У твоей боли есть имя

— Сам сможешь идти? — звонко перебирая в руках связку ключей, Хо начал подниматься наверх, только в глубине души, на самых её задворках, понимая, что завтра об этом сильно пожалеет. Возможно, даже будет винить себя за этот выбор всю оставшуюся жизнь. Но сейчас, он просто берёт и делает. Подставляет ему плечо, чтобы тот, мучительно кряхтя, поднялся сначала на колени, а потом на ступни, и слегка придерживает за локоть на случай, если он не сможет удержаться на ногах. Два оборота железных ключей в замке и Чон отпёр дверь, последний рубеж, отделявший их всех от непоправимой ошибки. Спас жизнь монстру взамен на целый мир. Внутри было невыносимо душно, поэтому первым делом Хо поспешил открыть все окна, впуская прохладный ночной ветерок играться с его разноцветными прядями волос, пока Чимин, не разуваясь, побрёл к дивану, уродуя чистый паркет липкой кровью, смешанной с грязью. Он рухнул на него без сил, скривившись от адской боли, пронзившей низ живота. Конечности ниже пояса словно парализовало, да и сам он слабо уже что соображал. Странно было помогать человеку, который с момента первой встречи только и делал, что причинял тебе боль. Но эта мысль даже не проскочила у Хосока в голове, когда он ринулся искать аптечку где-то на верхних полках шкафа. Наверное, он и правда жалкий слабак раз печётся о своем мучителе вместо того, чтобы тихо злорадствовать в сторонке над его горем. И Чимин словно уловив в воздухе эти нотки, даже не пытался скрыть ироничную насмешку, прохрипел: — А ты и правда болван, каких только поискать. — Тебя забыл спросить, — подсаживаясь к нему с огромным красным боксом различных медикаментов, огрызнулся Чон, интуитивно понимая, что тот ему явно ничего не сделает. Но палку всё равно не стоит перегибать, ведь Пак явно ему потом припомнит все язвительные словечки, произнесённые в эту ночь, когда поправится. Отставив аптечку в бок, Хо не стал сразу её открывать, приняв решение сначала осмотреть рану. Для этого он потянулся к верхним пуговицам его атласной рубашки, что была натянута ещё поверх кофты. Как ему только не жарко ходить в такой сборной солянке из одежды. Его рука даже не успела коснуться твёрдого основания кругляша, как Пак молниеносно впился в неё мертвой хваткой, да так, что у того даже костяшки побелели. Откуда только столько силы нашлось. — Даже не думай, — чуть ли не прорычал он, свирепо смотря исподлобья. Весь эффект от его угрозы портила только участившаяся отдышка, говорившая о том, что эти движения дались ему с большим трудом. — Я сам. Хосок не стал возражать, подняв свободную руку и часто замотав головой в разные стороны в знак того, что всё понял и не собирается больше предпринимать никах попыток. И только после этого Чимин откинул его руку в сторону, прикусив нижнюю губу, чтобы сдержать вопль. Ему понадобилось не меньше минуты, чтобы вновь пересилить себя и подать хоть какие-то признаки жизни. Задрав рубашку и кофту вверх, он прикусил их ткань зубами, решив тем самым две проблемы: заткнув рот от возможных вскриков и зафиксировав одежду, чтобы та не мешалась. Когда Хосок опустил глаза, он с трудом подавил желание тут же отвернуться, потому что зрелище было не из приятных. Рана выглядела так, как будто кроме обычно выстрела, в ней ещё поковырялись чем-то острым и в добавок ударили пару раз, потому что как ещё объяснить огромное количество россыпей гематом вокруг глубокой кроваво-мясистой дыры с рваными краями. Оценив весь масштаб трагедии, Чимин потянулся к аптечке, и чтобы не мешать ему, Чон встал и пересел на край кровати, подтянув ноги к подбородку и обняв их руками. Он молча наблюдал за каждым движением брюнета, за тем, как тот наощупь отыскал среди всевозможных банок и склянок обеззараживающее средство, промочив им рану, и как вколол себе антибиотики, так словно делал это не первый раз. Но вдруг его руки почему-то замерли на