экстремальным условиям сна так, что даже не сразу заметил, как в его кабинет, зашёл один из работников. — Вы опять работали всю ночь? — с мелкой издёвкой в голосе произнёс высокий блондин в официантском фартуке, что стоял, опёршись на косяк двери с сложенными в крест на груди руками. — Была бы у вас жена, она бы непременно пилила вас по этому поводу. — Зачем мне жена, если у меня есть ты, Хеджин? — максимально неразборчиво пробурчал Хо, даже не думая поднимать головы или вообще хоть как-то шевелиться. За ночь в одной позе тело конкретно затекло во всех местах сразу, так что нужно было какое-то время, чтобы кровь вновь прилила ко всем конечностям, включая голову и мозг. — Тогда где моя зарплата? Я хочу шубу и маникюр, — парадировать женский голос у парня получалось лучше всего, но этим талантом я бы не стала гордиться. — Жёнушка, лучше подскажи, сколько время? — «Сколько время» — у евреев, а у нас — «который час», — он явно издевался над своим боссом, что по совместительству являлся ещё и его хорошим другом. — Тогда и премия твоя тоже уйдёт к евреям, — отъехав вместе со стулом подальше от стола, Хосок лениво потянулся, выставив ручки вперёд, а потом гибко прогнувшись назад, чуть не шандарахнувшись со стула. При всё, при том его кости устроили оркестровое выступление в коллаборации с протяжным зевком. — Ты такой злюка, — губки уточкой явно не входили в деловой этикет при общении с боссом, — девять утра. А и тебе звонил брат, но ты как всегда не услышал. Наверное, поэтому ты дал ему мой номер. Умно с твоей стороны засранец.