на полной скорости не так больно

«Это не больно», на постоянке звучит у Хэнка в голове, «Че, хочется?» Больше Киса не предлагает. Они встречаются, украдкой, стабильно пару раз в неделю, но дальше дрочки ничего не заходит. Ну, логично, думает Хэнк, ждет, пока я сам созрею. Он это понимает, но проще от этого не становится. — Каайф, — Киса расплывается в улыбке и стирает сперму с живота рукавом, — Быстро учишься, че! Хэнк улыбается. Ему нравится, когда Киса не параноит. Это в последнее время происходит даже чуть чаще, чем никогда. — Кис, может, мы в следующий раз… Ну… Я, в общем, хочу, и… Киса ржет так, что скатывается с дивана: — Это щас было самое несексуальное, что я слышал! А слышал я немало! — он встает, кладет руку Хэнку на плечо и пафосно продолжает: — Так что если б сам не заебался уже ждать, пока предложишь — точно бы отказался. А вот от идеи снова пойти к Хэнку он отказывается наотрез. Тот не очень понимает, почему, в прошлый раз ведь прокатило — но не спорит. На самом деле, Хэнк очень рад, что Киса успокоился настолько, что начал ставить ультиматумы. Они очень в его стиле, и без них было немного неуютно. Поэтому на следующий день после уроков они идут к Кисе домой. Матери не будет до позднего вечера, а к тому времени они уже будут способны изобразить просто очень хороших друзей, которые к тому уже как раз собираются ложиться, завтра в школу рано. Они проходят в комнату, и Киса начинает его раздевать — серьезно, обстоятельно, как будто хочет не сексом заняться, а провести обыск на наркотики. Хэнк слабо улыбается и лезет помогать в ответ. У Кисы синяки по всему телу и пара засосов, настолько застарелых и явно оставшихся с какой-то из тусовок, что Хэнк не видит смысла акцентировать на них внимание. — Мы с презервативом? — Хэнк смущается задавать такие вопросы. Будь его воля, никаких ограничений бы не было, но Киса кивает: — Обязательно, я не проверялся, — он говорит мягко, как будто объясняет что-то ребенку. — Не, иногда проверяюсь… На сдачу от работы… Но давно не делал. Надо. Хэнк кивает, но чувствует смутное разочарование. — Мы как будем? — Киса тоже нервничает. — Давай я боком лягу? — Я хочу лицом, — неожиданно для себя отвечает Хэнк, — Че, этому мудаку можно на тебя смотреть, а мне нет? — Да я, — Киса теряется и скомкано продолжает, — На него-то похуй было. Я и не помню нихуя, а щас чистый. На Хэнка, значит, не похуй. Уже хорошо. На самом деле, это лукавство — Хэнк прекрасно знает, что Кисе не похуй, с тех пор как увидел его не успевшие высохнуть слезы на вечеринке. Может, без этого знания он бы вообще ни на что не согласился. — Я чистый, — начинает Киса и ржет, — Ну, не по наркоте, хотя это тоже, внутри у меня все чистое. Но надо растянуть, щас, я… — Давай я сам, — обрывает его Хэнк. Киса округляет глаза: — Серьезно? Че, прям так? Хэнк думал об этом. Он бы не согласился, если бы был не готов делать все, что требуется. А это от него требуется. Даже если Киса делает вид, что справится сам. — На, тогда, смазка, — он выуживает из рюкзака явно новый тюбик. Обычно, видимо, этим не озадачивается. И потом понтуется, что больно. Наверное, вдруг приходит в голову Хэнку, он скорее хочет, чтобы это ему было не больно. И чтобы он снова не смотрел на кровь. Киса ложится на спину, подложив под себя подушку. — Так, сюда иди, и пальцы, ну, ты понял. Хэнк понял. Он садится на кровать между Кисиных ног и выдавливает на пальцы смазку. Он прочитал много — даже слишком — и действует очень осторожно. Первый палец входит легко. Видно, что Киса знает, что делает, и доверяет Хэнку. — Можно сразу два, — темные глаза чернеют окончательно. У Кисы уже стоит. У Хэнка, в общем-то, тоже. Он слушается и двигает пальцами, а потом, когда Киса расслабляется окончательно, пробует развести их внутри. Киса шипит и выгибается. — Охуенно, давай сам. Сдерживаться очень трудно, когда слышишь такие просящие интонации. — Нет, — Хэнк серьезно мотает головой, — Надо третий. Киса как будто совсем этого не ожидает. — Да не надо, — растерянно бормочет он, — Че ты, тебе не так приятно будет. — Кис, — хмурится Хэнк, — Мне, блять, будет приятно, если с тобой все будет ок потом. Киса роняет голову на кровать и закатывает глаза с театральным стоном отчаяния. Хэнк не обращает внимания, добавляет еще смазки и делает все по-своему. Давит на стенки, и Киса, не сдерживаясь, стонет в голос. — Блять, ну ты че, импотент? Хочешь чтоб я прям щас и кончил? Хэнк вздыхает и раскатывает по члену презерватив. Ему страшно. По понятным причинам — до Кисы у него никого не было. Он смазывает член и приставляет ко