на полной скорости не так больно

Звонок застает Хэнка в кровати. Он собирался часок потупить в телефоне и спать, но голос в трубке резко меняет его планы. — Хэнк, привет! — это Гендос. — Слушай, мне кореш сказал, Киса на хате отрубился… Да на вписке какой-то, не знаю! Я щас вообще без вариантов, кину тебе адрес? Хэнк вздыхает. Как будто у него есть выбор. Не Мэла же с его поэтической натурой посылать в блядушник. Это оказывается целый дом — видимо, у кого-то предки свалили на выходные. Дверь открыта. Внутри — громкая музыка, какофония голосов и запах травки. Подростки зажимаются по углам, не особо стесняясь. На Хэнка, конечно, никто не обращает внимания. Он проходит на второй этаж, бегло заглядывая в комнаты. Иногда хочется зажмуриться и представить, что этого нет. Не все сцены из камасутры Хэнк хотел бы наблюдать живьем. Мамбл-рэп так орет на весь этаж, что он морщится. Вечеринка явно не в его вкусе. Киса обнаруживается в гостиной на диване. Хэнк уже забирал его пару раз — обычно приходилось выуживать его из кучи таких же полуживых девочек под их угашенные шуточки. В этот раз что-то идет не так. Киса лежит на спине, свесив ноги — один, голый по пояс. Кто-то сегодня получил отсос, смеется про себя Хэнк, параллельно пытаясь найти поверхность, на которую кинули штаны. Подходит ближе. Недоверчиво хмурится. Потому что у Кисы синяки от пальцев на ляжках. А на внутренней поверхности бедер кровь и… Хэнк отворачивается, борясь с тошнотой. Киса не хмурится и не плачет, а, кажется, вообще не отсекает происходящее. Он не в отключке, но взгляд рассеяно блуждает по потолку. — О, Борь, и ты тут, — улыбается Киса, узнавая, — Не знал, не знал, иди сюда! Хэнк застывает на месте. Киса не называл его по имени, уже, наверное… Да он даже не помнит, сколько. — Кис, ты живой? — несмело спрашивает он. Киса еще шире расплывается в улыбке. — Да конечно, что мне будет! А чего, куда этот съебался? Он поднимает голову, оглядывается по сторонам. Вестибуряный аппарат не выдерживает такой нагрузки, и Киса все-таки сползает на пол — прямо под ноги Хэнку. — Весь мир у твоих ног, — хихикает он, — Слушай, подними меня по-братски. Как будто он бы смог встать без посторонней помощи. Хэнк закатывает глаза, подхватывает под руки и сажает на диван. Видит, как на обивку вытекает сперма. Киса ржет, запрокинув голову: — Сорян, сорян! — но больше никак это не комментирует. В сперме есть кровь. Хэнку становится страшно, он поспешно отворачивается и все-таки находит брюки. — Пошли отсюда, Кис. Хэнк обтирает ему внутреннюю поверхность бедер его же штанами — уже похуй — и наскоро одевает. Сложнее всего найти кроссы. Один лежит на столике у дивана, а второй — Хэнк плюет и думает, что одного вполне достаточно. — Там комната свободная, — Киса повисает у него на шее, пытаясь перекричать музыку, — Я точно видел! Пошли туда? — Куда, Кис? — устало спрашивает Боря и перекидывает через себя руку. — Валить надо отсюда. — Ну почему? — Киса делает жалобные глаза. — Куда, к тебе? Так далеко же. Он делает над собой усилие, фокусирует взгляд на Хэнке и вдруг улыбается так, как обычно улыбается девочкам на вечеринках. Хэнк начинает думать, что, возможно, Киса не так уж сильно сопротивлялся. К счастью, он не настаивает на своем, и получается вывести его во двор и усадить на широкие парковые качели. Ничего статичного на улице нет, и это большая проблема, потому что даже на почти неподвижных качелях у Кисы явно начинает кружиться голова. — Ниче, я лучше на земле посижу, — он неловко плюхается на колени и вдруг тянется к Бориной ширинке. Раньше, чем