Метро

— Я вообще очень люблю антиутопии и иногда кажется, что моя жизнь и есть — антиутопия. — Произносит Рюджин слегка улыбаясь. Она не знает, что происходит, ведь прямо сейчас Шин готова рассказать неизвестной обо всем, которая так и манит к себе. Неустойчивость читается в голосе, как и в теле Рю, будто она вот-вот сорвется и зацелует Йеджи. Этого Шин очень боялась, что она спугнет Хван, показывая ей насколько она чокнутая, потому что невозможно так влюбляться. Так глупо влюбляться — надо уметь! И Рюджин это прекрасно практикует. — С чего ты так решила? — будто переживая, спросила Йеджи. Но Шин ненавидит, когда ее жалеют, поэтому сейчас она не понимает, зачем сказала это. — Она какая-то необычная, будто не как у всех, — поднимает глаза Рюджин на Йеджи, сидя на кровати. Хван прекращает рассматривать книги знакомой и подходит ближе: — Рю, она у всех разная, — она так красиво улыбается, что у Рюджин внутри происходит вакханалия. Ей хочется разбиться от этих глаз напротив, что вновь заставляют рвано вдохнуть и пропитать свое тело дрожью. Ей не хочется в этом мире ничего, лишь бы вновь находиться рядом с неизвестной. — Рюджин, все-таки я бы хотела услышать твои стихи, — она смотрит так глубоко в душу, что хочется выдать все на одном дыхании, но Шин не позволяет себе этого сделать. — Ох, Юна. Как же она любит болтать… — произносит Шин себе под нос. — Я никому и никогда их не показываю, кроме сестры. Поэтому многие не знают о том, что я пишу. — Может я стану исключением? — с улыбкой произносит Хван, вновь даря Рюджин разряд дрожи. Шин кусает губы, не зная что ответить. Ведь, если откажет — то покажется грубой, а, если покажет — то будет карать себя последние несколько дней. Потому что стихи — это она сама. Стихи — это достояние души, которое лучше не класть в ладони никому. Вся осознанная жизнь Рюджин протекает через ее написания. В этом блокноте, неизвестно какой он по счету, хранится вся душа, и она не хочет, чтобы в ее душу вновь проникли губители миров. Она не хочет, чтобы ее осуждали. Она боится своих стихов, но так гордится ими. Это ее душа, пусть и настолько серая. — Я не думаю… мне отказывали в публикации три раза, поэтому… — мнется Рюджин, перебирая край своей футболки. — Рюджин! Беги скорее сюда! — кричит Черен, подруга Рюджин, которая заставит улыбаться любого, из-за своей красоты и складного характера. Она тихая, но парой бывает такой импульсивной, что иногда Рюджин приходилось затыкать уши. Шин подрывается с кровати, скорее всего от того, что испугалась, и бежит в зал, который был совмещен с кухней. Громкая музыка вновь одурманивала уши, а запах соджу и пива пробился в нос. Девушки были уже достаточно выпившие, особенно Джису. Она в голос орала какие-то песни, которые было не разобрать. На самом деле Джису скромная девушка, но когда она остается наедине с друзьями и выпивает всего пару глотков алкоголя, то вся скромность тут же улетучивается, и появляется ее вторая личность, что способна снести голову любому. — Что случилось? — верещит Рюджин, пока Йеджи стоит за ней и тоже пытается восстановить дыхание. Все уставились на девушек, а Юна смотрела с ухмылкой. Что она наговорила Йеджи — неизвестно, но Рюджин наконец поговорила с человеком, которого она искала полгода, а может и всю жизнь… — Ты что испугалась? — спрашивает Черён и слегка смеется. Рюджин не до шуток, ведь она реально