У твоей боли есть имя

— Ты такой злюка, — губки уточкой явно не входили в деловой этикет при общении с боссом, — девять утра. А и тебе звонил брат, но ты как всегда не услышал. Наверное, поэтому ты дал ему мой номер. Умно с твоей стороны засранец. — Ближе к делу, — когда где-то в разговоре фигурировала персона брата, Чон просто не мог оставаться равнодушным. Серьёзность сменила былую беззаботность и сонливость как по щелчку. — Сказал, что будет ждать тебя дома. У него есть для тебя какая-то информация. — Тогда ты сегодня за главного, — уже схватил он со стала ключи и телефон с кошельком, который кстати вздулся из-за вчерашнего падения в воду, и направился на выход, пролетев мимо друга, как пуля со свистом. — Да-да, как всегда. После ночного урагана на улицах города пахло свежим асфальтом, да и концентрация пыли в воздухе была на порядок меньше, чем в обычные дни. Так что первым делом, когда Чон выскочил на улицу, он глубоко вдохнул, наполнив лёгкие утренней свежестью. Красота, да-да, но счастье длилось не долго. А если быть точнее, где есть солнце, всегда есть тени. Его мечтательный взор, направленный куда-то высоко, в небесные дали, уловил какие-то телодвижения по левую сторону от входа в кафе. Кто-то усиленно пытался зажечь сигарету, торчащую во рту, уже полумёртвой зажигалкой, при этом всячески сетуя на никчёмность этого мира. Чисто ради интереса Хо кинул мимолётный взгляд на этого ворчуна, но тут же с видом крайнего удивления, это если говорить культурными словами, отвернулся ровно в противоположную сторону от этого человека. Но было слишком поздно, так как тот уже узнал Чона и направлялся ни куда-нибудь, а прямиком к нему. — Так-так-так, — как гром среди ясного неба, раздался голос Пака за его спиной, — кого это я вижу, мой бедный павший ангелочек собственной персоной. Возле его уха раздался резкий щелчок зажигалки, так что Хо даже дёрнулся, а воздухе тут же запахло газом. Ему ещё повезло, что та во всю противилась работать, иначе его шикарной густой шевелюре пришёл бы конец. Хотя его уже поймали с поличным, он отказывался подавать хоть какие-нибудь признаки жизни, в глубине души надеясь, что тот примет его за каменную статую. — Кажется, я предупреждал тебя, что ещё одна наша встреча может обернуться для тебя печальным исходом, — властным движением левой руки он прижал его хрупкое тело к себе, крепко вцепившись когтями в право плечо до красных следов и жалобного писка. Нашёптывая те слова, ему прямо на ухо, Пак жадно облизывал губы только от одной мысли о том, что может сделать с ним в качестве наказания. Но Чон всё ещё придерживался тактики «недвижимости и безмолвия». Хоть эта внезапная близость была ему и противна, он старался выражать свои эмоции только несколькими мышцами его лица, преимущественно мышцами рта. — Какое же наказание подойдёт для тебя лучше, мой ангелочек? — Молодой человек, я вас не знаю. Уберите от меня ваши руки, пожалуйста, — Хосок не нашёл лучше выхода, чем прикинуться дурачком с амнезией, слепо веря в надёжность этого плана. — Охо, даже так, — воскликнул брюнет, всё-таки отпрянув от него с широко раскинутыми руками в стороны, — Это же в корне меняет дело. Тогда я тебе напомню, кто я такой, заодно узнаю кое-что и о тебе. — Знаете, я очень спешу, и мне некогда вести с вами диалог, — смотреть куда угодно только не в его дьявольские глаза было секретом его мнимого спокойствия и красноречия. Но тот был способен задушить своего оппонента лишь одним присутствием. — Мой ангелочек, когда ты поймёшь, что у тебя нет выбора? Если только между ответами «да» и «да, конечно, господин». А сейчас, — он обнял того за плечи, насильно придвинув его бёдра к себе, — мы сходим в одно место. Оо, и не пугайся, конечно же, платишь ты. Хосок вот никак не ожидал, что под «одним местом» тот имел ввиду ночной клуб, что обычно в это время должен был быть ещё закрыт. Но