У твоей боли есть имя

— Тебя привёз председатель компании, в которой я стажируюсь, и если ты сейчас же не расскажешь, что с тобой произошло и как так получилось, что тебя без сознания накаченного наркотиками привёз на своём Porsche сам Ким Югём собственной персоной, я попрошу доктора вернуться обратно и сделать тебе клизму. — Если вкратце, я случайно вляпался в очень странную историю, — лучше ему не знать всех подробностей, да и мало ли тот подумает, что у его старшего брата шизофрения или вообще полоумие, — скажем так, председатель Ким оказался в нужное время в нужном месте… — Хён… — Ён поджал губы, словно размышляя говорить ему или нет, — с тобой происходят странные вещи в последнее время, ты точно в порядке? — Я не уверен, но тебе не стоит переживать на этот счёт, — с этим делом он и сам прекрасно справится. Но пока тот не начал задавать лишних вопросов, Чон поспешил перевести тему. — Так что ты мне хотел рассказать? Но тот не спешил отвечать, с подозрением покосившись на него несколько раз. Наверняка зная, что Хосок от него что-то скрывает, всё же из всех людей на Земле Ёнджун знал его лучше всех. Его привычки, характер, предпочтения и фобии — он просто был ходячей энциклопедией по Чон Хосоку. Именно поэтому он не стал докапываться до него прям сейчас, тот всё равно не расколется, самый настоящий партизан. — Они хотят сформировать новую группу, и меня выдвинули как кандидата… — Это же здорово, Ёни. Поздравляю, — накрыв его руку своей большой ладонью, он сжал её покрепче — вместо тысячи слов поддержки, наверняка зная, что тот справится. Его судьба — гореть настолько ярко, чтобы люди путали его с Солнцем. — Спасибо, но пока что рано о чём-либо говорить… — этот ребёнок никогда не умел принимать комплементы, мило смущаясь и краснея, отчего его хотелось осыпать ими ещё больше. — Лучше скажи, тебе что-нибудь надо? — Да, принеси мне, пожалуйста, сменную одежду, мне срочно нужно прокатиться на метро, — про последнее можно было бы и умолчать, ведь тот серьёзно на какое-то мгновение усомнился в адекватном ли Хо состоянии, и стоит ли его вообще куда-то отпускать. — Но тебе нужно отдыхать… — Отдохну на том свете, — если бы Ёнджун только знал, что это не шутка, а вполне реальные планы.

***

«Будущее» как всегда встретило его прохладной свежестью. Меж развалившимися громадинами, минутой ранее представавшими перед Хосоком новенькими небоскрёбами, туда-сюда сновали стаи мелких птиц. Подхваченные ветреным потоком, они давали ему всю власть над своим телом, медленно планируя на своих широких пёстрых крыльях. Чон тоже хотел почувствовать, какого этого беззаботно парить в небесах, какого это быть свободным? Этот мир… он всегда мечтал о подобном. Лишь он наедине с целой вечностью. И если для Чона — это было несбыточной фантазией, то для Чимина — жестокой расплатой. То от чего хотят избавится одни — является несбыточной мечтой для других. Сняв с себя кеды, он взял их в руки, ступая босой стопой на колючую траву, совсем ещё мокрую после недавнего дождя. Шаг за шагом и он снова оказался около озера, что блистало при свете бледной луны. Найти Чимина было не трудно, ещё за пару десятков метров Чон заметил скопление «маленьких звёздочек» вокруг огромного тиса с кроной диаметром с небольшое футбольное поле, что как купол накрывало всё под собой. Этот парень никуда не ходил без своих маленьких друзей, что заменяли ему глаза и уши, хоть чужаков здесь и не бывает, Хосок скорее исключение из правил, в этом мире куда больше опасностей, чем вы думаете. — Чем это ты занимаешься? — на этот раз Чону удалось произвести эффект неожиданности, может, потому что блондинчик был слишком занят, готовясь к его приходу. Но всё же он даже не вздрогнул. — Готовлю тебе ужин, как и обещал, — не отрываясь от своих дел, одарил он того умиротворённой улыбкой, как компенсацию за такой тяжёлый труд. Хосоку же стало любопытно, поэтому он присел чуть поодаль от него на небольшое