испугалась, боясь того, что кто-то снова порезал себе руку об осколки бутылки соджу. В прошлый раз, когда они праздновали день рождения Джису, эта скромная девчонка с ангельским личиком, решила вместе с Юной устроить небольшой дебош. Вечером после нескольких бутылок известного корейского напитка, все подружки решили прогуляться, несмотря на то, что Юна и Джису были, мягко говоря, в неподобающем состоянии, для столь милых девушек. Но с ними была их мамочка — Черён, которая всегда контролировала этих неугомонных детей. Они никогда не напивались до полусмерти или до неустойчивости в ногах, хотя нет, в тот день на ногах Джису стоять по стойке смирно не могла. Все должно было пройти без происшествий. Девушки должны были просто проветрить свои проспиртованные мозги. Гуляя в своём районе, вновь напевая неразборчивые песни, девушки зашли в магазин за бутылкой содовой. Все шло гладко, пока Юна не решила разбить стеклянную бутылку, в которой все еще содержалась газировка, о бордюр. Послышался стук и характерный звон стекла, а после крики Юны, а потом Лии. Сперва заверещала младшая Шин, потому что она ударила бутылку настолько сильно, что осколок впился ей прямо в ладонь. Затем Джису, на которой оказалось все содержимое пострадавшей бутылки. После Юна закричала, показывая старшей рану, а потом снова Джису, увидев повреждение на руке у младшей Шин. Поэтому Джису праздновала свое день рождение в больнице и в слезах, смотря на Юну, которая в травмпункте верещала из-за раны. Именно с этого дня, этот убийственный тандем контролировала и Рюджин. — Смотри, кто приехал! — вновь заверещала Рён, а из коридора выглянула очень симпатичная девушка — Дженни. Шин была рада появлению Ким, поэтому мигом направилась в сторону коридора. — Джендыкиии! — воскликнула Рюджин, набрасываясь с объятьями. — С днем рождения, Рю! — прошептала Дженни и ответила на объятья. Дженни была давней знакомой, к которой Рюджин испытывала симпатию, но эти чувства быстро отпустили Рюджин, когда Шин встретила ту самую губительницу, от которой руки дрожат до сих пор. Йеджи увидела эти долгие объятия и почему-то придала им большое значение. Какие-то неприятные ощущения почувствовались в теле Хван. Она не знала, что это. Она лишь смахнула на привязанность и наконец улыбнулась, увидев, как ее знакомая всем телом прижимается к пришедшей девушке. Дженни прошла за стол и тут же налила себе терпкий напиток, на губах почувствовался горький вкус, и она слегка сморщилась. Йеджи почему-то не отводила с нее глаз, возможно что-то подозревала. Оглушающе играла музыка и вся компания болтала между собой на разные темы. Только вот Рюджин, почему-то стала молчаливой еще больше. Кажется, что она еще больше начала копаться в своих мыслях…. Этим вечером не было ничего томного, что прочило бы мысли Рюджин, но что-то было не так… что-то было не то… Но что? Она сама не знает. Единственный день в году подарил столько эмоций, сколько Рюджин не испытывала за последние несколько лет. Одно появление неизвестной, насытило ее чувствами по самое горло. Вокруг любимые люди, что каждый раз вытаскивают из тьмы и сырости, но что-то все-таки не так. Может Рюджин не понимает, как забрать себе эту маленькую и нежную девушку, что заставила сиять и одновременно сгореть. Она хочет в один момент проснуться рядом с ней и никогда больше не отпускать, лишь бы их сердца бились в унисон.