внутри по-прежнему мерцали разноцветные прожектора и другого рода светотехника, а от громкости энергичной музыки Чон не слышал даже собственных мыслей, что уж говорить о голосе. После ярких лучей солнца, вокруг всё казалось слишком тёмным и мрачным так, что если бы его всё ещё не придерживал Чимин, он бы точно упал раз десять по дороге до танцпола, не видя ничего дальше кончиков пальцев на руках. Вопреки его ожиданиям, в клубе было полно людей. То тут, то там они бесформенно двигались под музыку с бокалами странных на вид коктейлей. Их взгляды были мутными, как те жидкости в их стаканах, стеклянные и совершенно безжизненные. Не было никаких сомнений, что их просто-напросто накачали какой-то гадостью вроде наркотиков или других психотропных веществ, и если его, Хосока, ждёт такая же учесть… — Не отставай, — толкнул его Пак вперед, наконец расцепив хватку, к лестнице на второй этаж, где, по всему видимому, находилась ВИП зона с столиками и кожаными диванами, отделёнными друг от друга высокими ширмами. Наверху кроме них двоих, находилось ещё пару человек, что в корне отличались от тех, что как амёбы болтались на первом этаже. Их стиль в одежде, поведение и круг общения — говорили всё сами за себя. Перед ними сидели важные шишки теневой стороны Сеула — бандиты, наркоторговцы, ростовщики и перекупщики. Оставалось только гадать, к какой из категорий подходил Чимин. — Мы идём дальше, — ткнув застывшего на месте Хосока в спину, сказал, как отрезал, брюнет, не соизволив даже поздороваться со своими «коллегами» по бизнесу или хоть как-то одарить их вниманием. — Мне всё было интересно, откуда такой пугливый и несведущий человек как ты, узнал моё настоящее имя. Я пораскинул мозгами и пришёл к выводу, что один бы ты не справился… — он оборвал свою мысль на полуслове, учтиво приглашая своего собеседника пройти в одну из дальних кабинок, где их бы не могли услышать посторонние людишки, и только развалившись на диване, не иначе как король на троне, Пак продолжил. — Если ты мне скажешь, кто этот человек, я обещаю, что не причиню тебе вреда, ангелочек. По сравнению с Чимином, Хосок уселся довольно скромно, устроившись на самом краю дивана, подальше от парня с татуировкой, с сомкнутыми ногами в коленях и руками, припаянными к ним, просто-напросто чтобы удержать дрожь. Надеясь в случае чего, тут же рвануть на выход, ну или хотя бы в его направлении. — Вам действительно тогда показалось, а все наши встречи — чистое совпадение, — держаться гордо и более-менее уверенно всё, что он мог в этой абсурдной ситуации. Только вот, это было совершенно бесполезно, Чимин насквозь видел его внутреннее «я», запуганный маленький мальчик, что прячется за масками вранья, раздевая до гола одним лишь взглядом, он способен был осушить океаны и сравнять горы с землёй. — Что ж, — видимо, его не устроил такой ответ, — думаю, тебе нужно выпить чего-нибудь покрепче, может, после того, как ты расслабишься, сможешь сделать верное решение, — нажав синюю кнопку на столе, он вальяжно закинул ногу на ногу, прокручивая в пальцах всё ту же неработающую зажигалку. Нельзя пить. Хосок понимал, что ему категорически нельзя пить то, что принесут, иначе обратно его уже придётся выносить на подносе вместе с грязной посудой. Но как избежать этой участи? Как? — Послушай, — импровизация никогда не была сильной его стороной, но попробовать всё же стоило. — Ты прав, я действительно знаю твоё имя. И как я понимаю, в твоих же интересах сохранить его в тайне. — Ты сейчас пробуешь мне угрожать? — от возбуждения тот даже подался вперед. Для него это было лишь забавной игрой, не иначе. Было смело со стороны Чона произносить такие слова, и Чимин это оценил. Смело, но глупо. Хосок совершенно не в том положении, чтобы раскидываться угрозами. Бессмысленно вынимать нож, когда ты уже на прицеле. — Смелость зачастую путают с безумием. Но на деле