бревнышко, положив голову на колени и с неподдельным интересом уставился на его руки, что ловко и грациозно творили магию. — Что это? — лениво поднял он руку с указательным пальцем в его направлении, как заворожённый не отводя глаз от серебряного карманного ножика, что не казался сейчас смертельным оружием, скорее, предметом искусства. Но будь он в рука Канчхори… — Персик. Надеюсь, у тебя нет на них аллергии, — он прокрутил в руке румяный спелый фрукт, что благодаря его отточенным способностям владения ножом теперь был похож на розу больше, чем она сама на себя. — Здесь не так много дел, которыми можно заняться, поэтому я решил вырастить свой персиковый сад. Должно быть вкусно, — протянул он ему ладонь с результатом своих стараний. — Если так подумать, — принял он угощение, — ты бы отлично вписался в ряды Диснеевских принцесс. — Что? Почему? — расхохотался Чими, чуть не свалившись с округлого камня. Почему именно эта его часть, что вобрала всё самое светлое и доброе, должна была оказаться здесь? Почему они не могут просто поменяться местами? Почему Хосок обречён смотреть на его улыбку, не в силах даже коснуться? — Ты отлично ладишь с животными, у тебя красивый голос, а из этого вытекает, что ты наверняка поёшь, ты живёшь как отшельник, ожидая, когда же, наконец, за тобой приедет принц на белом коне… в общем всё сходится. Дай-ка подумать, — он поднёс руку к подбородку, с умным видом потирая несуществующую бороду, — Чилоснежка? Нет, не то. Чириэль? Нет-нет-нет. Точно! — он вскочил с места, подняв указательный палец вверх, словно бы открыл четвёртый закон термодинамики. — Чипунцель!!! И тут уже Пак взорвался, покатившись на бок, не в силах перестать смеяться, до слёз проступивших по уголкам глаз. Светлячки начали в панике кружить над ним, ложно подумав, что тому плохо, но от части это было правдой. Он был готов поклясться, что ещё бы чуть-чуть и умер от боли в животе и в скулах, но смог-таки взять себя в руки, вернувшись на нагретый камешек с глубокой отдышкой. — Я думал, что сказки рассказывать тут буду только я, — снова взял в руки нож он, начав новую работу, — Но из тебя рассказчик похлеще будет. — Я видел, — его тон и выражение лица вдруг резко стали серьёзными, будто бы пару секунд назад не он сам был готов рухнуть на землю, заливаясь громким смехом на всю округу. — Я коснулся твоей… то есть его татуировки. Шумный вздох вместо ответа мог значить только одно — этот Пак Чимин имел те же воспоминания с некоторыми погрешностями, которые выливались в провалах и кое в чём другом. — Любые другие родители, узнав об этом начали бы рвать и метать в попытках изничтожить того, кто пытался сотворил такое с их дитем, — ненужные кусочки персика в его картине мира полетели вниз, затерявшись где-то среди густой травы, — но эти люди просто отказались от «нас», как от чего-то грязного и мерзкого, наверняка, до болячек вымывая свои руки с мылом. Так Канчхори смог завоевать власть над его телом. — Ты помнишь меня? — само собой это было ему интересно. Но если судить по их первой встрече — то явно нет. — Как бы тебе это получше объяснить. Представь, что это наши миры, — он достал второй персик из коробки, поставив его прямо напротив того, что он уже слегка почикал, визуализируя свои слова, — один — является отражением другого и наоборот. Но если твой мир — это реальность, то мой лишь отражение в зеркале. По законам физики отражённому свету нужно время, чтобы дойти до зеркала, потом до глаза, а дальше от глаза до мозга, что должен обработать сигнал и сформировать картинку в твоей голове. Другими словами, отражение всегда опаздывает. Так и я вспоминаю, лишь когда это происходит в реальном мире. — Но откуда ты тогда знаешь про конец света и про его виновника? — этот вопрос так и крутился у Чона на языке. Уж слишком много недочётов было в его теории. — Потому что существует такая штука, как временной парадокс. Это что-то вроде отдельных картинок, всплывающих в