***

— Знаешь, мы вновь поссорились… — крутя бокал в руках, проговаривает Дженни, что смотрит в глаза Рюджин с какой-то надеждой. Шин успевает опешить, когда рука Ким ложиться ей на щеку. Внутри все горит, но не от желания, а от смущения и отрицания того, что происходит. Сердце Рюджин, будто принадлежит только одной девушке в этом мире, и если Шин прикоснется к кому-то — она оскорбит свои чувства. В комнату хочет зайти Йеджи, но не осмеливается сделать это. Она видит всю происходящую картину. Внутри что-то взорвалось. Живот скрутило. Она не понимает, что происходит в комнате знакомой и ей это явно не нравится. Хван будто хочется вырвать Рюджин из рук этой девушки, чтобы она не натворила глупостей. Может быть непринятие себя, послужило так подумать. Йеджи всю жизнь знала, что ей нравятся девушки, но она всячески подавляла это в себе. Чересчур набожные родители, которые всю жизнь твердили о том, что плохо все то, о чем не пишется в библии. Все детство проходило в церквях и за чтением молитв. Как известно, сила действия — равна силе противодействия, все так и вышло. Мятежница внутри Хван обретала силу с каждым днем, и все больше проделывала путь наружу. Йеджи никогда не бунтовала и не устраивала драки, даже не ругалась матом, но ей будто всегда хотелось сделать все наоборот, назло религии. Она с самого детства презирала все то, о чем написано в этой книге. Но родителям получилось воспитать хорошего человека, но им не удалось воспитать ее той, кем бы она хотела быть. Она не могла быть собой, нигде и никогда. После Йеджи уехала учится в университет и наконец заниматься любимым делом — танцами, что горели в каждой частице ее тела. Она безоговорочно отдавала всю себя движениям и музыке, но родители не поняли ее, да даже не пытались этого сделать. Хван должна была стать врачом, чтобы спасать людей и помогать им, но как помочь себе, как принять себя, родители ее не научили, не рассказали… Поэтому все это время, чтобы хоть в чем-то угодить родителям и не чувствовать себя виноватой, Йеджи встречалась с парнем, который был просто мудаком. Она верила, что ее чувства к девушкам можно подавить, привязываясь к парням. Но у нее ни разу этого не выходило, и Йеджи все глубже закапывала себя настоящую. — Дженни, не твори глупостей. Не придавай ее, вы еще помиритесь, — Рюджин снимает руку Ким с своей щеки, не осмеливаясь даже посмотреть в глаза. — И у меня есть чувства к одному человеку, и я тоже не могу придать ее… — она уходить оставляя Дженни одну, чтобы та подумала, что происходит в отношениях с ее девушкой, от которой Ким без ума. От которой она готова броситься под поезд, лишь бы вновь та проронила свою улыбку и поцеловала, так нежно-нежно. Рюджин вновь смотрит на Йеджи, и чувствует то, что она больше не встретит свою губительницу, которая имеет право истерзать ее сердце до конца, лишь бы только полюбила в ответ, лишь бы только поцеловала хотя бы раз. — Я думаю мне пора… — роняет Йеджи и с улыбкой направляется в коридор. — Я провожу! — вскакивает Рюджин и следует за Хван. Она молча смотрит, как Хван одевается, и Рюджин хочется, чтобы она осталась подольше, но она снова не может проронить и слова. Она не может удержать ее, хотя так хочется. Йеджи обнимает ее: — С днем рождения еще раз, Джинни, — и внутри что-то верещит, и внутри что-то обрывается, Рюджин теряет разум и этот миг. Пусть она молчит, пусть она кричит, но она не сможет отпустить ее, если поменяет сотню стран. Она нигде не найдет себе место без нее, и она прекрасно это понимает, но ничего не осмеливается сделать. Ее объятия — место восстановления, безмятежное пространство, в которое хочется кануть вот прямо так, с головой, захлебываясь. Хочется не рушить этот миг и не отпускать ее, но Рюджин беззащитна, она молчалива и пуглива… Они разлучаются и Шин вновь молчит, провожая взглядом свою незнакомку, затем, как в тумане, закрывая за ней дверь. Вот бы можно было закрыть также свое сердце… «И в миг что-то оборвалось, и дышать стало труднее…» — подумала Шин и вернулась к своим друзьям, желая побежать за Йеджи в след…

***

Все уже разошлись. Луна сегодня светила еще длинней, а небо было цветом, как глаза у Хван, какое-то темно-сине-коричневое. Шин вспоминает ее объятья, и в сердце проникает ток. И все вокруг, кажется нереальным, ведь она наконец встретила ее. Это был наверное самый главный подарок на день рождения. Рю открыла все подарки от друзей, но почему-то забыла об одной непримечательной коробочке. Она помнит, что тюльпаны подарила Йеджи, которые уже стоят на тумбе возле кровати, одаривая их обладательницу прекрасным чувством. Шин аккуратно раскрыла ее, внутри лежала книга с красивой обложкой, на которая виднелось название: «Люби ее неистово. ATTICUS». — Кто же такой идейный? — прошептала в полумраке Шин, слегка усмехнувшись. Затем она вынула книгу и заглянула внутрь коробки, записки внутри не было. Она решила открыть эту интересную книгу. На развороте обложки было отчеркнуто: «Дорогой Джинни, от Йеджи :)» Сердце вновь пропустило удар. Почему Джинни? Никто до этого Рюджин так не называл, но это казалось так по-доброму и так красиво. — Дорогой Джинни… — прошептала Шин и провела подушечками пальцев по надписи. Затем она открыла книгу на какой-то странице, даже не вглядываясь в число: «Любить — это влететь сломя голову в чье-то чужое смятение и обнаружить, что в этом есть смысл.» — пробегая глазами, в немую прочла Рюджин. Она не совсем поняла смысл этого стихотворения, но ей понравилось, может быть потому, что эта книга была от незнакомки. Шин заснула вместе с этой книгой, прочитав совсем немного — пару страниц, ей просто хочется подольше насладиться этим подарком. На подушке рядом лежал сборник сочинений неизвестного для Шин автора, будто это сама Йеджи. Наверное, Рюджин так было спокойнее от ощущения, что Хван совсем рядом…