пол пути к ране, заметно дрожа, но вовсе не от страха. — Тебе лучше отвернуться, а то может вырвать, — порекомендовал он, выплюнув изо рта мешающую ткань. Ему предстояло залезть голыми пальцами внутрь раны и наощупь отыскать в ней пулю, после чего ещё и вытащить её, не повредив жизненно важные органы. Пак не понаслышке знал, о чём говорил, ни раз испытав на своей шкуре подобный процесс. — Почему-то до этого момента ты не проявлял ко мне такого милосердия, особенно вырезая свои инициалы на моей груди, — в нём говорила обида, так что чуть ли губы не дул, подтянув ноги ещё ближе к лицу. Сегодня они оба вели себя не свойственно, может, ночь сегодня такая странная, чарующая на откровенные разговоры. — Так вот запомни этот момент, этого больше не повторится, — договорив, он отвел скользнувший по Хосоку взгляд, вновь сосредоточившись на своих болячках, что послужило для второго знаком уткнуться лбом в колени. Поначалу средь гробовой тишины лишь изредка раздавались сдавленные стоны и мычание брюнета, и Хосоку даже не хотелось знать, насколько там всё плохо. Но вскоре тот уже не мог сдерживать адские вскрики, каждый раз до дрожи пробирающие тело. Они проникали под самую подкорку, эхом разносясь в его голове, и даже закрыв уши от них не избавиться. Пройдут сквозь и изрежут твою душу на части. Это продолжалось так долго, что Чон успел потеряться во времени и пространстве, забыв, что находится в своём доме, а не в какой-нибудь психбольнице. Он не хотел разлеплять глаза и видеть весь этот ужас, окровавленный пол и одежду, но тихий почти что неслышный шёпот, слетевший с потрескавшихся засохших губ Чимина, заставил его для начала хотя бы поднять голову. — Принеси… воды, — он был на грани. Всё тело трясло, а на мертвенно-белом лице проступили капельки пота. Его организм выжигал себя, из последних сил пытаясь бороться за жизнь. Ещё чуть-чуть и он переступит черту невозврата, замрёт так на веки, испустив последний вздох. Молниеносно вскочив с кровати Чон подлетел, к холодильнику, распахнув его дверцу настолько сильно, что та чуть не сорвалась с петель. Благо он всегда хранил на нижних полках пару бутылок чистой воды, на случай её отключения, что бывало достаточно часто. Загребущими руками Хо утащил с собой несколько из них, на всякий случай, не став раздумывать для каких нужд та ему нужна. Пак не успел поднять трясущуюся руку в воздух, как тот уже впихнул ему полторашку, заранее предусмотрительно открутив крышку. Пару жадных глотков, утоливших его жажду, и он потянулся к оторванной марле, чтобы смочить рану. — Тебе бы стоило… прикончить меня прямо сейчас. — А тебе — замолчать и не тратить свои силы зазря, — потом будет жалеть о своём приказном тоне. Потом, но не сейчас. Чон не согласен с его жестокими методами и мировоззрением, но даже так не готов обречь того на смерть. Он не плохой человек, и уж тем более не монстр, просто таким образом пытается выжить. Нет, он по-другому не умеет. Жесткостью нужно отвечать на жестокость, а доброта — не больше, чем выдумка, скрывающая за собой алчные желания людей, вечно ищущих для себя выгоду. — Бесишь, — откинув голову на спинку дивана, выдохнул Пак. Самая сложная часть осталась позади, теперь нужно было только как-то зашить рану, чтобы остановить кровотечение. Но аптечка Хосока не располагала хирургическими иголками и нитками или хотя бы степлером. Поэтому Чону пришлось уже второй раз за ночь бежать в аптеку, где на него странно покосились, услышав, что тому нужно. Но лишних вопросов продавец, к счастью, не стал задавать, оставив своё неудовлетворённое любопытство при себе. Войдя в квартиру, нарочито громко захлопнув дверь, Хосок тут же с опаской уставился вглубь комнаты, обнаружив Чимина всё в том же положении, что и перед уходом. На мгновение, ему даже показалось, что тот не дышит, поэтому он подлетел к нему на всей скорости, даже не разуваясь, рьяно