твоей голове. Воспоминания о будущем. Но в любом случае, — он хлопнул себя ладонями по коленям, — тебе не стоит слишком сильно об этом задумываться. Что действительно важно, так это то, из-за чего ваш мир сольётся с моим. — Разве это вообще возможно? Я имею ввиду, — Чон обвёл руками пространство вокруг себя, — они просто исчезли. На свете есть столько способов уничтожить человечество — смертельный вирус, ядерное оружие, метеорит… Все они оставят после себя гору трупов. Но я не заметил ни одного за время пребывания здесь. Так скажи, как один человек способен на подобное? — Помнишь, я рассказывал тебе, что когда-то давно нашёл жемчужину, исполняющую желания? Тогда ты должен помнить и то, что её выкрал Канчхори. Она может быть любой формы и размера, так как «жемчужина» — это лишь общее её название. За годы существования на Земле она сменила тысячу хозяев, адаптируясь под время и эпоху. — Другими словами, ты хочешь сказать, что мне бесполезно её искать? — на его руки упал бледный свет луны, пройдя прямо на сквозь, он отразился от камня, заставив Хосока блестеть как звезду на новогодней ёлке. — Ты, конечно, можешь попытаться, но шанс, что это будет именно она — очень мал, — отложив всё в сторону, он встал на носочки, лениво разминая забившиеся мышцы рук и ног. Его шелковая полупрозрачная рубашка приподнялась, оголяя до зависти тоненькую талию. Покачиваясь с пятки на носок, как маятник, Чимин, сам того не замечая, залип на что-то бесформенное вдали за озером. — Он и сам не знает, что владеет такой опасной вещью. — Тогда причём тут вообще она? — внезапный вопрос заставил его оторваться, переключив внимание на непонимающе хлопающие карие глазки. На уровне рефлексов улыбка сама собой озарила его бледное лицо. — Это тот случай, когда слова, сказанные на эмоциях, имеют цену, равную миллиарду душ. А «жемчужина» — лишь способ их высвобождения. — Я ничего не понимаю, — осунувшись, простонал Чон, из-за чего не сразу смог заметить, как Пак опустился на одно колено прямо напротив него, заглядывая в его глаза, вобравшие печаль и красоту молодой луны. — А ты, как долго здесь находишься ты? — Люди ещё не придумали таких значений. Здесь время остановилось для всего, даже для меня. Лишь облака всё продолжают плыть. Когда мир замер, они всё плыли неспеша по небу и даже сейчас, их тени накрывают нас. — Должно быть тебе было очень одиноко… — опустил он голову, чтобы тот не смог поймать его беспокойный взгляд, дрожащий как листья на ветру, ковыряя ногтями пуговицу на кармане шорт. — Лишь первое время, потом чувства притупились и я стал просто наблюдать, как ночь сменяет день, а после зимы всегда наступает весна. Пока, в мою дверь снова не постучались… Так сладко пахло персиками, что нос чесался от их приторности, а ветер разносил давно звучавшие мотивы колокольчика. Почти забыл, что это не реальность. Хотел забыть, но снова вспомнил. — А что будет, если ты покинешь этот мир? — Чон наконец осмелился озвучить свои мысли. — Знаешь, что случается с ульем, когда королева пчёл умирает? Все пчёлы погибают вместе с ней… — Я понял, можешь не продолжать, — он отвернулся в сторону, в глубине души зная, что ответ будет именно таким. — Пообещай мне, — неожиданно воодушевился Пак, протянув мизинец правой руки, — что ты не будешь на меня злиться за то, что я сделаю в будущем. — Что? — наткнувшись на ободряющую моську блондинчика, воскликнул Чон, не понимая, с чего это вдруг тот заговорил на такие темы. — Я могу сделать то, что тебе не понравится, но так нужно. Взамен, ты всегда можешь прийти сюда, когда тебе плохо. В следующий раз я обещаю приготовить, что-нибудь более питательное. Тебе больше нравится солёное, острое или сладкое? — Острое, но… — Чон растерялся, чувствуя, что ему просто-напросто заговаривают зубы. — Пообещай! Пожалуйста, — кажется, для него это действительно было важно и говорил он совершенно в серьёзной манере, будто за ранее просил прощение… — Тц, обещаю.