***

Слегка потягиваясь, Рюджин плетется на кухню, чтобы налить себе чашку несладкого чая. В небольшой квартирке, далекой от центра Сеула, веет прохладой. Шин любила, когда дома холодно, наверное потому, что она обожала свое одиночество и холод внутри. Но она мечтала, что когда-то в сердце ворвется умопомрачительная особа с улыбкой, при виде которой, Рюджин будет трепетать каждый раз. День совсем непримечательный, все как и прежде: коты, книги и подготовка к экзамену, который Шин очень боялась завалить, а после томно шагать на пересдачу. Единственное, что было не как прежде это то, что на улице было пасмурно и казалось, что будет лить дождь всю ночь. Так и вышло, к вечеру начался сильный ливень, который успокаивал Рюджин. Шин вновь села за стол и взяла блокнот, смотря на подарок Йеджи — книгу и тюльпаны. Она вглядывалась в окно и вновь много думала. Резко схватив ручку и открыв блокнот, написала: И все вокруг плывет, И все становиться невзначай, Когда я улыбку твою вспоминаю; Как же я хочу видеть ее с утра В обнимку с тобой, с мятным чаем… Хочу до боли сжимать твои ребра, Чтобы до хруста в моем ледяном сердце… И бесконечно целовать тебя, Когда ты сонная открываешь кухонную дверцу. Хочу перебирать твои волосы, Когда ты в ванной такая нежная. Лишь бы по твоим ладоням проводить волны и полосы, И говорить о том, какая с тобой жизнь безмятежная… Спешить с работы, неся в руках шоколадку в красивой обертке, Только, чтобы ты улыбалась, И еще собой букет ромашек в свертке, Вновь лишь бы только меня касалась… Она обхватила голову руками и до боли сжала свои волосы. Хотелось разрыдаться от этого неприятного чувства невзаимности. Какая же она прекрасная, какая она нежна и особенная, эта незнакомка. Рюджин больно, снова очень больно от любви, которая должна открывать поток кислорода, а не душить. Но она не может… она не может ничего с этим сделать, поэтому она приняла решение переждать и тихо, в одиночку переболеть Хван Йеджи.