вцепившись обеими руками в его опущенные плечи. От неожиданности Пак чуть не въехал ему коленкой по паху, остановившись на пол пути из-за адской боли, сковавшей его движения. Оказалось, что тот просто задремал, а Чон уже понапридумал себе. — Прости, — отходя на пол шага назад, выставил Хосок перед собой руки, словно бы тот мог хоть как-то ему сейчас навредить. Нет, серьёзно, Чимина можно было сейчас с одного тычка убить, не прикладывая никаких усилий. — Вот, держи. В протянутом им пакете было несколько наборов иголок разных размеров и форм и примерно столько же упаковок специальных рассасывающихся со временем ниток. Прекрасно понимая, что и этот процесс будет не из приятных, Хосок побрёл на кухню налить себе и нежданному гостю чего-нибудь да покрепче. В его скромном мини баре было всего лишь несколько сортов виски и рома, но он усердно делал вид, что шарится по целому винному погребу, лишь бы отвлечь внимание от болезненных стонов, но то и дело возвращался к ним. Специально долго искал лёд, что лежал прямо перед носом в морозилке, столько же — стаканы, будто бы не клал их всё время в одно и то же место, а специально прятал, чтобы потом веселее было. Не хватало только к окну подойти молча постоять и просто так позалипать в пустой экран телефона. Но, к счастью, Чимин быстро управился, и тому не пришлось выдумывать, чем себя занять. Прихватив с собой всё нажитое, Чон подошёл к журнальному столику, демонстративно поставив на него два стакана, чтобы, наполнив оба до краёв, взять один с собой и пойти на привычное место, присев на край кровати. — Ну и почему ты припёрся ко мне? — устроившись поудобнее, Хо сделал глоток. Кажется, нельзя мешать таблетки со спиртным, но это его сейчас никак не волновало. Всё потом, подумает об этом на рассвете. Кажется, к нему вновь начало возвращаться сознание, так как взгляд, которым он одарил его никчёмнешее бренное тело, вновь заиграл демоническими огоньками. Он всё ещё не восстановил ровное дыхание, но даже так выглядел точь-в-точь как кремень. — Это последнее место, где они стали бы меня искать, — брюнет начал шариться по карманам, видимо, чтобы закурить, но почти сразу отбросил эту затею, прильнув к краю стеклянного сосуда, заглушая горьким спиртным нестерпимую боль во всем теле. — Кто «они»? — спустя какое-то время молчания, всё же решился задать вопрос Чон. — Это не так важно. Каждый первый в моём окружении, хоть раз задумывался о том, чтобы прикончить меня собственными руками, и ты не исключение, — большим пальцем проведя по своей глотке, он наклонил голову в его сторону, продолжая смотреть на Чона исподлобья. — И даже не думай отрицать. Ты такой же как «они», только слабак. Духу не хватит замарать ручки. — Смотрю, ты не утратил свою прямолинейность и язвительность даже на пороге смерти. Всё такой же придурок. — Но я хотя бы этого не скрываю, — Пак одарил его самой нахальной улыбкой, на которую только был способен, равномерно раскачивая в руке наполовину пустой стакан, как маятник из стороны в сторону. — Неужели так страшно нажать на курок? — сложив пальцы в виде пистолета, он поднёс их к виску, с еле тихим «бах» сымитировав выстрел. Его приглушённый истерический смех залил комнату всепоглощающими безумством. А на деле не больше, чем защитная реакция. Одурманенный болью и не справедливостью свёл всё на шутку, где он сам решает, что правда, а что ложь. — Смелость зачастую путают с безумием. Но на деле они идут бок об бок друг с другом. Кто ещё решится подвергнуть свою жизнь опасность как не безумец? — продолжил брюнет монолог, не услышав ответа на свой предыдущий вопрос. — Ты не смелый и уж тем более не безумец, так чего же ты так боишься? «Тебя» — чуть не слетело с его дрогнувших губ, но он поспешил заткнуть эмоции спасительными жадными глотками. Этот парень напротив всё ещё чертовски опасен, убьёт, не моргнув. — «Страх» из-за боли, или «страх» ради «страха»? — это алкоголь дал ему в голову или всё же адреналин? Уж больно разговорчив он сегодня, прямо-таки не заткнуть. — Так или иначе, ты такой же как и «они». Самый типичный представитель отбросов, что до чёртиков хочется вырезать из тебя эту дрянь… — Уж прости, что не родился таким же безнравственным ублюдком как ты, — хоть этот бой Хосок должен выиграть. Огромным усилием переборов себя, чтобы не швырнуть в того стакан, манерно поставил его вниз, на пол, решив, что из горла пить будет куда практичнее. — И что же в этом плохого? — Твое сердце горит ярче других, и из-за этого рискует выжечь всё дотла. Что хорошего в том, чтобы жить среди пепла? Пак ожидал от него подобных слов, но всё равно оказался к ним не готов. Его верхняя губа дрогнула, а взгляд потемнел, словно небо, погрязшее в чёрном дыме свирепствующего вулкана. Щелчками отсчитывал время до взрыва, что заткнёт этого ничтожного выродка, раскалённой лавой прижигая язык и нёбо и дальше вниз по его поганой глотке. Внутри Пак давно изуродовал его безжалостно снятый скальп, а остальное отдал на съеденье помойным крысам, но внешне лишь продолжал угнетающе щёлкать пальцами. Как только получилось у него настолько выбесить дьявола. — Может, я просто устал, — неторопливый ровный тон отнюдь не говорил, что Пак сейчас спокоен, наоборот, предостерегал впредь думать прежде, чем что-то сказать, так как терпением Бог его явно обделил. И в следующий раз будут уже раздаваться не щелчки, а глухие удары его башке об кафель на кухне. — Устал, что все они продолжают подниматься вверх по лестнице, всё выше и выше, пока ты стоишь там внизу у самого начала, продолжая смотреть им в спины. И ты не можешь сделать шаг, не потому что боишься высоты, а вдруг оказывается, что на тебя действует сила тяжести точь-в-точь как на Юпитере. Ты камнем врос в эту землю, затрачивая последние силы на то, чтобы не загнуться и не упасть. — Всё от того, что не можешь отпустить груз прошлого, — опять чуть не проболтался, но и этого хватило, чтобы Чимин резко перестал щёлкать пальцами, крепко сжав челюсти. На мгновение в комнате повисла гробовая тишина, которую каждый, впрочем, воспринял по-своему, затишье перед бурей. Хосок же не предчувствовал никакой беды, свято веря в то, что день его смерти, как минимум, настанет не сегодня. Вот только смерть не самое страшное, что могло с ним случиться в эту ночь. Есть много способов заставить человека страдать, и монстр напротив знал их все. — Налей ещё, — голос спокойный, но чувствуются приказные нотки, как, впрочем, и в целом в поведении. А в мутных глазах густой туман, застилающий всё вокруг. Он уже в его голове, подпитывает дурные дьявольские мысли, велит нажать на курок. А Пак не против поддаться, оголяя клыки, протянул стакан вперёд, чтобы резко отшвырнуть его в сторону, лишь только Чон подошёл на достаточно близкое расстояние, вцепившись ногтями в запястье с такой силой, что тот неосознанно разжал руку, уронив бутылку на пол. Она залила своей липкой жидкостью всё в радиусе метра, пустив наружу гнилостное зловоние. Пискнув от боли, Хосок попытался вывернуть руку, но лишь сделал себе хуже. Она начала неметь, бледнея прямо на глазах. Заляпанные кровью пальцы пережали вены, опасно вздувшиеся под кожей синими полосами. И он заставит их лопнуть, если понадобиться, и даже не моргнёт. — Что ещё ты обо мне знаешь? — готовый сорваться в любой момент, он хрипло прорычал, дёрнув верхней губой. Его тёмные мокрые волосы были взъерошены, так что пару локонов ниспадали на лоб, а грудь тяжело вздымалась вверх, шумным вздохом вырываясь наружу. — Лучше сразу скажи, чтобы я свернул твою шею прямо здесь. Минуту другую назад всё ещё уверенный в себе Хосок, вдруг сжался до крошечных размеров, вновь превратившись в запуганного мышонка, по своей же глупости попавшего в мышеловку. Его глаза-бусинки забегали по комнате в немой мольбе о помощи, но