они идут бок об бок друг с другом. Кто ещё решится подвергнуть свою жизнь опасности как не безумец? — Нет, я всего лишь хочу предложить тебе сделку, — опасливо оглянулся он по сторонам, нужно было создать впечатление человека, который боится слежки, легкими манипуляциями подводя собеседника прямо к сути. — «Сделка»? Интересненько, ну и что же ты можешь мне предложить? — из тех вещей, что Чон мог ему дать, ни одна не могла бы его заинтриговать. Даже обещание молчать выглядело не так перспективно на фоне того, что Чимин лишь одним щелчком пальцев мог сделать так, чтобы тот вообще в принципе не смог больше произнести ни слова. С вырванным то языком будет сложновато разглагольствовать. Но дело просто в любопытстве, что придумает загнанная в клетку птичка, чтобы отнять у своего хозяина ключ от свободы? Оба играли в игру, только один на жизнь, а другой ради забавы. — Я сдам тебе этого человека, а взамен ты побудешь моим телохранителем какое-то время. Было сложно вызвать настолько искренний истерический смех у такого человека, как Чимин, потому что, казалось, что его уже ничем нельзя удивить, но у Хосока это получилось. Он места себе не находил, хлопая по коленям и заливаясь диким гоготом, то ли издеваясь над своим собеседником, то ли и правда находя эту ситуацию нелепой, а, может быть, и всё вместе. — Ну и от чего же моему ангелочку нужна защита? Боишься, что на тебя бродячая собака нападёт или бывшая донимает? — он и не думал успокаиваться, буквально вытирая слёзы со щёк, проступившие от неконтролируемого смеха. — Нет, мне кажется, что за мной следят. Понимаешь ли, но я владею довольно-таки популярным заведением, и мои конкуренты были бы только рады отобрать этот лакомый кусочек вместе с прибыльно выгодным местом в центре города… Его бредни сивой кобылы, покрытые глазурью из лжи и больно взыгравшейся фантазии, прервал официант, что стоял за ширмой, и дабы привлечь к себе внимание он нарочито громко откашлялся в кулак свободной руки. Другая же была занята подносом, на котором бок о бок стояли стаканы с чем-то похожим на виски, что Хосок время от времени пьёт по вечерам, чисто ради того, чтобы расслабиться после тяжёлого дня. Не отрывая глаз от заерзавшего на диване Хосока, брюнет лишь раздражительно махнул кистью в его сторону, официант же в общем-то понял это по-своему — не поднимая глаз на господ, аккуратно, но быстро поставил напротив каждого на низкий стеклянный столик стаканы и, поклонившись, удалился, словно бы его тут и не было. Чон же увидев эту жижу на столь опасно-близком расстоянии, чуть ли не взвыл, борясь с желание залезть на потолок в самый уголок, чтобы его никто не трогал и вообще забыли бы про его существование. — Пей, — неожиданно резко приказал Пак, что вот никак не вязалось с его звонким и нежным по натуре голосом. — Я сказал, пей, — чуть ли не прорычал он, смотря исподлобья своими тёмными безжалостными глазюками, в отражении которых Чон так и видел, как ему ломают кости, одну за другой… Неужели не сработало? Неужели его слова вообще не произвели на него никакого эффетка? Видимо, Чимина конкретно разозлила такая его медлительность и нерешительность. Он резко встал с дивана, прихватив со стола свою порцию напитка, и чуть ли не вплотную подошёл к попятившемуся назад Хосоку, что было совершенно бесполезно. Бежать было некуда. Грубым рывком он схватил того за подбородок, совершенно не заботясь о силе своих «прикосновений», и запрокинул его голову назад, засунув указательный палец прямо ему в рот. А когда тот пискнул из-за боли в челюсти, в которой виноват кстати он же, — раздражительно оскалился. — Когда я говорю «пей» — надо пить, — начал насильно вливать в него жидкость Пак, а когда тот начал захлёбываться, не успевая глотать жгучее поило, и глазом не моргнул, продолжив. — Только так, куколка, у нас могут построиться доверительные отношения. Когда же напиток