думает, Хэнк бьет его по рукам. Повисает неловкая пауза. — А, ой, — наконец, выдавливает Киса и снова глупо смеется. Кладет голову Хэнку на колени и отрубается окончательно. Ситуация странная. Хэнк хочет вызвать такси, но Киса так явно накачан наркотой и вывален в грязи — и это если не считать кровавой спермы на спортивках — что ни один таксист не пустит его в салон. У забора Хэнк замечает Кисин скутор, но сам он водить не умеет. Вариантов немного, и Хэнк, приготовившись выслушать дома тысячу нравоучений, звонит отцу. — Пап, слушай… Я у друзей в гостях был, — Хэнк почти уверен, что отец видел его дома сегодня вечером, — Можешь заехать? Да тут Киса отключился, не бросать же его? Спасибо, пап, правда. Пока он едет, Хэнк пытается понять, видно ли по Кисе, что произошло. А если нет, то как понять, что такого не происходило раньше, когда он его забирал? По спине бегут мурашки, и Хэнк, чтобы отвлечься, дотаскивает его до скутера и усаживает. Не хватало еще, чтобы увидели, как Киса сидит на земле, упираясь ему носом в пах. Как только отец выходит из машины, то сразу понимает как все плохо. Переводит взгляд на трезвого, как стеклышко, Хэнка, закатывает глаза: — У друзей в гостях был? — и взваливает Кису на себя. Тот мычит, дергает ногами, но приходит в себя только в машине на полпути к дому Хэнка. — Констнтн Анатолич, — говорит он заплетающимся языком, — Я не продавал ниче, отпустите. Хэнк не может сдержать нервного смеха, но только до тех пор, пока Киса не кладет голову ему на плечо. — Хэнк, спаси меня. — Ага, — он на автомате гладит Кису по голове и отдергивает руку, когда видит, как отец косо смотрит в зеркало заднего вида. По лестнице они затаскивают Кису вдвоем. У того сбивается худи, и прекрасно видно цепочку засосов на шее. Хэнк и раньше такое видел, но сейчас, в этом контексте, краснеет и отворачивается. — Ну за что мне это все, — пыхтит отец, — Своих детей хватает… Что ты не проследил-то за ним? — Ну, — мнется Хэнк, — Он с девушкой был. Неудобно стало. Отец недоверчиво смотрит в ответ, но ничего не уточняет. Хэнк не может придумать, что говорить отцу в квартире, и говорит как есть: — Надо в ванную его сгрузить. — С ума сошли совсем? — кривится отец. — На пол его положи. Переживет. Говном не несет и ладно. Аргументов против у Хэнка нет. Киса даже блевать не собирается. Но от мысли, что он проспит всю ночь в засохшей крови и сперме, сердце уходит в пятки. — Надо помыть, пап, — тихо повторяет он, — И одежду постирать. Он готовится к очередному отказу, но взгляд отца цепляется за пятна на брюках. Он хмурится и молчит, но все же кивает: — Надо так надо, — и Хэнк выдыхает и тащит Кису в ванную. Такой фигней он и правда еще не занимался. Они, конечно, купались вместе в море и все такое… Но он точно не планировал мыть Кису в собственной ванной. Хэнк стаскивает с него одежду, сразу кидает в стиралку и поднимает Кису, радуясь тому, какой он тощий. Прислоняет к стене и устраивает поудобнее. Конструкция шаткая, но, вроде, он не падает и не сползает, поэтому Хэнк успевает намылить ноги и живот, мучительно краснея по мере приближения к члену. Осознать то, что он увидел, не получается. Киса никогда не показывал ничего такого… Наоборот, огрызался. Опять же, не слишком активно, чтобы подумать, что он что-то скрывает… Хэнк снова задается вопросом, а могло ли это вообще быть по согласию. Но что тогда Киса исполнял, когда он его нашел? Хэнк с облегчением переодевает его в собственную футболку и треники, вытаскивает из ванны и почти кидает на кровать. Мышцы рук ноют. Думать о том, что будет завтра, не хочется.