***

Время далеко за полночь. Домофон ужасно громко трезвонит, вот уже минут 6. Рюджин вздрагивает тольк сейчас. Она не понимает, что происходит и покорно плетется к входной двери. «Йеджи?» — шепотом произносит Шин и мигом просыпается, когда в камере домофона видит неизвестную. Сердце начинает биться с бешеной скоростью, а в животе образуется узел. Рюджин сию же минуту открывает дверь и дожидается прихода Хван. — Джинни, привет! — пьяно протягивает Йеджи и вваливается в квартиру. Рюджин крепко-крепко сжимает веки и встряхивает головой, дабы проснуться до конца. На лице Йеджи размазанная тушь, а запах перегара доносится до Рюджин. Шин обдает жаром, и она обнимает растрепанную Хван. — Что случилось? — спрашивает Рюджин, представ перед Йеджи в нелепых пижамных штанах. — Ты представляешь, этот идиот снова принес мне букет роз и просил прощение, — смеется Хван, а Рюджин будто ударили чем-то тупым. Она звучно сглатывает, вновь обнимая Йеджи. — Он мне изменял 4 раза, представляешь? — улыбка слетает с лица Хван, и она не может устоять на ногах. — Тише-тише, — произносит Рюджин и тут же подхватывает Йеджи за талию. Они находятся так близко друг к другу, что Шин вот-вот сорвется и поцелует свою незнакомку, — Идем. — холодно проговаривает Рю и ведет ее к себе в комнату. В голове смешивается чувство радости, из-за того, что Йеджи пришла к ней; и чувство боли от того, что у Хван есть возлюбленный. Рюджин аккуратно усаживает беспокойную незнакомку на кровать. Йеджи осматривается, будто никогда не была в этой комнате и тихо всхлипывает. Белые простыни настолько мягкие, что неизвестная водит по ним руками. Комната в полумраке обретает большую атмосферу, от чего хочется спать. Большой стеллаж с книгами, снова обращает на себя внимание, и Хван пробегает по нему глазами. Окно приоткрыто, откуда доносится шум ливня и легкий ветерок. В комнате вкусно пахнет лавандой, которая приятно успокаивает. — Ты пока сними обувь, а я вернусь и смою тебе макияж, — неуверенно повествует Шин, будто слегка паникуя. Рюджин добирается до ванной и берет все самое необходимое. Она прикрывает рот рукой, а другой смахивает волосы, пытаясь не заснуть. Шин возвращается к Йеджи, которая уже валяется на кровати. Ее волосы красиво рассыпаются по белому белью, от чего у Рюджин схватывает дыхание. Босые ноги Шин топают по паркету, и вот она уже возле Хван: — Выпей воды, — Рюджин протягивает невзрачную, с небольшим сколом кружку. Она видит, что неизвестная даже не в силах сама снять с себя кроссовки, поэтому Рюджин садится на корточки. Она аккуратно развязывает шнурки и заботливо снимает белые кроссовки с ног Хван. — Ты такая заботливая, Джинни… — шепотом произносит незнакомка, привставая на локти. Она смотри сверху на Рюджин, и уголки губ дергаются, расплываясь в улыбке. И внутри Шин, что-то рушится… и она снова дрожит, из-за нее. Рюджин молчит, хотя внутри нее происходит безумие. Шин так хочется прижаться к ней и никогда никому не не отдавать, настолько хрупкую и красивую. Рюджин мечтает, чтобы Йеджи стала для нее спасательным парашютом и этого, она готова ждать сколько угодно. — Ха-ха, ты младше меня, Джинни, для меня всегда ты будешь маленькой! — невзначай смеется Йеджи, добивая младшую до конца. Кажется, что Рюджин сейчас просто выбросится в окно, от таких эмоций. Шин на это ничего не отвечает и принимается смывать макияж. «Такие глаза, должны видеть только счастье» — думает про себя Шин и нежно проводит салфеткой по щеке Хван. Горячие дыхание, которое пропитано алкоголем, опаляет младшую, на что макушка Рюджин покрывается мурашками. Всего пару сантиметров, и губы Шин будут на губах Хван, но на это, Рюджин лишь закусывает губу. — Держи, вот футболка и шорты. Размер, думаю, у нас одинаковый, — протягивает одежду почти во сне младшая, — ложись спать. — Йеджи кивает. Шин выходит из комнаты, прикрываясь дверь. Выйдя в зал, слезы непроизвольно появляются на глазах. Она сейчас просто разрыдается от невзаимности. В горле ком, виски неприятно пульсируют. Она так и хочет, вылить все эмоции в заветный блокнот. Душа саднит так больно, что ногти Рюджин впиваются в ладони. — Джинни! — зовет неизвестная, и Шин мигом вытирает слезы. Она идет в комнату и думает, будто все сейчас происходит во сне. — Спи со мной, пожалуйста. — Йеджи смотрит в душу, сквозь пылающие щеки Рюджин, и она повинуется, ложась рядом.

***

Луна освещает прекрасные черты лица неизвестной, и Рю не может налюбоваться ими. Она тихонько поправляет одеяло, которое почти скинула сопящая Йеджи. Шин пытается заснуть, но у нее не выходит, когда рядом лежит та, которая перевернула ее мир.