входу. — Бля, Кис… — Хочешь, я сам? — шепчет Киса. — Сяду? У Хэнка перехватывает дыхание от того, какой это интимный шепот. Наверное, так будет даже лучше — Киса лучше знает, как это сделать без боли. Ну, или, Хэнк на это надеется. — Только медленно, — предупреждает он, — Максимально медленно. Киса тут же подрывается и седлает его, но, видимо, у Хэнка тяжелый взгляд, потому что он все-таки замедляется. Поднимается и осторожно насаживается на член. Хэнк смотрит, как входит головка, как Киса медленно скользит вниз по его члену. Его главная задача — не кончить, даже не начав. И Киса это прекрасно видит. — Минута, — просит он. — Медленно, — напоминает Хэнк. Киса матерится и начинает двигаться. Опирается на ладони Хэнка, чтоб амплитуда была побольше. Быстро находит нужный угол и стонет, запрокидывая голову. — Кис, а я тебе, — неуверенно мычит Хэнк, глядя на болтающийся член. — Шутишь? — пыхтит Киса. — Скажи, когда уже можно быстрее, и мне хватит. От такого становится совсем плохо. — Ну уже можно, тогда, наверное, Кис, — Хэнк сам чувствует, как краснеет. Киса фыркает себе под нос: — Дерти-ток, которого я заслуживаю, — и начинает двигаться резче. Примерно раз в двести. Хэнк бы прочел ему мораль, но это уже неважно — потому что надолго их не хватает. Киса кончает практически одновременно с ним и тут же скатывается на кровать. Хэнк быстро обнимает его, чтоб не вздумал съебаться. — Кис, нормально? Киса сворачивается в клубочек в руках Хэнка, упираясь в него коленями и макушкой. Как будто даже сейчас хочет открыться, но боится. — Да я расклеился че-та, — Киса бормочет ему в грудь, и Хэнк не может разобрать интонацию, — Ща, погодь секунду, соберусь назад в человека, и перетрем. Для такого, как Киса, это очень интимное признание. Хэнк не отвечает, просто гладит по спине, и каменные плечи постепенно расслабляются. — Охуенно было, — признает Киса, но не двигается с места, — Даже не больно, охуеть. — Ты мне говорил, что это не больно, — журит Хэнк, и Киса нервно хихикает. Тогда он вспоминает, что хотел спросить еще кое-что. — Слушай, ты говоришь, не больно… А у тебя было что-то… На постоянке? Не по впискам? Киса долго молчит. Потом все-таки открывает рот: — А че, ты решил, что ты моя первая любовь? Хэнк тушуется. Скорее всего, именно так он все это время и думал. Все-таки, знакомы они полжизни. — Да нет. Нет, конечно. Он не может решить, разочарование это или облегчение. Но точно снимает часть ответственности. Киса откидывает голову, смотрит ему в лицо. Все Хэнковские эмоции считывает на раз-два. — Блять, мозг свой не включай никогда, я тя умоляю. Серьезно у меня к тебе все! Но первый? Нет, не первый. Хэнк думает, что, наверное, надо ебать Кису в жопу почаще, если словами через рот он может говорить только после этого. Интересные, конечно, причинно-следственные связи. На ЕГЭ по литературе не поможет, а Фрейд какой-нибудь бы оценил. — Я в таком ахуе был, — продолжает Киса, возвращая лоб на прежнее место, и Хэнк запускает пальцы ему в волосы, — Орал, плакал, хотел с крыши сигануть даже сначала. Чтоб у мамки не было сына-педика. — Тебе сколько было-то? — хмурится Хэнк, вспоминая, сколько им лет. — 14? Ну, я смотрю, поумнел немного хотя бы. — Ага, хуй там, — грустнеет Киса, — Я когда пару лет назад понял… Думал, лучше сторчусь, чем ты меня точно так же через хуй кинешь, как он тогда. Звучит как план, которого Киса все эти годы и придерживается. Хэнку становится не по себе. — А что… Он старше был? Киса нервно дергает плечом: — Ну, старшеклассник, типа. Попользовался, поржал. Ладно я ему хоть смс-ки с признаниями в любви строчить не начал. Хэнк помнит Кису маленького. Это была ходячая бомба. Сложно представить, как он дарит кому-то валентинки. Но по девчонке какой-то, вдруг вспоминает Хэнк, он и правда сох. Ходил грустный и огрызался, если кто-то пытался пошутить на эту тему. Вот, получается, как оно там было. — Вообще, Хэнк, мой тебе совет, — задумчиво тянет Киса, не особо интересуясь его душевными метаниями, — Не ебись в жопу, если живешь в Зажопинске. Тут все открытые — отмороженные на голову. Ну, я пацаненок был, это надо пожить с мое, чтоб понять. — Ладно, — Хэнк легонько тянет его за волосы и целует в лоб, — Спасибо за совет. Киса, наконец, обнимает в ответ и прижимается сильнее. Пальцы царапают Хэнку спину, но слабо, не до крови, так что он не обращает внимания. — Давай договор, — шепчет на ухо Хэнк, — Я тебя не кидаю через хуй, а ты не торчишь. Киса долго молчит. — Попробуем, Хэнк, — наконец, отвечает он, — Попробуем. Непонятно, во что ему верится меньше — в первое или второе.