в стакане закончился, он просто швырнул его в стену, как нечто лёгкое и невесомое. Ему доставляли удовольствие эти хриплые вздохи, что издавал парень напротив. Наклонившись к его лицу, брюнет оценивающе пробежался по каждому изгибу и впадине, подольше остановившись на губах, чтобы тут же слизать оставшиеся на них капли алкоголя. А затем небрежно откинул его назад, начав вытирать пальцы не пойми откуда взявшимся платком с явной брезгливостью и отвращением. Его лицо так быстро изменилось в выражении с необъяснимого вожделения на полное безразличие, что в голове Хосока даже пронеслась мысль о биполярочке этого парня. Впрочем, тот никогда и не показывал своей адекватности, так что гипотеза вполне могла превратиться в аксиому. Сняв с себя черную кожаную куртку, Пак кинул её на спинку дивана, а сам уселся на прежнее место с видом полной непричастности к происходящему с Чоном. Он даже не соизволил перевести на него взгляд, когда тот в холодной лихорадке начал бесконтрольно дрожать, что больше было похоже на припадок или конвульсии, ни слова не сказал, когда тот, попытавшись встать, чуть не разбил стеклянный стол и пол своего лица вместе с ним. Хосок хотел сбежать отсюда, очень хотел, но ноги превратились в две осьминожьи щупальцы, что разъезжались в разные стороны, как только тот пытался сделать шаг. Или это глаза его так подводили, вырисовывая четырёх разных Чиминов с презрением смотрящих в его сторону? Одного на потолке, усевшегося в позе лотоса, другого на цирковом шаре для слонов, третий же и четвёртый играли в классики, но вместо того, чтобы кидать камешки в клеточки, они метались ими в Чона, держась за животы от прорвавшего их гогота. Потому они вовсе начали водить возле него хоровод, весело припевая песенку: -“Рева-корова, дай молока, сколько стоит — три пятака! Тише, куколка, не плачь! Я куплю тебе калач. Не плачь, не ной — куплю другой! Не плачь, не реви — куплю целых три! Чокли-мокли, чокли-мокли, у тебя глаза намокли. Если долго будешь плакать, ты лягушкой будешь квакать.» Да он взвыть был готов от происходящего сумасшествия, но как только открыл рот, его неожиданно прервал вошедший мужчина, что резко контрастировал на их фоне в своём дорого выглядевшем костюме. — Ах, PJ, ты весь клуб поднял на уши своим внезапный появлением, — даже сквозь одурманенный взгляд Хосок смог различить нотки притворства в голосе незнакомца. Он развёл руки в стороны, ожидая приветствия со стороны брюнета, но по мимолётно вздёрнутой верхней губе понял, что это бесполезно. Пак явно не питал к нему такого же «яркого» интереса, да и появлению его уж точно не был рад. — Замолкни, от тебя много шума, — буквально прошипел он. — О, так ты пришёл ни один. Может представишь меня своему другу? — этому «другу» явно было не до их разговора. Единственное на чём Чон мог сейчас концентрироваться — это небольшое пятнышко в углу комнаты, в реальном существовании которого он также был не уверен. Если же он отводил взгляд хотя бы даже на миллиметр в сторону, всё вокруг снова начинало плыть, стремясь в центр водоворота по спирали и диагонали. — Думаю, стена для него сейчас куда интереснее, чем ты, — язвительная насмешка колко задела обоих, и если Хосок просто не в силах был ему ответить в виду своего состояния, то мужчина же специально сделал вид, что не услышал оскорбления в свою сторону. — Тогда я сделаю это сам. Меня зовут Ким Югём — председатель «ICE entertainment»… — Когда ты уже скроешься отсюда? — за колкими словечками ему в карман не надо было лезть. — Когда узнаю имя твоего гостя… — Забирай его и проваливайте отсюда оба, — противореча своим же собственным словам, он встал, закинув кожанку на плечо, и, раздражительно цокнув, уже собирался оставить их одних, как Хосок наконец активировался. Еле как волоча ноги по полу, он всё грозился ему указательным пальцем, покачиваясь как корабль в бухте во время