***

Прошла ровно неделя с этого момента. Не знаю, к счастью или же к сожалению, но Чимин-Канчхори больше не доставал его своим неординарным поведением, да и вообще в принципе присутствием, затаившись как дикая кошка при нападении. Хотя нельзя сказать, что и до этого он специально караулил его возле дома или что-то подобное. Если бы не ежедневные походы в другой мир Хосок и вовсе забыл бы о его существовании, но глядя на лицо одного, он невольно вспоминал другого и все те проблемы, с которыми тому пришлось столкнуться. И вот, казалось бы, жизнь почти вернулась в прежнее русло, если не считать, скорее, приятного, чем наоборот, бонуса, в виде Чимина-блондинчика, даже на работе его дела вроде бы пошли в гору (тендер, над которым он пахал более полугода, прошёл в финал, и вот-вот должны были объявить результаты), но чувство необъяснимой тревоги, ощущаемой горечью во рту и неприятной тяжестью в груди, всё не давало ему покоя, при любом удобном случае напоминая о себе. Но тем самым его организм просто реагировал на возможную опасность, заставляя Хосока быть всегда бдительным и напряжённым. Отметив начало новой недели восстанавливающим силы сном чуть ли не до обеда и неторопливым завтраком в виде свежесваренного кофе и идеальной глазуньи, с вытекающим наружу тягучим желтком, Хосок позвонил на работу, предупредив ребят, чтобы те сегодня задержались немного после смены для проведения планёрки, параллельно натягивая на себя лакированные туфли, как нельзя кстати подчёркивающие его полуофициальный стиль. Жил он в многоэтажном доме, но в основном предпочитал спускаться по лестнице, так как его квартира находилась на пятом этаже. И в этот раз он тоже решил не изменять своим принципам. Прижимая телефон плечом к уху, Хо пытался застегнуть пуговицы на рукавах своей рубашки, одновременно что-то яро объясняя одному из официантов, сменщику Ли Хеджина. Но пробежав очередной пролёт, он замер на месте, ноги просто отказывались идти вперёд, но и назад бежать они тоже не позволяли, уже даже не вникая, что говорит ему голос на другом конце трубки. Перед ним собственной персоной как ужас посреди белого дня возник силуэт Чимина, величественно восседавшего на подоконнике. Он залип на медленно тлеющем окурке, что минутой ранее сам же отправил в горшок с домашней орхидеей, утопающей в ядовитом желто-сером дыме. — Совершенно не удивительно, что ты, мой ангелочек, запаниковал о своей жизни, — хриплый, но всё такой же мягкий голос раздался болезненными воспоминаниями их последней встречи внутри Хосока. Хоть слова его и были произнесены в направлении противоположного верхнего угла рамы, на коем застыл его ленивый притуплённый взгляд, адресованы они были явно Хосоку, что решил придерживаться старой доброй тактике «окаменелой статуи». — Всего за неделю я смог узнать практически всё о тебе. Твоё имя, местожительство, родословную, твои вкусы и предпочтения… что уж говорить о человеке, который якобы за тобой следит. Ты открытая книга, мой дорогой. — Мне льстит, что ты потратил на меня столько времени, — покрепче сжав кулаки, он прервал звонок, отложив телефон в задний карман брюк, и уверенным шагом начал спускаться вниз, надеясь миновать опасность, — но давай поболтаем как-нибудь потом. Как насчёт вечера пятницы? — Стоять. Одним лишь словом он заставил замереть в страхе поровнявшегося с ним беднягу. У него даже пот на лбу проступил, а Пак даже и мизинцем не пошевелил. Настолько у этого психа была устрашающая и подавляющая аура. Она давила на черепно-мозговую коробку до трещин и вмятин, словно та была лишь пластилином, протягивая свои цепкие ручонки к его мозгу. Вернее не так, он уже им завладел, почувствовав упоенную власть