кто ему поможет в этой забытой Богом квартире? Опешил, не находя слов. Он знал достаточно, но признаться в этом было равносильно, как подписать себе смертный приговор самой жесткой пыткой. — Ты… тц, — Пак запнулся на полуслове из-за перемешавшихся мыслей в голове, резко дёрнув его к себе, так что их лица почти что касались друг друга. — Можешь просто заткнуть свой поганый рот, чтобы мне не пришлось выбивать из тебя эти дурные мысли. Среди темноты его очей что-то слабо сверкало. Теперь, когда Чон был так близко, он наверняка мог разглядеть их тусклый блеск, как гнев сменяло странное незнакомое чувство и наоборот, чередуясь по несколько раз за секунду. Его кидало из одного состояния в другое, под властью разных животных желаний. Распалённый до предела, рисковал испепелить под своим тяжёлым взглядом хрупкое тело парня напротив. — Убить тебя? — Пак выдохнул в него эти слова вместе с жутким перегаром, до мурашек пробирая жаром нежную кожу шеи. Перекрыл весь доступ к кислороду скользящим взглядом вниз к чуть еле дрогнувшим губам. Резкая боль на запястье притупилась, заряженной волной пробежавшись по телу. То, что Чон ощущал, страхом никак не назовёшь. Да, ноги подкашивались, а зрачки расширились, но по совсем другой причине. Земля слетела со своей орбиты под притяженьем солнца, навстречу смерти в пламенных объятьях. Сгореть, но не погаснуть. Ещё одна резкая рванная попытка притянуть его к себе за руку, и их пылающие губы чуть еле ощутимо соприкоснулись. Пару миллиметров. Неровное дыхание мельчайшими капельками конденсировалось в неглубоком углублении, в ямке под нижней губой, ледяными цветками раскрываясь при вдохе, и раскалённой лавой — при выдохе. Мучительно тянул время, каждой новой секундой доводя то до пучины бескрайнего моря, то унося в небесную даль. Такова была его пытка, что хуже надрезов калечила израненное тело, или Пак и сам пытался не попасться в свою же ловушку? — Просто сдохни, — только и успел прохрипеть Чимин, перед тем как без особой силы укусил того за нижнюю губу, с звериным оскалом продолжая натягивать её как гитарную струну, пока та не надорвалась и всё не закончилось. В тоже мгновенье он отпустил и его руку, каким-то магическим образом присвоив себе бутылку с недопитым спиртным на дне, и присосался к её горлышку, как пиявка к ноге человека, устало отмахнувшись от недоумевающе схватившегося за губу Хосока, мол, всё твоя аудиенция закончилась, можешь проваливать. Во рту тут же появился металлический привкус, смешанный с чем-то нестерпимо горьким. Кажется, это было разочарование, но Чон уж никак не хотел себе в этом признаваться. Такого просто не может быть, чтобы он взял и захотел поцелуй от этого садиста… Пока же он в глубоком раздумье ощупывал мягкими подушечками пальцев место укуса, губа успела заметно раздуться и побагроветь, неприятно полыхая, как от жгучего перца. Хо провёл по ней своим языком, тут же пожалев о своём решении. Та невыносимо защипала тысячами мелких иголок, заставив Чона по десятому кругу обматерить дьяволёнка напротив и себя за свою беспечность. — Надеюсь, ты поскорей свалишь отсюда… — прошипел Хо с каким-то фальшиво злобным взглядом и, развернувшись, потопал обратно к кровати дожидаться рассвета, в полудрёме свернувшись калачиком на самом её краю.

***

Но, как говорится, надежды рухнули, как подул сильный ветер. Прошла неделя с той самой судной ночи, и Пак не только не съехал обратно в своё логово, чуть рана более-менее затянулась и начала приносить меньший дискомфорт, так он ещё и начал ходить везде за Хосоком по пятам. Он «одолжил» у него одежду в виде толстовки, кепки и его любимых чёрных джинс, так как своя была запачкана в крови, да и вообще знатно потрепалась при попытке скрыться от преследователей, и стырил с кухонного стола ножик, пока Чон не видел, при любом удобном моменте доставая его из рукава и начиная крутить между пальцев.