шторма. — Я. ещё. не договорил, — запутавшись в собственных же ногах, он навалился на Чимина всем своим грузным телом, обняв того за шею, и, сам того не подозревая, Хо коснулся татуировки дракона. И если быть честным, то в таком состоянии то самое «переломное воспоминание» Чон принял за очередную галлюцинацию. Только вот в ней уже не было четырёх ехидных Чиминов, вытворявших всякую околесицу, был один единственный. Совсем ещё маленький ребёнок, на вид которому не дашь больше девяти лет. Вокруг было темно и очень сыро, видимо, это какое-то старое заброшенное здание, единственным источником света в котором был маленький ночник в форме полумесяца, что крепко сжимал в своих ручках забившийся в угол Чимин. Он дрожал, но дрожь та была совсем не от холода. Ему было страшно до слёз, что ручьём стекали по его пухлым щёчкам, немой ужас застыл на его лице. Он боялся человека, что сидел спиной ровно в противоположным углу и делал правой рукой грязные делишки, лишь изредка кидая на ребёнка растленный взгляд. Щелчок. И он идёт к нему с расстёгнутым ремнём и приспущенными штанами. Щелчок. И в ушах раздаётся детский крик, молящий о помощи, молящий прекратить всё это. Крик в пустоту. От увиденного к горлу подкатила тошнота, и чтобы не замарать всё прямо здесь и сейчас, Чон прикрыл рот рукой. Заметив это, Чимин брезгливо толкнул его в сторону, ознакомив присутствующих со всем богатством и красочностью ненормативной лексики, благо он приземлился прямо Югёму в руки, а то вполне бы мог приложиться головой обо что-нибудь острое. А дальше всё как в тумане, последнее, что он запомнил, как Пак покидал комнату. Его громкие тяжёлые шаги разрезали сознание, дробя реальность на осколки, в которой больше нет ничего кроме ослепительно белой пустоты. Непрекращающееся жужжание мух, давящее на мозг, сначала слышалось неразличимым шорохом на заднем фоне, а по итогу оказалось жаркой дискуссией, развернувшейся прямо возле его кровати. В недетском баритоне Чон еле мог узнать голос своего брата, а вот его собеседника он точно раньше не слышал, но по паре отрывков из его фраз предположил, что тот является врачом. — … Как это вы отказываетесь делать детоксикацию? Если вопрос в стоимости этой процедуры, то я могу заплатить вам прямо сейчас, — Ён старался говорить негромко, но то и дело срывался на крик. — В его крови сейчас находится не так много токсинов, и лишний раз делать эту процедуру совсем не обязательно. Я могу поставить ему капельницу, но… — Вы вообще доктор или.?! — он не успел договорить свои оскорбительные предположения, так как отвлёкся на сдавленные стоны Хосока, что попытался приоткрыть глаза. Приглушенный свет из окон говорил о том, что на дворе уже вечер, а электронные часы на стене напротив лишь подтвердили эту догадку. Вопреки его ожиданиям, он находился в своей комнате, а не в номере какого-нибудь дешёвого мотельчика, или где ещё похуже, хотя он совершенно не помнил, как оказался здесь. Всё до боли знакомое и привычное, если не считать пары вылупленных на него глаз с немым вопросом, что так и весел в воздухе. — Как я тут оказался? — в его горле словно бы разлили котёл с бурлящей лавой, а стая кошек поточила свои когти о её стенки. Ни от одного даже самого крепкого алкоголя ему ещё не было так хреново. — Подожди секунду, — Чхве встал, жестом приглашая доктора сделать тоже самое, чтобы в последствии сопроводить его на выход. Толку от него всё равно никакого, так что нечего греть свои уши. Спустя пару минут он вернулся с стаканом воды в руках, не иначе как, читая мысли брата наперёд, и продолжил. — Тебя привёз председатель компании, в которой я стажируюсь, и если ты сейчас же не расскажешь, что с тобой произошло и как так получилось, что тебя без сознания накаченного наркотиками привёз на своём Porsche сам Ким Югём собственной персоной, я попрошу доктора вернуться обратно и сделать тебе клизму.