над его телом и разумом. Всё, что хочу. Я могу делать с ним всё, что хочу. — Тебе в детстве родители не говорили, что врать не хорошо? — даже без прямого зрительного контакта Чон чувствовал себя полностью раздетым, совершенно обезоруженным. Чистый животный страх и липкий ужас, который он чувствовал на всём своём теле, как грязь, что не смыть, — сковали руки и ноги по цепям. — Ая-яй, что же мне с тобой делать? Боковым зрением он заметил, как вспыхнуло пламя очередной дешёвой зажигалки в его руках. Бездушное и бледно-синее из-за недостатка газа внутри, оно из раза в раз дразнило его своей опасной красотой, заставляя инстинктивно вздрагивать при очередном щелчке. Но не в его воле было даже повернуть голову на этот яркий огонёк, слишком страшно. Наверное, Чон выглядел сейчас таким жалким и запуганным, что самому от себя становилось тошно. Но сделать с этим он всё равно ничего не мог. — Может, мне просто поджечь тебя? — внезапно спрыгнул он с подоконника и, поднеся свою бледно-серую руку к его лицу, чиркнул зажигалкой прямо возле его стеклянных глаз. Ещё чуть-чуть и тот бы лишился своих ресниц, они бы вспыхнули как сено, вмиг сгорев до тла. Ноги предательски подкосились, и Хо отшатнулся назад с перекошенным от ужаса лицом, тогда как Пака такая его реакция только рассмешила. Он чуть ли не за живот держался, издевательски хватая воздух ртом от приступа смеха. — Бах! И ты загоришься как рождественская ёлка. — Какие-то несмешные у тебя шутки, — наконец смог подать голос Чон, озираясь по сторонам в поисках помощи. Как бедная забитая собака, что боится любого резкого жеста своего хозяина, он был готов вжаться в угол или выпрыгнуть в окно, всё лучше, чем попасть в руки к этому больному садисту. — А кто говорит, что я шучу? — быстрой смене эмоций на его лице: с потехи до брезгливой раздражительности, мог позавидовать даже самый высокооплачиваемый актёр. Медлительными, но весьма уверенными шагами брюнет начал наступать в его сторону, заставляя Чона пятиться назад ровно до того момента, пока тот не почувствовал лопатками холодную бетонную стену. Но даже тогда он не остановился, пересекая так называемую границу «опасно-близкого расстояния». — Я вообще-то очень серьёзно отношусь к букашкам вроде тебя. Пожалеешь одну и они расплодятся в целый рой. Его взгляд, не имеющий привычки долго останавливаться на одном месте, начал неторопливо опускаться вниз, словно бы Хосок был лишь очередной безликой вещью, чью бесполезность или же наоборот Пак так кропотливо оценивал. «Сколько же за него возьмут? И будет ли на него вообще спрос?» — не надо было быть ясновидящим, чтобы проследить ход его мыслей. Всё было написано на его лице. Чимин не был скуп на эмоции и никогда не пытался их скрывать за лживой маской, тогда же как Хосок наоборот, носил её не снимая. Всё ниже и ниже, так досконально, заостряя внимание на каждом сантиметре его тела. Не самое приятно из чувств, ощущаешь себя не больше, чем жертвой в лапах кровожадного хищника, который давно поймал тебя, издевательски испытывая твою психику на прочность. Всё ниже и ниже, пока не дошёл до ремня с поблёскивающей в тех крохах солнечных лучей бляшкой и замер, чтобы в ту же секунду пустить свои жадные пальцы в их сторону, грубым рывком притянув его хрупкое лёгкое тело к себе. Не успел Чон и охнуть, как перед глазами что-то мимолётно блеснуло, а верхние пуговицы рубашки посыпались на пол, разбегаясь кто-куда, в разные стороны. — Не знаю, как тебе удалось узнать моё имя, — сквозь зубы прошипел он, — но я сделаю так, что ты точно его никогда не забудешь. Силой заломив его руки за спину, Пак прижал его ещё плотнее к стене всем своим телом, чтобы тот даже не думал рыпаться…